«– Привет, Рон! Это Крис Тэррант.
– Привет, Крис! Как дела?»
Глотая, Софи снова увидела тень. На этот раз настоящую, не воображаемую. Фигура двинулась к двери. Слышался какой-то целлофановый шорох одежды. По улице протарахтел мотоцикл.
– Кто там? – сдавленно пискнула она сорвавшимся от страха голосом.
Молчание.
« – Рон, у меня здесь ваш друг Джон. Он уже выиграл шестьдесят четыре тысячи фунтов и хочет получить сто двадцать пять. Как у вас с географией?
– М-м-м… более или менее…
– Хорошо, Рон, у вас тридцать секунд, время пошло. За сто двадцать пять тысяч фунтов скажите, где находится курорт Монастырь: а)…»
У Софи скрутило желудок. Она схватила пульт, выключила звук. Взгляд метнулся к двери, к сумке с мобильником, недосягаемой на туалетном столике.
Тень шевелилась, колыхалась. Кто-то стоит, стараясь не двигаться, и не может сдержаться.
Она схватила поднос – единственное орудие, кроме маленькой вилки.
– Кто там? Кто это?
Тень шагнула в комнату, и страх мгновенно испарился.
– Ты? – охнула она. – Господи боже мой, как ты меня напугал!
– Не знал, будешь ли ты мне рада.
– Конечно рада! Действительно рада… Страшно хотела поговорить с тобой, увидеть… Как ты? Я… не думала…
– А я тебе подарок принес.
35
Во времена его детства Брайтон и Хоув были двумя отдельными городами, убогими каждый на свой собственный лад. Потом слились по виртуальной, неопределенной и нелогичной границе, словно протоптанной пьяным козлом. Или, скорее, по мнению Грейса, проложенной комитетом трезвых городских планировщиков, у которых, вместе взятых, соображения гораздо меньше, чем у любого козла.
Теперь оба города навсегда поглотили друг друга, превратившись в сити Брайтон и Хоув. Окончательно исковеркав за последние пятьдесят лет дорожную систему Брайтона и лишив побережье легендарного изящества эпохи Регентства, слабоумные градостроители взялись теперь за Хоув. Каждый раз, проезжая вдоль побережья мимо безобразного здания отеля «Тисл», «Одеона» с омерзительной крышей из позолоченной жести, Брайтонского Центра, обладающего всеми архитектурными достоинствами тюрьмы строгого режима, Грейс с трудом подавлял желание завернуть в муниципалитет, чтобы прихватить там парочку планировщиков и выпотрошить их начисто.
Назвать его противником современной архитектуры было бы неправильно. Ему нравятся многие сооружения, в том числе так называемый «Корнишон» в Лондоне. Но он с негодованием видит, как посредственность, окопавшаяся в стенах градостроительного департамента, упорно уничтожает родной, любимый город.
Для заезжего наблюдателя Брайтон соединяется с Хоувом лишь в одном пограничном месте, реально отмеченном довольно красивой, установленной на променаде статуей крылатого ангела с шаром в одной руке и оливковой ветвью в другой – статуей Мира.
С пассажирского места «форда-мондео» Грейс смотрел в окно на ангела, вырисовывавшегося на неуклонно темневшем небе. На другой стороне дороги машины по двум полосам текли в Брайтон. Сквозь опущенные стекла и поднятую крышу их было отлично слышно. Выхлопы, радиоприемники, тарахтевшие мотоциклы с колясками. Вечер пятницы в центре Брайтона – истинный ад. В предстоящие часы в городе закипит жизнь, и полиция, как в любую ночь с пятницы на субботу, бросит все силы на улицы, особенно на Уэст-стрит – ответ Брайтона Лас-Вегасу, – стараясь не допустить ее превращения в военную зону, подогреваемую наркотиками.
Вспоминая то время, когда сам был патрульным, Грейс ничуть не завидовал нынешним уличным бригадам.
Загорелся зеленый, Брэнсон тронул машину, медленно двигаясь в трафике. Слева пошла самая любимая часть города – Хоув-Лаунс, обширное пространство аккуратно подстриженной травы за прибрежным променадом с зелеными беседками и пляжными кабинками чуть дальше.
Днем здесь расхаживают чудаковатые старикашки во всей красе. Мужчины в синих блейзерах с галстуками, в замшевых туфлях совершают утреннюю прогулку, опираясь на трости или на ходунки. Матроны с подсиненными волосами, с набеленными лицами и рубиновыми губами выгуливают пекинесов, держа поводки руками в белых перчатках. Согбенные фигуры в белой фланели медленно движутся вокруг лужаек для игры в боулинг. А поблизости, игнорируя их, словно они давно уже умерли, подростки из состоятельных семей, завладевшие променадом по ту сторону ограждения, катаются на роликовых коньках и скейтбордах, играют в волейбол, упиваясь беззаботной юностью.
Справа бежит Ридженси-сквер. Грейс вгляделся через плечи Брэнсона в красивую площадь с кремовыми фасадами восемнадцатого века, отделенными друг от друга садами, оскверненную знаком подземной стоянки, вывесками разнообразных жилищных агентств. Жилье здесь дешевое. Студенты, мигранты, проститутки, обедневшие старики…
Он иногда гадает, доживет ли до старости. Как ее проживет. Невозможно представить, что выйдет в отставку и будет бродить, прихрамывая, сожалея о прошлом, удивляясь настоящему, не зная будущего. И уж совсем худо, если его будут возить в инвалидной коляске с закутанными покрывалом ногами.
Иногда они с Сэнди шутили по этому поводу. «Обещай, Грейс, никогда слюни не распускать, несмотря ни на какое старческое слабоумие», – говорила она. Милая успокоительная шутка, принятая между двоими согласно живущими людьми, намекала на радостную перспективу состариться не разлучаясь. Что тоже не позволяло понять ее исчезновение.
Мюнхен.
Надо ехать. Надо как-то добраться туда, и как можно скорее. Отчаянно хочется завтра же сесть в самолет, но нельзя. Он ведет расследование, а первые двадцать четыре часа имеют критическое значение. Да еще Элисон Воспер дышит в затылок… Может быть, если дело пойдет хорошо, в воскресенье удастся слетать. Туда и в тот же день обратно. Пожалуй, удастся устроить.
Однако проблема: что сказать Клио?
Гленн Брэнсон прижал к уху мобильный телефон, несмотря на то что сидел за рулем. Потом мрачно выключил, сунул обратно в верхний карман.
– Не отвечает. – Он повысил голос, стараясь перекричать стерео. – Хотел пожелать ребятишкам спокойной ночи. Как считаешь, что делать?
Сержант поймал в радиоприемнике местную поп-станцию по собственному вкусу. Богомерзкий рэп в исполнении какой-то группы, о которой Грейс никогда в жизни не слышал, громыхал нестерпимо.
– Для начала выключи чертову музыку. Брэнсон сделал потише.
– Думаешь, надо вернуться? Я хочу сказать, после скандала?
– Господи боже, – вздохнул Грейс, – я последний человек на свете, с которым можно советоваться по поводу супружеской жизни. Посмотри на меня.
– Тут совсем другое дело. Я хочу сказать, можно мне домой пойти?
– Это твое законное право.
– Не хочу устраивать сцен на глазах у детей.
– По-моему, лучше дать ей какое-то время. На пару дней исчезни, увидишь – сама позвонит.
– Действительно не возражаешь, если я у тебя поживу? Ничем не помешаю?
– Нисколько, – заверил Грейс, хотя мысленно заскрежетал зубами.
Брэнсон заметил отсутствие энтузиазма.
– Если помешаю, то могу в отеле устроиться или еще где-нибудь.
– Ты мой друг, – сказал Грейс. – А друзья друг о друге заботятся.
Гленн повернул направо на широкую красивую улицу, обрамленную с обеих сторон некогда великолепными террасными домами эпохи Регентства, замедлил ход, подкатил к тройному порталу отеля «Лансдаун-Плейс», заглушил мотор, милосердно выключил музыку, а потом фары.
Недавно здесь была обшарпанная двухзвездная гостиница, больше похожая на трущобу, где ютилась горстка постоянных престарелых постояльцев и расселялись убогие туристы, приехавшие на групповую экскурсию. Теперь она превратилась в шикарный городской отель.
Детективы выбрались из машины, вошли внутрь и очутились среди сплошного красного бархата, хрома и золоченого китча. Они направились к администраторской стойке. Дежурная, высокая, статная, в черной тунике с черной бахромой, приветствовала их радостной улыбкой. На ее груди на золотом жетоне было написано «Берта».
Грейс предъявил удостоверение:
– Суперинтендент Грейс, уголовный розыск Суссекса. Нам с коллегой хотелось бы поговорить с недавно зарегистрировавшимся у вас мистером Брайаном Бишопом.
Улыбка на женском лице увяла, словно проткнули воздушный шарик. Она опустила глаза на монитор компьютера, постучала по клавиатуре.
– С мистером Брайаном Бишопом?
– Совершенно верно.
– Минуточку, джентльмены. – Женщина подняла телефонную трубку, нажала пару кнопок. Приблизительно через минуту разъединилась. – Прошу прощения, видимо, он не желает отвечать.
– Он нам нужен. Можно пройти к нему в номер? Женщина совсем расстроилась.
– Я должна посоветоваться с управляющим.
– Пожалуйста, – согласился Грейс.
И через пять минут во второй раз за последний час вошел в пустой номер отеля.
36
Вонючка обязательно пребывал в своем офисе по вечерам в пятницу, где его ждала богатейшая за неделю добыча. Люди, желающие приятно провести время, всегда беззаботны, беспечны. К восьми часам вечера парковки в центре города забиты до отказа. Местные и приезжие толпятся на старинных узких улочках Брайтона, заполняют пивные, бары, рестораны, клубы, возле которых чуть позже скапливаются молодые ребята, накачанные и пьяные.
Помахивая большой хозяйственной сумкой, он медленно шагал в толпе, виляя время от времени меж столиками на тротуарах. В теплом городском воздухе кружатся тысячи запахов. Одеколоны, парфюм, сигаретный дым, выхлопные газы, оливковое масло, специи из кастрюль и жаровен с вечным привкусом морской соли. Погрузившись в свои мысли, он не слышал болтовни, смеха, клацанья высоких каблучков по мощеному тротуару, гремевшей из открытых окон и дверей музыки. Лишь смутно подмечал «ролексы» на загорелых запястьях, бриллиантовые броши, кольца, ожерелья, красноречиво раздутые карманы мужских пиджаков, где лежат пухлые бумажники в ожидании своей очереди.
Сегодня поджарим крупную рыбку.
Вниз по Ист-стрит его как будто бы несла приливная волна. Он шмыгнул влево мимо ресторана за отелем «Тисл», потом направо вдоль берега, обошел стороной визжавшую девчонку, насмерть ругавшуюся с лохматым парнем, миновал «Олд Шип», красивые отели «Гранд», «Метрополь», ни в одном из которых никогда не бывал. Наконец, липкий от пота, добрался до Ридженси-сквер.
Избегая входа на стоянку с сидевшим контролером, прошел к верху площади, спустился по бетонным ступенькам, пропахшим мочой, в центральную часть второго уровня подземной парковки. На деньги, полученные за нынешнюю работу, можно будет купить пакет пороха и еще чего-нибудь, что попадется под руку ночью в каком-нибудь клубе. Надо только подыскать машину, отвечающую описаниям на листке в кармане.
В хозяйственной сумке номера замеченной раньше модели. Когда найдется подходящая – новая модель «ауди А-4» с откидным верхом, автоматикой, малым пробегом, цвета металлик, голубого, серебристого или черного, – он просто переставит табличку. Если владелец заявит об угоне, полиция будет искать машину с другими номерами.
Подходящая под описание обязательно найдется. Или поищем на другой парковке. В худшем случае – на улице. Такие машины принадлежат богатеньким сучкам, – в городе полным-полно крашеных блондинок, которые носятся на них во весь опор. Он и сам бы не возражал против «ауди» с откидным верхом. Воображение рисовало картину, как в некой параллельной вселенной теплым августовским вечером он везет Бетани вдоль побережья под громкую музыку, а вокруг пахнет новенькой кожей.
Когда-нибудь.
Когда-нибудь все пойдет по-другому.
Нужная машина отыскалась через пару минут в дальней части третьего уровня. Темный тускло – голубой или синий оттенок – трудно сказать при скупом освещении, черный откидной верх, кожаные кремовые сиденья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67