Джеке повернул назад в сторону Грейса, но через несколько ярдов метнулся влево к железнодорожной станции Престон-парк.
Послышалась другая сирена. Еще подмога. Хорошо.
Теперь Грейс преследовал Джекса по крутому подъему, застроенному с обеих сторон домами. Впереди выросла высокая кирпичная стена с входом в туннель, тянувшийся к платформам и на противоположную сторону дороги. Там стояли два такси.
На стоянке перед станцией тоже ждала пара такси, справа вдоль железнодорожного пути тянулась невымощенная протоптанная дорожка.
Джеке свернул на нее.
Первая патрульная машина промчалась за ним, но он вдруг развернулся, нырнул в туннель и выскочил на южную платформу, едва не налетев на молодую женщину с чемоданом и мужчину в деловом костюме.
Грейсу тоже пришлось обегать пассажиров. Джеке бежал по платформе. Задняя дверь вагона была открыта, оттуда высовывался кондуктор, сигналя фонариком. Состав трогался с места.
Джеке спрыгнул с платформы, скрывшись из вида. Где же он, на рельсах?
Поезд набирал скорость, мимо промелькнул кондуктор, Грейс увидел красные хвостовые огни и Джекса, ухватившегося за поручень, одна нога неловко стоит на буфере.
– Полиция! Остановите поезд! У вас человек на буфере висит!.. – завопил Грейс кондуктору.
Кондуктор, тощий молодой человек в плохо пригнанной форме, сначала только удивленно взглянул на него. Поезд шел все быстрее.
– Полиция! Я из полиции! Останавливай!.. Кондуктор, видимо, все-таки услышал его, потому что нырнул в вагон. Послышался резкий звонок, и поезд вдруг замедлил ход, скрежеща тормозами, шумно выпуская пары, а потом совсем остановился ярдах в пятидесяти от заднего края платформы.
Грейс добежал, спрыгнул на рельсы, держась подальше от поднятой кондуктором ступеньки, спотыкаясь на рыхлом, заросшем сорняками балласте.
Кондуктор спрыгнул вниз и бросился к нему, светя фонарем.
– Где он?
Джеке, казавшийся вне досягаемости, наклонился над буфером, соскочил, но не далеко, и задел ногой контактный рельс. Мелькнула голубая вспышка, раздался треск, поднялся клуб дыма, послышался вопль. Джеке упал на балласт между рельсами, сильно ударившись, перевернулся, голова глухо стукнулась о рельс и застыла.
В свете фонарика кондуктора Грейс разглядел его левую ногу, вывернутую под неестественным углом, на секунду решив, что он мертв. В воздухе стоял резкий паленый запах.
– Эй! – панически крикнул кондуктор. – Поезд идет! Который в двадцать один пятьдесят!
Грейс услышал, как тоненько гудят рельсы.
– Скорый! На Викторию! Экспресс… – Его била дрожь, так что ему едва удавалось светить на Джекса, который пытался подняться, схватившись за рельс.
Грейс перешагнул через контактный рельс. Сукин сын ему нужен живой.
Джеке еще раз попробовал встать, но снова со страдальческим воплем упал. Лицо его было залито кровью.
– Нет! – крикнул кондуктор Грейсу. – Тут нельзя переходить!..
Слышался шум подходившего поезда. Не обращая внимания на кондуктора, Грейс перенес другую ногу, встал между путями, оглянувшись налево. Свет огней экспресса распорол темноту прямо перед ним. У него было всего несколько секунд.
Быстро рассчитав, Грей перебрался через второй контактный рельс. Схватил обмякшую сломанную ногу в грязном башмаке, принялся изо всех сил тянуть. Огни совсем приблизились. Сквозь гудок поезда слышались безумные вопли Джекса. Земля задрожала, рельсы решительно взвыли. Грейс снова потащил тело, не обращая внимания на боль, крики кондуктора, на грохот и огни поезда. Попятившись, он перевалил свой груз через другой рельс на твердую землю.
И уже тут, споткнувшись, упал, головой в нескольких дюймах от рельса. Раздался чудовищный крик.
Поезд, оглушая, прогрохотал мимо, воздушные водовороты трепали одежду и волосы Грейса.
Еще раз хлестнул ветер, а потом все стихло.
Он почувствовал что-то теплое и липкое на своем лице.
119
Казалось, тишина длится вечно. Задыхавшегося Грейса на миг ослепил фонарь. Теплая жидкость по-прежнему текла по лицу. Луч фонаря сдвинулся, и он увидел на рельсах нечто вроде куска серого шланга, брызгавшего красной жидкостью.
Он понял, что это не краска, а кровь. И не шланг, а правое предплечье Джекса. Ему отрезало руку.
Грейс с трудом встал на колени. Джеке лежал и стонал, его била дрожь. Надо остановить кровотечение, и немедленно, иначе он за несколько минут истечет кровью, подумал Грейс.
Кондуктор подскочил к ним.
– Господи Иисусе, – бормотал он. – Господи помилуй…
Подбежали и два полицейских.
– Вызывайте «скорую», – бросил им Грейс, глядя на прижавшиеся к стеклам лица пассажиров стоявшего поезда. – Может, в каком-нибудь вагоне найдется врач.
Кондуктор не мог оторвать глаз от лежавшего Джекса.
– Да позвоните же кто-нибудь в «скорую»! – заорал Грейс на полицейских.
Кондуктор бросился к телефону на семафоре.
– Уже вызвали, – сказал один из полицейских. – С вами все в порядке, сэр?
Грейс кивнул, по-прежнему тяжело дыша, сосредоточенно отыскивая что-нибудь пригодное для жгута.
– Направьте кого-нибудь на помощь Клио Мори, Гарденерс-Ярд, пять. – Он потянулся к карману, но вспомнил, что пиджак остался где-то на полу в доме Клио. – Дайте мне свою куртку! – крикнул он вслед кондуктору.
Тот, слишком ошеломленный, чтобы протестовать, вернулся, сорвал с себя куртку, побежал обратно. Грейс оторвал оба рукава. Один как можно туже затянул на предплечье Джекса, чуть повыше обрубка, другой скатал, зажав культю. Снова прибежал запыхавшийся кондуктор.
– Я велел отключить напряжение, – сообщил он. – На это уйдет всего пара секунд.
Вдруг в темноте грянула какофония гудков, словно разом взвыли все сирены «скорых» в Брайтоне и Хоуве.
Через пять минут Грейс ехал вместе с Джексом в фургоне «скорой», намеренный удостовериться, что сукин сын окажется под охраной в надежной палате, откуда невозможно удрать.
Впрочем, в данный момент особой опасности не было. Джеке был привязан ремнями и лежал под капельницей в полуобморочном состоянии.
Тщательно наблюдавший за мониторами санитар сообщил, что жизнь его вне опасности, несмотря на большую кровопотерю. Машина летела быстро, с включенной сиреной. Грейс чувствовал себя неважно из-за резких поворотов и тряски. На волю случая он ничего не оставил, пустив сзади и спереди полицейский эскорт.
Позаимствовав у санитара мобильный, он набрал оба номера Клио, но не получил ответа. Потом санитар по его просьбе связался по рации с дежурной. Женщина сказала, что «скорая» направлена в Гарденерс-Ярд. Санитары осмотрели и обработали поверхностные раны Клио Мори, которая отказалась ехать в больницу, желая остаться дома.
Грейс сам вызвал по той же рации патрульную машину, стоявшую у дома Клио, и велел находившимся там двум полицейским оставаться на месте до его приезда и как можно скорее застеклить окно.
В тот момент, как он покончил с инструкциями, второй полицейский автомобиль, следовавший за ними, дал сигнал сирены и остановился.
Из нее выбрался позеленевший молодой полицейский и поспешил к ним, держа что-то завернутое в окровавленную тряпку.
– Сэр! – обратился он к Грейсу.
– Что там у вас?
– Его рука, сэр. Может быть, можно еще пришить. Только нескольких пальцев недостает. Наверно, колеса размозжили. Мы их так и не отыскали.
Грейс, подавив желание объяснить, что, когда он покончит с Норманом Джексом, рука ему уже не сильно понадобится, мрачно буркнул:
– Правильное решение.
Джекса вывезли из операционной вскоре после полуночи. Больница не сумела связаться с единственным местным хирургом-ортопедом, несколько раз с успехом пришивавшим члены, а находившийся в больнице главный хирург, который только что закончил штопать мотоциклиста, признал кисть чересчур поврежденной.
Грейс заметил на кисти кусок пластыря и попросил оставить ее в холодильнике для криминалистов. Он убедился, что Джеке находится в отдельной палате на четвертом этаже, с крошечным оконцем и без пожарной лестницы, и к нему приставлена целая рота констеблей для круглосуточной охраны.
Наконец, уже не ощущая усталости, а, напротив, бодрый и взволнованный, он поехал к Клио. Левая щиколотка болела при каждом нажатии на педаль. Он с радостью увидел пустую патрульную машину на улице и застекленное окно, а хромая к парадному, услышал гудение пылесоса.
Клио открыла ему с пластырем на лбу, с подбитым и распухшим глазом. Два констебля сидели на диване и пили кофе, пылесос стоял на полу рядом с ними.
Она слабо ему улыбнулась:
– Рой, милый, ты ранен?
Он сообразил, что до сих пор запачкан кровью Джекса.
– Нет, не ранен, все в порядке. Надо только переодеться.
Констебли ухмыльнулись. Не обращая на них внимания, Грейс обнял Клио, поцеловал в губы, крепко прижал к себе, крепко-крепко, не желая больше отпускать.
– Боже, как я люблю тебя, – шепнул он. – Как я боялся, что может случиться что-нибудь…
– Ты его взял?
– Почти полностью.
120
Норман Джеке смотрел на Грейса угрюмо и злобно со своей койки в маленькой палате. Правое предплечье забинтовано. На левой кисти оранжевая больничная именная бирка. Бледное лицо в синяках и царапинах.
Гленн Брэнсон стоял позади Грейса, два констебля сидели снаружи в коридоре.
– Норман Джеке? – спросил Грейс. Странно было разговаривать с полной копией Брайана Бишопа, вплоть до стрижки. Словно Бишоп разыгрывал с ним дурную шутку, действительно находясь в двух местах одновременно.
– Да, – ответил тот.
– Ваше полное имя?
– Норман Джон Джеке.
Грейс записал в блокноте.
– Норман Джон Джеке, я суперинтендент уголовной полиции Грейс, это сержант Брэнсон. На основании обнаружившихся свидетельств я арестую вас по подозрению в убийстве мисс Софи Харрингтон и миссис Кэтрин Бишоп. Вы можете хранить молчание, иначе все сказанное вами может быть использовано против вас в суде. Понятно?
Джеке с невеселой улыбкой приподнял левую руку:
– Будет непросто надеть на меня наручники, не правда ли, суперинтендент Грейс?
Опешивший от подобной дерзости, Грейс парировал:
– Верное замечание. Зато теперь будет легко отличить вас от вашего брата.
– Весь мир всегда мог отличить меня от брата, – с горечью заметил Джеке. – Чего конкретно вам надо?
– Вы готовы с нами побеседовать или хотите сначала вызвать адвоката? – уточнил Грейс.
Джеке улыбнулся:
– Я с удовольствием с вами поговорю. Почему бы и нет. Все время на свете в моем распоряжении. Сколько вам его уделить?
– СКОЛЬКО можете себе позволить.
Джеке покачал головой:
– Нет, суперинтендент, по-моему, вам этого не надо. Поверьте, вам вовсе не нужно то время, которое у меня в запасе.
Грейс, хромая, подошел к стоявшему у койки стулу, уселся.
– Что вы имели в виду, сказав, будто весь мир мог отличить вас от брата?
Джеке послал ему ту же кривую холодную усмешку, с какой вчера вечером спускался к нему по лестнице в доме Клио.
– Он родился с серебряной ложкой во рту, а я… знаете с чем? С пластмассовой дыхательной трубкой в горле.
– Каким образом это позволяет отличать вас друг от друга?
– У Брайана с самого начала было все. Крепкое здоровье, состоятельные и благополучные родители, обучение в частной школе. А у меня? Недоразвитые легкие, первые месяцы жизни прошли в инкубаторе, в этой самой больнице. Ирония судьбы, да? У меня всю жизнь слабая грудь. И поганые родители. Понимаете, о чем я говорю?
– Не понимаю, – сказал Грейс. – Мне они показались довольно приятными людьми.
Джеке твердо взглянул на него:
– Вот как? А что вы о них знаете?
– Я сегодня с ними встречался.
Джеке вновь усмехнулся:
– Вряд ли, суперинтендент. Мой отец умер в девяносто восьмом году, прокляни Господь его душу, мать двумя годами позже.
Грейс секунду помолчал.
– Прошу прощения, по-видимому, я чего-то не понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67