Мы уже знаем о нем и понимаем, для чего понадобился Хэммету этот ночной визит. Труднее угадать день и час передачи. Максим тотчас же сообщит о своей встрече с Зоей. Значит, необходимо круглосуточное наблюдение за Фрязиной, Паршиным и Хэмметом. Может быть, операция будет закончена в день и час совместной автомобильной встречи, как это уже проводилось цеэрушником и бухгалтером? И нелегко будет их взять после того, как конверт попадет в карман Хэммета. Собственно, взять – дело техники. Как, впрочем, и уличить. Четкое наблюдение, съемка автовстречи длиннофокусной оптикой и – арест с поличным. Надо решить: кто, где, когда, с кем.
Решили через два часа – план был выработан, и роли размечены.
* * *
Максим подошел к кассе Зои с аккуратным конвертом в руке. Он уже знал, что Зоя куплена Хэмметом, но сдержать невольного чувства жалости все же не мог.
– Передайте дальше, Зоенька, – сказал он, протягивая конверт.
Мелькнувший страх в глазах Зои сменило недоумение. Видимо, не сказал ей Дин, что главной скрипкой в хэмметовском концерте будет чистенький в ее глазах Максим Каринцев. Пусть, мол, полюбуется, как покупаются в Советском Союзе таланты. Что ж, подумал Максим, придется сейчас играть эту роль.
– Кому? – спросила Зоя.
– Вы отлично знаете кому, – ответил он с наигранной наглостью.
– Значит, и вас купили? – уже не испуг – насмешка звучала в ее голосе.
– Кто же откажется от десяти миллионов, Зоенька? У нас в Советском Союзе таких денег не платят.
Невольная жалость в сердце Максима, с какой он подходил к кассе, уже исчезла. Исчезла и насмешечка Зои.
– И столько миллионов за одно открытие? – шепот ее был неконспиративно громок.
– А что вы думаете? – продолжал играть роль подпольного миллионера Максим. – За следующее возьмем еще столько же.
– И не боитесь?
– А вы?
– Выхода не было, – она оглянулась кругом, не подслушивают ли их у кассы, и придвинулась на локтях к окошечку. – Дин уже давал мне кое-какие поручения. Я сдуру выполняла их, и теперь он говорит, что за одно это мне меньше трех лет не дадут. Так не все ли равно, три или пять. Я ведь только ваши конвертики передаю, сидя в кассе.
– На языке контрразведки это называется связью, – сказал Максим и тут же подумал, что даже из жалости пугать Зою не следует. Одно неосторожное слово, и он может сорвать операцию. И добавил: – А связь у Хэммета отлично налажена. Сойдет благополучно, уверен.
* * *
Встреча Каринцева с Фрязиной была зафиксирована наблюдением. А еще через полчаса Максим сообщил о ней Гридневу.
– Передал конверт, Александр Романович. Взяла без трепета. Только удивилась, что передатчик – я. Значит, Хэммет не сообщил ей об этом.
– У них своя конспирация, Максим Ильич. Разговаривали?
– Немножко. Все-таки жаль девчонку: ни за что пропадает.
– Не будьте сентиментальным, Максим Ильич. Знала, на что шла.
– Может, принудили?
– Следствие выяснит. Себя не выдали?
– Уверен.
– Держите связь, если произойдет что-то непредвиденное.
Ничего непредвиденного произойти не могло. Круглосуточное наблюдение за участниками операции «Формулы» – так ее обозначили – продолжалось. Наблюдатели точно и скрупулезно «вели» своих подопечных.
– …Вышел Паршин. Проходит мимо линии стоящих у тротуара машин. Разглядывает внимательно почему-то черные «Волги». На мою белую внимания не обратил. Видимо, подозревает слежку. Буду держаться подальше. Купил папирос. Возвращается в институт…
– …Говорит Хомутов. Хэммет идет пешком из американского посольства вниз по улице Чайковского. Следую за ним… Сворачивает на проспект Калинина. Никаких встреч. Позвоню позже…
Еще звонок.
– …Звонит Ермоленко. Фрязина только что села на свой автобус, на котором обычно возвращается домой. Поеду за ним до ее дома…
И еще звонок.
– …Опять Хомутов. Хэммет задержался в гастрономе. Проследил за ним в магазине. Ни с кем не беседовал. В отделе вин купил вермут и бутылку сибирской. У выхода поцеловал руку киноактрисе Верестовой. О чем-то пошептались. Вышел на улицу, взял такси. Следую за ним…
Круглосуточное наблюдение работало, как часы. Ни один шаг наблюдаемых не оставался без внимания.
Глава восемнадцатая
Гриднев в воскресенье сменил на дежурстве Корецкого. Тот не пошел домой, остался поспать часок на диване: сегодня, видимо, предстояли решающие события. Они начались со звонка Саблина.
– Сейчас на ипподроме засек передачу конверта Паршину. Встреча была минутной. Он что-то сказал Фрязиной, она молча передала конверт.
Хэммет расчетлив, подумал Гриднев, заставил два дня девчонку ходить на работу с конвертом только для того, чтобы Паршину не встретиться с Каринцевым. Другое дело, что они явно, пользуясь пословицей, чешут левой ногой правое ухо. Очень усложнена цепочка: Максим – Зоя – Паршин – Хэммет. Можно было бы Паршина «сократить». Зоя – полуофициальная дама дипломата. Хотя не исключено, что Хэммет перестанет с ней встречаться – из конспирации. Пока так и есть: встреч не было. И все же это – ошибка «умного» Хэммета. С Зоей ему встретиться куда безобиднее. Хотя, впрочем, она-то не ведает, кто такой Паршин. Для нее он – старичок, знающий пароль… Да ладно, бог с ним, с Хэмметом, прав он или не прав. Все равно – суть едина…
Саблин продолжал:
– На ипподроме Хэммет не задержался. Сел в машину и поехал по Беговой к Ленинградскому проспекту… Буду звонить по ходу следования.
Гриднев снял трубку внутреннего телефона:
– Дежурный Евгеньев свободен? Дайте его немедленно. Евгеньев? Возьмите капитана Ратомского и поезжайте к Ленинградскому проспекту. Свяжитесь с Саблиным. Он где-то в этом районе. Оружие обязательно.
Пять, десять, пятнадцать минут. Голос Евгеньева:
– Он едет к дому Паршина. Присоединяемся, как приказано.
Голос Хомутова:
– Хэммет почему-то едет на Беговую. Не понимаю зачем. Ждите звонка с ипподрома.
Гриднев:
– Следите, но не упускайте. Он едет не за конвертом.
Корецкий проснулся, послушал Гриднев а и спросил, потягиваясь:
– Какого черта он поехал на бега, раз конверт уже у Паршина?
– Откуда тебе известно, где конверт? Ты же спал.
– Я и во сне все слышу. Неужто к Зоечке? А я-то думал, что у них все завязано, раз он Паршина в дело ввел… Похоже, последует звонок с ипподрома Паршину. Тот, наверное, уже дома. Хорошо бы узнать, о чем этот звонок.
– Вот ты и узнай, как только позвонит Хомутов, – сказал Гриднев. – А пока он не позвонил, выясни номер автомата на ипподроме.
– Там их с десяток.
– Узнай все. Но, по-моему, он будет звонить у входа. Там сейчас народу меньше.
* * *
Во время заезда у касс всегда пусто. И Хэммет выбрал именно этот заезд, чтобы подойти к Зое.
– Передала конверт? – спросил он.
– Час назад. Я очень боюсь, Дин.
– Страх – не эмоция для разведчика. Но ты еще приготовишка, и тебе можно простить. Но дальше больше – буду наказывать. Мне тоже будет несладко, если ты влипнешь.
– Значит, все-таки могу влипнуть?
– Если только будет шумно у кассы. Выбирай заезд, когда все на трибунах. Не ошибись.
– А если Максим влипнет?
– Макс не влипнет. Он вне подозрений. За ним могут следить только для прикрытия. А на ипподроме он – завсегдатай. Не ошибется. Да и за тобой нет слежки – я проверил.
– А третий? Кто он?
– Не любопытствуй зря. Меньше знаешь – меньше рискуешь. Он тоже станет завсегдатаем.
– Когда увидимся?
– Позвоню. Терпи, милая, надо выждать. А сейчас мне нужно позвонить. Где нет очереди к автомату?
– Звони у входа на ипподром. Там безлюдье.
Хэммет позвонил Паршину:
– Конверт у вас, знаю. Передадите сегодня в восемь на Минском шоссе. Примерно там же, где уже встречались на автомобильной прогулке. Я буду один на «Волге» с московским номером 43–27. Запомните. Примерно полвосьмого проеду у арки. Следуйте за мной, пока я не заторможу и не окажусь рядом. Бросите конверт в открытое окно.
* * *
Этот разговор был засечен капитаном Хомутовым, и содержание его стало известно Корецкому.
– Встреча назначена на восемь вечера на Минском шоссе, – доложил он Гридневу. – Способ тебе уже знаком, Александр Романович. Но учти, я хочу быть с тобой.
Слишком много народу, подумал Гриднев. Саблин, Евгеньев и Ратомский ожидают Паршина на двух машинах. Они ведут киносъемку. Мы с Корецким плюс Хомутов преследуем Хэммета. Хомутов тоже снимает встречу. Четыре машины против двух запломбируют все шоссе. А ведь там еще будут машины, такси, грузовики… Черт-те знает, что предпочтет Хэммет – тесноту или пустоту? После передачи конверта Паршин уйдет вперед или свернет на первом же повороте. Так или иначе, две машины Саблина пойдут за ним. Здесь все ясно. А вот нам придется потруднее. Главное, чтобы дипломат не успел уничтожить конверт…
– Ладно, – сказал он, – поедешь шофером. Будем брать Хэммета после передачи конверта.
– Авария? – спросил Корецкий.
– Другого выхода не вижу…
После этого Гриднев вызвал Саблина по радио:
– Дежурите?
– Втроем.
– Надеюсь, не под окнами Паршина.
– Мою «Волгу» из окна не увидишь, а Евгеньев с Ратомским вообще на другой стороне. Паршина они только в бинокль видят.
– Не рискуйте. Дежурить вам придется до семи, когда, вероятно, он выйдет. Может быть, даже раньше. Не упустите. С питанием порядок?
– Полный.
* * *
Паршин сидел за стаканом молока и глядел на него с отвращением. Сейчас ему был нужен коньяк. Но предстояла еще автопрогулка, в которой он не имел права на встречу с ГАИ. Чистота езды и мастерство водителя – вот что от него требовалось в этой поездке, и… опыт канатоходца, который рискует ходить по канату без лонжи. Допив молоко – есть ему ничего не хотелось, – подошел к окну посмотреть, не следят ли. Он ничего не рассказал о слежке Хэммету, уже не пугавшей его. Пугало другое: он знал, как расправляются его хозяева со старыми, рискующими провалом разведчиками. Другие хозяева, не те, что были тогда, в войну, а все ж такие же, ничем не отличные от тех. Устранят и – пожалте бриться… Как устраняют теперь, он, правда, не знал. Но знал другое: достаточно анонимной весточки о нем в любое отделение милиции и – конец! Не нужно даже гадать о приговоре: полицай, налетчик, шпион – какое уж тут гадание. Открыл окно: кроме его собственной – никакой другой машины. Догорающий день пугал чистотой, прозрачностью. Надежд на вечерний туман нет. Электрический свет на шоссе засветит все: и стыковку машин, и передачу конверта. Паршин вдруг почувствовал стеснение в груди и еле ощутимую немоту левой руки. Взял в рот таблетку валидола, с которым не расставался. А что впереди, он знал: болезнь века – инфаркт. Подумал уже не о предстоящей операции, а об обреченно прожитой половине жизни. И может, лучше неожиданно просто грохнуться на пол, чем тебя грохнут из автомата свои или чужие…
Поглядел на часы: без четверти шесть. Еще час – и погоня за «Волгой» номер 43–27…
* * *
Саблин поймал по радио машину Гриднева:
– Александр Романович, вы? Следуем за Паршиным. Сейчас у СЭВа. Вы где? Уже на Дорогомиловской. Догоним…
Неожиданно – откуда бы? – пошел мелкий дождик. Мостовая засверкала отражениями электрических фонарей.
– Скользко ему будет пристраиваться к Паршину, – заметил Корецкий.
– Паршин проехал. Обогнал нас, – сказал Гриднев, оставив без внимания замечание Корецкого.
– Узнали машину?
– Я номер узнал. А паршинский хвост опаздывает.
– Слишком много машин. Как бы нам не помешали.
– Разберемся.
Проехали арку, венчающую конец Кутузовского проспекта. Говорят, она была когда-то в конце улицы Горького у Белорусского вокзала. Одессит Гриднев не помнил ее: бил врага в одесском подполье, воевал в действующей армии и попал в Москву, когда ее остатки были свалены во дворе архитектурного музея во дворе Донского монастыря. Тут, на Кутузовском, она, конечно, уместнее, как торжественный символ Отечественной войны двенадцатого года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Решили через два часа – план был выработан, и роли размечены.
* * *
Максим подошел к кассе Зои с аккуратным конвертом в руке. Он уже знал, что Зоя куплена Хэмметом, но сдержать невольного чувства жалости все же не мог.
– Передайте дальше, Зоенька, – сказал он, протягивая конверт.
Мелькнувший страх в глазах Зои сменило недоумение. Видимо, не сказал ей Дин, что главной скрипкой в хэмметовском концерте будет чистенький в ее глазах Максим Каринцев. Пусть, мол, полюбуется, как покупаются в Советском Союзе таланты. Что ж, подумал Максим, придется сейчас играть эту роль.
– Кому? – спросила Зоя.
– Вы отлично знаете кому, – ответил он с наигранной наглостью.
– Значит, и вас купили? – уже не испуг – насмешка звучала в ее голосе.
– Кто же откажется от десяти миллионов, Зоенька? У нас в Советском Союзе таких денег не платят.
Невольная жалость в сердце Максима, с какой он подходил к кассе, уже исчезла. Исчезла и насмешечка Зои.
– И столько миллионов за одно открытие? – шепот ее был неконспиративно громок.
– А что вы думаете? – продолжал играть роль подпольного миллионера Максим. – За следующее возьмем еще столько же.
– И не боитесь?
– А вы?
– Выхода не было, – она оглянулась кругом, не подслушивают ли их у кассы, и придвинулась на локтях к окошечку. – Дин уже давал мне кое-какие поручения. Я сдуру выполняла их, и теперь он говорит, что за одно это мне меньше трех лет не дадут. Так не все ли равно, три или пять. Я ведь только ваши конвертики передаю, сидя в кассе.
– На языке контрразведки это называется связью, – сказал Максим и тут же подумал, что даже из жалости пугать Зою не следует. Одно неосторожное слово, и он может сорвать операцию. И добавил: – А связь у Хэммета отлично налажена. Сойдет благополучно, уверен.
* * *
Встреча Каринцева с Фрязиной была зафиксирована наблюдением. А еще через полчаса Максим сообщил о ней Гридневу.
– Передал конверт, Александр Романович. Взяла без трепета. Только удивилась, что передатчик – я. Значит, Хэммет не сообщил ей об этом.
– У них своя конспирация, Максим Ильич. Разговаривали?
– Немножко. Все-таки жаль девчонку: ни за что пропадает.
– Не будьте сентиментальным, Максим Ильич. Знала, на что шла.
– Может, принудили?
– Следствие выяснит. Себя не выдали?
– Уверен.
– Держите связь, если произойдет что-то непредвиденное.
Ничего непредвиденного произойти не могло. Круглосуточное наблюдение за участниками операции «Формулы» – так ее обозначили – продолжалось. Наблюдатели точно и скрупулезно «вели» своих подопечных.
– …Вышел Паршин. Проходит мимо линии стоящих у тротуара машин. Разглядывает внимательно почему-то черные «Волги». На мою белую внимания не обратил. Видимо, подозревает слежку. Буду держаться подальше. Купил папирос. Возвращается в институт…
– …Говорит Хомутов. Хэммет идет пешком из американского посольства вниз по улице Чайковского. Следую за ним… Сворачивает на проспект Калинина. Никаких встреч. Позвоню позже…
Еще звонок.
– …Звонит Ермоленко. Фрязина только что села на свой автобус, на котором обычно возвращается домой. Поеду за ним до ее дома…
И еще звонок.
– …Опять Хомутов. Хэммет задержался в гастрономе. Проследил за ним в магазине. Ни с кем не беседовал. В отделе вин купил вермут и бутылку сибирской. У выхода поцеловал руку киноактрисе Верестовой. О чем-то пошептались. Вышел на улицу, взял такси. Следую за ним…
Круглосуточное наблюдение работало, как часы. Ни один шаг наблюдаемых не оставался без внимания.
Глава восемнадцатая
Гриднев в воскресенье сменил на дежурстве Корецкого. Тот не пошел домой, остался поспать часок на диване: сегодня, видимо, предстояли решающие события. Они начались со звонка Саблина.
– Сейчас на ипподроме засек передачу конверта Паршину. Встреча была минутной. Он что-то сказал Фрязиной, она молча передала конверт.
Хэммет расчетлив, подумал Гриднев, заставил два дня девчонку ходить на работу с конвертом только для того, чтобы Паршину не встретиться с Каринцевым. Другое дело, что они явно, пользуясь пословицей, чешут левой ногой правое ухо. Очень усложнена цепочка: Максим – Зоя – Паршин – Хэммет. Можно было бы Паршина «сократить». Зоя – полуофициальная дама дипломата. Хотя не исключено, что Хэммет перестанет с ней встречаться – из конспирации. Пока так и есть: встреч не было. И все же это – ошибка «умного» Хэммета. С Зоей ему встретиться куда безобиднее. Хотя, впрочем, она-то не ведает, кто такой Паршин. Для нее он – старичок, знающий пароль… Да ладно, бог с ним, с Хэмметом, прав он или не прав. Все равно – суть едина…
Саблин продолжал:
– На ипподроме Хэммет не задержался. Сел в машину и поехал по Беговой к Ленинградскому проспекту… Буду звонить по ходу следования.
Гриднев снял трубку внутреннего телефона:
– Дежурный Евгеньев свободен? Дайте его немедленно. Евгеньев? Возьмите капитана Ратомского и поезжайте к Ленинградскому проспекту. Свяжитесь с Саблиным. Он где-то в этом районе. Оружие обязательно.
Пять, десять, пятнадцать минут. Голос Евгеньева:
– Он едет к дому Паршина. Присоединяемся, как приказано.
Голос Хомутова:
– Хэммет почему-то едет на Беговую. Не понимаю зачем. Ждите звонка с ипподрома.
Гриднев:
– Следите, но не упускайте. Он едет не за конвертом.
Корецкий проснулся, послушал Гриднев а и спросил, потягиваясь:
– Какого черта он поехал на бега, раз конверт уже у Паршина?
– Откуда тебе известно, где конверт? Ты же спал.
– Я и во сне все слышу. Неужто к Зоечке? А я-то думал, что у них все завязано, раз он Паршина в дело ввел… Похоже, последует звонок с ипподрома Паршину. Тот, наверное, уже дома. Хорошо бы узнать, о чем этот звонок.
– Вот ты и узнай, как только позвонит Хомутов, – сказал Гриднев. – А пока он не позвонил, выясни номер автомата на ипподроме.
– Там их с десяток.
– Узнай все. Но, по-моему, он будет звонить у входа. Там сейчас народу меньше.
* * *
Во время заезда у касс всегда пусто. И Хэммет выбрал именно этот заезд, чтобы подойти к Зое.
– Передала конверт? – спросил он.
– Час назад. Я очень боюсь, Дин.
– Страх – не эмоция для разведчика. Но ты еще приготовишка, и тебе можно простить. Но дальше больше – буду наказывать. Мне тоже будет несладко, если ты влипнешь.
– Значит, все-таки могу влипнуть?
– Если только будет шумно у кассы. Выбирай заезд, когда все на трибунах. Не ошибись.
– А если Максим влипнет?
– Макс не влипнет. Он вне подозрений. За ним могут следить только для прикрытия. А на ипподроме он – завсегдатай. Не ошибется. Да и за тобой нет слежки – я проверил.
– А третий? Кто он?
– Не любопытствуй зря. Меньше знаешь – меньше рискуешь. Он тоже станет завсегдатаем.
– Когда увидимся?
– Позвоню. Терпи, милая, надо выждать. А сейчас мне нужно позвонить. Где нет очереди к автомату?
– Звони у входа на ипподром. Там безлюдье.
Хэммет позвонил Паршину:
– Конверт у вас, знаю. Передадите сегодня в восемь на Минском шоссе. Примерно там же, где уже встречались на автомобильной прогулке. Я буду один на «Волге» с московским номером 43–27. Запомните. Примерно полвосьмого проеду у арки. Следуйте за мной, пока я не заторможу и не окажусь рядом. Бросите конверт в открытое окно.
* * *
Этот разговор был засечен капитаном Хомутовым, и содержание его стало известно Корецкому.
– Встреча назначена на восемь вечера на Минском шоссе, – доложил он Гридневу. – Способ тебе уже знаком, Александр Романович. Но учти, я хочу быть с тобой.
Слишком много народу, подумал Гриднев. Саблин, Евгеньев и Ратомский ожидают Паршина на двух машинах. Они ведут киносъемку. Мы с Корецким плюс Хомутов преследуем Хэммета. Хомутов тоже снимает встречу. Четыре машины против двух запломбируют все шоссе. А ведь там еще будут машины, такси, грузовики… Черт-те знает, что предпочтет Хэммет – тесноту или пустоту? После передачи конверта Паршин уйдет вперед или свернет на первом же повороте. Так или иначе, две машины Саблина пойдут за ним. Здесь все ясно. А вот нам придется потруднее. Главное, чтобы дипломат не успел уничтожить конверт…
– Ладно, – сказал он, – поедешь шофером. Будем брать Хэммета после передачи конверта.
– Авария? – спросил Корецкий.
– Другого выхода не вижу…
После этого Гриднев вызвал Саблина по радио:
– Дежурите?
– Втроем.
– Надеюсь, не под окнами Паршина.
– Мою «Волгу» из окна не увидишь, а Евгеньев с Ратомским вообще на другой стороне. Паршина они только в бинокль видят.
– Не рискуйте. Дежурить вам придется до семи, когда, вероятно, он выйдет. Может быть, даже раньше. Не упустите. С питанием порядок?
– Полный.
* * *
Паршин сидел за стаканом молока и глядел на него с отвращением. Сейчас ему был нужен коньяк. Но предстояла еще автопрогулка, в которой он не имел права на встречу с ГАИ. Чистота езды и мастерство водителя – вот что от него требовалось в этой поездке, и… опыт канатоходца, который рискует ходить по канату без лонжи. Допив молоко – есть ему ничего не хотелось, – подошел к окну посмотреть, не следят ли. Он ничего не рассказал о слежке Хэммету, уже не пугавшей его. Пугало другое: он знал, как расправляются его хозяева со старыми, рискующими провалом разведчиками. Другие хозяева, не те, что были тогда, в войну, а все ж такие же, ничем не отличные от тех. Устранят и – пожалте бриться… Как устраняют теперь, он, правда, не знал. Но знал другое: достаточно анонимной весточки о нем в любое отделение милиции и – конец! Не нужно даже гадать о приговоре: полицай, налетчик, шпион – какое уж тут гадание. Открыл окно: кроме его собственной – никакой другой машины. Догорающий день пугал чистотой, прозрачностью. Надежд на вечерний туман нет. Электрический свет на шоссе засветит все: и стыковку машин, и передачу конверта. Паршин вдруг почувствовал стеснение в груди и еле ощутимую немоту левой руки. Взял в рот таблетку валидола, с которым не расставался. А что впереди, он знал: болезнь века – инфаркт. Подумал уже не о предстоящей операции, а об обреченно прожитой половине жизни. И может, лучше неожиданно просто грохнуться на пол, чем тебя грохнут из автомата свои или чужие…
Поглядел на часы: без четверти шесть. Еще час – и погоня за «Волгой» номер 43–27…
* * *
Саблин поймал по радио машину Гриднева:
– Александр Романович, вы? Следуем за Паршиным. Сейчас у СЭВа. Вы где? Уже на Дорогомиловской. Догоним…
Неожиданно – откуда бы? – пошел мелкий дождик. Мостовая засверкала отражениями электрических фонарей.
– Скользко ему будет пристраиваться к Паршину, – заметил Корецкий.
– Паршин проехал. Обогнал нас, – сказал Гриднев, оставив без внимания замечание Корецкого.
– Узнали машину?
– Я номер узнал. А паршинский хвост опаздывает.
– Слишком много машин. Как бы нам не помешали.
– Разберемся.
Проехали арку, венчающую конец Кутузовского проспекта. Говорят, она была когда-то в конце улицы Горького у Белорусского вокзала. Одессит Гриднев не помнил ее: бил врага в одесском подполье, воевал в действующей армии и попал в Москву, когда ее остатки были свалены во дворе архитектурного музея во дворе Донского монастыря. Тут, на Кутузовском, она, конечно, уместнее, как торжественный символ Отечественной войны двенадцатого года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18