Прошу говорить медленно и членораздельно, поскольку ваш голос в целях безопасности записывается в цифровом коде.
Фрэнк Куртис встряхнул головой. Он был наслышан о голографических изображениях, даже видел их несколько раз в магазине электронных новинок на Сансет-стрит, но никогда не рассчитывал, что самому придется говорить с одним из этих миражей. Обернувшись, он кивнул через плечо Натану Коулману:
– Напоминает экскурсию по киностудии, где снимают фантастику. Кажется, что из бассейна вот-вот выскочит живая акула.
– Относись к этому как к обычному автоответчику, – посоветовал Коулман. – Эту штуку я ненавижу не меньше.
И, несколько раз откашлявшись, Куртис заговорил механическим голосом, будто сдавал экзамен на телевизионного диктора. Чувствовал он себя премерзко и не мог избавиться от ощущения, что разговаривает с телевизором, хотя перед ним светилось, как живое, трехмерное изображение ослепительной блондинки, бывшей ведущей популярной передачи «Доброе утро, Америка». Но поскольку никаких признаков дежурного охранника в холле он не обнаружил и не знал, где того искать, особого выбора у него не оставалось.
– Следователь, сержант Фрэнк Куртис, – произнес он не слишком-то убедительно. – ПУЛА, Полицейское Управление Лос-Анджелеса, отдел убийств. – И, задумчиво потерев, подбородок, добавил: – Я не очень уверен, что нас здесь ждут, мэм. Мы здесь по поводу объекта 187 – другими словами, того самого покойника.
– Благодарю вас, – очаровательно улыбнулась красотка. – Будьте добры присесть и подождать около пианино, пока ваше сообщение будет проверено.
Но Куртис проигнорировал огромный кожаный диван и подтолкнул Коулмана к конторке, выполненной в форме подковы, за которой разместился этот сверкающий символ американской женственности. Его разбирало любопытство, когда корпорация "Ю" состряпала эту голограмму с Келли Пендри – до или после того, как та снялась в юбилейном видеоролике «Плэйбоя».
– Разрешите представиться – следователь Натан Коулман. Полиция Лос-Анджелеса, отдел убийств. Приятно встретиться, милашка. Я всегда был одним из твоих преданнейших поклонников. Воистину величайших.
– Благодарю. Пожалуйста, присядьте, пока проверят ваши данные.
– Дурацкое чувство, – пробормотал Куртис. – Будто разговариваешь сам с собой, тебе не кажется?
Усмехнувшись в ответ, Коулман перегнулся через конторку и осмотрел стройные ноги прикованной к креслу дамы.
– Не могу разобраться, Фрэнк, но что-то в этом роде. Как думаешь, эта очаровашка не забыла надеть трусики?
Но Куртис проигнорировал вопрос своего молодого напарника.
– Появится, черт возьми, здесь кто-нибудь? – Он нетерпеливо прохаживался мимо подковы письменного стола, громко выкрикивая приветствия.
– Пожалуйста, потерпите, – успокаивала их Келли. – Я пытаюсь передать ваш запрос.
– И они называют этот лепет английским языком? – возмутился Куртис.
– Знаешь. Келли, ты и в самом деле красотка. В старших классах, насколько я помню, я был просто помешан на тебе. В самом деле. И мне хотелось бы поболтать с тобой на эту тему. Кстати, когда ты кончаешь работу?
– Корпус закрывается в пять тридцать, – ответила Келли, ослепительно улыбаясь своей рекламной улыбкой.
Наклонившись поближе, Коулман ошарашенно потряс головой: отчетливо просматривался даже блеск помады на губах.
– Отлично. А как ты отнесешься, если я подожду тебя у выхода? Прокатимся ко мне домой. Перекусим, получше узнаем друг друга, а после немного развлечемся.
– Так-то ты обращаешься с дамами, Нат, – заметил Куртис. – Неудивительно, что ты до сих пор холостяк.
– Да брось. Келли, что ты там лепечешь? Перед тобой настоящий мужик вместо всех этих мямлей.
– Простите, сэр, но я предпочитаю не смешивать интересы дела и собственное удовольствие. Куртис громко хохотнул:
– Господи Иисусе, да у нее почти такие же мерзкие манеры, как у тебя.
Коулман только криво ухмыльнулся:
– Ты прав. Эта юная леди чистый сахар. То что надо.
– Благодарю за ваше терпение, джентльмены. Пожалуйста, пройдите в стеклянную дверь позади конторки к лифту и отгоните вашу машину в подземный гараж, там о ней позаботятся.
– Вот еще что, дорогуша. Нас с приятелем интересует, ты действительно можешь трахнуться с первым встречным? Мы даже с ним поспорили на этот счет. Он утверждает, что так оно и есть. А я ему не верю. Что на это скажешь?
– Нат! – громко окликнул его Куртис, уже проходивший в стеклянную дверь.
– Приятно провести день, – сказала Келли, продолжая улыбаться, словно стюардесса во время демонстрации спасательного жилета.
– И тебе того же, милашка. И тебе. Только не забывай меня, договорились?
– Ради Христа, Нат! Тебе не кажется, что для этих занятий еще рановато? – проговорил Куртис, заходя в лифт. – Ты просто дегенерат.
– Это точно.
Куртис попытался отыскать на стенке лифта панель с кнопками и номерами этажей.
– Забыл? – напомнил ему Коулман. – Это же суперздание, и никаких тебе дурацких кнопок. Вот зачем записывали наши голоса внизу. Итак, попробуем воспользоваться этой штукой. – И приблизился к перфорированной панели, рядом с которой был изображен мужчина с приставленной ко рту ладонью, сложенной лодочкой. – И сделаем так, как показано на этой иконке. В подвал, пожалуйста.
Взглянув на ту же картинку, Куртис заметил:
– А я подумал, что у него отрыжка или что-нибудь в этом роде.
– Ладно, не прикалывай.
– И почему ты назвал этот значок иконкой? Здесь что, святой изображен?
– Да потому что именно так их называют ребята, которые возятся с компьютерами. Иконки. Куртис только недовольно фыркнул:
– Ну, конечно, что могут эти придурки знать о настоящих святых?
Двери лифта беззвучно закрылись. Куртис уставился на люминесцентный экран, на котором значились номер этажа, куда они направлялись, направление движения и точное время. Казалось, что ему просто не терпится побыстрее приступить к работе, но, по правде говоря, в кабине лифта он всегда испытывал легкую клаустрофобию.
В отличие от холла в подвале было полно копов и судебно-медицинских экспертов. К ним направился громадный полицейский в штатском из отдела регистрации преступлений, весивший никак не меньше трехсот фунтов и державший в огромных, размером с конское седло, ладонях раскрытый блокнот. Полицейского звали Уоллес, но в центральном полицейском управлении он больше был известен под кличкой Гудок из-за ярко выраженного южного акцента и тягучей манеры речи, сильно напоминавшей одноименного героя одного из популярных мультфильмов.
Куртис недовольно прикрыл ладонью раскрытый блокнот и произнес:
– Убери-ка эту штуку. Гудок. В этом офисе бумажная переписка не в ходу. Послушай, эта дамочка наверху ввела нас в сильное искушение.
– О чем ты? Я сам придерживаюсь римско-католической веры, но вот что тебе скажу. Никогда не поймешь, я говорю, никогда не поймешь, как лучше поступить – то ли попросить у нее прощения, то ли просто оттрахать ее как следует.
– Нату даже удалось раздобыть ее телефонный номерок. Не так ли. Нат?
– Ну да, – живо откликнулся тот. – У нее же огромный блат в «Эй-ти-энд-ти».
Пошевелив губами и попытавшись разобрать собственные каракули. Гудок взъерошил растопыренной ладонью шевелюру и покачал головой.
– Ладно, к черту эти записи. Сплошная мелочевка. – Он с треском захлопнул блокнот и подтянул брюки. – Мы тут нашли одного парня, я говорю, нашли мужика со следами удара чем-то тупым по башке. И сообщил об этом – как это тебе понравится, Фрэнк? – сообщил не кто-нибудь, а этот проклятый компьютер. Понимаешь, не какие-то там случайные свидетели или соседи, а машина? Звонок поступил в центральную диспетчерскую в час пятьдесят семь ночи.
– Что ж, просто один компьютер звонит другому, – прокомментировал Коулман. – Наверное, скоро это будет самая обычная вещь. Наше будущее, так сказать.
– Твое будущее – я говорю, твое будущее, сынок, но только не мое.
– Любезно с их стороны, что они вообще поставили нас в известность, – добавил Куртис. – И во сколько вы прискакали сюда. Гудок?
– Около трех утра, – ответил он, не сумев сдержать зевоту. – Прошу прощения.
– Не за что. – Куртис взглянул на свои часы. Было всего полвосьмого.
– Итак, кто же этот несчастный?
Вместо ответа Гудок ткнул пальцем между двумя следователями.
Обернувшись, Куртис и Коулман увидели тело высокого чернокожего мужчины, лежавшее на полу рядом с одним из лифтов. Его синяя униформа была залита кровью.
– Сэм Глейг. Ночной охранник. Но не больно-то опытный, как можно заключить из случившегося. – И заметив в глазах Куртиса недоумение, добавил: – Я и говорю, ты ведь тоже, наверное, подумал – охранник, а позволил себя прикончить, не так ли?
Недалеко от них полицейский фотограф уже складывал треножник от фотокамеры. Узнав его, Куртис смутно припомнил, что зовут того, кажется. Фил.
– Привет, Фил. Закончил уже? – спросил Фрэнк, оглядывая кабину лифта.
– Да уж, все здесь облазил, – сказал фотограф, показывая ему перечень сделанных им кадров. Куртис приветливо улыбнулся:
– Похоже, здесь наберется на целый альбом.
– Собираюсь проявить и отпечатать пленку еще до сегодняшнего ленча.
Засунув руку в карман плаща, Куртис достал кассету с 35-миллиметровой пленкой.
– Слушай, сделай одолжение, – попросил он, – посмотри, что здесь, не возражаешь? Она ужас сколько провалялась в моем кармане, и я не помню, что на ней. Все собирался сдать ее проявить, но сам знаешь, как это часто бывает.
– Конечно. Что за вопрос.
– Большое спасибо. Буду очень признателен. Только не перепутай пленки.
Сэм Глейг лежал, сложив руки на животе и согнув ноги в коленях, а ступни его длинных ног еще покоились на полу кабины лифта. Если бы не кровь, он выглядел, словно пьяница, рухнувший у дверей родного дома. Куртис аккуратно перешагнул через лужу крови, которая обрамляла его голову наподобие нимба, и присел на корточки, чтобы рассмотреть получше.
– Кто-нибудь из патологоанатомов уже внешне обследовал его?
– Чарли Зайдлер, – ответил Гудок. – Он сейчас, полагаю, в сортире. Не желаешь осмотреть их чертовы туалеты, Фрэнк? В их сортирах одновременно можно почистить зубы и узнать по радио точное время. Я потратил целых десять минут только на то, чтобы разобраться, как там спускают воду.
– Благодарю, Гудок. Запомню на всякий случай, – кивнул Куртис. – Судя по всему, кто-то крепенько шарахнул этого парня.
– Да уж, – согласился Коулман. – Башка у него сейчас здорово смахивает на голову какого-нибудь монстра из «ужастика».
– А ведь здоровенный был парень, – сказал Гудок. – Шесть футов и два, а может, и целых три дюйма.
– Во всяком случае, выглядел вполне прилично, чтобы суметь постоять за себя, – заметил Куртис, многозначительно постучав пальцем по закрепленному на поясе у Сэма девятимиллиметровому автоматическому револьверу марки «Зиг».
– Взгляни-ка сюда. – Он отлепил липучку, удерживавшую револьвер в кобуре. – Все на месте. Похоже, он не ожидал нападения.
– А может, это был кто-то из знакомых, – предположил Коулман, – кому он доверял.
– Доверие тут ни при чем. При росте шесть футов и три дюйма, да еще если у тебя на поясе автоматический «зиг», неизбежно появляется беспечность, – заметил, выпрямляясь. Куртис. – И вряд ли кто может сильно напугать, если только он не вооружен.
Выйдя из кабины, Куртис наклонился к уху напарника:
– Узнаешь его?
– Кого? Жертву?
– Это тот самый малый, что первым обнаружил мертвого японца. Мы еще допрашивали его, припоминаешь теперь?
– Может, и так, Фрэнк. Только согласись, довольно трудно опознать лицо, целиком залитое кровью.
– У него на значке имя.
– А, ну конечно же. Ты прав, Фрэнк. Прощу прощения.
– Разумеется, прав. Но побойся Бога, Нат, ведь мы оба встречались с ним всего семьдесят два часа назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70