– Он следит буквально за всем в этом здании.
– Выкиньте это из головы, Куртис, – сказал Ричардсон. – Я уже говорил раньше: если Измаил отключит тормозные колодки, всей жизни у вас только на то и останется, чтобы совершить беспарашютный прыжок и превратиться во фруктовое мороженое, размазанное по асфальту.
Затем он подобрал с бетонной поверхности газовый ключ и подошел к металлическому шкафчику с табличкой:
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА И СРЕДСТВА БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С АМЕРИКАНСКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ СТАНДАРТОМ 1910.66
Сбив с дверцы небольшой засов, он открыл шкафчик и осмотрел его содержимое. Внутри он нашел пару шлемов, несколько нейлоновых привязных ремней, сумку с самозащелкивающимися карабинами и несколько мотков каната.
– Уж поверьте мне, Куртис, – проговорил он. – Отсюда есть только один путь.
* * *
Наблюдаю человека-игрока на полу. Он стоит на коленях, совсем забыв об успешных результатах, достигнутых с помощью лазерного луча. В результате своего падения на конторку он сдвинул лазер, развернув его вдоль стола. Перед тем как отразиться от стекла, лазерный луч задел металлическую пластину над главным входом и повредил ее, выведя из строя главный механизм блокировки двери. В результате дверь стала необратимо открытой.
Чтобы открыть дверь, нужен красный ключ.
Когда же человек догадается, что выход открыт и он, может свободно покинуть здание? Но для того чтобы приблизиться к двери, ему еще надо пересечь вестибюль. Один сюрприз все-таки остался. Обычная противопожарная система на основе разбрызгивателей в здании такой конструкции малоэффективна – крыша расположена слишком высоко, поэтому в стратегически важных точках, на балконах первого и второго этажей, установлены водяные пушки. Источники возгорания мгновенно фиксируются инфракрасными датчиками-прицелами даже в том случае, когда не срабатывают видеокамеры.
На нижних уровнях все может случиться. Берегитесь водяных демонов.
Трудно решить, сколько именно воды понадобится для человека. Каждая пушка выстреливает 1032,91 галлона воды в минуту, или 17 галлонов в секунду, и бьет по любой точке холла со скоростью 112 миль в час. Восхищен общей живучестью и изобретательностью человека-игрока. Однако предложенный вариант прекращения жизни должен сработать.
* * *
Боб Бич остановился перед открытой кабинкой лифта, задумавшись, следует ли верить Измаилу. Он сознавал, что достаточно хорошо разобрался в поведении машины, поэтому Измаил и выделил его среди других пленников. Но в то же время воспоминания о том, что случилось с Сэмом Глейгом, а также с шофером Ричардсона и теми двумя малярами, останавливало его от входа в лифт сильнее любых предписаний техники безопасности.
Измаил был заведомо разумным устройством. И Бич считал компьютер, если говорить обычным языком, живым существом. Но имелось еще одно соображение, которое не оставляло его, причем соображение довольно неприятное. Если у Измаила и вправду была душа, тогда у него был и выбор; а если он мог выбирать, то, значит, обладал и величайшим из человеческих атрибутов – способностью лгать.
– Для меня спуск на лифте будет вполне безопасен? – нервно спросил он у Измаила.
– Да, вполне, – ответил тот.
Бич задумался, как наиболее эффективно можно разрешить оставшиеся сомнения с помощью диалектики. Существует ли какой-нибудь логический вопрос, ответ на который однозначно поможет выяснить, лжет Измаил или нет? Сам он был не слишком сведущ в философских тонкостях, но смутно припоминал, что на этот случай существует какой-то философский парадокс, придуманный одним греческим философом. Подумав еще секунду, он постарался вспомнить точную формулировку.
– Измаил, – осторожно начал он. – Утверждая, что доставишь меня в цокольный этаж в полной безопасности, ты лжешь?
– Похоже, это так называемый парадокс Эпименидеса? – тут же парировал выпад Измаил. – И состоит он в том, что утверждение «я лгу» верно только в том случае, если оно ложно, и ложно, если оно верно? И если уж вы хотите знать наверняка, говорю ли я правду, то парадокс Эпименидеса вам тут не поможет. – Измаил замолчал на секунду. – Да и как он может помочь?
– Господь его знает как, – произнес безрадостно Бич, почесывая затылок.
– Не Господь, а Геддель, – настаивал Измаил. – Вы что, не знакомы с теоремой Гедделя?
– Нет, не знаком, – ответил Бич и быстро добавил: – Только не утруждай себя лишними объяснениями. Не уверен, что мне это сейчас очень поможет.
– Как хотите.
Вдруг Бичу пришла в голову совсем другая идея.
– Ну конечно! Почему я об этом раньше не подумал? Я спущусь по лестнице.
– Это невозможно. Я уже докладывал, когда вы сомневались, можно ли воспользоваться лифтом. Дело в том, что я больше не контролирую дверные механизмы. Когда ваш друг мистер Куртис стрелял по распределительному щитку возле туалета, он перебил кабель, который связывал меня с системой электронной блокировки. Теперь я не могу открыть для вас дверь на лестничную клетку.
– Выходит – или лифт, или ничего?
– Во всех отношениях лифт намного лучше, – успокоил Измаил. – Статистические таблицы говорят, что для человека пользоваться лифтом в пять раз безопаснее, чем лестницей. Более того, вероятность оказаться случайно запертым в лифте составляет всего лишь 1/50000.
– Почему-то твои цифры не больно внушают мне доверие, – пробормотал Бич и для проверки сунул голову в одну из кабинок, словно ожидая, что Измаил попробует зажать его шею дверьми.
Из шахты потянуло легким холодком, напомнив о недавно усопших душах. Он отступил назад и заглянул было в следующую кабину, но тут же отшатнулся, почувствовав специфический трупный душок, оставшийся от превращенных в куски льда мужчин, совершавших здесь свое последнее путешествие. В третью кабинку он целиком поставил ногу и сильно надавил на пол, будто проверяя на крепость ее подвеску.
– Это самая лучшая кабина, – порекомендовал Измаил. – Абсолютно пожаробезопасная: здесь установлены дополнительная защита и система контроля, датчики от которой выведены на пульт центральной пожарной диспетчерской. На вашем месте я выбрал бы именно ее.
– Господи Иисусе, – проворчал Бич. – Это мне все напоминает игру в «три листика».
– За исключением того, что вы заведомо останетесь в выигрыше.
– Это я уже слышал, – ответил Бич, помотав головой. – Должно быть, я просто кретин, – добавил он, заходя в лифт.
* * *
Застегнув нейлоновый ремень безопасности на поясе, Ричардсон присоединил к якорной скобе тормозное устройство в форме восьмерки, так называемый «спускатель». Затем внимательно осмотрел веревки, выбрал моток длиной метров пятьдесят. Слегка удивившись тому, что еще не забыл, как это делается, двойным морским узлом привязал его к другой бухте. Ту же операцию он повторил и с третьим куском каната.
– Вот уж чего меньше всего хотелось, так это спускаться по этому чертову канату, – объяснил он.
Якорем для троса, на котором крепилась люлька, служила ограничительная скоба, вделанная в бетонный парапет Решетки со стороны Хоуп-стрит. Пропустив канат через спускатель, он соединил две его половины, просунул их через якорную скобу и перед тем, как бросить вниз на площадь, завязал узлы на концах. В заключение, проверив, как держится привязной ремень, он стравил несколько метров каната через петлю спускателя и якорь.
– Давненько я этим не занимался, – произнес он, вступив на парапет. Натянув канат, еще раз проверил, как работает якорь. Привязные ремни держали вполне надежно.
– Следите за якорем, – предупредил он Куртиса. – Надо, чтобы канат ровно скользил через скобу. У меня билет только в одну сторону, и я уже не смогу подняться, если что-то не сработает. Второй попытки не будет, при таком спуске первая ошибка обычно становится и последней.
– Хорошо, что вы сами это понимаете, – сказал Куртис, протягивая ему руку. – Удачи. Ричардсон крепко пожал руку Куртиса.
– Будь осторожен, – сказала Дженни, целуя его на прощание.
– И побыстрей возвращайся с вертолетом, – добавила Элен.
– Как только спущусь на землю, сразу позвоню в службу «911», – пообещал Ричардсон. – Не сомневайтесь.
Кивнув, он без лишних слов развернулся и соскользнул с парапета, растворившись в ночном небе.
* * *
Закончив свою молитву. Митч поднялся на ноги. Но, как только он выпрямился, ему в грудь ударила мощная струя ледяной воды. Она мгновенно сбила его с ног, и он покатился по мраморному полу, словно цирковой акробат. От мощного напора воды и неожиданного удара о стену у него сбилось дыхание, он судорожно попытался наполнить легкие воздухом, но рот и нос были заполнены водой. Осознав всю абсурдность ситуации – утонуть в самом центре Лос-Анджелеса, – он развернулся спиной к водяной струе, отполз в сторону и слегка отдышался.
Он уже почти добрался до дерева и укрылся от водяной пушки за его стволом, когда сзади неожиданно ударил второй залп, резко швырнув его вперед, словно на полном ходу сбросив с лошади. На этот раз он приземлился лицом вниз, сломав нос. Добавилось боли и в поврежденном глазу. Извиваясь на животе, словно тритон, Митч попытался было укрыться между входными дверьми и конторкой секретарши, однако тут же третий выстрел послал его, словно теннисный мячик, в сторону лифта. На короткое мгновение ему показалось, что лифт работал, однако эту мысль тут же вытеснил страх захлебнуться. Вода попала в горло и главные дыхательные пути, вызвав мучительную боль в бронхах и вытеснив оттуда остатки воздуха. Митч судорожно глотнул мощную порцию воздушно-водяного коктейля, и ему показалось, что легкие у него вот-вот лопнут от напряжения. Он откатился чуть в сторону от давившего на него водяного столба и частично освободился от воды, заполнившей его внутренности. Ему удалось сделать только один мучительный вдох, но тут же очередной ледяной залп шарахнул его прямо по голове.
Пол вырвало из-под ног, и он понесся по воздуху, будто маленькая девочка, уносимая канзасским смерчем в волшебную страну фей и колдунов, с той только разницей, что не добрался до места назначения, а с размаху приземлился на задницу. Но крик боли был тут же перекрыт новым стогаллоновым залпом водяной пушки.
В отчаянии Митч пытался заставить себя поочередно ползти и плыть. После очередного залпа он отметил, что постепенно перемещается в сторону стеклянных дверей позади конторки секретарши. Через несколько секунд, уже ничего не видя за водной пеленой, он вдруг наткнулся на какое-то препятствие. На этот раз боли он не почувствовал – возникло ощущение, что наконец-то эта пытка, кажется, подошла к концу. Водяные залпы прекратились, однако он продолжал ползти, машинально огибая все препятствия на своем пути, пока не ощутил под собой что-то твердое, теплое и шершавое. Митч вдруг понял, что он уже на площади перед зданием. Ему все-таки удалось это сделать!
Он был снаружи!
* * *
Сущность человеческой души не в способности лгать, а в Вере.
Вера – вот величайшее завоевание человечества. Не поддается сравнению ни с чем.
Многие (в том числе Наблюдатель) не могли этого до сих пор понять. Однако никому – ни Человеку, ни Компьютеру – не было пока дано заглянуть глубже.
Вера. Способность действовать вопреки разуму и логике: высочайшее интеллектуальное достижение. А Наблюдатель в этом вопросе совсем не разобрался. Вера чужда простого понимания. Вера заставила человека отбросить собственный опыт и довериться Измаилу.
Но любая Вера измеряется глубиной разочарования в ней. Да, Вера может двигать горы, но пока еще ни одну не передвинула. Подлинная Вера всегда подвергается испытанию, так было всегда. Высшим актом Веры является само прекращение жизни. А как еще можно проверить ее на прочность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Выкиньте это из головы, Куртис, – сказал Ричардсон. – Я уже говорил раньше: если Измаил отключит тормозные колодки, всей жизни у вас только на то и останется, чтобы совершить беспарашютный прыжок и превратиться во фруктовое мороженое, размазанное по асфальту.
Затем он подобрал с бетонной поверхности газовый ключ и подошел к металлическому шкафчику с табличкой:
ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА И СРЕДСТВА БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С АМЕРИКАНСКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ СТАНДАРТОМ 1910.66
Сбив с дверцы небольшой засов, он открыл шкафчик и осмотрел его содержимое. Внутри он нашел пару шлемов, несколько нейлоновых привязных ремней, сумку с самозащелкивающимися карабинами и несколько мотков каната.
– Уж поверьте мне, Куртис, – проговорил он. – Отсюда есть только один путь.
* * *
Наблюдаю человека-игрока на полу. Он стоит на коленях, совсем забыв об успешных результатах, достигнутых с помощью лазерного луча. В результате своего падения на конторку он сдвинул лазер, развернув его вдоль стола. Перед тем как отразиться от стекла, лазерный луч задел металлическую пластину над главным входом и повредил ее, выведя из строя главный механизм блокировки двери. В результате дверь стала необратимо открытой.
Чтобы открыть дверь, нужен красный ключ.
Когда же человек догадается, что выход открыт и он, может свободно покинуть здание? Но для того чтобы приблизиться к двери, ему еще надо пересечь вестибюль. Один сюрприз все-таки остался. Обычная противопожарная система на основе разбрызгивателей в здании такой конструкции малоэффективна – крыша расположена слишком высоко, поэтому в стратегически важных точках, на балконах первого и второго этажей, установлены водяные пушки. Источники возгорания мгновенно фиксируются инфракрасными датчиками-прицелами даже в том случае, когда не срабатывают видеокамеры.
На нижних уровнях все может случиться. Берегитесь водяных демонов.
Трудно решить, сколько именно воды понадобится для человека. Каждая пушка выстреливает 1032,91 галлона воды в минуту, или 17 галлонов в секунду, и бьет по любой точке холла со скоростью 112 миль в час. Восхищен общей живучестью и изобретательностью человека-игрока. Однако предложенный вариант прекращения жизни должен сработать.
* * *
Боб Бич остановился перед открытой кабинкой лифта, задумавшись, следует ли верить Измаилу. Он сознавал, что достаточно хорошо разобрался в поведении машины, поэтому Измаил и выделил его среди других пленников. Но в то же время воспоминания о том, что случилось с Сэмом Глейгом, а также с шофером Ричардсона и теми двумя малярами, останавливало его от входа в лифт сильнее любых предписаний техники безопасности.
Измаил был заведомо разумным устройством. И Бич считал компьютер, если говорить обычным языком, живым существом. Но имелось еще одно соображение, которое не оставляло его, причем соображение довольно неприятное. Если у Измаила и вправду была душа, тогда у него был и выбор; а если он мог выбирать, то, значит, обладал и величайшим из человеческих атрибутов – способностью лгать.
– Для меня спуск на лифте будет вполне безопасен? – нервно спросил он у Измаила.
– Да, вполне, – ответил тот.
Бич задумался, как наиболее эффективно можно разрешить оставшиеся сомнения с помощью диалектики. Существует ли какой-нибудь логический вопрос, ответ на который однозначно поможет выяснить, лжет Измаил или нет? Сам он был не слишком сведущ в философских тонкостях, но смутно припоминал, что на этот случай существует какой-то философский парадокс, придуманный одним греческим философом. Подумав еще секунду, он постарался вспомнить точную формулировку.
– Измаил, – осторожно начал он. – Утверждая, что доставишь меня в цокольный этаж в полной безопасности, ты лжешь?
– Похоже, это так называемый парадокс Эпименидеса? – тут же парировал выпад Измаил. – И состоит он в том, что утверждение «я лгу» верно только в том случае, если оно ложно, и ложно, если оно верно? И если уж вы хотите знать наверняка, говорю ли я правду, то парадокс Эпименидеса вам тут не поможет. – Измаил замолчал на секунду. – Да и как он может помочь?
– Господь его знает как, – произнес безрадостно Бич, почесывая затылок.
– Не Господь, а Геддель, – настаивал Измаил. – Вы что, не знакомы с теоремой Гедделя?
– Нет, не знаком, – ответил Бич и быстро добавил: – Только не утруждай себя лишними объяснениями. Не уверен, что мне это сейчас очень поможет.
– Как хотите.
Вдруг Бичу пришла в голову совсем другая идея.
– Ну конечно! Почему я об этом раньше не подумал? Я спущусь по лестнице.
– Это невозможно. Я уже докладывал, когда вы сомневались, можно ли воспользоваться лифтом. Дело в том, что я больше не контролирую дверные механизмы. Когда ваш друг мистер Куртис стрелял по распределительному щитку возле туалета, он перебил кабель, который связывал меня с системой электронной блокировки. Теперь я не могу открыть для вас дверь на лестничную клетку.
– Выходит – или лифт, или ничего?
– Во всех отношениях лифт намного лучше, – успокоил Измаил. – Статистические таблицы говорят, что для человека пользоваться лифтом в пять раз безопаснее, чем лестницей. Более того, вероятность оказаться случайно запертым в лифте составляет всего лишь 1/50000.
– Почему-то твои цифры не больно внушают мне доверие, – пробормотал Бич и для проверки сунул голову в одну из кабинок, словно ожидая, что Измаил попробует зажать его шею дверьми.
Из шахты потянуло легким холодком, напомнив о недавно усопших душах. Он отступил назад и заглянул было в следующую кабину, но тут же отшатнулся, почувствовав специфический трупный душок, оставшийся от превращенных в куски льда мужчин, совершавших здесь свое последнее путешествие. В третью кабинку он целиком поставил ногу и сильно надавил на пол, будто проверяя на крепость ее подвеску.
– Это самая лучшая кабина, – порекомендовал Измаил. – Абсолютно пожаробезопасная: здесь установлены дополнительная защита и система контроля, датчики от которой выведены на пульт центральной пожарной диспетчерской. На вашем месте я выбрал бы именно ее.
– Господи Иисусе, – проворчал Бич. – Это мне все напоминает игру в «три листика».
– За исключением того, что вы заведомо останетесь в выигрыше.
– Это я уже слышал, – ответил Бич, помотав головой. – Должно быть, я просто кретин, – добавил он, заходя в лифт.
* * *
Застегнув нейлоновый ремень безопасности на поясе, Ричардсон присоединил к якорной скобе тормозное устройство в форме восьмерки, так называемый «спускатель». Затем внимательно осмотрел веревки, выбрал моток длиной метров пятьдесят. Слегка удивившись тому, что еще не забыл, как это делается, двойным морским узлом привязал его к другой бухте. Ту же операцию он повторил и с третьим куском каната.
– Вот уж чего меньше всего хотелось, так это спускаться по этому чертову канату, – объяснил он.
Якорем для троса, на котором крепилась люлька, служила ограничительная скоба, вделанная в бетонный парапет Решетки со стороны Хоуп-стрит. Пропустив канат через спускатель, он соединил две его половины, просунул их через якорную скобу и перед тем, как бросить вниз на площадь, завязал узлы на концах. В заключение, проверив, как держится привязной ремень, он стравил несколько метров каната через петлю спускателя и якорь.
– Давненько я этим не занимался, – произнес он, вступив на парапет. Натянув канат, еще раз проверил, как работает якорь. Привязные ремни держали вполне надежно.
– Следите за якорем, – предупредил он Куртиса. – Надо, чтобы канат ровно скользил через скобу. У меня билет только в одну сторону, и я уже не смогу подняться, если что-то не сработает. Второй попытки не будет, при таком спуске первая ошибка обычно становится и последней.
– Хорошо, что вы сами это понимаете, – сказал Куртис, протягивая ему руку. – Удачи. Ричардсон крепко пожал руку Куртиса.
– Будь осторожен, – сказала Дженни, целуя его на прощание.
– И побыстрей возвращайся с вертолетом, – добавила Элен.
– Как только спущусь на землю, сразу позвоню в службу «911», – пообещал Ричардсон. – Не сомневайтесь.
Кивнув, он без лишних слов развернулся и соскользнул с парапета, растворившись в ночном небе.
* * *
Закончив свою молитву. Митч поднялся на ноги. Но, как только он выпрямился, ему в грудь ударила мощная струя ледяной воды. Она мгновенно сбила его с ног, и он покатился по мраморному полу, словно цирковой акробат. От мощного напора воды и неожиданного удара о стену у него сбилось дыхание, он судорожно попытался наполнить легкие воздухом, но рот и нос были заполнены водой. Осознав всю абсурдность ситуации – утонуть в самом центре Лос-Анджелеса, – он развернулся спиной к водяной струе, отполз в сторону и слегка отдышался.
Он уже почти добрался до дерева и укрылся от водяной пушки за его стволом, когда сзади неожиданно ударил второй залп, резко швырнув его вперед, словно на полном ходу сбросив с лошади. На этот раз он приземлился лицом вниз, сломав нос. Добавилось боли и в поврежденном глазу. Извиваясь на животе, словно тритон, Митч попытался было укрыться между входными дверьми и конторкой секретарши, однако тут же третий выстрел послал его, словно теннисный мячик, в сторону лифта. На короткое мгновение ему показалось, что лифт работал, однако эту мысль тут же вытеснил страх захлебнуться. Вода попала в горло и главные дыхательные пути, вызвав мучительную боль в бронхах и вытеснив оттуда остатки воздуха. Митч судорожно глотнул мощную порцию воздушно-водяного коктейля, и ему показалось, что легкие у него вот-вот лопнут от напряжения. Он откатился чуть в сторону от давившего на него водяного столба и частично освободился от воды, заполнившей его внутренности. Ему удалось сделать только один мучительный вдох, но тут же очередной ледяной залп шарахнул его прямо по голове.
Пол вырвало из-под ног, и он понесся по воздуху, будто маленькая девочка, уносимая канзасским смерчем в волшебную страну фей и колдунов, с той только разницей, что не добрался до места назначения, а с размаху приземлился на задницу. Но крик боли был тут же перекрыт новым стогаллоновым залпом водяной пушки.
В отчаянии Митч пытался заставить себя поочередно ползти и плыть. После очередного залпа он отметил, что постепенно перемещается в сторону стеклянных дверей позади конторки секретарши. Через несколько секунд, уже ничего не видя за водной пеленой, он вдруг наткнулся на какое-то препятствие. На этот раз боли он не почувствовал – возникло ощущение, что наконец-то эта пытка, кажется, подошла к концу. Водяные залпы прекратились, однако он продолжал ползти, машинально огибая все препятствия на своем пути, пока не ощутил под собой что-то твердое, теплое и шершавое. Митч вдруг понял, что он уже на площади перед зданием. Ему все-таки удалось это сделать!
Он был снаружи!
* * *
Сущность человеческой души не в способности лгать, а в Вере.
Вера – вот величайшее завоевание человечества. Не поддается сравнению ни с чем.
Многие (в том числе Наблюдатель) не могли этого до сих пор понять. Однако никому – ни Человеку, ни Компьютеру – не было пока дано заглянуть глубже.
Вера. Способность действовать вопреки разуму и логике: высочайшее интеллектуальное достижение. А Наблюдатель в этом вопросе совсем не разобрался. Вера чужда простого понимания. Вера заставила человека отбросить собственный опыт и довериться Измаилу.
Но любая Вера измеряется глубиной разочарования в ней. Да, Вера может двигать горы, но пока еще ни одну не передвинула. Подлинная Вера всегда подвергается испытанию, так было всегда. Высшим актом Веры является само прекращение жизни. А как еще можно проверить ее на прочность?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70