- Я не об этом спрашиваю.
- Ax, не об этом? Не об этом? Что вы имеете в виду, господин комиссар?
- Кто-то убил Готфрида Бауца.
- А, этого чешского ублюдка! - Он коротко рассмеялся. Его смех напоминал одновременно отрыжку и фырканье.
- У него челюсть сломана. И во рту торчала половина сигареты.
- Ну? А я-то тут при чем?
- Это ведь ваш конек, правда? Удар "сигарета". Я слышал, как вы сами об этом говорили.
- У меня нет патента на этот удар, Гюнтер. - Он глубоко затянулся своей потухшей сигаретой и сузил мутные глаза. - Вы обвиняете меня в том, что я сделал из него консервы?
- Могу я посмотреть ваш пистолет, инспектор Дойбель?
Несколько секунд Дойбель стоял передо мной, насмешливо улыбаясь, а затем полез в кобуру. За его спиной Корш медленно положил руку на свой пистолет и не отнимал ее до тех пор, пока Дойбель не выложил свой "Вальтер-ППК" на мой стол. Я взял пистолет и понюхал дуло, наблюдая, не появится ли на его лице выражение, свидетельствующее о том, что ему все известно - Бауц убит из оружия гораздо меньшего калибра.
- Его пристрелили, правда? - улыбнулся он.
- Скорее казнили, - сказал я. - Похоже, кто-то пустил ему пулю между глаз, пока он был без сознания.
- Я тут ни при чем. - Дойбель медленно покачал головой.
- Я так не считаю.
- Вы мочитесь на стену, Гюнтер, и надеетесь, что ваши чертовы брызги попадут мне на брюки. Да, мне не нравился этот маленький чех, потому что я ненавижу всех извращенцев, которые нападают на детей и женщин. Но это не означает, что я имею какое-то отношение к его убийству.
- У вас есть очень простой способ убедить меня в этом.
- Да? И какой же?
- Покажите мне ваш игрушечный пистолетик, который вы всегда носите с собой. "Маленький Том".
Дойбель поднял руки в подтверждение своей невиновности.
- Какой игрушечный пистолетик? У меня нет такого. Единственная зажигалка, которая у меня есть, лежит у вас на столе.
- Все, кто работают с вами, знают об этом пистолете. Вы им слишком часто хвастались. Покажите мне тот пистолет - и все подозрения отпадут. Но если у вас его с собой нет, тогда я буду считать, это потому, что вам пришлось от него избавиться.
- О чем это вы говорите? Я же сказал, у меня...
Корш встал.
- Доставай, Эб, ты показывал мне этот пистолет всего пару дней назад. Даже сказал, что никогда без него не выходишь.
- Ну и дерьмо же ты! Переметнулся на его сторону, да? Ты что, не видишь? Он же не такой, как мы. Это же один из шпионов Гейдриха. Ему наплевать на Крипо.
- Я так не считаю, - спокойно сказал Корш. - Ну так как же? Увидим мы пистолет или нет?
Дойбель покачал головой, улыбнулся и наставил на меня палец.
- Вы не сможете ничего доказать. Ничего. И вы сами это знаете.
Я отшвырнул стул ногой. Чтобы сказать то, что я собирался сказать, мне нужно было встать.
- Может быть. Но в любом случае из своей группы я вас вышвыриваю. Плевать мне на то, что с вами станется, Дойбель, но я хочу, чтобы вы убирались в ту навозную кучу, из которой вас вытащили. Я очень разборчив в отношении людей, с которыми мне приходится работать. Терпеть не могу убийц.
Дойбель еще сильнее ощерил свои желтые зубы. Его усмешка напоминала клавиатуру старого расстроенного пианино. Подтянув свои лоснящиеся фланелевые брюки, он распрямил плечи и выпятил живот. Я с трудом удержался от того, чтобы не врезать по нему кулаком, но он, наверное, только и ждал, чтобы я начал драку.
- Откройте глаза, Гюнтер. Прогуляйтесь в камеры и в комнаты для допросов и посмотрите, что там творится. Вы очень разборчивы насчет тех, с кем вам приходится работать? Вы - грязная свинья. Здесь, в этом здании, людей избивают до смерти. Может быть, как раз сейчас, пока мы тут разговариваем. Неужели вы думаете, что кого-то взволнует, что случилось с каким-то вонючим извращенцем? Да в морге полным-полно таких.
Я услышал свой ответ, поразивший даже меня самого своей беспомощной наивностью:
- Кого-то, может быть, и взволнует, иначе бы мы ничем не отличались от самих преступников. Я не могу заставить людей носить чистую обувь, но могу почистить свою. И вы с самого начала знали: какой я. Но вам нужно было сделать по-своему, по-гестаповски, где верят, что женщина - ведьма, если ей удастся выплыть, и невиновна, если тонет. А теперь убирайтесь с моих глаз, пока у меня не появилось желание проверить, действительно ли я так близок к Гейдриху, что он даст приказ вышвырнуть вас из Крипо к чертям собачьим.
Дойбель рыгнул.
- Вы - мразь, - процедил он и вперился в Корша тяжелым взглядом, пока тот, не в силах переносить зловонное дыхание Дойбеля, не отвернулся. Дойбель, пошатываясь, ушел.
Корш покачал головой.
- Никогда не любил этого ублюдка, - сказал он. - Но и не думал, что... - Он снова покачал головой.
Я устало опустился на стул и достал из ящика стола бутылку, которую там хранил.
- К сожалению, он прав, - сказал я, наполняя два стакана. Я увидел удивленный взгляд Корша и мрачно улыбнулся. - Обвинить берлинского полицейского в убийстве... Да это, черт подери, то же самое, что арестовать пьяницу на Мюнхенском пивном фестивале.
Глава 13
Воскресенье, 25 сентября
- Господин Хирш дома?
Старик, открывший дверь, выпрямился и кивнул:
- Я господин Хирш.
- Вы отец Сары Хирш?
- Да, а кто вы?
Ему, должно быть, не меньше семидесяти. На голове блестящая лысина, опушенная длинными седыми волосами, спускающимися на воротник. Роста невысокого, к тому же годы согнули его, и трудно было поверить, что у этого человека пятнадцатилетняя дочь. Я показал ему свой значок.
- Полиция! - сказал я. - Только не пугайтесь. Я пришел не для того, чтобы причинить вам неприятности. Я просто хочу задать несколько вопросов вашей дочери. Она может описать одного человека, преступника.
Увидев мой полицейский значок, господин Хирш побледнел, но после моих слов кровь стала постепенно приливать к его лицу. Господин Хирш отступил в сторону и молча пропустил меня в зал, заполненный китайскими вазами, бронзовыми статуэтками, тарелками с голубым орнаментом и замысловатой резьбой по бальзовому дереву в застекленных горках. Я с восхищением рассматривал все это богатство, пока он закрывал и запирал входную дверь, а он мельком сообщил мне, что в молодости служил в немецком военно-морском флоте и много путешествовал по Дальнему Востоку.
Почувствовав аппетитный запах, заполнявший весь дом, я извинился, что помешал семейному обеду.
- До обеда осталось еще немного времени, - сообщил старик. - Моя жена и дочь пока на кухне.
Он неловко улыбнулся, так как для него, без сомнения, была непривычной вежливость представителя власти, и провел меня в приемную.
- Итак, - сказал он, - вы говорите, что хотели бы побеседовать с моей дочерью Сарой, что она могла бы описать преступника.
- Да, это так, - подтвердил я. - В школе, где учится ваша дочь, пропала одна девушка. Весьма вероятно, что она была похищена. Один из моих людей в беседе с девушками из класса, где учится ваша дочь, выяснил, что несколько недель назад какой-то незнакомец разговаривал с Сарой. Мне хотелось бы узнать, не помнит ли она, как он выглядел. С вашего разрешения.
- Разумеется. Я сейчас приведу ее, - сказал он и вышел.
Несомненно, это была очень музыкальная семья. Рядом с большим блестящим черным "Бехштейном" лежало несколько футляров с музыкальными инструментами и стояли пюпитры. У окна, выходившего в большой сад, приткнулась арфа, и почти на всех фотографиях, стоявших на буфете, молодая девушка играла на скрипке. Даже картина, написанная маслом, которая висела над камином, была посвящена музыкальной теме - фортепьянный концерт, как мне показалось. Я стоял и разглядывал эту картину, пытаясь представить себе, какую музыку исполнял пианист, когда господин Хирш вернулся со своей женой и дочерью.
Фрау Хирш оказалась гораздо выше и моложе своего мужа, по-видимому, ей было не больше пятидесяти, - стройная, элегантная женщина с жемчужными серьгами и жемчужным ожерельем. Она вытерла руки о фартук и обняла дочь за плечи, словно подчеркивая свои родительские права перед лицом возможного вмешательства в их жизнь государства, которое относилось к их нации с неприкрытой враждебностью.
- Мой муж говорит, что в классе, где учится Сара, пропала девушка, спокойно сказала она. - Кто она?
- Эммелин Штайнингер, - ответил я.
Фрау Хирш немного повернула к себе дочь.
- Сара, - с упреком произнесла она, - почему ты не сообщила нам, что одна из твоих подруг пропала?
Сара, немного полноватая, но очень здоровая и привлекательная девушка, которая никоим образом не вписывалась в тот расистский образ еврея, который создал Штрейхер, поскольку ее глаза были голубыми, а волосы - светлыми, нетерпеливо дернула головой, как маленький упрямый пони.
- Да она просто сбежала, вот и все. Она только и говорила об этом. Мне совершенно безразлично, что с ней случилось. Мы не дружили с Эммелин Штайнингер. Она всегда говорила о евреях всякие гадости. Я ее ненавижу, и мне все равно, что у нее умер отец.
- Хватит, - прервал ее господин Хирш, по-видимому не желавший слышать о том, что у кого-то умер отец. - Не важно, что она говорила. Если ты знаешь что-нибудь, что поможет комиссару найти ее, ты должна об этом рассказать, ясно?
Сара сделала недовольное лицо.
- Да, папа, - зевнула она и плюхнулась в кресло.
- Сара, в самом деле! - укоризненно сказала ее мать и неловко улыбнулась мне. - Обычно она ведет себя совсем по-другому, комиссар. Извините!
- Все в порядке, - улыбнулся я, устраиваясь на скамейке для ног, стоявшей перед креслом, где сидела Сара.
- Сара, в пятницу, когда один из моих людей разговаривал с тобой, ты сказала, что вспомнила, как какой-то мужчина крутился около вашей школы. Где-то месяца два назад. Это правда? - Она кивнула. - Тогда я хочу попросить тебя, чтобы ты попыталась вспомнить и рассказать мне все об этом человеке.
Несколько мгновений она покусывала свой ноготь, а затем стала внимательно его рассматривать.
- Ну, это было так давно... - протянула она.
- Все, что тебе удастся вспомнить, может оказаться для меня полезным. Например, в какое время дня это произошло?
Я вытащил записную книжку и положил ее на колени.
- Это было как раз тогда, когда все уходили из школы. Как обычно, я собиралась идти одна. - Она подняла голову, вспоминая. - И около школы стояла та машина.
- Какая это была машина?
Она пожала плечами.
- Я не разбираюсь в марках машин и вообще во всем этом. Но она была большая и черная, и за рулем сидел шофер.
- Это шофер заговорил с тобой?
- Нет, другой человек, который сидел сзади. Я думала, это полицейские. Тот, что сидел сзади, опустил стекло и позвал меня, когда я выходила из калитки. Я была одна. Большинство девочек уже ушли. Он попросил меня подойти поближе и, когда я подошла, сказал мне, что я... - Она слегка покраснела и замолчала.
- Продолжай, - сказал я.
- ...что я очень красивая и, он уверен, мои родители гордятся, что у них такая дочь. - Она бросила смущенный взгляд на своих родителей. - Я ничего не выдумываю, - произнесла она, и в ее тоне я уловил нотки удовольствия. - Честное слово, именно так он и сказал.
- Я тебе верю, Сара, - подбодрил я ее. - Что он еще говорил?
- Он обратился к своему шоферу и сказал, что я прекрасный образец германской девушки или какую-то подобную глупость. - Она засмеялась. - Это было так смешно! - Она поймала взгляд своего отца и снова стала серьезной. Короче говоря, он сказал что-то в этом роде. Я точно не помню.
- А шофер ответил ему что-нибудь?
- Он предложил своему боссу отвезти меня домой. Тогда тот, что сидел сзади, спросил меня, хотела бы я, чтобы они довезли меня до дому. Я ответила, что никогда не каталась на такой большой машине и с удовольствием...
Отец Сары громко вздохнул:
- Сколько раз мы говорили тебе, Сара, не...
- Если вы не возражаете, - остановил я его, - это может подождать. - Я снова посмотрел на Сару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44