Вы ведь понимаете: полиция не очень-то разбирается в делах такого рода и вам могут задать вопросы, на которые трудно будет ответить. - Он пожал плечами. - Я хочу предупредить вас: у нас у всех возникают вопросы, когда дело касается мира иного. Это действительно загадка, и притом такая, которую мы на этом этапе не в силах разгадать.
- Да, я знаю, как полиция может осложнить жизнь. Будьте уверены, я ничего не скажу о сегодняшнем вечере, и моя жена тоже, - пообещал я.
- Господин Штайнингер, я знал, что вы все поймете. - Он открыл входную дверь. - Пожалуйста, без колебаний обращайтесь к нам, если вам когда-нибудь захочется поговорить с вашей дочерью. Но я бы не стал торопиться. Нехорошо, когда духов вызывают слишком часто.
Мы снова попрощались и пошли к машине.
- Увези меня отсюда, Берни, - прошептала Хильдегард, когда я открывал ей дверь. И пока я заводил мотор, она снова расплакалась. Но на этот раз от потрясения и ужаса.
- Не хочется верить, что люди могут быть такими, такими... бесчеловечными! - воскликнула она.
- Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Мне действительно очень жаль. Я сделал бы все, чтобы избавить тебя от этого зловещего спектакля. Но это был единственный путь.
Я доехал до конца улицы и оказался на Бисмаркплац, тихой площади, где пересекаются две пригородные улицы, с небольшим островком травы в центре. Только теперь я понял, как близко мы были от дома фрау Ланге на Гербертштрассе.
Я заметил автомобиль Корша и припарковал свой сзади.
- Берни! Ты думаешь, полиция найдет ее там?
- Думаю, что найдет.
- Но как он мог так играть, зная, где она? Откуда он узнал все про нее? Что она любит танцы?
- Потому что именно он или кто-то из них уложил ее туда. Возможно, прежде чем убить, они разговаривали с Эммелин, задавали ей разные вопросы. Так, на всякий случай.
Она высморкалась и взглянула на меня.
- Почему мы остановились?
- Потому что я собираюсь вернуться и кое-что выяснить. Посмотрим, удастся ли мне разгадать, что за грязную игру они затеяли. Перед нами стоит машина одного из моих людей. Его зовут Корш, он отвезет тебя домой.
Она кивнула.
- Пожалуйста, будь осторожен, Берни, - попросила она, задыхаясь, и низко опустила голову.
- С тобой все в порядке, Хильдегард?
Она ощупью искала ручку двери.
- Кажется, меня сейчас вырвет. - Она распахнула наконец дверцу и выпала на тротуар. Рвота брызнула фонтаном в канаву и на руку, которой она оперлась о мостовую. Я выпрыгнул из машины и кинулся к ней, но Корш опередил меня. Он поддерживал Хильдегард за плечи до тех пор, пока ее дыхание не выровнялось.
- Господи, - ужаснулся он, - что здесь происходит?
Я присел на корточки рядом с ней, вытер с лица Хильдегард пот и обтер ей губы. Она взяла у меня платок и позволила Коршу усадить ее.
- Это длинная история, - сказал я. - И боюсь, что с ней еще придется долго разбираться. Я хочу, чтобы ты отвез ее домой, а потом подождал меня в Алексе. Вызови туда же Беккера. Похоже, что у нас сегодня будет ночка не из легких.
- Извините, теперь я в порядке. - Хильдегард бодро улыбнулась. Мы с Коршем помогли ей подняться и, поддерживая за талию, отвели к машине Корша.
- Будьте осторожны, комиссар.
Он сел за руль и включил мотор. Я велел ему не беспокоиться.
* * *
Когда они уехали, я еще с полчаса подождал в своей машине, а потом пешком отправился по Каспар-Тайс-штрассе. Ветер все усиливался, и порою он с таким шумом обрушивался на верхушки деревьев, что, будь я настроен более мистически, пожалуй, подумал бы, что этот ветер как-то связан с происшедшим в доме Вайстора, возможно, мы нарушили покой духов или что-нибудь в этом роде. Как бы то ни было, у меня возникло ощущение опасности, и, конечно, вой ветра и затянутое облаками небо только усугубило его, но, когда я вновь увидел этот напыщенный дом, мне стало совсем не по себе.
Теперь на тротуаре у дома не было никаких машин, но я все-таки приближался к саду, соблюдая меры предосторожности: а вдруг те два эсэсовца все еще торчат там? Убедившись, что дом не охраняется, я на цыпочках пробрался к незапертому окну в туалете. Я ступал очень осторожно, так как в окне туалета горел свет и отчетливо слышалось, как кто-то тужится, сидя на унитазе. Распластавшись по стене, я ждал, как мне показалось, целую вечность. Минут через десять - пятнадцать наконец послышался шум спускаемой воды, и свет погас.
Прошло несколько минут, прежде чем я решил, что уже можно идти. Я подошел к окну и поднял раму. Попав в туалет, я тут же пожалел, что у меня не было с собой противогаза - вони хватило бы на целую проктологическую клинику. Я полагаю, именно такие моменты имеют в виду полицейские, когда говорят, что у них вонючая работа. Даже за те деньги, что мне платят, стоять в туалете, где только что опорожнили кишечник в каких-то чудовищных размерах, удовольствие точно ниже среднего.
Ужасный запах заставил меня покинуть туалет быстрее, чем этого требовали соображения безопасности, и я чуть было не попался на глаза самому Вайстору, который, еле передвигая ноги, прошел мимо открытой двери туалета через прихожую в комнату напротив.
- Ну и ветер сегодня! - произнес кто-то, и я узнал голос Отто Рана.
- Да, - кашлянул Вайстор, - зато он помог создать соответствующую атмосферу, не так ли? Такая перемена погоды особенно обрадует Гиммлера. Не сомневаюсь, что он найдет в этом какой-нибудь сверхъестественный вагнеровский смысл.
- Вы очень удачно выступили сегодня. Карл, - похвалил Ран. - Даже рейхсфюрер отметил это.
- Но выглядите вы усталым, - сказал третий голос, который, как я догадался, принадлежал Киндерману. - Давайте-ка я вас осмотрю.
Я наклонился и посмотрел в щель между дверью туалета и косяком. Вайстор снял пиджак, повесил его на спинку стула и тяжело опустился на стул, а Киндерман взял его руку и стал считать пульс. Вайстор выглядел вялым и бледным, как будто он действительно вступал в контакт с духами. Казалось, он читал мои мысли.
- Притворяться почти так же утомительно, как и делать все по-настоящему, - пожаловался он.
- Наверное, мне нужно сделать вам укол, - сказал Киндерман. - Немного морфия, чтобы вам лучше спалось. - Не дожидаясь ответа, он достал из своей медицинской сумки небольшой пузырек и шприц для подкожных инъекций и начал готовить иглу. - Нельзя, чтобы вы выглядели усталым на предстоящем Суде Чести.
- Вы мне очень понадобитесь там, Ланц. - Вайстор закатал рукав и обнажил руку, на которой было столько синяков и следов от уколов, что она казалось покрытой татуировкой. - Я не смогу обойтись там без кокаина. Он великолепно прочищает мозги. А мне нужно быть настолько трансцендентально настроенным, чтобы рейхсфюрер СС воспринял все, что я буду говорить, как абсолютную истину.
- Вы знаете, в какой-то момент я подумал, что вы собираетесь выступить с разоблачением евреев прямо сегодня вечером, - сказал Ран. - Здорово вы морочили ему голову всей этой чепухой насчет того, что девчонка не желает никому зла. Да, сейчас он более или менее поверил во все это.
- Всему свое время, мой дорогой Отто, - сказала Вайстор. - Всему свое время. Подумай только, какой будет эффект, когда я выступлю с разоблачением евреев в Вевельсбурге. Доказательства их участия в преступлениях приобретут силу духовного откровения, и мы наконец избавим рейхсфюрера от его глупого убеждения, что надо уважать права собственности и соблюдать законы. Евреи получат то, что они заслужили, и не найдется ни одного полицейского, который помешал бы этому. - Увидев, что шприц готов, он кивнул и стал бесстрастно наблюдать, как Киндерман делает ему укол. Когда поршень дошел до конца, он удовлетворенно вздохнул. - А сейчас, господа, помогите старику дойти до постели.
Я наблюдал, как они взяли его под руки и повели наверх по скрипучим ступенькам.
Мне вдруг пришло в голову, что, если Киндерман и Ран захотят уехать, они зайдут в гардероб, чтобы надеть пальто. Поэтому я выбрался оттуда и проскользнул в Г-образную комнату, где проходил мнимый сеанс, спрятавшись там за толстой портьерой - на тот случай, если кто-нибудь войдет. Но, спустившись сверху, они остановились в прихожей и стали разговаривать. Я не услышал и половины из того, что они говорили, но суть их разговора сводилась, по-видимому, к тому, что от Рейнхарда Ланге нет уже почти никакой пользы. Киндерман сделал слабую попытку оправдать своего любовника, но, похоже, он не очень старался.
Тяжело, было дышать вонью в туалете, но то, что последовало за их беседой, было во сто крат омерзительней. Я не мог видеть, что там происходит, и не услышал ни одного слова. Но по звуку безошибочно определил, что двое мужчин занимаются любовью. Меня затошнило. Когда они наконец завершили свое гнусное дело и ушли, гогоча, как пара школьников-недоумков, я почувствовал такую слабость, что мне пришлось открыть окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.
В соседнем кабинете я прежде всего налил себе большой стакан бренди из запасов Вайстора, которое подкрепило меня лучше, чем глоток берлинского воздуха. Потом задернул шторы и настолько расслабился, что включил настольную лампу и хорошенько осмотрелся, прежде чем начать изучение содержимого ящиков и шкафов.
А посмотреть было на что. Вкус у Вайстора был не менее эксцентричен, чем у сумасшедшего короля Людвига. Повсюду странного вида календари, изображения гербов и обелисков, а также Мерлина, Меча в камне, Грааля и рыцарей-храмовников, фотографии замков, Гитлера, Гиммлера и, наконец, самого Вайстора в форме старшего офицера СС.
Карл Вайстор был эсэсовцем. Я чуть не произнес это вслух. И не каким-нибудь унтер-офицером, как Отто Ран, а, судя по знакам различия на воротнике, по крайней мере бригадиром. И еще кое-что. Почему-то я не заметил этого раньше - физическое сходство Вайстора и Юлиуса Штрейхера. Правда, Вайстор был лет на десять старше Штрейхера, но тем не менее описание, данное еврейской девушкой Сарой Хирш, могло в одинаковой степени относиться и к тому, и к другому: крепкое телосложение, редкие волосы и маленькие усики, сильный южный акцент: Австрийский или баварский, как она сказала. Да, Вайстор был родом из Вены. Интересно, а мог ли Отто Ран быть водителем той машины?
Все, казалось, совпадало с тем, что я уже знал, подслушанный разговор подтверждал возникшие у меня раньше подозрения, что мотивом убийств было стремление опорочить берлинских евреев. Однако преступники преследовали, по-видимому, еще одну цель - привлечь на свою сторону Гиммлера. Если я правильно понял, вторым мотивом было стремление убедить рейхсфюрера СС в исключительных способностях Вайстора, обеспечив ему таким образом продвижение по служебной лестнице в СС, возможно даже, в ущерб самому Гейдриху.
Здесь было над чем подумать. Теперь мне нужно одно - доказательства, и такие весомые, чтобы Гиммлер поверил, что его персональный Распутин убийца. Тем более если возникнет необходимость доказывать, что шеф полиции рейха стал доверчивой жертвой изощренной мистификации.
Я начал рыться в письменном столе Вайстора, думая про себя, что, даже если мне и удастся найти достаточно улик, изобличающих Вайстора и его замыслы, я все равно не буду близким другом человека, который вот-вот станет самым могущественным в Германии. Неприятная перспектива.
Оказалось, что Вайстор был очень педантичным человеком, и я обнаружил пачки писем - копии его писем и те, что он получал. Сев за стол, я начал читать их наугад. Однако здесь меня ждало разочарование - ни в одном письме я не нашел неопровержимых доказательств вины Вайстора. Вайстор и его сообщники развили в себе настоящий талант к иносказанию, и, похоже, работа в системе безопасности и разведки этому очень помогла. Письма подтверждали все, что я знал, но изложено это было так осторожно - кроме того, в письмах встречалось несколько кодовых названий, - что толковать их содержание Можно было как угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44