Может быть, он решил стать частным сыщиком? Хотя, по правде говоря, фрау Ланге, бывают времена, когда гороскоп помогает раскрыть правду не хуже, чем другие способы.
- Обещаю вам спросить Рейнхарда об этом, как только увижу его. Я у вас в долгу за вашу информацию. Не могли бы вы мне сказать, откуда она у вас?
- Информация? Простите, но я строго придерживаюсь правила никогда не разглашать свои источники. Надеюсь, вы понимаете.
Она отрывисто кивнула и пожелала мне доброго вечера. В прихожей Черный Котелок все еще пылала гневом по поводу запачканного пола.
- Знаете, что бы я вам посоветовал?
- Что? - сердито спросила она.
- Думаю, вам следует позвонить сыну фрау Ланге в редакцию его журнала. Может быть, он сообщит вам какое-нибудь магическое заклинание, от которого эти следы на полу исчезнут.
Глава 17
Пятница, 21 октября
Когда я впервые обратился с этим предложением к Хильдегард Штайнингер, она восприняла его, мягко говоря, без энтузиазма.
- Давайте назовем вещи своими именами. Вы хотите выдать себя за моего мужа?
- Вы правильно поняли.
- Во-первых, мой муж умер. А во-вторых, господин комиссар, вы на него совершенно не похожи.
- Во-первых, я полагаю, тот человек не знает, что настоящий господин Штайнингер умер, а во-вторых, я думаю, что он, так же как и я, понятия не имеет о том, как выглядел ваш муж.
- Ну хорошо, а кто такой этот Рольф Фогельман?
- При решении данной задачи нас интересует только схема действий, некий "общий знаменатель", если можно так выразиться. "Общим знаменателем" является тот факт, что к услугам Фогельмана, как выяснилось, прибегали родители двух других пропавших девушек.
- Двух других жертв, вы хотели сказать, - поправила она меня. - Я знаю, что исчезло еще несколько девушек, которые были найдены потом мертвыми. Об этих убийствах не прочитаешь в газетах, но о них все говорят.
- Да, двух других жертв, - согласился я.
- Но, конечно, это только совпадение. Послушайте, сознаюсь, что я и сама подумывала об этом: заплатить какому-нибудь детективу, чтобы он поискал мою дочь. В конце концов, вы ведь до сих пор не нашли и следа ее, правда?
- Да, правда. Но тут может быть нечто большее, чем просто совпадение. Как раз это я и хочу выяснить.
- Предположим, что мы к нему обратимся. И что это нам даст?
- Вполне возможно, он совсем не тот человек, который, нам нужен. Поэтому я не могу сказать, каков будет результат решения данного уравнения.
- Это дело кажется мне весьма сомнительным, - сказала она. - Я имею в виду, каким образом он связался с теми двумя семьями?
- А он с ними и не связывался. Они сами обратились к нему, увидев его объявление в газете.
- Не говорит ли это о том, что если он и является "общим знаменателем", то не по своей воле?
- Не знаю, может быть, он просто хочет, чтобы у других складывалось именно такое впечатление. И все-таки я хотел бы узнать о нём побольше, даже если потом это мне и не пригодится. - Она положила ногу на ногу и зажгла сигарету. - Вы поможете мне в этом деле?
- Сначала ответьте на один вопрос, комиссар. Только я хочу услышать от вас честный ответ. Я устала от недомолвок. Как по-вашему, Эммелин еще жива?
Я вздохнул и покачал головой.
- Думаю, что она мертва.
- Спасибо. - Мгновение мы оба молчали. - То, о чем вы меня просите, опасно?
- Нет, полагаю, что нет.
- Тогда я согласна.
И вот теперь мы сидим в приемной агентства Фогельмана на Нюрнбергерштрассе под пристальным взглядом его секретарши весьма почтенного вида. Хильдегард Штайнингер с блеском играла роль обеспокоенной жены. Она держала меня за руку и время от времени улыбалась мне улыбкой, какую обычно предназначают любимому мужу. Она даже надела свое обручальное кольцо. Впрочем, и я тоже. Непривычно чувствовать его у себя на пальце после стольких лет одинокой жизни. Оно стало мне немного мало, и, чтобы надеть его, пришлось даже намылить палец.
Слышно было, как за стеной играли на пианино.
- У нас через стенку - музыкальная школа, - объяснила секретарша Фогельмана. Она сочувственно улыбнулась и добавила: - Вам не придется ждать долго.
Через пять минут нас пригласили в кабинет Фогельмана.
По своему опыту я знаю, что в среде частных сыщиков наиболее распространены следующие недуги: плоскостопие, расширение вен, болезни позвоночника, алкоголизм и, прости меня, Господи, венерические заболевания, но ни одно из них, кроме, пожалуй, триппера, не должно отталкивать потенциального клиента. Однако есть заболевание, которое, хотя и считается незначительным, обязано тем не менее заставить клиента задуматься, если он его засечет, - это близорукость. Если вы собираетесь платить человеку пятьдесят марок в день за поиски вашей пропавшей бабушки, вы по крайней мере должны быть уверены, что тот, кого вы нанимаете, достаточно хорошо видит, чтобы найти хотя бы свою затерявшуюся запонку. Поэтому очки со стеклами толщиной с бутылочное стекло, которые носил Рольф Фогельман, могли насторожить его клиента.
С другой стороны, непривлекательность, вызванная каким-нибудь физическим недостатком, сама по себе не может быть препятствием для карьеры сыщика, поэтому Фогельман, неприглядный тип в целом, вполне мог добыть себе на жизнь какие-то крохи. Я сказал "крохи" - а я подбираю слова очень тщательно, - потому что Фогельман с шапкой непокорных рыжих вьющихся волос, широким носом, больше напоминающим клюв, и мощной плоской грудью был похож на нелепого петушка доисторической породы, явно обреченной на вымирание.
Подтянув брюки почти до подмышек, Фогельман вышел из-за стола и направился широким шагом бывшего полицейского, чтобы пожать нам руки. Он ставил свои большие ступни так, будто только что слез с велосипеда.
- Рольф Фогельман, рад познакомиться с вами обоими, - произнес он с сильным берлинским акцентом высоким, срывающимся голосом, словно ему не хватало дыхания.
- Штайнингер, - представился я. - А это моя жена, Хильдегард.
Он указал на два кресла, стоявших перед большим письменным столом, и, когда пошел вслед за нами по ковру, я услышал, как поскрипывают его ботинки. В кабинете было мало мебели. Стойка для шляп, столик на колесиках с напитками, длинный, весьма потертый диван и за ним - стол у стены с двумя лампами и несколькими стопками книг.
- Очень мило с вашей стороны, что вы нас так быстро приняли, - любезно сказала Хильдегард.
Фогельман сел и посмотрел на нас. Хотя он находился в метре от меня, я почувствовал запах прокисшего йогурта из его рта.
- Видите ли, когда ваш муж сообщил, что у вас пропала дочь, естественно, я понял, что дело не терпит отлагательств. - Он провел ладонью по листу своего блокнота и вытащил карандаш. - Какого числа она пропала?
- В четверг, двадцать второго сентября, - сказал я. - Она уехала в школу танцев в Потсдам. В тот вечер она ушла из дому - мы живем в Штеглице, - в половине восьмого. Занятия начинаются в восемь, но она там не появилась.
Хильдегард дотронулась до моей руки, и я успокаивающе сжал ее.
Фогельман кивнул.
- Уже почти месяц, - произнес он задумчиво. - А что полиция?
- Полиция? - с горечью произнес я. - Полиция ничего не делает. Мы ничего не знаем. В газетах ничего не прочитаешь. И тем не менее все вокруг говорят, что пропали и другие девушки одних лет с Эммелин. - Я сделал паузу. - И что они убиты.
- Да, дело обстоит именно так, - признал он, подтягивая узел своего дешевого шерстяного галстука. - Согласно официальной версии, прессе запрещено освещать эти исчезновения и убийства - полиция стремится избежать паники. Кроме того, полиция опасается, что это может подтолкнуть каких-нибудь придурков начать совершать похожие убийства. Но настоящая причина кроется в том, что полиция не хочет, чтобы все еще раз убедились в ее абсолютной неспособности поймать преступника.
Я почувствовал, как рука Хильдегард с силой сжала мою.
- Господин Фогельман, - сказала она, - труднее всего переносить неизвестность. Что с ней случилось? Если бы мы только знали, жива она или...
- Понимаю, фрау Штайнингер. - Он посмотрел на меня. - Следует ли расценивать ваши слова так, что вы хотите, чтобы я попытался найти ее?
- Пожалуйста, господин Фогельман, - попросил я. - Мы увидели ваше объявление в "Беобахтер", и, поверьте, вы - наша последняя надежда. Мы устали просто сидеть и ждать, что будет дальше. Правда, дорога"?
- Да-да, мы устали.
- У вас есть фотография дочери?
Хильдегард открыла сумочку и протянула ему такую же фотографию, какую она раньше отдала Дойбелю.
Фогельман довольно безразлично посмотрел на нее.
- Хорошенькая. Как она добиралась до Потсдама?
- Поездом.
- И вам кажется, что она пропала где-то по пути от Штеглица до танцевальной школы, верно?
Я кивнул.
- У нее были какие-нибудь проблемы дома?
- Нет, - твердо сказала Хильдегард.
- А в школе?
Мы оба покачали головой, и Фогельман записал что-то в своем блокноте.
- Она дружила с мальчиками?
Я искоса взглянул на Хильдегард.
- Не думаю. Я просмотрела вещи в ее комнате и не нашла ничего, указывающего на то, что она встречается с мальчиками, - сообщила она.
Фогельман мрачно кивнул и затем вдруг сильно закашлялся. Он извинился за приступ кашля, держа носовой платок у рта. Лицо его стало таким же красным, как и волосы.
- Прошло четыре недели с момента ее исчезновения, и вы, конечно, связались со всеми родственниками и переговорили с ее школьными подругами, чтобы убедиться, что она не живет у кого-нибудь из них? - Он вытер платком рот.
- Естественно, - сдержанно сказала Хильдегард.
- Мы искали ее повсюду, - подтвердил я. - Я проверил каждый метр ее пути и ничего не нашел.
Это была истинная правда.
- Как она была одета в тот день?
Хильдегард описала одежду Эммелин.
- У нее были деньги?
- Несколько марок. Ее сбережения остались нетронутыми.
- Ну что ж, я тут порасспрашиваю, может, удастся что-нибудь выяснить. Оставьте мне свой адрес.
Я продиктовал ему адрес и номер телефона. Закончив писать, он встал, страдальчески выгнул спину и прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы, - удивительно похожий на неуклюжего школьника. Только теперь я догадался, что ему не больше сорока.
- Ждите от меня известий. Я свяжусь с вами через пару дней или, может быть, раньше, если мне удастся что-нибудь выяснить.
Мы встали, собираясь уходить.
- Как вы думаете, есть ли надежда, что она жива? - спросила Хильдегард.
Фогельман меланхолически пожал плечами.
- Должен признаться, что очень маленькая. Но я сделаю все возможное.
- А с чего вы начнете? - полюбопытствовал я.
Он снова подтянул узел своего галстука, при этом воротник его рубашки уперся в кадык. Я невольно задержал дыхание, когда он вновь обернулся ко мне.
- Ну, начну с того, что размножу фотографии вашей дочери, раздам их разным людям. Вы знаете, в нашем городе очень много беглецов. Есть дети, которых совсем не привлекает "Гитлерюгенд" и тому подобные вещи. Я начну действовать в этом направлении, господин Штайнингер. - Он положил руку мне на плечо и проводил нас до двери.
- Спасибо, - поблагодарила Хильдегард. - Вы очень добры, господин Фогельман.
Я улыбнулся и вежливо кивнул. Он наклонил голову, и в тот момент, когда я пропускал Хильдегард в дверь, я заметил, что он смотрит на ее ноги. Трудно упрекнуть его за это. В своем бежевом шерстяном болеро, фуляровой блузке в горошек и юбке из бургундской шерсти она выглядела так, как будто на нее ушла вся годовая сумма военных репараций. Мне было приятно выступать в роли ее мужа.
Я пожал руку Фогельману и догнал Хильдегард, думая о том, что если бы я на самом деле был ее мужем, то повез бы ее домой, чтобы раздеть и заняться любовью.
Пока мы выходили из агентства Фогельмана и шли по улице, я предавался грезам о любви в элегантном обрамлении из шелка и кружев. Сексуальная привлекательность Хильдегард складывалась из множества неуловимых нюансов, а не просто из упругой груди и ягодиц, которые рисовало мое разгоряченное воображение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44