Помещение, в котором он оказался, напоминало небольшой кабинет, похожий на бухгалтерию или что-то в этом роде: шкафы, стеллажи с папками вдоль стен, в средине письменные столы… За одним из них сидели двое мужчин в гражданских костюмах. Один – в очках, пожилой, тучный и лысеющий восседал удобно и по-начальственному – между тумб. Другой – молоденький и худощавый, скромно пристроился на стуле у торца.
– Садитесь, – приказал на сносном русском языке тощий.
Летчик уселся на стул, отстоящий далеко от стола – едва не в центре кабинета. Очкастый о чем-то спросил, а молодой озвучил:
– Ваше звание, должность, фамилия, имя?
– Я хотел бы прежде уточнить, – спокойно возразил майор, – на каком основании со мной обращаются как с военнопленным? Разве наши государства находятся в состоянии войны? И известно ли обо мне в посольстве России?
Усмехнувшись, переводчик задал те же вопросы сидевшему рядом толстяку. Тот что-то ответил, сопроводив слова нервными жестами, и моложавый повторил:
– Мы сообщим о вас, но сначала нам необходимо кое-что выяснить… Итак: звание, должность, фамилия?
«Они – хозяева положения… – вздохнул пилот, – кому кроме них известно, что я жив и нахожусь здесь, в этом долбанном приморском городке!?»
Вылетавшие на задания экипажи, документов с собой не брали. Все, что оставалось у Скопцова – офицерский знак с личным номером, пропавший вместе с цепочкой с шеи еще на сторожевике. Именно он – его личный знак и лежал сейчас на столе перед потным толстяком. Однако вряд ли выбитые на металле цифры, могли о чем-то поведать любопытным грузинам…
– Старший лейтенант Иван Петров. Правый летчик, – не моргнув, пробурчал он.
Толмач доложил ответ следователю.
– На каком типе летаете?
– Ми-8… – пробормотал пленный, зная, что раритетная техника вряд ли заинтересует разведку какой-либо страны.
– Какое выполняли задание?
– Учебный полет по маршруту.
– Звание и фамилия командира вашего экипажа? – продолжали допрос грузинские собеседники.
– Капитан Сергей Уточкин.
– Авиационная часть и ее состав?
– Отдельная учебная эскадрилья, десять вертолетов.
– Звание и фамилия командира эскадрильи?
– Подполковник Петр Нестеров.
– Как называется ваш аэродром, и где он расположен?
– «Минеральные Воды», – напропалую врал Макс, озвучивая название гражданского аэропорта, – находится на юге Ставропольского края.
Через час, получив добрую сотню столь же «правдивых» ответов, от которых за версту веяло незатейливой выдумкой, следователь поднял трубку телефона, и что-то отрывисто рявкнул. Его узкие, заплывшие жиром глазки сверкнули злобой, когда в кабинет вошли две верзилы с дубинками, без малейших признаков интеллекта на невозмутимых лицах и встали позади майора.
«Кажется, дошло, что я вру, – сообразил Скопцов, косясь на тупых охранников. – Что делать, хорошее вранье – тоже искусство! Придется учиться экстерном…»
– Шутник вы однако… Или нам показалось? – вдруг съязвил на чистейшем русском языке тучный мужик. – Как выражаются в российских следственных органах: горбатого лепите? В несознанку поиграть хотите? Полагаете, информацию, поступающую от вас, не станут проверять? Напрасно…
«Вот сволочь! Эрудит хренов!.. – выругал про себя представителя грузинской разведки Максим. – Не иначе как в российском ФСБ стажировался! Это осложняет дело – у нас хорошему не научат…»
Вслух же возмутился:
– На каком основании вы подвергаете меня допросам и пытаетесь получить сведения, представляющие государственную тайну? Я попал в руки ваших моряков в нейтральных водах и не понимаю, почему ко мне относятся как к военнопленному и применяют допросы…
– Послушайте, молодой человек, – перебив, недобро ухмыльнулся очкастый, – я давно имею дело с такими, как вы, и, поверьте – будет лучше, если вы поделитесь интересующей нас информацией. Искренне советую не упираться и не выдумывать ерунды, а там уж мы решим – вернуть вас на Родину, или…
– Или? – майор пристально и вызывающе смотрел тому в глаза, не обращая внимания на поигрывающих дубинками амбалов.
– А кто знает о нашей находке?.. – театрально развел руками потный толстяк, – ваш вертолет потерпел аварию и покоится сейчас на приличной глубине…
«Аварию!..» – усмехнулся летчик.
Нарочито не замечая ухмылки, очкастый продолжал:
– Кроме вас – полуживого, моряки обнаружили только два трупа. И они уже лежат на дне морском… Вы, какое-то время, будете числиться пропавшим без вести, а затем, рядом с могилами товарищей, появится бутафорский холмик и с вашей фамилией. Если разобраться – положение завидным не назовешь! Так что заканчивайте валять дурака и отвечайте. Альтернативы все равно нет: либо, не добившись своего, мы навсегда скроем следы вашего здесь пребывания, либо, если станете посговорчивее – дадим шанс, по крайней мере, остаться живым…
А закончил речь толстенький следователь фразами, окончательно поставившими пленника в тупик.
– Вы – майор Максим Скопцов. Командир вертолетного звена с аэродрома «Заречье». Во время допроса не соврали единожды, сознавшись, что летаете на Ми-8. Знаем мы так же и о том, что вы прошли курсы переучивания на новый и пока засекреченный тип летательных аппаратов – Ми-28. Вот об этой страничке вашей биографии мне и хотелось бы побеседовать в следующий раз.
Обескураженный подобным поворотом событий, молодой человек молча смотрел на разведчика. А тот, учуяв его подавленность, поставил эффектную точку:
– О Сергее Уточкине и штабс-капитане Петре Нестерове я, представьте, наслышан. У меня, к слову, два высших образования, полученных в престижных московских ВУЗах. Сейчас вас отвезут в одно отдаленное, укромное местечко, где настоятельно советую подумать и взвесить все «за» и «против». Если перестанете упираться и пороть чушь – обещаю реальную возможность выжить.
Амбалы подхватили пилота под руки, заставили встать; вновь завязали глаза полоской плотной материи. И уже в дверях, снова с завязанными глазами он услышал последнюю реплику, брошенную тучным разведчиком:
– Даю вам одну неделю. Ровно через семь дней я сам наведаюсь в то местечко. Там, в зависимости от вашей лояльности, я и приму решение. До встречи…
«Рановато я ликовал, взяв прикуп… Да, в нем оказались карты одинаковой масти. Но, похоже, это мелочь – семерка, восьмерка… И вовсе не к моим козырям… Это пригодилось бы в другой раз – к мизеру! Сплошь пошла невезуха. Что было толку радоваться удачному приводнению и возвращению с того света, коль с жизнью придется расстаться… непонятно где», – вздыхал Макс, беспрестанно подталкиваемый в спину конвоирами.
Его долго вели вдоль причала – он понял это по звуку разбивавшихся волн, доносившемуся с правой стороны. Скоро слух уловил гул работающего где-то поблизости автомобильного двигателя. Сухо щелкнул замок открываемой дверцы, и майора затолкали в узкую кабину транспорта. Конвоиры, усевшись рядом, стали громко переговариваться на своем корявом языке. Машина, пару раз фыркнув, тронулась в путь…
Напрасно он пытался что-либо разглядеть сквозь широкую повязку – несколько слоев грубой холщевой ткани надежно закрывали от глаз тот мир, в котором он волею судьбы нежданно-негаданно оказался. Из окружающих звуков лишь натужный вой старенького мотора да голоса солдат доносились до пилота.
В скрипучем и тряском автобусе они проехали около получаса. Охранники беспрестанно смеялись, оживленно говоря о пленном. Скопцов не сомневался, что именно он является предметом обсуждения и насмешек. Те часто хватали его за рукава, тыкали в грудь чем-то острым и постоянно подтягивали узел закрывающей глаза повязки.
«Интересный разворачивается сюжет!.. И куда же они меня теперь везут? Полагаю, раз вытащили с того света, не утопили в море следом за Палычем, не расстреляли на причале, то возьмутся за меня всерьез, – размышлял он под беспрестанные выкрики и смех. – Да-а… Грузия собирается вступать в НАТО, вовсю заигрывает с америкосами, и те были бы не прочь получить информацию о нашем новом вертолете из первых рук. И на кой черт нас посылали переучиваться, если Ми-28 поступят в полк не раньше середины века?!»
Пассажирский рыдван часто останавливался и, через минуту-две дергаясь, силился продолжить движение. Регулярно застревая в каких-то пробках, автобус протяжно сигналил и объезжал неведомые Максиму препятствия. Скорее всего, они ехали по узким улочкам небольшого приморского городка, через который вынужденно пролегал их путь. Наконец «катафалк» повернул куда-то и резко остановился. Один из конвоиров прокричал в окно то ли приветствие, то ли пароль, и послышался лязг цепи с характерным, металлическим скрипом – открывались створки ворот. Содрогнувшись, автобус снова заколыхался на неровной дороге…
«Кажется, поблизости аэродром! – насторожился летчик, уловив знакомые мощные звуки авиационных турбин, с лихвой перекрывавшие пыхтение слабенького двигателя внутреннего сгорания, – и как далеко же они меня теперь-то вознамерились отправить?..»
Лишенный возможности видеть, Макс, полностью полагался на слух. Сейчас машина ехала по рулежной дорожке – это было понятно по частому стуку покрышек на широких стыках бетонных плит. Справа стоянка самолетов – только что остался позади работающий на малом газе Ан-26, – звук его шумных движков не спутаешь ни с какими другими… Впереди запускался небольшой вертолет явно не российского производства – работу всех отечественных вертушек он легко определял и без зрительных образов. К нему-то, плавно разворачиваясь, и подрулил скрипучий тарантас.
Пилота выволокли наружу, заставили поднять ногу и втолкнули в чрево небольшой винтокрылой машины. Усадив пленника в жесткое кресло с высокой спинкой, экипаж, ожидавший, видимо только его, захлопнул дверцу и вертолет, вспарывая винтами воздух, мягко оторвался от земли. «Поплавал? – вопрошал не весть у кого Скопцов, устраивая голову набок и, делая вид, будто собирается спать, – теперь снова в воздух, только на сей раз пассажиром и, неведомо куда…»
Сопровождающие, скорее всего, находились рядом и приглядывали за ним. Дождавшись, когда легкая машина набрала высоту и, закончив эволюции, взяла нужный курс, майор стал незаметно, елозя затылком по шершавому, грубому чехлу, опускать повязку. Делал он это без спешки и аккуратно, время от времени замирая без движения, словно отдаваясь во власть крепкого сна. Скоро над правым глазом образовалась узкая полоска света. Он прижался правым виском к спинке, пряча от охранников результат своих усилий, и немного приоткрыл рот, притворяясь расслабленным в сонном забытьи. Затем, повозившись, добился того, что глаз впервые различил очертания салона маленького пассажирского вертолета. На соседнем кресле, заложив ногу на ногу, восседал мужчина в полевой камуфлированной форме и лениво перелистывал глянцевый журнал с обнаженными девицами. За офицером виднелся край большого квадратного иллюминатора.
Максу этого оказалось достаточно…
Способ шестой
14 декабря
Присев от неожиданности на самом краю овражка, Кравец обернулся и в недоумении застыл. У троих же мужчин, сидевших внизу, оставалось не более секунды, чтобы рассмотреть матовое зеленоватое тело гранаты РГД-5, скатывающейся по тонкому слою рыхлого снега.
В эту же секунду Барклай и успел сделать то немногое, что мог придумать в столь короткий срок – бросив на увязшую в снегу и прошлогодней листве гранату единственный ранец, сгреб в охапку Толика с пилотом и рухнул вместе с ними наземь. Кажется, и Кравец, опомнившись, распластался сверху – за откосом лощинки.
Близкий разрыв саданул жесткой волной по телам, ударил острой болью в уши; вертолетчик вскрикнул, завозился…
Всеволод тряхнул головой, нащупал рукой автомат под слоем отброшенной взрывом почвы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36