Ормскерк чувствовал, что, если игра и дальше будет идти в пользу Равенскара, ему грозит полное разорение. От этого он все больше нервничал и все более опрометчиво играл. Когда в результате его очередной ошибки Равенскар, не дав ему ни одной взятки, выиграл капот – призовые сорок очков, – Ормскерк встал, чтобы налить себе коньяку.
Равенскар, тасовавший карты, мельком глянул на него и опять опустил глаза на колоду.
– Хотите коньяку? – спросил Ормскерк, держа в руке графин.
– С удовольствием.
– Зря я вам отдал этот капот, – резко проговорил Ормскерк.
– Действительно, зря.
– Я давно не играл в пикет, – с легким смешком сказал Ормскерк. – Такая глупая ошибка! Только не надейтесь, что она повторится.
Равенскар улыбнулся:
– Я и не надеюсь. По моему опыту, такое редко случается дважды за вечер. Сдавайте, милорд.
Ормскерк сел в кресло, и игра продолжалась. Один раз в гостиную зашел дворецкий, чтобы подложить дров в камин. Его возня отвлекла внимание его хозяина от карт, и тот поднял голову и резко сказал:
– Ступай! Ты мне больше не понадобишься!
За окном, грохоча по булыжникам, изредка проезжал экипаж, слышались шаги пешеходов и перебранка факельщиков с носильщиками портшезов, но постепенно звуки на улице умолкали, и вот уже тишину нарушали только возгласы стражи, объявлявшей время:
– Один час и доброй ночи!
Но для Ормскерка ночь не была доброй. Его проигрыш непрерывно рос. Из-под слоя румян на его лице проступила бледность, черты заострились. Неудача преследовала его: вот уже два часа подряд как к нему совсем не шли карты. Только дурак упорствует в игре, когда так явно не везет, но именно это и делал лорд Ормскерк, все время надеясь, что фортуна повернется к нему лицом, все время рискуя в надежде ухватить большой куш, который упрямо не давался ему в руки.
Из камина упало полуобгоревшее полено и так и осталось дымить на полу.
– По моим расчетам, вы проиграли мне полторы тысячи очков, – сказал Равенскар, подытоживая свои записи. Он встал, подошел к камину и сунул полено в топку. – Вам сегодня не везет: все время шли плохие карты – кроме последнего роббера.
– Вы играете лучше меня, – с кривой улыбкой признал Ормскерк. – Надо кончать игру.
– Ерунда, давайте играть дальше. Под конец к вам уже шла приличная карта. Глядишь, скоро отыграетесь.
– Я бы с удовольствием, но я проиграл почти все наличные, и я, к сожалению, имею право только пользоваться доходом от имения.
– Почти все наличные? – спросил Равенскар, как бы не веря.
– Еще час такой игры, и у меня не останется ни гроша, – откровенно сказал Ормскерк. – Я не играю, когда мне нечем расплатиться.
Равенскар подошел к карточному столу, сел и стал медленно перетасовывать карты.
– Если хотите, прекратим. Но у вас есть ценные бумаги, которые я бы с удовольствием у вас выкупил.
– Что вы имеете в виду? – спросил Ормскерк.
Равенскар поднял глаза от карт:
– Долговые расписки, – сказал он, глядя прямо в глаза Ормскерку. – На какую они сумму?
– Черт! – тихо проговорил Ормскерк. Он откинулся в кресле, криво улыбаясь. – Как вы про это разузнали, любезнейший Равенскар?
– Вы сами мне рассказали, когда мы шли пешком с Сент-Джеймс-сквер.
– Разве? Что-то я не помню.
Наступило молчание. Ормскерк раздумывал, опустив глаза и раскачивая монокль. Равенскар продолжал тасовать карты.
– У меня действительно есть несколько долговых расписок леди Беллингем, – сказал Ормскерк наконец. – Но должен вас честно предупредить, что вряд ли вам удастся взыскать по ним всю сумму.
– А какова эта сумма?
– Полторы тысячи фунтов.
– Я готов купить их у вас за эту цену.
Ормскерк посмотрел на него в монокль:
– Да? Но я не хочу их продавать, дражайший Равенскар.
– А я вам советую продать.
– Вот как? Почему это?
– Если говорить без обиняков, вы ведь все равно, будучи джентльменом, не сможете их употребить для достижения своей цели. А если они окажутся у меня, я смогу с их помощью вызволить кузена. А после этого мисс Грентем с большой долей вероятности перестанет отвергать ваше предложение.
– Да, в этом что-то есть, – признал Ормскерк. – Но все-таки, дражайший Равенскар, мне очень не хочется расставаться с этими расписками.
– Ну тогда попрощаемся, – сказал Равенскар, вставая.
Ормскерк заколебался. Он был заядлым игроком, и ему было невыносимо смириться с проигрышем. Неужели невезение будет длиться до бесконечности? Может быть, перелом уже наступил? В последнем роббере, как справедливо сказал Равенскар, ему достались совсем неплохие карты. Кроме того, ему было невыносимо признать, что Равенскар играет лучше его. Как бы ему хотелось сбить с Равенскара спесь! Вдруг это еще удастся? Ормскерк поднял руку.
– Подождите! В конце концов, почему бы и нет?
Он встал, взял канделябр и понес его к письменному столу на другом конце гостиной. Поставив его на стол, он вынул из кармана ключи и отпер один из ящиков стола. Оттуда он достал тоненькую пачку бумаг и бросил ее на карточный стол поверх разбросанных карт.
– Вот они, – сказал он. – Как это удачно, что вы менее щепетильны, чем я.
Равенскар взял бумаги и сунул их в карман.
– Очень удачно, – согласился он. – У вас теперь есть полторы тысячи фунтов, милорд. Продолжим игру?
– Может быть, вы все-таки их пересчитаете? – насмешливо сказал Ормскерк. – Там всего шесть расписок на разные суммы.
– Я вам верю на слово. Так играем?
– Обязательно, – ответил Ормскерк и сел за стол. – Может быть, окажется, что эта… операция принесет мне удачу.
– Может быть, – согласился Равенскар.
Первый роббер дал Ормскерку надежду, что счастье действительно повернулось к нему лицом. Какое-то время он играл очень осторожно, но потом стал рисковать, немного выиграл, потом проиграл большую сумму, подлил коньяку в бокал и в страстном желании сквитаться с Равенскаром забыл все свои благие намерения. Коньяк не затуманивал его мозг, но возбуждал его, и Ормскерк совсем перестал следить за счетом.
В три часа ночи Равенскар сказал:
– Уже поздно. По моим подсчетам вы должны мне четыре тысячи, милорд.
– Четыре тысячи, – непонимающе повторил Ормскерк. Он глядел на Равенскара, не видя его. Видимо, придется продать какую-то лошадь, думал он, в то же время понимая, что, даже если он продаст всех, ему все равно не удастся расплатиться с Равенскаром. Он машинально открыл табакерку из севрского фарфора и взял щепотку нюхательного табака.
– Я попрошу вас дать мне отсрочку, – сказал он, внутренне корчась от унижения.
– Разумеется, – ответил Равенскар. Одна из свечей совсем оплыла и сильно коптила. Он погасил ее пальцами. – А может быть, вы предпочтете продать мне закладную на дом леди Беллингем? – невозмутимо предложил он.
Ормскерк вперил в него подозрительный взгляд и сказал сдавленным голосом:
– Для чего вы все это устроили, Равенскар?
– Я же вам сказал.
– Закладная на пять тысяч – тысячи четыре она на рынке стоит.
– Я не стану с вами торговаться. Можете получить пять тысяч.
– Я вижу, вы просто необычайно привязаны к вашему кузену, – кривя губы, сказал Ормскерк. Равенскар пожал плечами:
– Я все же несу за него ответственность.
– Отрадно видеть такую ответственность в наш безответственный век. Не слишком ли дорого вы платите за его вызволение, любезнейший Равенскар?
– Ошибаетесь, милорд. Я действую по поручению леди Мейблторп.
– Знаете, – тихо проговорил Ормскерк, – мне начинает казаться, что вы хотите приобрести власть над Деборой Грентем с какой-то другой целью.
– Во всяком случае, во мне говорит не любовь, если вы на это намекаете, милорд.
– Нет? Тогда что же?
В глазах Равенскара мелькнула усмешка:
– Решимость не допустить, чтобы надо мной одержали верх.
Некоторое время Ормскерк пристально глядел на него, постукивая лакированным ногтем по крышке табакерки. Потом, коротко хохотнув, встал с кресла и опять пошел к письменному столу.
– Что ж, – сказал он с беззаботным жестом, – почему бы и нет? – Он выдвинул ящик, достал из него свернутый вчетверо документ и бросил его на карточный стол. – Берите! Теперь все ваше. Полагаю, что вы за этим и сели со мной играть. Не гневайтесь, но я надеюсь, что она еще раз одержит над вами верх, любезный Равенскар. Это пойдет вам на пользу.
Глава 9
После того как мисс Лакстон отправила родителям письмо, ей ничего не оставалось делать, как ждать дальнейшего развития событий и просматривать колонку с объявлениями в «Морнинг пост». В первые дни никаких сообщений от ее отца в газете не появилось, но Дебора объяснила Фебе, что в этом нет ничего удивительного, поскольку Лакстоны сначала станут опрашивать знакомых, не у них ли скрывается их дочь. На следующий день после бегства Фебы она сообщила ей, что сэр Джеймс Файли играет у них в салоне в фаро и настроение у него явно преотвратительное. Мисс Лакстон, которая лежала на диванчике в будуаре леди Беллингем и читала увлекательный роман, хихикнула и сказала, что ей нет дела до настроения сэра Файли и что единственное, чего бы ей хотелось, – это жить на Сент-Джеймс-сквер до конца своих дней. Желая, видимо, угодить своей тетке, которую такая перспектива приводила в отчаяние, Дебора приняла меры, чтобы предотвратить осуществление сей заветной мечты мисс Лакстон, а именно, снова спустилась в игорные залы и тихонько спросила лорда Мейблторпа, не поднимется ли он наверх, чтобы немного развлечь бедную девочку, которая умирает от скуки. Лорд Мейблторп выразил полнейшую готовность выполнить ее просьбу, пошел наверх и целый час с удовольствием играл с Фебой в криббедж. В промежутках между партиями он восхвалял достоинства мисс Грентем, а мисс Лакстон с готовностью признавала, что та – замечательная женщина, и говорила, что не удивляется его намерению сделать ее своей женой. Она была поражена, узнав, что его мать категорически против этого брака, и вообще так ему сочувствовала, что лорд Мейблторп буквально раскрыл ей душу. Когда же разговор зашел о будущем самой мисс Лакстон, он оказался в затруднении, поскольку не мог даже представить, что они будут делать, если ее родители останутся непреклонными. Но в трех пунктах он был тверд: она не должна выходить замуж за сэра Джеймса, не должна искать пост гувернантки и не должна идти в актрисы. Феба ответила, что, если он против, она откажется от мысли стать гувернанткой или актрисой, потому что он гораздо опытнее ее, и она собирается во всем следовать его советам. Лорд Мейблторп считал, что мисс Лакстон нуждается в сильном и добром защитнике, который взял бы ее под крыло и укрыл от ударов судьбы, но, как он ни старался, кандидата на этот пост придумать не мог и решил посоветоваться с Деборой. Тем временем он заверил Фебу, что, пока он остается в какой-то мере ответственным за ее благополучие, ей нечего бояться Файли и вообще кого бы то ни было. Мисс Лакстон, доверчиво глядя ему в глаза, сказала, что она с первой минуты знакомства с ним почувствовала себя как за каменной стеной.
Трудно было ожидать, чтобы лорд и леди Лакстон оповестили свет о пропаже дочери, и, поскольку Дебора не имела доступа в их круг, она понятия не имела, как они восприняли вежливый ультиматум дочери. Леди Мейблторп была знакома с этим семейством, но когда ее сын попробовал словно бы между прочим задать ей несколько вопросов, он узнал только, что она всегда считала Августу Лакстон чрезвычайно неприятной алчной особой и что никто представить себе не может, как она надеется пристроить ораву дочерей. Когда сын спросил ее, бывает ли она у Лакстонов, она ответила, что ездит туда только тогда, когда этого никак нельзя избежать.
Леди Беллингем, хотя, по ее словам, она смирилась с невообразимыми глупостями, которые вытворяет ее племянница, все же настойчиво допытывалась у последней, что они будут делать со своей гостьей, если в «Морнинг пост» так и не появится объявление ее родителей о готовности все забыть и простить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Равенскар, тасовавший карты, мельком глянул на него и опять опустил глаза на колоду.
– Хотите коньяку? – спросил Ормскерк, держа в руке графин.
– С удовольствием.
– Зря я вам отдал этот капот, – резко проговорил Ормскерк.
– Действительно, зря.
– Я давно не играл в пикет, – с легким смешком сказал Ормскерк. – Такая глупая ошибка! Только не надейтесь, что она повторится.
Равенскар улыбнулся:
– Я и не надеюсь. По моему опыту, такое редко случается дважды за вечер. Сдавайте, милорд.
Ормскерк сел в кресло, и игра продолжалась. Один раз в гостиную зашел дворецкий, чтобы подложить дров в камин. Его возня отвлекла внимание его хозяина от карт, и тот поднял голову и резко сказал:
– Ступай! Ты мне больше не понадобишься!
За окном, грохоча по булыжникам, изредка проезжал экипаж, слышались шаги пешеходов и перебранка факельщиков с носильщиками портшезов, но постепенно звуки на улице умолкали, и вот уже тишину нарушали только возгласы стражи, объявлявшей время:
– Один час и доброй ночи!
Но для Ормскерка ночь не была доброй. Его проигрыш непрерывно рос. Из-под слоя румян на его лице проступила бледность, черты заострились. Неудача преследовала его: вот уже два часа подряд как к нему совсем не шли карты. Только дурак упорствует в игре, когда так явно не везет, но именно это и делал лорд Ормскерк, все время надеясь, что фортуна повернется к нему лицом, все время рискуя в надежде ухватить большой куш, который упрямо не давался ему в руки.
Из камина упало полуобгоревшее полено и так и осталось дымить на полу.
– По моим расчетам, вы проиграли мне полторы тысячи очков, – сказал Равенскар, подытоживая свои записи. Он встал, подошел к камину и сунул полено в топку. – Вам сегодня не везет: все время шли плохие карты – кроме последнего роббера.
– Вы играете лучше меня, – с кривой улыбкой признал Ормскерк. – Надо кончать игру.
– Ерунда, давайте играть дальше. Под конец к вам уже шла приличная карта. Глядишь, скоро отыграетесь.
– Я бы с удовольствием, но я проиграл почти все наличные, и я, к сожалению, имею право только пользоваться доходом от имения.
– Почти все наличные? – спросил Равенскар, как бы не веря.
– Еще час такой игры, и у меня не останется ни гроша, – откровенно сказал Ормскерк. – Я не играю, когда мне нечем расплатиться.
Равенскар подошел к карточному столу, сел и стал медленно перетасовывать карты.
– Если хотите, прекратим. Но у вас есть ценные бумаги, которые я бы с удовольствием у вас выкупил.
– Что вы имеете в виду? – спросил Ормскерк.
Равенскар поднял глаза от карт:
– Долговые расписки, – сказал он, глядя прямо в глаза Ормскерку. – На какую они сумму?
– Черт! – тихо проговорил Ормскерк. Он откинулся в кресле, криво улыбаясь. – Как вы про это разузнали, любезнейший Равенскар?
– Вы сами мне рассказали, когда мы шли пешком с Сент-Джеймс-сквер.
– Разве? Что-то я не помню.
Наступило молчание. Ормскерк раздумывал, опустив глаза и раскачивая монокль. Равенскар продолжал тасовать карты.
– У меня действительно есть несколько долговых расписок леди Беллингем, – сказал Ормскерк наконец. – Но должен вас честно предупредить, что вряд ли вам удастся взыскать по ним всю сумму.
– А какова эта сумма?
– Полторы тысячи фунтов.
– Я готов купить их у вас за эту цену.
Ормскерк посмотрел на него в монокль:
– Да? Но я не хочу их продавать, дражайший Равенскар.
– А я вам советую продать.
– Вот как? Почему это?
– Если говорить без обиняков, вы ведь все равно, будучи джентльменом, не сможете их употребить для достижения своей цели. А если они окажутся у меня, я смогу с их помощью вызволить кузена. А после этого мисс Грентем с большой долей вероятности перестанет отвергать ваше предложение.
– Да, в этом что-то есть, – признал Ормскерк. – Но все-таки, дражайший Равенскар, мне очень не хочется расставаться с этими расписками.
– Ну тогда попрощаемся, – сказал Равенскар, вставая.
Ормскерк заколебался. Он был заядлым игроком, и ему было невыносимо смириться с проигрышем. Неужели невезение будет длиться до бесконечности? Может быть, перелом уже наступил? В последнем роббере, как справедливо сказал Равенскар, ему достались совсем неплохие карты. Кроме того, ему было невыносимо признать, что Равенскар играет лучше его. Как бы ему хотелось сбить с Равенскара спесь! Вдруг это еще удастся? Ормскерк поднял руку.
– Подождите! В конце концов, почему бы и нет?
Он встал, взял канделябр и понес его к письменному столу на другом конце гостиной. Поставив его на стол, он вынул из кармана ключи и отпер один из ящиков стола. Оттуда он достал тоненькую пачку бумаг и бросил ее на карточный стол поверх разбросанных карт.
– Вот они, – сказал он. – Как это удачно, что вы менее щепетильны, чем я.
Равенскар взял бумаги и сунул их в карман.
– Очень удачно, – согласился он. – У вас теперь есть полторы тысячи фунтов, милорд. Продолжим игру?
– Может быть, вы все-таки их пересчитаете? – насмешливо сказал Ормскерк. – Там всего шесть расписок на разные суммы.
– Я вам верю на слово. Так играем?
– Обязательно, – ответил Ормскерк и сел за стол. – Может быть, окажется, что эта… операция принесет мне удачу.
– Может быть, – согласился Равенскар.
Первый роббер дал Ормскерку надежду, что счастье действительно повернулось к нему лицом. Какое-то время он играл очень осторожно, но потом стал рисковать, немного выиграл, потом проиграл большую сумму, подлил коньяку в бокал и в страстном желании сквитаться с Равенскаром забыл все свои благие намерения. Коньяк не затуманивал его мозг, но возбуждал его, и Ормскерк совсем перестал следить за счетом.
В три часа ночи Равенскар сказал:
– Уже поздно. По моим подсчетам вы должны мне четыре тысячи, милорд.
– Четыре тысячи, – непонимающе повторил Ормскерк. Он глядел на Равенскара, не видя его. Видимо, придется продать какую-то лошадь, думал он, в то же время понимая, что, даже если он продаст всех, ему все равно не удастся расплатиться с Равенскаром. Он машинально открыл табакерку из севрского фарфора и взял щепотку нюхательного табака.
– Я попрошу вас дать мне отсрочку, – сказал он, внутренне корчась от унижения.
– Разумеется, – ответил Равенскар. Одна из свечей совсем оплыла и сильно коптила. Он погасил ее пальцами. – А может быть, вы предпочтете продать мне закладную на дом леди Беллингем? – невозмутимо предложил он.
Ормскерк вперил в него подозрительный взгляд и сказал сдавленным голосом:
– Для чего вы все это устроили, Равенскар?
– Я же вам сказал.
– Закладная на пять тысяч – тысячи четыре она на рынке стоит.
– Я не стану с вами торговаться. Можете получить пять тысяч.
– Я вижу, вы просто необычайно привязаны к вашему кузену, – кривя губы, сказал Ормскерк. Равенскар пожал плечами:
– Я все же несу за него ответственность.
– Отрадно видеть такую ответственность в наш безответственный век. Не слишком ли дорого вы платите за его вызволение, любезнейший Равенскар?
– Ошибаетесь, милорд. Я действую по поручению леди Мейблторп.
– Знаете, – тихо проговорил Ормскерк, – мне начинает казаться, что вы хотите приобрести власть над Деборой Грентем с какой-то другой целью.
– Во всяком случае, во мне говорит не любовь, если вы на это намекаете, милорд.
– Нет? Тогда что же?
В глазах Равенскара мелькнула усмешка:
– Решимость не допустить, чтобы надо мной одержали верх.
Некоторое время Ормскерк пристально глядел на него, постукивая лакированным ногтем по крышке табакерки. Потом, коротко хохотнув, встал с кресла и опять пошел к письменному столу.
– Что ж, – сказал он с беззаботным жестом, – почему бы и нет? – Он выдвинул ящик, достал из него свернутый вчетверо документ и бросил его на карточный стол. – Берите! Теперь все ваше. Полагаю, что вы за этим и сели со мной играть. Не гневайтесь, но я надеюсь, что она еще раз одержит над вами верх, любезный Равенскар. Это пойдет вам на пользу.
Глава 9
После того как мисс Лакстон отправила родителям письмо, ей ничего не оставалось делать, как ждать дальнейшего развития событий и просматривать колонку с объявлениями в «Морнинг пост». В первые дни никаких сообщений от ее отца в газете не появилось, но Дебора объяснила Фебе, что в этом нет ничего удивительного, поскольку Лакстоны сначала станут опрашивать знакомых, не у них ли скрывается их дочь. На следующий день после бегства Фебы она сообщила ей, что сэр Джеймс Файли играет у них в салоне в фаро и настроение у него явно преотвратительное. Мисс Лакстон, которая лежала на диванчике в будуаре леди Беллингем и читала увлекательный роман, хихикнула и сказала, что ей нет дела до настроения сэра Файли и что единственное, чего бы ей хотелось, – это жить на Сент-Джеймс-сквер до конца своих дней. Желая, видимо, угодить своей тетке, которую такая перспектива приводила в отчаяние, Дебора приняла меры, чтобы предотвратить осуществление сей заветной мечты мисс Лакстон, а именно, снова спустилась в игорные залы и тихонько спросила лорда Мейблторпа, не поднимется ли он наверх, чтобы немного развлечь бедную девочку, которая умирает от скуки. Лорд Мейблторп выразил полнейшую готовность выполнить ее просьбу, пошел наверх и целый час с удовольствием играл с Фебой в криббедж. В промежутках между партиями он восхвалял достоинства мисс Грентем, а мисс Лакстон с готовностью признавала, что та – замечательная женщина, и говорила, что не удивляется его намерению сделать ее своей женой. Она была поражена, узнав, что его мать категорически против этого брака, и вообще так ему сочувствовала, что лорд Мейблторп буквально раскрыл ей душу. Когда же разговор зашел о будущем самой мисс Лакстон, он оказался в затруднении, поскольку не мог даже представить, что они будут делать, если ее родители останутся непреклонными. Но в трех пунктах он был тверд: она не должна выходить замуж за сэра Джеймса, не должна искать пост гувернантки и не должна идти в актрисы. Феба ответила, что, если он против, она откажется от мысли стать гувернанткой или актрисой, потому что он гораздо опытнее ее, и она собирается во всем следовать его советам. Лорд Мейблторп считал, что мисс Лакстон нуждается в сильном и добром защитнике, который взял бы ее под крыло и укрыл от ударов судьбы, но, как он ни старался, кандидата на этот пост придумать не мог и решил посоветоваться с Деборой. Тем временем он заверил Фебу, что, пока он остается в какой-то мере ответственным за ее благополучие, ей нечего бояться Файли и вообще кого бы то ни было. Мисс Лакстон, доверчиво глядя ему в глаза, сказала, что она с первой минуты знакомства с ним почувствовала себя как за каменной стеной.
Трудно было ожидать, чтобы лорд и леди Лакстон оповестили свет о пропаже дочери, и, поскольку Дебора не имела доступа в их круг, она понятия не имела, как они восприняли вежливый ультиматум дочери. Леди Мейблторп была знакома с этим семейством, но когда ее сын попробовал словно бы между прочим задать ей несколько вопросов, он узнал только, что она всегда считала Августу Лакстон чрезвычайно неприятной алчной особой и что никто представить себе не может, как она надеется пристроить ораву дочерей. Когда сын спросил ее, бывает ли она у Лакстонов, она ответила, что ездит туда только тогда, когда этого никак нельзя избежать.
Леди Беллингем, хотя, по ее словам, она смирилась с невообразимыми глупостями, которые вытворяет ее племянница, все же настойчиво допытывалась у последней, что они будут делать со своей гостьей, если в «Морнинг пост» так и не появится объявление ее родителей о готовности все забыть и простить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38