А коврик перед кроватью, столь простой с виду, никоим образом не был каким-то там жалким потертым и изношенным ковриком. Висевший за дверью белый махровый халат с капюшоном выглядел до аскетизма просто, но Дэлглиш не сомневался, что для кожи он весьма приятен. Келья — но келья, не страдающая от недостатка необходимых удобств.
Уилфред открыл голубые глаза и остановил взгляд на Дороти Моксон. Интересно, подумал Дэлглиш, и как это он умудряется сочетать в одном взгляде смирение и властность? Энсти умоляюще приподнял руку:
— Дот, дорогая, мне надо поговорить с Джулиусом и Адамом. Вы позволите?
Она открыла было рот, однако тут же захлопнула его и без единого слова, тяжело ступая, вышла за дверь, крепко затворив ее за собой. Уилфред снова прикрыл глаза и словно бы отстранился от происходящего. Джулиус посмотрел себе на руки. Правая ладонь распухла и покраснела, на подушечке большого пальца начал образовываться волдырь.
— Занятно! — с удивлением произнес Корт. — Я обжег руку. Тогда даже и не почувствовал. А теперь чертовски больно.
— Непременно попросите мисс Моксон перевязать, — посоветовал Дэлглиш. — И может, лучше Хьюсону посмотреть, что у вас там.
Джулиус вытащил из кармана сложенный носовой платок, намочил холодной водой в раковине и неуклюже обернул руку.
— Ничего, с этим можно и подождать.
Похоже, внезапная боль сильно подпортила ему настроение. Подойдя вплотную к кровати, он язвительно проговорил:
— Ну уж теперь-то, когда на вашу жизнь со всей очевидностью покушались и, черт побери, чуть не преуспели, полагаю, вы возьметесь за ум и обратитесь в полицию?
Не открывая глаз, Уилфред слабо ответил:
— У меня тут есть полицейский.
— Это не для меня, — поспешно отозвался Дэлглиш. — Я не могу проводить для вас официальное расследование. Корт прав, это дело местной полиции.
Уилфред помотал головой:
— Мне нечего им рассказать. Я отправился в черную башню, потому что мне надо было кое-что спокойно обдумать. А это единственное место, где я могу побыть совершенно один. Я курил — вы же знаете, как все жалуются на мою старую вонючую трубку. Помню еще, перед тем, как пойти наверх, я выбил ее об стену. Наверное, там еще остались искры, вот сено и вспыхнуло.
— Еще как вспыхнуло, — мрачно согласился Джулиус. — А наружная дверь? Подозреваю, вы забыли ее запереть. И это после рассуждений о том, что нельзя оставлять черную башню открытой. Вы в Тойнтон-Грэйнж чертовски неосторожны, а? Лернер забывает проверить тормоза на кресле, и Холройд падает с утеса. А вы вытряхиваете трубку в комнате, где пол усыпан легко воспламеняющейся соломой, и чуть не сжигаете себя заживо.
— Я предпочитаю думать, что так оно все и произошло, — прошелестел Энсти.
— Вероятно, от башни есть и второй ключ, — быстро проговорил Дэлглиш. — Где он хранится?
Энсти открыл глаза и уставился в пространство, смиренно отстраняясь от этого двойного вмешательства в его жизнь.
— Висит на гвоздике со всеми ключами в конторе. Он принадлежал Майклу, и я принес его сюда после смерти преподобного.
— И все знают, где он висит?
— Думаю, да. Там хранятся все ключи, а тот, что от башни, легко опознать.
— Сколько человек в Тойнтон-Грэйнж слышали, что вы собирались сегодня пойти в башню?
— Все. Я сообщил о своих планах после молитвы. Всегда так делаю. Они должны знать, где искать меня, если что. Там были все, кроме Мэгги и Миллисенты. Только ваши намеки просто смешны.
— В самом деле? — спросил Дэлглиш.
Не успел он пошевельнуться, как Джулиус, стоявший ближе к двери, выскользнул в коридор. Оставшиеся молча ждали его. Минуты через две Корт вернулся и с мрачным удовлетворением произнес:
— В конторе пусто, а ключа нет. Это значит, что тот, кто его взял, еще не смог вернуть его назад. Да, кстати, по дороге обратно я встретил Дот. Она рышет в своем хирургическом аду и стерилизует столько инструментов, что хватит на целую операцию. Все это походило на встречу с гарпией в струе пара. Во всяком случае, она нелюбезно заверила меня, что находилась в конторе примерно с двух часов почти до самого нашего приезда. Она не помнит, висел ли ключ от башни на общей доске. Она его не заметила. Боюсь, я насторожил ее, Уилфред, и все-таки мне казалось, что важно сразу же установить определенные факты.
Дэлглиш подумал, что факты можно было бы установить и без прямых расспросов. И уже было слишком поздно начинать расследование, да и в любом случае ему отчаянно не хотелось ничего затевать, а уж тем более противопоставлять слой ортодоксальный профессионализм любительскому энтузиазму Джулиуса. Однако он все же спросил:
— А Моксон не сказала — не заходил ли кто в комнату, пока она там была? Злоумышленник мог попытаться вернуть ключ на место.
— По ее словам, туда — что весьма нетипично — только ленивый не заглядывал. В начале третьего заехал Генри, потом снова выехал. Ничего не объяснял. Полчаса назад забегала Миллисемта — искала вас, Уилфред. Во всяком случае, так она сказала. Через несколько минут появился Деннис, искал какой-то телефонный номер. Перед самым нашим приездом приперлась Мэгги. Тоже никаких объяснений. Не задерживалась, но спросила Дот, не видела ли она Эрика. Единственный точный вывод из всего этого — Генри не мог в интересующее нас время находиться на мысу. Да мы это и так знаем: кто бы ни зажег огонь, этот кто-то обладает парой крепких ног.
Например, сам Джулиус, подумал Дэлглиш. Он снова заговорил, обращаясь непосредственно к притихшей фигуре на кровати:
— Вы никого не видели из башни? До того, как она загорелась, или позже.
Прежде чем ответить, Уилфред немного помолчал.
— Кажется, видел. — Увидев лицо Джулиуса, он быстро продолжил: — Кажется, видел, но мельком. Когда начало гореть, я сидел у южного окна — того, что выходит на море. Почувствовал дым и спустился на второй этаж. Открыл дверь вниз и увидел, что солома дымится и уже показалось пламя. Тогда бы мне и выбежать, а я вдруг запаниковал. Жутко боюсь огня. Это совершенно иррациональный ужас, куда сильнее обычного страха. Наверное, вы бы назвали это фобией. Словом, я самым постыдным образом вбежал наверх и начал метаться от окна к окну, безнадежно выглядывая, кто бы мне помог. Тогда-то я и увидел — если только это не галлюцинация — фигуру в коричневой сутане между валунами на юго-востоке.
— И оттуда ваша галлюцинация могла совершенно безбоязненно сбежать либо на дорогу, либо вниз к пляжу, — вмешался Джулиус. — Если ей, конечно, хватило ловкости спуститься по тропе к пляжу. А что за фигура — мужчина или женщина?
— Просто фигура. Я видел ее мельком. Я закричал, но ветер дул мне в лицо, и тот человек, видимо, ничего не услышал. Я и не подумал, что это может быть женщина.
— Ну так подумайте теперь. Полагаю, капюшон был накинут?
— Да.
— В такой теплый день! Рассудите сами, Уилфред. Кстати, в конторе висят три коричневые сутаны. Я обшарил карманы в поисках ключа, потому и обратил внимание. Три сутаны. А сколько у вас их вообще?
— Восемь летних. Они всегда в конторе. У моей пуговицы отличаются, а остальные у нас общие. Мы берем, какая под руку подвернется.
— Вы были в своей, Деннис и Филби, надо полагать, тоже — значит, не хватает двух.
— Эрик тоже вполне мог надеть, он часто так делает. И Хелен иногда накидывает, когда холодно. И насколько могу припомнить, одна сутана сейчас в починке. А одна вроде бы потерялась еще до смерти Майкла, но я точно не уверен. Может, уже и нашлась. Мы их не очень-то отслеживаем.
— Практически невозможно проверить, пропала какая-нибудь из них или нет, — произнес Джулиус. — Вот что, Дэлглиш, пожалуй, нам с вами надо теперь их изучить. Если она еще не вернула ключ, то, может быть, она все еще ходит в сутане.
— Мы ведь не доказали, что это женщина, — возразил Дэлглиш. — Да и что цепляться именно за сутану? Ее вполне могли снять и бросить где угодно в Тойнтон-Грэйнж, не возбуждая ни у кого подозрений.
Энсти приподнялся на локте и с неожиданной силой сказал:
— Нет, Джулиус, я запрещаю! Я не позволяю допрашивать всех подряд. Это просто несчастный случай.
Джулиус, который вроде бы вошел во вкус роли главного следователя, произнес:
— Ну ладно. Несчастный случай так несчастный случай. Вы забыли запереть дверь. Выбили непотухшую трубку и случайно подожгли башню. Фигуру видели просто потому, что кто-то из Тойнтон-Грэйнж вышел — или вышла — на совершенно невинную прогулку по взморью. Дальше путник так залюбовался красотами природы, что напрочь не заметил огня, не почувствовал запаха дыма и не услышал ваших криков. А что было потом?
— Вы имеете в виду — после того, как я увидел фигуру? Да ничего. Я, конечно, понял, что не сумею вылезти в окно, и спустился на второй этаж. Открыл дверь вниз. Последнее, что я помню, — это клубы удушающего дыма и завеса огня. От дыма я не мог дышать, огонь выжигал глаза. Я не успел закрыть дверь, как потерял сознание. Наверное, следовало поступить наоборот — накрепко закрыть обе двери. Но когда паникуешь, трудно принять разумное решение.
— А кто знает, что вы панически боитесь огня? — поинтересовался Дэлглиш.
— Думаю, многие. Почти все. Не совсем точно знают, какой это навязчивый и глубинный страх, зато хорошо известно, что меня пугает возможность пожара. Я настаиваю на том, чтобы пациенты спали на первом этаже. Меня давно тревожило, что лазарет находится наверху. И Генри я только после долгих уговоров позволил жить на втором этаже. Впрочем. кому-то все равно пришлось бы спать в старой части дома, а лазарет и спальни медперсонала надо было устроить рядом с медкабинетом, на случай необходимости. Вполне логично и благоразумно бояться пожара в таком доме. Однако эта осторожность и близко не походит на тот дикий страх, который я испытываю при виде дыма и пламени.
Энсти прикрыл ладонью глаза. Дэлглиш с Кортом увидели, что он начал дрожать. Джулиус взирал на распростертую на постели трясущуюся фигуру с почти медицинским интересом.
— Пойду позову Дот Моксон, — произнес Дэлглиш.
Он едва успел повернуться к двери, как Энсти протестующе вскинул руку. Дрожать он перестал.
— Но вы верите, что работа, которую я тут веду, этого стоит? — спросил он, глядя на Джулиуса.
Дэлглиш гадал про себя: один ли он заметил, что Джулиус слегка помедлил, прежде чем ровным голосом ответить:
— Разумеется.
— Вы ведь говорите не для того, чтобы меня успокоить, вы верите в это?
— Иначе я бы этого не сказал.
— Конечно. Простите меня. И вы согласны, что работа важнее того, кто ее исполняет?
— Это уже более трудный вопрос. Я бы сказал: работа — это тот, кто ее исполняет.
— Только не здесь. Здесь все налажено. Приют прекрасно мог бы функционировать и без меня.
— Да, если его будут нормально субсидировать, а местные власти продолжат присылать сюда пациентов по контракту. Однако функционировать без вас ему не придется, если вы будете вести себя разумно и закончите изображать героя третьеразрядной теледрамы. Вам это не идет, Уилфред.
— Я пытаюсь вести себя разумно, и я не храбрец. Вы же знаете, по части физического мужества у меня не слишком хорошо. Мужество — именно то достоинство, о котором я более всего сожалею. У вас обоих оно есть — не спорьте. Я знаю, и я вам завидую. Но в данной ситуации оно и ни к чему. Видите ли, я не верю, что кто-то и вправду пытался меня убить. — Он повернулся к Дэлглишу: — Объясните, Адам. Вы должны понимать, чего я хочу.
Коммандер проговорил, осторожно подбирая слова:
— Можно заметить, что оба покушения были в общем и целом несерьезными. Обтрепанные края веревки? Едва ли это надежный метод, и большинство ваших знакомых должны знать, что вы не начнете подъем, не проверив снаряжение. И что вы не станете подниматься в одиночестве. Нынешняя шарада? Скорее всего вам бы ничего не грозило, если бы вы закрыли обе двери и оставались наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52