Тогда злоумышленник вполне мог решить, что стоит избавиться — причем с какой легкостью! — от упрямого и умного наблюдателя, который всегда находился рядом и, раз почуяв зло, уже не успокоился бы. Отец Бэддли попал в больницу еще до того, как услышал о гибели Холройда. Зато когда преподобный услышал, сразу же в полной мере осознал всю значимость того, чего почему-то не видел. И предпринял определенные меры. Позвонил в Лондон по номеру, который ему пришлось выяснять в телефонном справочнике. И назначил встречу своему убийце.
Дэлглиш быстро прошагал мимо коттеджа «Надежда» и почти безотчетно направился к Тойнтон-Грэйнж. Тяжелая парадная дверь открылась. Он снова ощутил чуть пугающий пряный запах, перебивающий ароматы более мрачные и неприятные. Было так темно, что ему пришлось сразу же включить свет. Холл ярко вспыхнул, точно опустевшая киношная декорация. Черные и белые клетки сверкали так, что резали глаз, — гигантская шахматная доска, ожидающая, пока расставят фигуры.
Дэлглиш шел по дому, включая на ходу свет. Комната за комнатой заливались сиянием. Он поймал себя на том, что мимолетно касается столов и стульев, будто желая подержаться за дерево на удачу, оглядывается по сторонам настороженным взглядом странника, тайком вернувшегося в опустевший дом. А в голове продолжали становиться на место куски головоломки. Покушения на Энсти, последний и самый опасный эпизод в черной башне. Сам Уилфред предполагал, будто это новая попытка запугать его, заставить продать поместье. Но предположим, цель была совсем иная — не закрыть Тойнтон-Грэйнж, а, наоборот, упрочить его будущее? А учитывая быстро оскудевающие ресурсы Энсти, не существовало иного пути, кроме как передать приют организации, более стабильной финансово и уже крепко стоящей на ногах. И Энсти не продал дом. Последнее, самое опасное покушение твердо убедило его, что виновник не принадлежит к числу пациентов, а значит, мечте Уилфреда ничего не грозит. Поэтому он с легким сердцем передал свое наследство в иные руки. А значит, Тойнтон-Грэйнж продолжает осуществлять свою миссию, паломничества не прекращались. Уж не этого ли с самого начала добивался тот, кто лучше всех знал плачевное финансовое положение приюта?
Поездка Холройда в Лондон. Он явно узнал во время этой поездки нечто важное, и это знание не давало ему покоя и в Тойнтон-Грэйнж, постоянно будоражило его. Не это ли знание стало для него роковым? Что, если после своего открытия он сделался опасен для злоумышленников? Сначала Дэлглиш предполагал, будто Холройду что-то рассказал его поверенный — вероятно, нечто относительно финансовых обстоятельств или же положения семейства Энсти. Но визит к поверенному не был главной целью поездки. Холройд с Хьюсонами заходили еще и в больницу Христа Спасителя, ту самую больницу, где когда-то лечился Энсти. И там, помимо посещения физиотерапевта с Холройдом, они зашли еще в архивный отдел, где хранятся истории болезней. Разве Мэгги не сказала еще при первом же знакомстве с Дэлглишем: «Даже не удосужился вернуться в больницу Христа Спасителя в Лондоне, где его лечили, чтобы они могли засвидетельствовать чудо. А ведь это была бы знатная шуточка!»
Предположим, Холройд и впрямь что-то такое узнал. Однако узнал не прямо, а от Мэгги Хьюсон — к примеру, во время одной из долгих прогулок по обрыву. Дэлглишу вспомнились слова Мэгги Хьюсон: «Я же обещала, что не стану рассказывать, — и не рассказала. Но если ты так и будешь всю дорогу ныть по этому поводу, я могу и передумать». А потом: «Ну а если я это и сделала? Сам знаешь, он ведь был не дурак. Прекрасно понимал, что происходит нечто необычное. Ну и , что плохого? Он же умер. Умер. Умер. Умер». Отец Бэддли умер. Но и Холройд тоже. И сама Мэгги. Существовали ли причины, по которым Мэгги Хьюсон тоже должна была умереть, причем именно тогда?
Однако пока рано делать выводы. Все пока оставалось на уровне домыслов и предположений. Правда, лишь эта теория объясняла абсолютно все факты. Но доказательств по-прежнему никаких. Дэлглиш также не располагал фактами, указывающими, что хотя бы одна из смертей на мысу Тойнтон являлась убийством. Несомненным казалось лишь одно: если Мэгги убита, то ее сумели уговорить каким-то образом самой поспособствовать своей смерти.
Он вдруг услышал слабое бульканье и различил доносяшийся откуда-то со стороны кухни едкий запах жира и мыльного раствора. На самой кухне пахло, точно в викторианской прачечной. На старомодной газовой плите кипело ведро со скатертями. Должно быть, в предотъездной суматохе Дот Моксон забыла выключить газ. Серая ткань пузырилась над темной вонючей накипью, вся плита покрылась хлопьями засохшей пены. Дэлглиш выключил газ, и скатерти медленно опустились в темную воду. После прощального хлопка гаснущего огня в доме стало еще тише — как будто Дэлглиш погасил последние свидетельства того, что здесь жили люди.
Из кухни он отправился в мастерскую. Рабочие столы были покрыты пыльными чехлами. Дэлглиш различал очертания ряда пластиковых флакончиков и банок с тальком, ожидающих, пока их заполнят и отправят. Бюст Энсти работы Генри Каруардина все еще стоял на той же деревянной полочке. Только сейчас он был накрыт белым полиэтиленовым пакетом и перевязан на горле чем-то вроде старого галстука Каруардина. Эффект получился особо зловещим: расплывчатые черты под полупрозрачным саваном, пустые глазницы, торчащий под пластиком острый нос — казалось, стоит настоящая отрубленная голова.
В офисе в дальнем конце крыла под выходящим на север окном все так же солидно и прочно стоял письменный стол Грейс Уиллисон. Пишущая машинка скрывалась под серым чехлом. Дэлглиш выдвинул ящики. Все, как он и ожидал, — чистота, аккуратность, стопки бумаги с адресом Тойнтон-Грэйнж, тщательно разложенные по размеру, запасные ленты для машинки, ручки, ластики, пачка копировальной бумаги, перфорированные листки наклеек, на которых Грейс печатала имена и адреса «друзей». Не хватало только списка имен — списка из шестидесяти восьми адресов, один из которых находился в Марселе. Именно там — в блокноте мисс Уиллисон и у нее в голове хранилась жизненно необходимая связь в цепи алчности и смерти.
Героин проделывал дальний путь перед тем, как попадал в Тойнтон-Грэйнж, где его запаковывали на дне коробочки с тальком. Дэлглиш мог без труда вообразить все этапы этого пути — как будто сам проделывал его вместе с наркотиком. Поля опийного мака на анатолийских плоскогорьях, миниатюрные бочоночки, сочащиеся белесым молочком. Тайная переработка сырого опия в морфин, еще до того, как опасный груз покинет холмы. Долгое путешествие по горной тропе на муле, потом по железной дороге, автостраде или по воздуху к Марселю, одному из крупнейших портов мира. Очистка до героина в какой-нибудь из дюжины мелких подпольных лабораторий. А потом — заранее условленная встреча среди лурдского многолюдья, скорее всего на мессе. Пакет быстро переходит из одних рук в другие. Дэлглиш вспомнил, как в первый проведенный здесь вечер вез Генри Каруардина через мыс и толстые резиновые ручки инвалидного кресла прокручивались под ладонями. Как просто: вывернуть одну из таких ручек и спрятать в полую трубку маленький сверток. Вся операция не займет и минуты. А возможностей к тому — масса. Филби не принимает участия в паломничествах, за кресла наверняка отвечает Деннис Лернер. Может ли контрабандист придумать способ преодолеть таможню лучше, чем в составе хорошо известной и уважаемой группы паломников? И о последующих операциях договариваться так же удобно. Поставщики должны заранее знать даты паломничества, клиентам и распространителям требуется сообщить, когда ожидается очередная поставка. И что может быть проще, чем безобидная рассылка респектабельного благотворительного общества, рассылка,, столь добросовестно и невинно распространяемая Грейс Уиллисон?
А показания Джулиуса во французском суде, его алиби для убийцы. Возможно, они объяснялись не необходимостью подчиниться шантажу, были не платой за оказанные услуги, а авансом за услуги ожидаемые? Или же, как предполагал осведомитель Билла Мориарти, Джулиус обеспечил Миконнету алиби без иных мотивов, кроме извращенного удовольствия обвести вокруг пальца французскую полицию, оказать услугу могущественной семье и доставить вышестоящим максимум неприятностей? Кто знает. Может статься, Корт и не ожидал награды — но если ему ее предложили? Если ему деликатно дали понять, что готовы снабжать неким товаром в строго ограниченном количестве при условии, что он сумеет найти способ тайком провозить этот товар в Англию? Смог бы Корт устоять перед таким искушением, зная о регулярных паломничествах из Тойнтон-Грэйнж?
И все это было так просто, так легко, так надежно. И так невероятно выгодно. Сколько сейчас стоит героин на черном рынке? Около четырех тысяч фунтов за унцию. Чтобы обеспечить себе желаемый уровень жизни, Джулиусу не требовалось впутываться в сложные схемы распределения товара. Достаточно иметь одного-двух надежных и проверенных агентов. Десять унций раз в полгода позволили бы купить столько красоты и досуга, сколько душа желала. А после того как Тойнтон-Грэйнж перешел бы «Риджуэл траст», за будущее можно было не волноваться. Деннис Лернер оставался на прежнем месте, паломничества продолжались. Более того — открывалась возможность включить в общую схему иные приюты, иные паломничества. А Лернер находился всецело во власти Джулиуса. Даже если рассылку прекратили бы и приюту более не требовалось бы продавать крем и тальк, героин поступал бы по-прежнему: надежно, безопасно и регулярно. По сравнению с этой основной проблемой вопросы оповещения и поставки по стране — сущие пустяки.
Пока еще у Дэлглиша не было никаких доказательств. Но если повезет — и если он прав, — то уже через три дня они появятся. Можно сейчас же позвонить в местную полицию и предоставить им самим связаться с центральным отделом по борьбе с наркотиками. А еще лучше —договориться о встрече с инспектором Дэниелом по дороге в Лондон. Необходимо сохранить строжайшую секретность. Не должно возникать никаких подозрений. Достаточно одного телефонного звонка в Лурд, чтобы сорвать поставку и снова оставить Дэлглишу одни только полуоформившиеся подозрения, умопостроения, случайные совпадения и труднодоказуемые гипотезы.
Ближайший телефон, насколько он помнил, находился в столовой. Это была внешняя линия, сейчас переключенная на прием звонков. Но когда Дэлглиш поднял трубку, линия глухо молчала. На миг его охватило раздражение — как это инструмент, которым так привыкли пользоваться, что считают его само собой разумеющимся средством связи, вдруг превратился в нелепую и бесполезную конструкцию из пластмассы и металла? Интересно, пронеслось в голове, почему это дом с неработающим телефоном кажется куда уединеннее и изолированнее, чем дом, в котором телефона просто нет? Уже то, что линия молчала, было весьма интересно, весьма примечательно. Однако сейчас не важно. Значит, придется ехать самому и надеяться, что инспектор Дэниел окажется на месте. На этой стадии, пока теория Дэлглиша не вышла за рамки догадок и предположений, ему не хотелось говорить ни с кем другим. Он опустил трубку. Холодный голос у дверей спросил:
— Какие-то проблемы, коммандер?
Должно быть, Джулиус Корт двигался по дому тихо, как кот. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку и запустив обе руки в карманы. Ощущение легкости и небрежности было обманчивым. Тело его, чуть покачивающееся на напружиненных, как перед прыжком, ногах, буквально свело от напряжения. Лицо над высоким закатанным воротником свитера казалось вырезанным из мрамора, кожа туго обтягивала кости черепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Дэлглиш быстро прошагал мимо коттеджа «Надежда» и почти безотчетно направился к Тойнтон-Грэйнж. Тяжелая парадная дверь открылась. Он снова ощутил чуть пугающий пряный запах, перебивающий ароматы более мрачные и неприятные. Было так темно, что ему пришлось сразу же включить свет. Холл ярко вспыхнул, точно опустевшая киношная декорация. Черные и белые клетки сверкали так, что резали глаз, — гигантская шахматная доска, ожидающая, пока расставят фигуры.
Дэлглиш шел по дому, включая на ходу свет. Комната за комнатой заливались сиянием. Он поймал себя на том, что мимолетно касается столов и стульев, будто желая подержаться за дерево на удачу, оглядывается по сторонам настороженным взглядом странника, тайком вернувшегося в опустевший дом. А в голове продолжали становиться на место куски головоломки. Покушения на Энсти, последний и самый опасный эпизод в черной башне. Сам Уилфред предполагал, будто это новая попытка запугать его, заставить продать поместье. Но предположим, цель была совсем иная — не закрыть Тойнтон-Грэйнж, а, наоборот, упрочить его будущее? А учитывая быстро оскудевающие ресурсы Энсти, не существовало иного пути, кроме как передать приют организации, более стабильной финансово и уже крепко стоящей на ногах. И Энсти не продал дом. Последнее, самое опасное покушение твердо убедило его, что виновник не принадлежит к числу пациентов, а значит, мечте Уилфреда ничего не грозит. Поэтому он с легким сердцем передал свое наследство в иные руки. А значит, Тойнтон-Грэйнж продолжает осуществлять свою миссию, паломничества не прекращались. Уж не этого ли с самого начала добивался тот, кто лучше всех знал плачевное финансовое положение приюта?
Поездка Холройда в Лондон. Он явно узнал во время этой поездки нечто важное, и это знание не давало ему покоя и в Тойнтон-Грэйнж, постоянно будоражило его. Не это ли знание стало для него роковым? Что, если после своего открытия он сделался опасен для злоумышленников? Сначала Дэлглиш предполагал, будто Холройду что-то рассказал его поверенный — вероятно, нечто относительно финансовых обстоятельств или же положения семейства Энсти. Но визит к поверенному не был главной целью поездки. Холройд с Хьюсонами заходили еще и в больницу Христа Спасителя, ту самую больницу, где когда-то лечился Энсти. И там, помимо посещения физиотерапевта с Холройдом, они зашли еще в архивный отдел, где хранятся истории болезней. Разве Мэгги не сказала еще при первом же знакомстве с Дэлглишем: «Даже не удосужился вернуться в больницу Христа Спасителя в Лондоне, где его лечили, чтобы они могли засвидетельствовать чудо. А ведь это была бы знатная шуточка!»
Предположим, Холройд и впрямь что-то такое узнал. Однако узнал не прямо, а от Мэгги Хьюсон — к примеру, во время одной из долгих прогулок по обрыву. Дэлглишу вспомнились слова Мэгги Хьюсон: «Я же обещала, что не стану рассказывать, — и не рассказала. Но если ты так и будешь всю дорогу ныть по этому поводу, я могу и передумать». А потом: «Ну а если я это и сделала? Сам знаешь, он ведь был не дурак. Прекрасно понимал, что происходит нечто необычное. Ну и , что плохого? Он же умер. Умер. Умер. Умер». Отец Бэддли умер. Но и Холройд тоже. И сама Мэгги. Существовали ли причины, по которым Мэгги Хьюсон тоже должна была умереть, причем именно тогда?
Однако пока рано делать выводы. Все пока оставалось на уровне домыслов и предположений. Правда, лишь эта теория объясняла абсолютно все факты. Но доказательств по-прежнему никаких. Дэлглиш также не располагал фактами, указывающими, что хотя бы одна из смертей на мысу Тойнтон являлась убийством. Несомненным казалось лишь одно: если Мэгги убита, то ее сумели уговорить каким-то образом самой поспособствовать своей смерти.
Он вдруг услышал слабое бульканье и различил доносяшийся откуда-то со стороны кухни едкий запах жира и мыльного раствора. На самой кухне пахло, точно в викторианской прачечной. На старомодной газовой плите кипело ведро со скатертями. Должно быть, в предотъездной суматохе Дот Моксон забыла выключить газ. Серая ткань пузырилась над темной вонючей накипью, вся плита покрылась хлопьями засохшей пены. Дэлглиш выключил газ, и скатерти медленно опустились в темную воду. После прощального хлопка гаснущего огня в доме стало еще тише — как будто Дэлглиш погасил последние свидетельства того, что здесь жили люди.
Из кухни он отправился в мастерскую. Рабочие столы были покрыты пыльными чехлами. Дэлглиш различал очертания ряда пластиковых флакончиков и банок с тальком, ожидающих, пока их заполнят и отправят. Бюст Энсти работы Генри Каруардина все еще стоял на той же деревянной полочке. Только сейчас он был накрыт белым полиэтиленовым пакетом и перевязан на горле чем-то вроде старого галстука Каруардина. Эффект получился особо зловещим: расплывчатые черты под полупрозрачным саваном, пустые глазницы, торчащий под пластиком острый нос — казалось, стоит настоящая отрубленная голова.
В офисе в дальнем конце крыла под выходящим на север окном все так же солидно и прочно стоял письменный стол Грейс Уиллисон. Пишущая машинка скрывалась под серым чехлом. Дэлглиш выдвинул ящики. Все, как он и ожидал, — чистота, аккуратность, стопки бумаги с адресом Тойнтон-Грэйнж, тщательно разложенные по размеру, запасные ленты для машинки, ручки, ластики, пачка копировальной бумаги, перфорированные листки наклеек, на которых Грейс печатала имена и адреса «друзей». Не хватало только списка имен — списка из шестидесяти восьми адресов, один из которых находился в Марселе. Именно там — в блокноте мисс Уиллисон и у нее в голове хранилась жизненно необходимая связь в цепи алчности и смерти.
Героин проделывал дальний путь перед тем, как попадал в Тойнтон-Грэйнж, где его запаковывали на дне коробочки с тальком. Дэлглиш мог без труда вообразить все этапы этого пути — как будто сам проделывал его вместе с наркотиком. Поля опийного мака на анатолийских плоскогорьях, миниатюрные бочоночки, сочащиеся белесым молочком. Тайная переработка сырого опия в морфин, еще до того, как опасный груз покинет холмы. Долгое путешествие по горной тропе на муле, потом по железной дороге, автостраде или по воздуху к Марселю, одному из крупнейших портов мира. Очистка до героина в какой-нибудь из дюжины мелких подпольных лабораторий. А потом — заранее условленная встреча среди лурдского многолюдья, скорее всего на мессе. Пакет быстро переходит из одних рук в другие. Дэлглиш вспомнил, как в первый проведенный здесь вечер вез Генри Каруардина через мыс и толстые резиновые ручки инвалидного кресла прокручивались под ладонями. Как просто: вывернуть одну из таких ручек и спрятать в полую трубку маленький сверток. Вся операция не займет и минуты. А возможностей к тому — масса. Филби не принимает участия в паломничествах, за кресла наверняка отвечает Деннис Лернер. Может ли контрабандист придумать способ преодолеть таможню лучше, чем в составе хорошо известной и уважаемой группы паломников? И о последующих операциях договариваться так же удобно. Поставщики должны заранее знать даты паломничества, клиентам и распространителям требуется сообщить, когда ожидается очередная поставка. И что может быть проще, чем безобидная рассылка респектабельного благотворительного общества, рассылка,, столь добросовестно и невинно распространяемая Грейс Уиллисон?
А показания Джулиуса во французском суде, его алиби для убийцы. Возможно, они объяснялись не необходимостью подчиниться шантажу, были не платой за оказанные услуги, а авансом за услуги ожидаемые? Или же, как предполагал осведомитель Билла Мориарти, Джулиус обеспечил Миконнету алиби без иных мотивов, кроме извращенного удовольствия обвести вокруг пальца французскую полицию, оказать услугу могущественной семье и доставить вышестоящим максимум неприятностей? Кто знает. Может статься, Корт и не ожидал награды — но если ему ее предложили? Если ему деликатно дали понять, что готовы снабжать неким товаром в строго ограниченном количестве при условии, что он сумеет найти способ тайком провозить этот товар в Англию? Смог бы Корт устоять перед таким искушением, зная о регулярных паломничествах из Тойнтон-Грэйнж?
И все это было так просто, так легко, так надежно. И так невероятно выгодно. Сколько сейчас стоит героин на черном рынке? Около четырех тысяч фунтов за унцию. Чтобы обеспечить себе желаемый уровень жизни, Джулиусу не требовалось впутываться в сложные схемы распределения товара. Достаточно иметь одного-двух надежных и проверенных агентов. Десять унций раз в полгода позволили бы купить столько красоты и досуга, сколько душа желала. А после того как Тойнтон-Грэйнж перешел бы «Риджуэл траст», за будущее можно было не волноваться. Деннис Лернер оставался на прежнем месте, паломничества продолжались. Более того — открывалась возможность включить в общую схему иные приюты, иные паломничества. А Лернер находился всецело во власти Джулиуса. Даже если рассылку прекратили бы и приюту более не требовалось бы продавать крем и тальк, героин поступал бы по-прежнему: надежно, безопасно и регулярно. По сравнению с этой основной проблемой вопросы оповещения и поставки по стране — сущие пустяки.
Пока еще у Дэлглиша не было никаких доказательств. Но если повезет — и если он прав, — то уже через три дня они появятся. Можно сейчас же позвонить в местную полицию и предоставить им самим связаться с центральным отделом по борьбе с наркотиками. А еще лучше —договориться о встрече с инспектором Дэниелом по дороге в Лондон. Необходимо сохранить строжайшую секретность. Не должно возникать никаких подозрений. Достаточно одного телефонного звонка в Лурд, чтобы сорвать поставку и снова оставить Дэлглишу одни только полуоформившиеся подозрения, умопостроения, случайные совпадения и труднодоказуемые гипотезы.
Ближайший телефон, насколько он помнил, находился в столовой. Это была внешняя линия, сейчас переключенная на прием звонков. Но когда Дэлглиш поднял трубку, линия глухо молчала. На миг его охватило раздражение — как это инструмент, которым так привыкли пользоваться, что считают его само собой разумеющимся средством связи, вдруг превратился в нелепую и бесполезную конструкцию из пластмассы и металла? Интересно, пронеслось в голове, почему это дом с неработающим телефоном кажется куда уединеннее и изолированнее, чем дом, в котором телефона просто нет? Уже то, что линия молчала, было весьма интересно, весьма примечательно. Однако сейчас не важно. Значит, придется ехать самому и надеяться, что инспектор Дэниел окажется на месте. На этой стадии, пока теория Дэлглиша не вышла за рамки догадок и предположений, ему не хотелось говорить ни с кем другим. Он опустил трубку. Холодный голос у дверей спросил:
— Какие-то проблемы, коммандер?
Должно быть, Джулиус Корт двигался по дому тихо, как кот. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку и запустив обе руки в карманы. Ощущение легкости и небрежности было обманчивым. Тело его, чуть покачивающееся на напружиненных, как перед прыжком, ногах, буквально свело от напряжения. Лицо над высоким закатанным воротником свитера казалось вырезанным из мрамора, кожа туго обтягивала кости черепа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52