А потом — шанс пусть и небольшой, но все же есть — на всякий случай вышлют патрульную машину. И если какая-нибудь из них как раз окажется неподалеку, то приедет довольно быстро. По логике вещей каждый следующий шаг вытекал из предыдущего. И кое в чем Дэлглишу уже повезло. Миссис Рейнольде, насколько он помнил, была вдовой деревенского констебля. По крайней мере она не боится телефона и будет точно знать, кому звонить. Теперь жизнь Дэлглиша зависела оттого, заметит ли она бумажник. Небольшой квадратик коричневой кожи на мощеном дворе. А ведь на улице темнело, тучи нависали все ниже и ниже.
Даже по ухабистому проселку Джулиус ехал очень быстро. Автомобиль остановился. Должно быть, Джулиус открывал ворота. Еще несколько секунд езды — и снова остановка. Теперь он, наверное, повстречал миссис Рейнольде и притормозил, чтобы поболтать с ней. Снова поехали, уже по ровной дороге.
Дэлглиш мог сделать еще кое-что. Подсунув левую руку под щеку, он впился зубами в большой палец. Кровь была теплой и чуть сладковатой. Он размазал ее по крышке багажника и, отвернув простыню, прижал палец к коврику. Группа АБ, резус отрицательный. Редкая группа. И если повезет, Джулиус не заметит эти мелкие, но такие многозначительные отпечатки. Только бы полицейские оказались внимательнее…
Становилось душно, в голове зашумело. Дэлглиш твердил себе, что воздуха на самом деле сколько угодно, что это давление на грудь — не более чем психологический эффект. А потом машина тихо качнулась, и он понял — Джулиус съехал с дороги в лощинку за каменной стенкой, что отгораживала мыс от дороги. Удобное место для остановки. Даже если тут, что весьма сомнительно, проедет какая-нибудь другая машина, «мерседеса» не будет видно. Доехали. Начинается последний этап путешествия.
До обрыва, над которым незыблемо и угрожающе возвышалась черная башня, было около ста пятидесяти ярдов усыпанного камнями и кочками дерна. Дэлглиш знал, что Джулиус предпочтет сделать всего одну ходку — захочет как можно скорее оказаться за пределами видимости с дороги. А что еще важнее, ему нельзя допускать физического контакта со своими жертвами. Когда разбухшие, изуродованные тела достанут из моря, на их одежде ничего обнаружить будет невозможно; но Джулиус наверняка знает, как трудно уничтожить, не отдавая в стирку — что само по себе повод подозревать неладное, — мельчайшие следы крови, волос или ниток со своей собственной одежды. До сих пор он оставался совершенно чист. И это сыграет на руку Дэлглишу. Ему будет дарована жизнь до тех пор, пока они не окажутся под прикрытием башни. Коммандер был достаточно уверен в этом, чтобы позволить себе потянуть время, усаживая тело Филби в кресло и закрепляя его. Закончив, он склонился над ручками, тяжело дыша, изображая большую усталость, чем испытывал на самом деле. Необходимо любыми способами сохранить силы, несмотря на то что придется толкать кресло по бездорожью. Джулиус захлопнул крышку багажника.
— Пошевеливайтесь. Вот-вот начнется гроза.
Однако он ни на миг не перевел взгляда на небо, да этого и не требовалось. В посвежевшем воздухе отчетливо пахло дождем.
Хотя колеса кресла оказались хорошо смазаны, дорога далась Дэлглишу нелегко. Ладони скользили на резиновых ручках. Тело Филби, привязанного, точно непоседливый ребенок, моталось во все стороны и подпрыгивало, когда под колеса попадался очередной камень или травяная кочка. Пот заливал глаза. Это позволило Дэлглишу сделать то, что он давно хотел, — избавиться от куртки. Когда дойдет до последней схватки, более легко одетый боец получит преимущество. Он перестал толкать и выпрямился, ловя ртом воздух. Шаги у него за спиной тоже смолкли.
Возможно, теперь-то все и случится. И Дэлглиш никак не мог этому помешать. Утешала только мысль, что он все равно ничего не узнает. Одно движение пальца Джулиуса — и мозг, который сейчас лихорадочно строит планы, перестанет работать. Дэлглишу вспомнились слова Джулиуса: «Я не хуже его знаю, что меня ждет после смерти. Аннигиляция. А какой смысл бояться забвения?» Ах, если бы все было так просто! Но Джулиус не выстрелил. Все тот же опасно тихий голос произнес:
— Ну?
— Жарко. Можно, я сниму куртку?
— Почему бы и нет. Киньте ее на колени Филби. Я швырну ее в море после вас. Все равно волны ее сорвут.
Дэлглиш стянул куртку и положил на колени мертвецу. Не оборачиваясь, заметил:
— С вашей стороны весьма неосмотрительно убивать меня сзади. Филби умер мгновенно. Все должно выглядеть так, будто он сначала выстрелил в меня, но лишь ранил, после чего я вырвал у него оружие и прикончил. Когда револьвер всего один, схватка никак не может закончиться двумя мгновенными смертями, причем с раной в затылке у одного убитого.
— Знаю. В отличие от вас я, может, и не слишком опытен в симуляции таких преступлений, но не дурак и прекрасно разбираюсь в огнестрельном оружии. Идите.
Они двинулись вперед, тщательно соблюдая все ту же дистанцию. Дэлглиш вез мертвого пассажира и слышал за спиной тихий шорох ног. Почему-то вдруг на ум пришел Питер Боннингтон. Именно из-за того, что этот неизвестный юноша, уже давно мертвый, переехал из Тойнтон-Грэйнж в другой приют, он, Адам Дэлглиш, сейчас шел через мыс под дулом револьвера. Отец Бэддли верил, что все в мире сплетено в единый узор. Тогда выходит, что сложности и хитросплетения человеческих судеб — не более чем упражнения в небесной геометрии.
Внезапно Джулиус заговорил, будто считал необходимым хоть как-то скрасить своей жертве последнюю утомительную прогулку, хоть как-то попытаться восстановить справедливость.
— Не могу снова стать бедным. Деньги мне нужны как кислород. Непросто вдоволь —больше чем вдоволь. Гораздо больше. Нищета убивает. Я не боюсь смерти, зато боюсь этого медленного и разъедающего умирания. Вы ведь мне не поверили? Ну, той истории про родителей?
— Не совсем. А должен был верить?
— Ну, это по крайней мере правда. Я мог бы свозить вас в какой-нибудь паб в Вестминстере — о Господи, да вы, верно, и сами их знаете, — познакомить с теми, кого я боюсь. С жалкими старушками, которые едва ухитряются сводить концы с концами на свою пенсию. Или не ухитряются. Хотя они, бедолаги, даже не привыкли иметь деньги. А я привык. И не стыжусь своих привычек. Коли я вообще живу, то должен жить в богатстве. Неужели вы и вправду ожидали, что я позволю больному старому глупцу и умираюшси женщине встать на моем пути?
Дэлглиш не ответил на вопрос. Вместо этого он сменил тему:
— Полагаю, вы именно здесь и шли, когда подожгли башню?
— Ну разумеется. Поступил как и сейчас: доехал до ложбинки, а дальше пошел пешком. Я знал, когда Уилфред, раб привычек, скорее всего должен прийти в башню, и выследил его, наблюдая в бинокль. Ключи и сутану добыть было несложно. Я заранее подготовился. Любой, кто хорошо знает Тойнтон-Грэйнж, может передвигаться по нему совершенно незамеченным. А даже если бы меня и увидели — я ведь член семьи. Мне нечего объяснять свое присутствие. Поэтому и Грейс Уиллисон убить было так просто. Я вернулся домой и лег уже в начале первого, отделавшись сущими пустяками: ноги замерзли да заснуть удалось не так быстро, как обычно. Кстати, должен вам сообщить на случай, если вы вдруг сомневаетесь: Уилфред и знать не знает ни о каких наркотиках. Если бы сейчас умереть предстояло мне, а вам выжить, вы бы испытали немалое удовольствие, сообщив ему все эти новости. Обе новости. Его чудо — обман, а его обитель любви — перевалочный пункт смерти. О, я бы многое дал, чтобы увидеть его лицо! До черной башни оставалось лишь несколько шагов. Не меняя направления в целом, Дэлглиш постарался подвезти кресло как можно ближе к крыльцу. Ветер постепенно усиливался, протяжно стонал над травой. Но ведь по этому каменистому выступу всегда гулял ветер.
Внезапно Дэлглиш остановился и, сжимая кресло левой рукой, сгруппировавшись, полуобернулся к Джулиусу. Сейчас или никогда.
— Что еще? — резко спросил Джулиус.
Время остановилось. Секунды застыли в вечности. В эту краткую, лишенную времени паузу страх и напряжение внезапно покинули Дэлглиша, освободили разум. Он отрешился и от прошлого, и от будущего, воспринимая все сразу — себя, своего противника, звук, цвет и запах моря, скал и неба. Копившийся все это время гнев из-за смерти отца Бэддли, разочарование, недовольство собой и миром, нерешительность последних недель, напряжение последнего часа — все утихло в этот миг. Дэлглиш заговорил — надтреснутым, высоким голосом, изображая ужас. Однако даже его собственному слуху этот ужас казался пугающе реальным.
— Башня! Там кто-то есть!
И — как он и надеялся — тот самый звук раздался снова: скрежет костей, пронзительный, неприятный, пугающий. Дэлглиш скорее почувствовал, чем услышал, за спиной, как Джулиус резко вобрал в себя воздух. Потом время снова пошло, — и в эту секунду Дэлглиш прыгнул.
Когда они рухнули на землю — Джулиус снизу, Дэлглиш сверху, — Адам ощутил сильный удар в правое плечо, внезапное онемение, липкое тепло, успокоительным бальзамом просачивающееся под рубашку. Звук выстрела эхом отразился от черной башни, и мыс ожил. С утесов поднялась туча кричащих чаек. Небо и скалы превратились в столпотворение бешено бьющих крыльев. А потом, точно нависавшие тучи только и ждали этого сигнала, небеса с треском рвущегося брезента разверзлись и хлынул дождь.
Они сражались, как голодные звери, мертвой хваткой вцепившиеся в добычу, — неумело и беспощадно, нечего не видя из-за слепящего глаза дождя, неотрывно связанные окоченением ненависти.
Опрокинув врага, Дэлглиш почувствовал, что силы его иссякают. Надо покончить с противником сейчас, пока он еще сидит сверху и может пользоваться здоровым левым плечом. Он вжал запястье Джулиуса в вязкую землю и упорно давил на бьющийся ..под рукой пульс. Жаркое, дыхание Джулиуса опаляло ему лицо. Они лежали щека к щеке жуткой пародией на двух утомленных любовников. А револьвер все также не покидал закостеневших пальцев. Медленно, болезненными рывками Джулиус сгибал правую руку к голове Дэлглиша. А потом раздался выстрел. Дэлглиш почувствовал, как пуля пролетела мимо его волос и, не причинив никакого вреда, исчезла в завесе дождя. . . —
Противники медленно покатились к краю обрыва. Слабея, Адам цеплялся за Джулиуса, точно ища опоры. Дождь острым копьем хлестал по глазам. Потом Дэлглиш уткнулся носом в насквозь промокшую землю. Перегной. Знакомый, успокаивающий последний запах. Скользя, Дэлглиш бессильно хватался за дерн, и тот распадался вязкими комками у него в руках. Внезапно Джулиус оказался сверху, обеими руками сжал горло коммандера, запрокидывая его голову за край обрыва. Небо, море, яростный дождь — все слилось в одну белую пелену, в один оглушительный рев в ушах. Залитое водой лицо Джулиуса было слишком далеко, не дотянуться, негнущиеся руки все сильнее смыкали кольцо. Надо подобраться к этому лицу. Дэлглиш нарочно обмяк, ослабил и так слабеющую хватку на плечах Джулиуса. Уловка сработала. Джулиус тоже чуть разжал хватку и инстинктивно наклонился взглянуть в лицо Дэлглишу. А в следующий миг пронзительно закричал, когда в глаза ему впились пальцы врага. Сплетение тел распалось. Дэлглиш вскочил на ноги и, пошатываясь, бросился вверх по склону, чтобы спрятаться за креслом.
Он сжался за ним, тяжело опираясь на прогибающийся брезент и глядя, как Джулиус бежит к нему: волосы развеваются, глаза безумные, сильные руки вытянуты вперед для последней схватки. Позади истекала черной кровью башня. Струи дождя барабанили по камням как град, рассыпаясь тончайшим туманом, эти звуки сливались с натужным дыханием Дэлглиша. Мучительный ритм раздирал его грудь, наполнял уши шумом, подобным агонизирующим стонам какого-то гигантского зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Даже по ухабистому проселку Джулиус ехал очень быстро. Автомобиль остановился. Должно быть, Джулиус открывал ворота. Еще несколько секунд езды — и снова остановка. Теперь он, наверное, повстречал миссис Рейнольде и притормозил, чтобы поболтать с ней. Снова поехали, уже по ровной дороге.
Дэлглиш мог сделать еще кое-что. Подсунув левую руку под щеку, он впился зубами в большой палец. Кровь была теплой и чуть сладковатой. Он размазал ее по крышке багажника и, отвернув простыню, прижал палец к коврику. Группа АБ, резус отрицательный. Редкая группа. И если повезет, Джулиус не заметит эти мелкие, но такие многозначительные отпечатки. Только бы полицейские оказались внимательнее…
Становилось душно, в голове зашумело. Дэлглиш твердил себе, что воздуха на самом деле сколько угодно, что это давление на грудь — не более чем психологический эффект. А потом машина тихо качнулась, и он понял — Джулиус съехал с дороги в лощинку за каменной стенкой, что отгораживала мыс от дороги. Удобное место для остановки. Даже если тут, что весьма сомнительно, проедет какая-нибудь другая машина, «мерседеса» не будет видно. Доехали. Начинается последний этап путешествия.
До обрыва, над которым незыблемо и угрожающе возвышалась черная башня, было около ста пятидесяти ярдов усыпанного камнями и кочками дерна. Дэлглиш знал, что Джулиус предпочтет сделать всего одну ходку — захочет как можно скорее оказаться за пределами видимости с дороги. А что еще важнее, ему нельзя допускать физического контакта со своими жертвами. Когда разбухшие, изуродованные тела достанут из моря, на их одежде ничего обнаружить будет невозможно; но Джулиус наверняка знает, как трудно уничтожить, не отдавая в стирку — что само по себе повод подозревать неладное, — мельчайшие следы крови, волос или ниток со своей собственной одежды. До сих пор он оставался совершенно чист. И это сыграет на руку Дэлглишу. Ему будет дарована жизнь до тех пор, пока они не окажутся под прикрытием башни. Коммандер был достаточно уверен в этом, чтобы позволить себе потянуть время, усаживая тело Филби в кресло и закрепляя его. Закончив, он склонился над ручками, тяжело дыша, изображая большую усталость, чем испытывал на самом деле. Необходимо любыми способами сохранить силы, несмотря на то что придется толкать кресло по бездорожью. Джулиус захлопнул крышку багажника.
— Пошевеливайтесь. Вот-вот начнется гроза.
Однако он ни на миг не перевел взгляда на небо, да этого и не требовалось. В посвежевшем воздухе отчетливо пахло дождем.
Хотя колеса кресла оказались хорошо смазаны, дорога далась Дэлглишу нелегко. Ладони скользили на резиновых ручках. Тело Филби, привязанного, точно непоседливый ребенок, моталось во все стороны и подпрыгивало, когда под колеса попадался очередной камень или травяная кочка. Пот заливал глаза. Это позволило Дэлглишу сделать то, что он давно хотел, — избавиться от куртки. Когда дойдет до последней схватки, более легко одетый боец получит преимущество. Он перестал толкать и выпрямился, ловя ртом воздух. Шаги у него за спиной тоже смолкли.
Возможно, теперь-то все и случится. И Дэлглиш никак не мог этому помешать. Утешала только мысль, что он все равно ничего не узнает. Одно движение пальца Джулиуса — и мозг, который сейчас лихорадочно строит планы, перестанет работать. Дэлглишу вспомнились слова Джулиуса: «Я не хуже его знаю, что меня ждет после смерти. Аннигиляция. А какой смысл бояться забвения?» Ах, если бы все было так просто! Но Джулиус не выстрелил. Все тот же опасно тихий голос произнес:
— Ну?
— Жарко. Можно, я сниму куртку?
— Почему бы и нет. Киньте ее на колени Филби. Я швырну ее в море после вас. Все равно волны ее сорвут.
Дэлглиш стянул куртку и положил на колени мертвецу. Не оборачиваясь, заметил:
— С вашей стороны весьма неосмотрительно убивать меня сзади. Филби умер мгновенно. Все должно выглядеть так, будто он сначала выстрелил в меня, но лишь ранил, после чего я вырвал у него оружие и прикончил. Когда револьвер всего один, схватка никак не может закончиться двумя мгновенными смертями, причем с раной в затылке у одного убитого.
— Знаю. В отличие от вас я, может, и не слишком опытен в симуляции таких преступлений, но не дурак и прекрасно разбираюсь в огнестрельном оружии. Идите.
Они двинулись вперед, тщательно соблюдая все ту же дистанцию. Дэлглиш вез мертвого пассажира и слышал за спиной тихий шорох ног. Почему-то вдруг на ум пришел Питер Боннингтон. Именно из-за того, что этот неизвестный юноша, уже давно мертвый, переехал из Тойнтон-Грэйнж в другой приют, он, Адам Дэлглиш, сейчас шел через мыс под дулом револьвера. Отец Бэддли верил, что все в мире сплетено в единый узор. Тогда выходит, что сложности и хитросплетения человеческих судеб — не более чем упражнения в небесной геометрии.
Внезапно Джулиус заговорил, будто считал необходимым хоть как-то скрасить своей жертве последнюю утомительную прогулку, хоть как-то попытаться восстановить справедливость.
— Не могу снова стать бедным. Деньги мне нужны как кислород. Непросто вдоволь —больше чем вдоволь. Гораздо больше. Нищета убивает. Я не боюсь смерти, зато боюсь этого медленного и разъедающего умирания. Вы ведь мне не поверили? Ну, той истории про родителей?
— Не совсем. А должен был верить?
— Ну, это по крайней мере правда. Я мог бы свозить вас в какой-нибудь паб в Вестминстере — о Господи, да вы, верно, и сами их знаете, — познакомить с теми, кого я боюсь. С жалкими старушками, которые едва ухитряются сводить концы с концами на свою пенсию. Или не ухитряются. Хотя они, бедолаги, даже не привыкли иметь деньги. А я привык. И не стыжусь своих привычек. Коли я вообще живу, то должен жить в богатстве. Неужели вы и вправду ожидали, что я позволю больному старому глупцу и умираюшси женщине встать на моем пути?
Дэлглиш не ответил на вопрос. Вместо этого он сменил тему:
— Полагаю, вы именно здесь и шли, когда подожгли башню?
— Ну разумеется. Поступил как и сейчас: доехал до ложбинки, а дальше пошел пешком. Я знал, когда Уилфред, раб привычек, скорее всего должен прийти в башню, и выследил его, наблюдая в бинокль. Ключи и сутану добыть было несложно. Я заранее подготовился. Любой, кто хорошо знает Тойнтон-Грэйнж, может передвигаться по нему совершенно незамеченным. А даже если бы меня и увидели — я ведь член семьи. Мне нечего объяснять свое присутствие. Поэтому и Грейс Уиллисон убить было так просто. Я вернулся домой и лег уже в начале первого, отделавшись сущими пустяками: ноги замерзли да заснуть удалось не так быстро, как обычно. Кстати, должен вам сообщить на случай, если вы вдруг сомневаетесь: Уилфред и знать не знает ни о каких наркотиках. Если бы сейчас умереть предстояло мне, а вам выжить, вы бы испытали немалое удовольствие, сообщив ему все эти новости. Обе новости. Его чудо — обман, а его обитель любви — перевалочный пункт смерти. О, я бы многое дал, чтобы увидеть его лицо! До черной башни оставалось лишь несколько шагов. Не меняя направления в целом, Дэлглиш постарался подвезти кресло как можно ближе к крыльцу. Ветер постепенно усиливался, протяжно стонал над травой. Но ведь по этому каменистому выступу всегда гулял ветер.
Внезапно Дэлглиш остановился и, сжимая кресло левой рукой, сгруппировавшись, полуобернулся к Джулиусу. Сейчас или никогда.
— Что еще? — резко спросил Джулиус.
Время остановилось. Секунды застыли в вечности. В эту краткую, лишенную времени паузу страх и напряжение внезапно покинули Дэлглиша, освободили разум. Он отрешился и от прошлого, и от будущего, воспринимая все сразу — себя, своего противника, звук, цвет и запах моря, скал и неба. Копившийся все это время гнев из-за смерти отца Бэддли, разочарование, недовольство собой и миром, нерешительность последних недель, напряжение последнего часа — все утихло в этот миг. Дэлглиш заговорил — надтреснутым, высоким голосом, изображая ужас. Однако даже его собственному слуху этот ужас казался пугающе реальным.
— Башня! Там кто-то есть!
И — как он и надеялся — тот самый звук раздался снова: скрежет костей, пронзительный, неприятный, пугающий. Дэлглиш скорее почувствовал, чем услышал, за спиной, как Джулиус резко вобрал в себя воздух. Потом время снова пошло, — и в эту секунду Дэлглиш прыгнул.
Когда они рухнули на землю — Джулиус снизу, Дэлглиш сверху, — Адам ощутил сильный удар в правое плечо, внезапное онемение, липкое тепло, успокоительным бальзамом просачивающееся под рубашку. Звук выстрела эхом отразился от черной башни, и мыс ожил. С утесов поднялась туча кричащих чаек. Небо и скалы превратились в столпотворение бешено бьющих крыльев. А потом, точно нависавшие тучи только и ждали этого сигнала, небеса с треском рвущегося брезента разверзлись и хлынул дождь.
Они сражались, как голодные звери, мертвой хваткой вцепившиеся в добычу, — неумело и беспощадно, нечего не видя из-за слепящего глаза дождя, неотрывно связанные окоченением ненависти.
Опрокинув врага, Дэлглиш почувствовал, что силы его иссякают. Надо покончить с противником сейчас, пока он еще сидит сверху и может пользоваться здоровым левым плечом. Он вжал запястье Джулиуса в вязкую землю и упорно давил на бьющийся ..под рукой пульс. Жаркое, дыхание Джулиуса опаляло ему лицо. Они лежали щека к щеке жуткой пародией на двух утомленных любовников. А револьвер все также не покидал закостеневших пальцев. Медленно, болезненными рывками Джулиус сгибал правую руку к голове Дэлглиша. А потом раздался выстрел. Дэлглиш почувствовал, как пуля пролетела мимо его волос и, не причинив никакого вреда, исчезла в завесе дождя. . . —
Противники медленно покатились к краю обрыва. Слабея, Адам цеплялся за Джулиуса, точно ища опоры. Дождь острым копьем хлестал по глазам. Потом Дэлглиш уткнулся носом в насквозь промокшую землю. Перегной. Знакомый, успокаивающий последний запах. Скользя, Дэлглиш бессильно хватался за дерн, и тот распадался вязкими комками у него в руках. Внезапно Джулиус оказался сверху, обеими руками сжал горло коммандера, запрокидывая его голову за край обрыва. Небо, море, яростный дождь — все слилось в одну белую пелену, в один оглушительный рев в ушах. Залитое водой лицо Джулиуса было слишком далеко, не дотянуться, негнущиеся руки все сильнее смыкали кольцо. Надо подобраться к этому лицу. Дэлглиш нарочно обмяк, ослабил и так слабеющую хватку на плечах Джулиуса. Уловка сработала. Джулиус тоже чуть разжал хватку и инстинктивно наклонился взглянуть в лицо Дэлглишу. А в следующий миг пронзительно закричал, когда в глаза ему впились пальцы врага. Сплетение тел распалось. Дэлглиш вскочил на ноги и, пошатываясь, бросился вверх по склону, чтобы спрятаться за креслом.
Он сжался за ним, тяжело опираясь на прогибающийся брезент и глядя, как Джулиус бежит к нему: волосы развеваются, глаза безумные, сильные руки вытянуты вперед для последней схватки. Позади истекала черной кровью башня. Струи дождя барабанили по камням как град, рассыпаясь тончайшим туманом, эти звуки сливались с натужным дыханием Дэлглиша. Мучительный ритм раздирал его грудь, наполнял уши шумом, подобным агонизирующим стонам какого-то гигантского зверя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52