— Да, честные и скромные, — улыбнувшись, сказал Том. По радио продолжали говорить об ограблении. Диктора сменил репортер, который брал интервью у комиссара полиции. Журналист спрашивал:
— Допускаете ли вы, что это действительно были офицеры полиции?
У комиссара был низкий бас и спокойная, полная достоинства манера говорить, вызывающая в воображении важную походку толстяка.
— На данный момент мы так не считаем. Не думаем, что это преступление совершено полицейскими. Разумеется, люди в полиции далеки от совершенства, но вооруженное ограбление не является типичным полицейским преступлением.
Репортер:
— Возможно ли, что они на самом деле воспользовались для бегства патрульной полицейской машиной? Комиссар:
— Вы хотите сказать, украденной? Репортер:
— Ну... украденной или позаимствованной. Комиссар:
— Это предположение сейчас изучается. Расследование еще не закончено, но до сих пор мы не получили сведений об украденных полицейских автомобилях.
Репортер:
— Или о заимствованных. Комиссар (слегка раздраженно):
— Да, или о нанятой. Репортер:
— Но эта возможность тоже проверяется?
Комиссар (медленно и веско, явно с трудом сдерживаясь):
— Сейчас проверяются все версии. Джо сказал:
— Этот умник мог бы от него отстать со своим “заимствованным” автомобилем.
— Отсюда нам ничего не грозит, — сказал Том. — Ты же знаешь, мы этот вопрос проработали, так что им нипочем не догадаться, какую машину мы использовали.
— Говоришь, отсюда ничего не грозит? — воззрился Джо на приятеля. — Ты имеешь в виду, что нам грозит что-то другое?
— Да нет, ничего нам не Грозит, — ответил Том. — Просто ты говорил о машине, вот и все. Я сказал, что через машину им до нас не добраться.
— Это я и без тебя знал. — Джо щурился на сверкающий под солнцем поток автомобилей впереди. — Нужно было надеть солнечные очки.
Том взглянул на приятеля:
— Да мы и так в очках!
— Что?! — Джо коснулся лица и нащупал на носу очки. — Господи, но до чего же ярко светит солнце! — Он опустил очки на переносицу, посмотрел на слепящий свет и снова водрузил их на место. — Нужно было надеть две пары.
— Тише! — сказал Том. — Они продолжают говорить об этом. Новый репортер расспрашивал инспектора из центрального округа, который занимался данным расследованием.
Репортер:
— У вас уже появились какие-либо версии или ниточки? Газетчики постоянно задают этот вопрос, на который нельзя отвечать, пока идет расследование, о чем они прекрасно знают, и все равно спрашивают, и человек вынужден как-то выходить из положения. Инспектор:
— На данный момент нам удалось только установить, что это дело похоже на ограбление, совершенное сотрудниками конторы. Они отлично знали, что брать: оборотные документы — это те же деньги.
Репортер:
— Они взяли только бумаги на предъявителя, не так ли?
Инспектор:
— Именно так. Грабители выразились совершенно определенно, объясняя задание девушке, которую послали в хранилище. Они хотели получить только ценные бумаги на предъявителя, каждая не меньше чем на двадцать тысяч, и не больше чем на сто тысяч.
Репортер:
— И именно эти бумаги девушка передала им?
Инспектор:
— Совершенно точно. На общую сумму около двенадцати миллионов долларов. Репортер:
— А что вы скажете о том, что грабители были в полицейской форме? Инспектор:
— Я считаю, что это было сделано в целях маскировки. Репортер:
— То есть вы убеждены, что грабители не имеют отношения к полиции?
Инспектор:
— Абсолютно убежден.
— Чем дальше, тем хуже, — пробурчал Джо. — Нам повезет, если они не устроят опознание всех полицейских города, чтобы Истпул посмотрел на каждого из нас.
— Не дай Бог! — отозвался Том.
— Если они решат это сделать, то надеюсь, что прямо сегодня утром. Сейчас я сам себя не узнаю, — сказал Джо.
— Вчера мы с тобой уж слишком надрались. Больше так нельзя.
— Уж во всяком случае, перед работой.
— Нет, ни в каком случае. А то ты и так растолстел. Джо искоса посмотрел на приятеля, затем снова перевел взгляд на дорогу:
— На себя посмотри!
У Тома не хватило сил обидеться.
— Так или иначе, через год нам уже больше никогда не придется таскаться на работу. Представляешь, никогда!
— Вот об этом я хочу поговорить с тобой, — сказал Джо.
— О чем это?
— Насчет того, сколько нам еще здесь болтаться.
— Снова начинаешь? — вскинулся Том. Хотя голова у него так и раскалывалась от боли, Джо напористо заявил:
— Год — слишком долго! За это время черт знает что может случиться. Можешь поступать как хочешь, а я кладу на это дело шесть месяцев.
— Мы же договорились...
— А ты подай на меня в суд! — сказал Джо и уставился на шоссе.
Том с закипающей злостью смотрел на друга. Но затем вдруг она бесследно исчезла, уступив место крайней усталости. Отвернувшись в сторону, он пожал плечами и равнодушно сказал:
— Делай как хочешь, мне все равно.
Несколько минут они молчали. Потом Джо заметил:
— Кроме того, нам еще нужно подумать о Вигано. Том продолжал смотреть в боковое окно. Идея насчет шести месяцев его не бесила, в глубине души он согласился с ней, хотя ни за что не признался бы в этом. Но проблема с Вигано была отдельной, большой проблемой.
— Да, верно, — сказал он.
— Мы хотели ему позвонить, — напомнил Джо. — Ты сам позвонишь, да? Ты же с ним знаком.
— Да, конечно. Он ведь со мной обо всем договаривался, как ему звонить, и все такое.
— И когда ты это сделаешь? Сегодня днем?
— Нет, только не сегодня, -” сказал Том. — Сегодня не такой день, неподходящий.
— Почему?
— Ну, прежде всего, у меня так трещит голова, что я просто не в состоянии думать. А во-вторых, нам нужно пропустить пару дней, может, неделю. Пусть все немного успокоятся после ограбления, прежде чем мы еще что-то провернем.
Джо пожал плечами:
— Не понимаю.
— Слушай, — сказал Том, — к чему спешить? — Он снова начал раздражаться, отчего голова у него еще больше заболела, что, в свою очередь, еще больше сердило его. — Мы же собираемся торчать здесь полгода, так что не так уж важно, когда я позвоню Вигано.
— О'кей, — уступил Джо. — Поступай так, как считаешь нужным.
— У нас нет причин нестись к нему как сумасшедшим. Он подождет.
— Мне-то что, — сказал Джо.
— Просто предоставь мне действовать по моему усмотрению.
— Я так и сделаю. А ты забудь, что я тут наговорил.
— Хорошо, — тяжело дыша, отозвался Том.
— Вот и договорились.
ВИГАНО
Вигано медленно переворачивал страницы толстого альбома. Он сидел за большим столом в своей библиотеке, листая страницы, подолгу вглядываясь в лица. Марти был рядом, просматривая второй альбом. Остальные альбомы, лежащие на соседнем столе, изучались каждым человеком Вигано, кто видел парня, явившегося сюда месяц назад и спросившего у босса, что он должен украсть, чтобы тот заплатил ему два миллиона долларов.
Посыльный, который привез сюда эти альбомы из Нью-Йорка, сидел в машине перед парадным подъездом. Достать их на ночь стоило огромных денег, и посыльный должен был вернуть их назад не позднее шести часов утра. Альбомы содержали фотографии всех полицейских Нью-Йорка, работающих в патрульных машинах.
Днем эти же альбомы тщательно изучались всеми сотрудниками и охранниками ограбленной финансовой конторы. Согласно полученным Вигано сведениям, до сих пор никому еще не удалось опознать по ним грабителей.
У самого Вигано тоже ничего не получалось. Через какое-то время все эти брови, носы, прически начинали сливаться. Вигано устал, у него резало глаза, он злился и готов был зашвырнуть альбомы куда-нибудь подальше.
Если бы только Марти в ту ночь не потерял следа этого прохвоста! Потом им стало ясно, как все было организовано: коп, стоявший на верху лестницы на Пенн-Стейшн, наверняка являлся компаньоном первого парня, но тогда Марти не имел возможности догадаться об этом. Он не присутствовал при разговоре Вигано с неизвестным и не мог знать, что человек, за которым Марти следил, — полицейский и что тот упомянул о своем партнере. Только позже, когда, собравшись здесь, они сопоставили все факты, стало легко понять, как ловко их провели.
Дело было сделано просто и умно, как и само ограбление. Являлись эти парни на самом деле полицейскими или нет, но они проявили себя ловкими и изворотливыми ребятами.
Но все-таки были ли они копами? Эта мысль больше всего бесила Вигано, когда он мучился, просматривая альбомы. Тот парень со своим партнером оделись полицейскими, чтобы совершить ограбление; так не было ли его заявление, что он — полицейский, такой же маскировкой?
Все лица в альбоме казались похожими друг на друга. Вигано уже понимал, что фотографии ничего ему не дадут, но считал необходимым использовать каждый шанс. Он просмотрит эти проклятые альбомы, каждый, один за другим. И то же сделают Марти и все остальные его люди.
Вигано решил во что бы то ни стало найти тех парней. Безразлично, копы они или нет.
ТОМ
Иногда во время ночной смены мы с Эдом выходим из участка и объезжаем свой округ на “форде”; это лучше, чем просто сидеть в дежурке детективного отдела и ждать вызовов. Самое большое количество уличных преступлений падает на ночную смену, и иногда такие рейды приносят пользу: когда поступает сигнал тревоги, зачастую мы оказываемся недалеко от места происшествия и можем скорее туда добраться, получив указания от диспетчера, чем если бы сами приняли вызов, сидя в участке.
Как раз этим мы с Эдом и занимались в ту ночь, где-то около часа. После ограбления прошла почти неделя. Мы с Джо больше не говорили о будущих миллионах, и я еще не звонил Вигано. Я не мог понять, почему я этого не делаю, наверное, просто еще не дозрел.
Ограбление оставалось горячей новостью всего три-четыре дня. Его связывали с налетами на универсамы в Детройте, происшедшими пару лет назад, в которых тоже участвовали парни в полицейской форме, но, кажется, это было единственной ниточкой у следователей. По крупным универсамам ходила памятная записка, в которой всех служащих просили еще раз подумать о дне ограбления и попытаться вспомнить — может, они заметили что-нибудь необычное в связи с какой-нибудь патрульной машиной или в отношении какого-нибудь полицейского. Такой прием очень походил на расследование внутри полицейского департамента, что показалось слишком для Ассоциации добровольных благотворителей в пользу патрульной службы. Ассоциация, которая, кстати говоря, крайне редко жертвовала приличные деньги, подняла такой вой по поводу памятки и ее скрытого смысла — мол, в ограбление пытаются замешать полицейских, — что сам комиссар полиции вынужден был созвать пресс-конференцию, где публично извинился и назвал записку “неверно сформулированной”. Можно сказать, что это стало последней вспышкой интереса к преступлению на Уолл-стрит, потому что последние два-три дня о нем вообще не говорили по телевизору.
Нам начинало казаться, что мы не допустили ни одного промаха ни в планировании, ни в осуществлении операции. Теперь оставалось не совершить какого-нибудь типичного прокола после совершения преступления, особенно после получения денег.
Например, напиться на публике и разболтать, какими ловкими мы оказались. Или спрятать добычу в таком месте, где ее сможет обнаружить случайный человек; или начать сразу с шиком тратить огромные деньжищи; или бросить работу и начать вести совершенно иной образ жизни. Мы знали об этих ошибках, видели их с другой стороны. До сих пор, как нам казалось, мы вели себя правильно.
Еще до ограбления я думал, что после него будет очень трудно снова вернуться к работе и погрузиться в это изматывающее однообразие, сознавая, что где-то лежит припрятанный миллион. Но выяснилось, что моя работа нравится мне, как никогда. Ограбление оказалось чем-то вроде отпуска. Правда, я еще не получил от Вигано деньги, но я был уверен, что сделаю это, и не беспокоился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33