А теперь ты, стало быть, новый хозяин будешь? Старуха цепким, как у милиционера, взглядом зыркнула на наследника.
- Стало быть, я.
На том и закончился разговор с соседкой.
Леха, войдя в дом, первым делом закрыл за собой дверь на ключ. Осмотревшись, подошел к серванту. Тайник он обнаружил легко. Даже удивило, что не сильно таился осторожный Крест, значит, чувствовал себя здесь в полной безопасности.
Бумаги лежали за двойной стенкой серванта. Дарственная на дом, заверенная у нотариуса, ему, Лехе Тихареву, подписи, печати, старый Крест сделал все, как полагается, словно чувствовал приближение смерти.
Среди документов лежала еще какая-то бумага. Это был подробный план погреба.
В подвал Леха спускаться сразу не стал. Медлил, как будто кто-то невидимый мешал ему. Тогда он решил осмотреть дом, который оставил ему Крест, чтобы попривыкнуть к обстановке, и поймал себя на мысли, что действует именно так, как учил старый вор, когда они собирались провернуть очередное дело.
Дом был хороший, справный. Такому куску любой обрадуется.
Большая русская печка отделяла кухню и чулан от жилой половины, разгороженной на две большие комнаты. Рядом находилось еще одно помещение, без окон. Кладовка, наверное, подумал Леха, но заходить туда пока не стал. Он, не торопясь, с любопытством оглядывал незнакомое помещение.
В комнатах стояла мебель ручной работы. Еще в довоенные времена делалась, он уважительно потрогал резные финтифлюшки, украшающие деревянную стенку кожаного дивана. Над ним висел портрет в раме молодого военного, который строго смотрел на Леху. Видно, дом этот Крест приобрел вместе со всем содержимом: мебелью, посудой - ее было полным-полно в просторной кухне, - портретом сердитого военного и всей прочей домашней утварью. Приобрел и не стал ничего менять, лишь порядок поддерживал. Возле печки в алюминиевом тазу лежала охапка дров с мелкими сучьями для растопки.
Увидя это, Леха чуть не заплакал, до того чувствовалась во всем рука Креста. Дрова заготовил, позаботился, а сам... Зачем ему было рисковать жизнью, снова и снова идти на дело, если он мог припеваючи жить в своем просторном доме, ни о чем не заботясь? - вдруг подумал Леха. А зачем ему самому идти на поклон к Шпаку и рисковать своей жизнью и свободой?..
Он услышал, как ходики на стене стали бить полдень и вздрогнул. Чужой он здесь, чужой! Может, и Кресту тут было лихо, в этой тишине и покое, может, не для них это все...
Торчать без дела Леха долго не привык. Откинул толстый домотканый половик на кухне и, прихватив свечу, что стояла на подоконнике, стал спускаться в погреб.
Место, указанное Крестом на бумаге, находилось в левом углу подвала и было заставлено пустой бочкой. В другом углу увидел лопату с короткой ручкой.
Леха легко сдвинул бочку в сторону. Под ней была плотно утрамбованная почва, ничем не отличающаяся от земляного пола в подвале. Хороший схорон, подумал он и стал копать в этом месте. Скоро лопата на что-то наткнулась.
Он стал разгребать землю руками и увидел небольшой деревянный ящик. Его крышка была прихвачена сверху лишь парой гвоздей, и он легко с ними справился.
В ящике лежал небольшой сундучок. Подобную вещь Леха видел у своей матери. Сундучок-рундучок с затвором, который называли еще ларцом или шкафчиком. В их деревне, откуда Леха родом, кое у кого из сельчан остались такие старые вещи. Матери сундучок достался в наследство от тетки вместе со старинной деревянной прялкой, на которой мать с грехом пополам пыталась прясть овечью шерсть. Нитка получалась неровной, то слишком толстой, то тонкой, потому что навыка не было.
Шкафчик-рундучок оказался совершенно бесполезен в хозяйстве - в доме не было ничего ценного, такого, что надо было хранить от посторонних глаз, и он за ненадобностью пылился на чердаке.
Леха вспомнил и другое название: сундук-клад. Ну и потешался же он тогда, щелкая на пыльном чердаке потускневшим затвором! Откуда в их нищей деревне взяться кладам?! Кто их туда положит? Смех один. Хлеба вволю и то не видели.
Сейчас Лехе было не до смеха. Крест использовал старинную вещь по назначению.
Сундучок был тяжелым. Леха с трудом вытащил его из ящика. Затвор на нем был сорван, крышку придерживала крест-накрест перевязанная веревка.
Леха распутал кое-где истлевшую веревку и, едва сдерживая дыхание, заглянул в заветный тайничок.
То, что он увидел, пригвоздило его к месту. Кольца, броши, серьги, какие-то затейливые украшения, применения которых он не знал, монеты, много золотых монет с двухглавым царским орлом, еще какие-то блестящие кругляшки с нерусскими надписями, и опять: кольца, кольца с искрящимися камнями. В неярком свете мигающей свечи драгоценности, схороненные Крестом, будто ожили: они заманчиво блестели, завораживали волшебной игрой своих чудесных камней, слепили глаза, дурманили разум.
Леха понял, что к нему в руки попали огромные ценности, стоимость которых не всякий знаток определит. Даже ему, неискушенному молодому вору, стало ясно, что вещи эти, в основном, старинные, он уже научился на глаз определять работу современных мастеров.
В углу раздался шорох, и Леха быстро оглянулся. На него смотрели два круглых умных глаза. Крыса! Она, словно изучая нового хозяина, стояла на задних лапках, опираясь на длинный мерзкий хвост, и нагло ухмылялась.
Леха швырнул в нее лопатой, и пакостная тварь метнулась к своей норе.
Леха захлопнул крышку ларца с драгоценностями. В голове, когда он не видел всего этого добра, прояснилось.
Не раздумывая ни минуты, он опустил сундучок в прежний тайник и так же тщательно, как и бывший владелец сокровищ, заровнял место, затоптал его ногами. Потом закатил туда бочку. Пусть все останется, как было. До поры, до времени.
Шел 1946 год.
Глава 2
Блестящий черный "Мерседес-6ОО" свернул с оживленной столичной магистрали и через пятнадцать минут, петляя по переулкам, въехал на тихую улицу, посредине которой тянулся уютный, заросший старыми деревьями сквер, густо усыпанный осенней листвой.
Машина плавно затормозила возле двухэтажного отреставрированного - времен сталинского классицизма - особняка, выкрашенного в приятный для глаза нежно-бирюзовый цвет. Особую величественность зданию придавали четыре круглые колонны у главного входа. Два боковых подъезда украшали колонны поменьше.
Раньше, до 1961-го года, здесь располагался один из подмосковных райкомов партии, и в особняке, окруженном небольшим садом с фруктовыми и декоративными деревьями, решались жизненно важные для района вопросы. Потом, после строительства окружной дороги, эта территория отошла к Москве, и здание, покинутое партийными вождями, пошло, что называется, по рукам.
Кто только ни зарился на просторные партийные аппартаменты! Сначала - пионерские кружки, потом - объединение то ли каких-то умельцев, то ли жуликов. Были и другие владельцы, но никто не приживался здесь надолго. И в конце концов здание оказалось бесхозным и никому не нужным.
Чтобы отреставрировать или хотя бы привести в божеский вид нежно-бирюзовый облупленный особняк и приспособить его для новых нужд, требовались большие деньги. Желающих не было, и здание быстро приходило в запустение и упадок. В перестройку его разорили основательно, при демократах оно должно было окончательно пасть. И пришлось бы ему, способному пережить детей тех юных пионеров, что приходили сюда заниматься в кружках, сгинуть совсем, как сгинули без присмотра шикарные декоративные благоухающие кусты на клумбах возле центрального входа, на которые заглядывались прохожие, если бы с год назад у бывшего партийного здания с коммунистическим прошлым не появился новый владелец.
Оказалось, что на никому вроде бы не нужный особняк претендовало сразу два господина.
Один хотел открыть здесь филиал коммерческого банка, головное предприятие которого располагалось в центре Москвы. Это был весьма влиятельный, известный всему городу банкир, его фамилия не сходила со страниц центральной прессы. В одних изданиях его ругали, в других возносили до небес, словом, фигура была неоднозначная, скандально известная. По всему выходило, что выигрыш будет за ним, но не тут-то было.
Особняк с засохшими клумбами и облупленной штукатуркой отошел ко второму претенденту, появившемуся неизвестно откуда - Юрию Петровичу Яковлеву.
Его никто не знал, он не обладал влиянием банкира, за ним не тянулся шлейф скандальных историй и злобно-хвалебных публикаций, но, как ни странно, ставший предметом спора особняк достался именно ему.
После быстро завершенного ремонта по фасаду здания, окруженного затейливым, художественного литья забором - это единственное, что осталось в целости и сохранности после прежних владельцев - вместо унылых потеков тянулась весело мигающая праздничными огнями вывеска: КАЗИНО "Белый жасмин".
Кто-то из прохожих, прочитав название, удивился и наивно спросил у появившегося из дверей казино молодого, размером с хороший холодильник, амбала.
- А разве бывает жасмин другого цвета? Это же тавтология.
Амбал хмуро глянул в сторону любопытного и, мигом оценив его кредитоспособность, рявкнул:
- Шагал бы ты, отец, отсюдова. Делом займись. С твоей зарплатой такие вопросы задавать вредно, бабок не хватит до швейцара дойти, а туда же... - Незнакомое, невходящее в его лексикон слово, амбал повторить не смог. - Интеллигент хренов! - нашелся, наконец, он.
Обруганный прохожий, обиженно бурча, удалился восвояси.
Тем, кто имел возможность посетить казино, название пришлось по душе. Они не обладали филологическими знаниями случайного прохожего, зато имели кое-что получше. Деньги.
У входа в заведение стоял величественный швейцар. Разграбленные клумбы были восстановлены, приведены в порядок и засажены благоухающим в июне великолепным белым жасмином, аромат которого доносился до соседних домов. За прочным забором заботливый хозяин соорудил автостоянку, чтобы у гостей не болела голова о припаркованных автомобилях.
Задуманное исполнялось молниеносно и на высоком уровне. Внутри здания все тоже было перестроено. Затхлые партийные кабинеты превратились в современные помещения - под стать насущным нуждам. С коммунистическим прошлым было покончено навсегда.
Сзади бывшего райкома, сразу за решеткой сада, находилось одноэтажное кирпичное здание бани.
Заведение это пришло в негодность еще задолго до того, как бывшие товарищи стали господами. Оно влачило жалкое существование, то закрываясь на ремонт, то вновь открываясь. В свое время господам партократам такое соседство было сильно не по душе. Они несколько раз под благовидным предлогом пытались закрыть заведение или перевести его в другое место, но всегда что-то мешало. Баня, как похабный кукиш, торчала позади райкомовского сада и после проведенного наспех очередного ремонта использовалась по назначению.
Владелец "Белого жасмина" оказался расторопным и дальновидным господином. Сориентировавшись, он через некоторое время приватизировал эту развалюху, от которой городские власти, не задумываясь, отказались, разрушил прежний забор и возвел новый, территориально объединив вместе оба заведения. Сразу же началась реконструкция старенькой бани.
Вот здесь-то, у "Белого жасмина", и затормозил "мерседес", плавно подкатив к широким воротам, которые немедленно распахнулись перед приехавшим гостем.
Небольшая асфальтированная стоянка справа от входа была сплошь заставлена иномарками. Во всем чувствовался высокий класс заведения.
Первым из машины выскочил высокий накачанный парень Вадим Сидельников и распахнул переднюю дверцу.
Оттуда неторопливо ступил на асфальт среднего роста мужчина одетый в дорогой, отлично сидящий на его плотной фигуре темно-синий костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54