– спросил Абуш.
– Да. Я не предвидела, что Ричард так быстро вернется домой. Дальнейшее вам известно самим.
– А сейчас попрошу вас по возможности подробнее рассказать о том, что случилось вчера вечером, – по-прежнему мягко сказал Абуш. – Больше всего меня интересуют ваши гости.
– Честно говоря, мало что помню… Я нарочно старалась напиться как можно быстрее. Меня пугало предстоящее объяснение Ричарда с Альбертом… Тайком от мужа мы с Альбертом договорились рассказать ему все. А также объявить, что я твердо решила уйти. Да и другие страхи преследовали меня… Об убийстве Карпентера известно еще не было, но я – хотите верьте, хотите нет – уже предчувствовала, что Альберт против своей воли попался в хитроумно сконструированную ловушку. Только я могла засвидетельствовать его невиновность. Но кто бы поверил мне, если и сам Дэрти был убежден в вине Альберта. Он пригрозил Альберту передать его полиции, если тот не вернет похищенные деньги.
– Когда вы его в последний раз видели? – осведомился Грегор Абуш.
– Кого?
– Оливера Дэрти. Он вчера вечером еще раз встречался с Альбертом.
– Где?
– В доме Ральфа Герштейна.
– Ей-богу, не помню. К тому времени, должно быть, я уже охмелела.
– А Луиса вы помните?
– Тоже нет. Разве он был у нас? Ей-богу, не помню.
– Ну, хорошо… Кто открывал окно? Вы?
– Какое окно?
– Среднее окно в гостиной, то самое, к которому Ральф Герштейн категорически запретил прикасаться.
– Ах, это? Разве его вообще можно было открыть? Я его и не касалась. Когда Ральф Герштейн разрешил мне и Ричарду поселиться в его доме, он нас специально предупредил, что на окне – табу.
– Когда мы вошли в гостиную, оно было настежь, – сказал я.
– Значит, кто-то распахнул его позже.
– Что означает «позже»? – спросил Абуш.
– После того, как я уснула, – уточнила Tea Кильсеймур. – Между прочим, где я спала? Ни черта не помню.
– Мы нашли вас под роялем.
– Хорошенькое местечко! – Tea Кильсеймур невольно улыбнулась. – Сейчас я как будто начинаю припоминать… Я уже с трудом держалась на ногах, но мне почему-то пришло в голову, что надо выключить магнитофон. Может быть, мелодия раздражала меня…
– А дальше? – Грегор Абуш подался вперед. Он, похоже, ожидал, что Tea скажет, наконец, нечто важное.
– Магнитофон стоял v окна, – продолжала она свой рассказ. – Туда-то я добралась, но затем меня свалил алкоголь. Падая, я ухватилась за плюшевый занавес и рванула его в сторону… Все остальное я припоминаю как сквозь туман, но как раз этот момент стоит перед моими глазами вполне отчетливо… Может быть, потому что сразу после этого я упала и заснула… Окно было тогда еще закрыто.
Я попытался проанализировать слова Теи.
Опасаясь того, что уличный шум и дрожание оконного стекла нарушат чистоту звучания музыки, Ральф Герштейн занавесил толстым плюшем окно, к которому был придвинут рояль. На остальных окнах висели легкие муслиновые занавеси.
Будь окно уже открытым, Tea Кильсеймур, рванув гардину, наверняка промокла бы – дождь в это время прямо-таки неистовствовал. А когда мы обнаружили ее под роялем, вечернее платье выглядело помятым, но зато было совершенно сухим. Все это подтверждало рассказ Теи Кильсеймур.
– Спасибо, это все! – Грегор Абуш поднялся. – Вы свободны. Можете идти.
– Идти? Куда?
– Домой. Я уже отозвал своих людей. Специально попросил их свернуться побыстрее, чтобы вы могли туда вернуться.
– Вернуться в дом Ральфа Герштейна?! – Tea Кильсеймур громко запротестовала. – Ни за что! Разрешите остаться здесь.
– Не имею права. Другое дело, будь вы арестованы.
– Ну, тогда, ради бога, арестуйте меня! Разве вы действительно не понимаете? Я боюсь, боюсь!
22
Усталость после двух столь напряженных и по-своему драматических допросов давала себя знать. Радуясь передышке, я развалился в кресле, надеясь, что Грегор Абуш не станет требовать от меня критического осмысливания только что услышанного.
К счастью, и он устало молчал. Молчал до того момента, пока неутомимый сержант Александер с таким выражением лица, словно он принес свадебный торт, не положил перед ним на стол письменное заключение оружейного эксперта.
– Промахнулись мы с вами! – чуть ли не жалобно произнес некоторое время спустя Грегор Абуш. – Стреляли по небоскребу, а попали в воздух.
– В чем дело? – встрепенулся я.
– Так называемый пороховой тест…
– Знаю, на пальцах стрелявшего обязательно должен остаться порох.
– Ни у Ричарда Бейдевана, ни у Альберта Герштейна таковой не обнаружен, – Грегор Абуш покачал головой.
– Выходит, не они убили друг друга, а некто третий их обоих! – ошеломленно воскликнул я. – У вашего специалиста по оружию еще какие-нибудь сюрпризы в запасе?
– Все остальное – мелочь. Каждый убит одной-единственной пулей – выстрелом в сердце. Учитывая слабое освещение в гостиной, это обстоятельство вроде бы позволяет сделать вывод, что убийца был особо метким стрелком.
– Пожалуй, – кивнул я.
– Однако наш эксперт считает, что стреляли с минимального расстояния и поэтому особой меткости не требовалось.
Я погрузился было в раздумье, но снова появился сержант Александер. Просмотрев принесенный им ворох бумаг, Грегор Абуш повернулся ко мне:
– Признаться, я возлагал большие надежды на отпечатки ног. Толстый ковер в гостиной плюс дождливая погода создавали идеальные предпосылки. Вы ведь видели сами, на Рыночной площади хоть грязевые ванны принимай. К сожалению, отпечатки ног не дали ничего нового. Кроме Ричарда Бейдевана, Теи Кильсеймур и Альберта Герштейна в помещении побывал лишь один человек – Александр Луис.
– Значит, гипотеза, согласно которой в комнате побывал еще кто-то, отпадает, – заметил я.
– Пожалуй. Если только он, переступив порог дома, не снял обувь… Что же касается отпечатков пальцев, то и тут тоже нет ничего интересного. Единственное, что меня обрадовало, – на черном плюшевом занавесе есть отпечатки пальцев Теи Кильсеймур. Этот факт дает мне уверенность, что окно до того, как она заснула, действительно было еще закрыто.
– Окно! – это слово возбудило во мне цепную реакцию.
Конструкция нового варианта, где и каркас еще не был готов, моментально обросла плотью.
– Это был Луис! – вырвалось у меня.
– Тем, кто раскрыл окно? Скорее всего, – Грегор Абуш рассеянно перебирал бумаги. – Однако мы с вами допустили уже столько ошибок, что рекомендуется некоторая осторожность при выдвижении гипотез.
– Благодарю за совет, – усмехнулся я. – В таком случае, попытаюсь сформулировать свою гипотезу немного иначе. Не буду больше утверждать, что это был Луис. Скажем так: если это был Луис… – начал я, многозначительной паузой намекнув на то, что держу в руках важную нить.
Грегор Абуш именно так и отнесся к моим словам. Наклонившись ко мне, он ожидал продолжения.
– Если это был Луис, – сказал я, – тогда ясно, что окно распахнул именно он. Он единственный из всех присутствующих не знал, что петли заржавели от долгого бездействия, а в раму набилась пыль. Вначале, должно быть, просто попробовал открыть, а затем взялся за ручку и со всей силы рванул на себя…
– Ну, хорошо, – Грегор Абуш кивнул. – Но ваша мысль все равно ничего нам не дает. – Для чего он раскрыл окно? Чтобы освежиться после перестрелки и рассеять пороховой дым, ибо тот раздражал глаза?
Я отметил про себя, что после длительного перерыва начальник полиции опять позволил себе выдать небольшую порцию александрийского юмора.
– Нет! – вскрикнул я. – Объяснение, по-моему, абсолютно просто. Окно распахнуто, чтобы создать впечатление, будто стреляли снаружи!
Естественно, я ожидал со стороны начальника полиции если не похвалы, то хотя бы серьезного обсуждения версии. Но что он думал, я так и не узнал, ибо в эту минуту перед нами снова предстал сержант Александер.
– Старушенция с Рыночной площади, – объявил он с усмешкой. – Говорит, что господин Абуш оказал ей честь, пригласив в гости, и не будет ли ее визит господину Абушу в тягость…
– Пришла? Со всеми пирожками? – озабоченно спросил Грегор Абуш.
Сержанту Александеру не пришлось отвечать, ибо сама гостья уже просунула голову в двери:
– Вы разрешите, господин Абуш?
– Пожалуйста!
К счастью, торговка пирожками не захватила с собой ни свой товар, ни большой зонт, служивший ей навесом. Войдя в кабинет начальника полиции, она с минуту стряхивала свой маленький зонтик, чтобы стекла вода, затем для просушки поставила его под письменный стол.
Грегор Абуш поспешил усадить ее в массивное дубовое кресло.
Своим худеньким тельцем и морщинистым, похожим на печеное яблоко лицом, она напоминала мне шелудивого фокстерьера, который давеча обнюхивал ее пирожки, готовый дать тягу. Так и казалось – стоит начальнику полиции прикрикнуть на нее, и старушка тут же выпорхнет из комнаты вместе со своим зонтиком.
Уловив это, Грегор Абуш нарочито обращался с ней особенно ласково.
– Госпожа Амалия Крюдешанк, – познакомил он нас. – Дальняя родственница Ионатана Крюдешанка. В отличие от него стопроцентная католичка, не имеющая, как вы сами догадываетесь, никакого отношения ни к его банку, ни к ограблению.
Старушка улыбалась.
– Правильно вы сказали, господин Абуш. Особенно про банк,… Однажды моя подруга Нелли угостила меня «Александрийским нектаром». Этот дьявольский напиток мне так ударил в голову, что захотелось подразнить Ионатана… Я уселась со своими пирожками прямо перед банком, и знаете, служащие так быстро раскупили мой запас, что я начала уже подумывать об открытии текущего счета.
Все это старушка возвестила тоненьким голоском, в котором прослушивались нотки добродушной иронии.
– Все бы хорошо, не выйди Ионатан, – продолжала она. – Он был сердит, как черт. «Здесь тебе не Рыночная площадь!» – закричал он на меня. Я ему ответила, что как родственница тем более имею право продавать свой товар его сотрудникам. На что он мне ответил, мол, у него в Александрии три дюжины таких родственниц, если все они начнут торговать перед банком, то ему, в свою очередь, придется перенести все банковские операции на Рыночную площадь.
Я почувствовал симпатию к этой реликвии прошлого века, которая, возможно, еще собственными глазами видела в озере Синем вымершего теперь тайменя. Но вряд ли удастся выудить у нее что-нибудь пригодное для следствия.
– А теперь, госпожа Крюдешанк, расскажите, в котором часу вы вчера покинули свой пост на Рыночной площади, – предложил Грегор Абуш.
– Поздновато… Видите ли, я имею честь жить на набережной Понта. И поскольку в мой дом сейчас вселились рыбы, я отдаю предпочтение Рыночной площади. Там так же мокро, но, по крайней мере, нет сквозняка.
– Какой же сквозняк может быть в вашем затопленном домике? – усмехнулся я.
– Еще какой! – бодро возразила старушка. – Со стороны улицы врывается дождь, а со двора – целое озеро.
– В котором же часу вы ушли с площади? – повторил свой вопрос Грегор Абуш.
– Это я могу сказать, – старушке доставляло явное удовольствие давать показания. – Часы на башне церкви Иоанна Крестителя пробили как раз двенадцать… Разумеется, я могла уйти и пораньше, хотя бы к своей подружке Нелли. Могла бы даже выпить у нее толику «Александрийского нектара». Как жертве наводнения, она мне, наверняка, не отказала бы… Переночевать у нее можно, но хоромы тесноваты. Зато на Рыночной площади я сижу одна, как королева… К тому же, Нелли не нравится, если я привожу Ионатана.
– Ионатана? – удивленно переспросил я. – Вы ведь только что сказали, будто с ним не ладите.
– С банкиром? Разумеется, не ладим. А со своим вороном у меня очень дружественные отношения. Даже сюда, в полицейское управление, он меня проводил.
– А где же он сейчас, госпожа Крюдешанк? – вежливо осведомился Грегор Абуш.
– Где-нибудь вблизи.
Словно эхо с улицы донеслось уже знакомое мне карканье «Берпир».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Да. Я не предвидела, что Ричард так быстро вернется домой. Дальнейшее вам известно самим.
– А сейчас попрошу вас по возможности подробнее рассказать о том, что случилось вчера вечером, – по-прежнему мягко сказал Абуш. – Больше всего меня интересуют ваши гости.
– Честно говоря, мало что помню… Я нарочно старалась напиться как можно быстрее. Меня пугало предстоящее объяснение Ричарда с Альбертом… Тайком от мужа мы с Альбертом договорились рассказать ему все. А также объявить, что я твердо решила уйти. Да и другие страхи преследовали меня… Об убийстве Карпентера известно еще не было, но я – хотите верьте, хотите нет – уже предчувствовала, что Альберт против своей воли попался в хитроумно сконструированную ловушку. Только я могла засвидетельствовать его невиновность. Но кто бы поверил мне, если и сам Дэрти был убежден в вине Альберта. Он пригрозил Альберту передать его полиции, если тот не вернет похищенные деньги.
– Когда вы его в последний раз видели? – осведомился Грегор Абуш.
– Кого?
– Оливера Дэрти. Он вчера вечером еще раз встречался с Альбертом.
– Где?
– В доме Ральфа Герштейна.
– Ей-богу, не помню. К тому времени, должно быть, я уже охмелела.
– А Луиса вы помните?
– Тоже нет. Разве он был у нас? Ей-богу, не помню.
– Ну, хорошо… Кто открывал окно? Вы?
– Какое окно?
– Среднее окно в гостиной, то самое, к которому Ральф Герштейн категорически запретил прикасаться.
– Ах, это? Разве его вообще можно было открыть? Я его и не касалась. Когда Ральф Герштейн разрешил мне и Ричарду поселиться в его доме, он нас специально предупредил, что на окне – табу.
– Когда мы вошли в гостиную, оно было настежь, – сказал я.
– Значит, кто-то распахнул его позже.
– Что означает «позже»? – спросил Абуш.
– После того, как я уснула, – уточнила Tea Кильсеймур. – Между прочим, где я спала? Ни черта не помню.
– Мы нашли вас под роялем.
– Хорошенькое местечко! – Tea Кильсеймур невольно улыбнулась. – Сейчас я как будто начинаю припоминать… Я уже с трудом держалась на ногах, но мне почему-то пришло в голову, что надо выключить магнитофон. Может быть, мелодия раздражала меня…
– А дальше? – Грегор Абуш подался вперед. Он, похоже, ожидал, что Tea скажет, наконец, нечто важное.
– Магнитофон стоял v окна, – продолжала она свой рассказ. – Туда-то я добралась, но затем меня свалил алкоголь. Падая, я ухватилась за плюшевый занавес и рванула его в сторону… Все остальное я припоминаю как сквозь туман, но как раз этот момент стоит перед моими глазами вполне отчетливо… Может быть, потому что сразу после этого я упала и заснула… Окно было тогда еще закрыто.
Я попытался проанализировать слова Теи.
Опасаясь того, что уличный шум и дрожание оконного стекла нарушат чистоту звучания музыки, Ральф Герштейн занавесил толстым плюшем окно, к которому был придвинут рояль. На остальных окнах висели легкие муслиновые занавеси.
Будь окно уже открытым, Tea Кильсеймур, рванув гардину, наверняка промокла бы – дождь в это время прямо-таки неистовствовал. А когда мы обнаружили ее под роялем, вечернее платье выглядело помятым, но зато было совершенно сухим. Все это подтверждало рассказ Теи Кильсеймур.
– Спасибо, это все! – Грегор Абуш поднялся. – Вы свободны. Можете идти.
– Идти? Куда?
– Домой. Я уже отозвал своих людей. Специально попросил их свернуться побыстрее, чтобы вы могли туда вернуться.
– Вернуться в дом Ральфа Герштейна?! – Tea Кильсеймур громко запротестовала. – Ни за что! Разрешите остаться здесь.
– Не имею права. Другое дело, будь вы арестованы.
– Ну, тогда, ради бога, арестуйте меня! Разве вы действительно не понимаете? Я боюсь, боюсь!
22
Усталость после двух столь напряженных и по-своему драматических допросов давала себя знать. Радуясь передышке, я развалился в кресле, надеясь, что Грегор Абуш не станет требовать от меня критического осмысливания только что услышанного.
К счастью, и он устало молчал. Молчал до того момента, пока неутомимый сержант Александер с таким выражением лица, словно он принес свадебный торт, не положил перед ним на стол письменное заключение оружейного эксперта.
– Промахнулись мы с вами! – чуть ли не жалобно произнес некоторое время спустя Грегор Абуш. – Стреляли по небоскребу, а попали в воздух.
– В чем дело? – встрепенулся я.
– Так называемый пороховой тест…
– Знаю, на пальцах стрелявшего обязательно должен остаться порох.
– Ни у Ричарда Бейдевана, ни у Альберта Герштейна таковой не обнаружен, – Грегор Абуш покачал головой.
– Выходит, не они убили друг друга, а некто третий их обоих! – ошеломленно воскликнул я. – У вашего специалиста по оружию еще какие-нибудь сюрпризы в запасе?
– Все остальное – мелочь. Каждый убит одной-единственной пулей – выстрелом в сердце. Учитывая слабое освещение в гостиной, это обстоятельство вроде бы позволяет сделать вывод, что убийца был особо метким стрелком.
– Пожалуй, – кивнул я.
– Однако наш эксперт считает, что стреляли с минимального расстояния и поэтому особой меткости не требовалось.
Я погрузился было в раздумье, но снова появился сержант Александер. Просмотрев принесенный им ворох бумаг, Грегор Абуш повернулся ко мне:
– Признаться, я возлагал большие надежды на отпечатки ног. Толстый ковер в гостиной плюс дождливая погода создавали идеальные предпосылки. Вы ведь видели сами, на Рыночной площади хоть грязевые ванны принимай. К сожалению, отпечатки ног не дали ничего нового. Кроме Ричарда Бейдевана, Теи Кильсеймур и Альберта Герштейна в помещении побывал лишь один человек – Александр Луис.
– Значит, гипотеза, согласно которой в комнате побывал еще кто-то, отпадает, – заметил я.
– Пожалуй. Если только он, переступив порог дома, не снял обувь… Что же касается отпечатков пальцев, то и тут тоже нет ничего интересного. Единственное, что меня обрадовало, – на черном плюшевом занавесе есть отпечатки пальцев Теи Кильсеймур. Этот факт дает мне уверенность, что окно до того, как она заснула, действительно было еще закрыто.
– Окно! – это слово возбудило во мне цепную реакцию.
Конструкция нового варианта, где и каркас еще не был готов, моментально обросла плотью.
– Это был Луис! – вырвалось у меня.
– Тем, кто раскрыл окно? Скорее всего, – Грегор Абуш рассеянно перебирал бумаги. – Однако мы с вами допустили уже столько ошибок, что рекомендуется некоторая осторожность при выдвижении гипотез.
– Благодарю за совет, – усмехнулся я. – В таком случае, попытаюсь сформулировать свою гипотезу немного иначе. Не буду больше утверждать, что это был Луис. Скажем так: если это был Луис… – начал я, многозначительной паузой намекнув на то, что держу в руках важную нить.
Грегор Абуш именно так и отнесся к моим словам. Наклонившись ко мне, он ожидал продолжения.
– Если это был Луис, – сказал я, – тогда ясно, что окно распахнул именно он. Он единственный из всех присутствующих не знал, что петли заржавели от долгого бездействия, а в раму набилась пыль. Вначале, должно быть, просто попробовал открыть, а затем взялся за ручку и со всей силы рванул на себя…
– Ну, хорошо, – Грегор Абуш кивнул. – Но ваша мысль все равно ничего нам не дает. – Для чего он раскрыл окно? Чтобы освежиться после перестрелки и рассеять пороховой дым, ибо тот раздражал глаза?
Я отметил про себя, что после длительного перерыва начальник полиции опять позволил себе выдать небольшую порцию александрийского юмора.
– Нет! – вскрикнул я. – Объяснение, по-моему, абсолютно просто. Окно распахнуто, чтобы создать впечатление, будто стреляли снаружи!
Естественно, я ожидал со стороны начальника полиции если не похвалы, то хотя бы серьезного обсуждения версии. Но что он думал, я так и не узнал, ибо в эту минуту перед нами снова предстал сержант Александер.
– Старушенция с Рыночной площади, – объявил он с усмешкой. – Говорит, что господин Абуш оказал ей честь, пригласив в гости, и не будет ли ее визит господину Абушу в тягость…
– Пришла? Со всеми пирожками? – озабоченно спросил Грегор Абуш.
Сержанту Александеру не пришлось отвечать, ибо сама гостья уже просунула голову в двери:
– Вы разрешите, господин Абуш?
– Пожалуйста!
К счастью, торговка пирожками не захватила с собой ни свой товар, ни большой зонт, служивший ей навесом. Войдя в кабинет начальника полиции, она с минуту стряхивала свой маленький зонтик, чтобы стекла вода, затем для просушки поставила его под письменный стол.
Грегор Абуш поспешил усадить ее в массивное дубовое кресло.
Своим худеньким тельцем и морщинистым, похожим на печеное яблоко лицом, она напоминала мне шелудивого фокстерьера, который давеча обнюхивал ее пирожки, готовый дать тягу. Так и казалось – стоит начальнику полиции прикрикнуть на нее, и старушка тут же выпорхнет из комнаты вместе со своим зонтиком.
Уловив это, Грегор Абуш нарочито обращался с ней особенно ласково.
– Госпожа Амалия Крюдешанк, – познакомил он нас. – Дальняя родственница Ионатана Крюдешанка. В отличие от него стопроцентная католичка, не имеющая, как вы сами догадываетесь, никакого отношения ни к его банку, ни к ограблению.
Старушка улыбалась.
– Правильно вы сказали, господин Абуш. Особенно про банк,… Однажды моя подруга Нелли угостила меня «Александрийским нектаром». Этот дьявольский напиток мне так ударил в голову, что захотелось подразнить Ионатана… Я уселась со своими пирожками прямо перед банком, и знаете, служащие так быстро раскупили мой запас, что я начала уже подумывать об открытии текущего счета.
Все это старушка возвестила тоненьким голоском, в котором прослушивались нотки добродушной иронии.
– Все бы хорошо, не выйди Ионатан, – продолжала она. – Он был сердит, как черт. «Здесь тебе не Рыночная площадь!» – закричал он на меня. Я ему ответила, что как родственница тем более имею право продавать свой товар его сотрудникам. На что он мне ответил, мол, у него в Александрии три дюжины таких родственниц, если все они начнут торговать перед банком, то ему, в свою очередь, придется перенести все банковские операции на Рыночную площадь.
Я почувствовал симпатию к этой реликвии прошлого века, которая, возможно, еще собственными глазами видела в озере Синем вымершего теперь тайменя. Но вряд ли удастся выудить у нее что-нибудь пригодное для следствия.
– А теперь, госпожа Крюдешанк, расскажите, в котором часу вы вчера покинули свой пост на Рыночной площади, – предложил Грегор Абуш.
– Поздновато… Видите ли, я имею честь жить на набережной Понта. И поскольку в мой дом сейчас вселились рыбы, я отдаю предпочтение Рыночной площади. Там так же мокро, но, по крайней мере, нет сквозняка.
– Какой же сквозняк может быть в вашем затопленном домике? – усмехнулся я.
– Еще какой! – бодро возразила старушка. – Со стороны улицы врывается дождь, а со двора – целое озеро.
– В котором же часу вы ушли с площади? – повторил свой вопрос Грегор Абуш.
– Это я могу сказать, – старушке доставляло явное удовольствие давать показания. – Часы на башне церкви Иоанна Крестителя пробили как раз двенадцать… Разумеется, я могла уйти и пораньше, хотя бы к своей подружке Нелли. Могла бы даже выпить у нее толику «Александрийского нектара». Как жертве наводнения, она мне, наверняка, не отказала бы… Переночевать у нее можно, но хоромы тесноваты. Зато на Рыночной площади я сижу одна, как королева… К тому же, Нелли не нравится, если я привожу Ионатана.
– Ионатана? – удивленно переспросил я. – Вы ведь только что сказали, будто с ним не ладите.
– С банкиром? Разумеется, не ладим. А со своим вороном у меня очень дружественные отношения. Даже сюда, в полицейское управление, он меня проводил.
– А где же он сейчас, госпожа Крюдешанк? – вежливо осведомился Грегор Абуш.
– Где-нибудь вблизи.
Словно эхо с улицы донеслось уже знакомое мне карканье «Берпир».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45