– Прекрасно.
– Ну да, железный парень? Прямо как Алекс, в том же роде. Ничто не трогает.
Я ничего не ответил.
– Знаете, Джо? Вы интересный мужчина. И если бы у меня не было парня, я хотела бы с вами куда-нибудь еще сходить.
– Это очень трогает. Но у меня назначено свидание на сегодня. И уже через пару часов.
Она вздохнула и улыбнулась.
– Везет же вам. Таких, как вы, мой папа называет настоящими бойскаутами. Вы попали в не подходящий для вас век или не то десятилетие. Но мне нравится.
– Благодарю за помощь. Возьмите.
И я протянул ей свою визитную карточку с номерами домашнего и мобильного телефонов.
– Можете положить ее рядом с визиткой Бо Уоррена, – добавил я. – Но, надеюсь, мне вы позвоните первому.
– Об этом не беспокойтесь, Джо. А это вам, надевайте ее иногда.
Она сняла терракотовую шляпу и вручила мне.
– Спасибо.
– И еще мне хочется сказать вам одну вещь: эта штука у вас на лице не настолько ужасна, как вы думаете. А вторая половина просто прекрасна. У вас такие густые светлые волосы, красивые карие глаза и великолепно очерченный подбородок. Старайтесь почаще улыбаться – поверьте, у вас неотразимая улыбка. Высокие мужчины временами так сексапильны... Я почувствовал, как кровь прилила к лицу, появилось легкое покалывание в шрамах и завибрировало в груди.
– Не знаю, что и сказать.
– А ничего и не надо говорить.
* * *
Минуя автостоянку, я подошел к автобусной остановке. Улыбаясь, Сьют и Гут болтали между собой. У Сьюта под костюмом угадывалась гора мышц, а предплечья Гута напоминали лапы кузнеца.
Я показал им значок полицейского, они предъявили мне свои.
– Мы знаем, кто ты такой, Трона, – начал Гут. – Меня зовут Ходж. А это Чепман. Служба безопасности транспортного управления к твоим услугам.
– Зачем вы ее преследуете?
– Это наша работа.
– Идея Рупаски?
– Это не нашего ума дело, есть люди и повыше.
– Но с какой целью?
– Это тебя вовсе не касается. Могу лишь сказать, что само занятие довольно тоскливое. Телка недурна собой, но не думаю, что мы ей очень по душе. А вот у Чепмана почти все время стоит на нее.
Его напарник осклабился, словно услышал что-то похвальное о себе.
– Попридержи это у себя в штанах, – сказал я ему. – И еще, мистер Ходж, не называйте ее больше «телка». Мне очень не нравится, когда так называют женщин.
– Послушай, ведь в ваших войсках носят шляпы белого цвета, а не красные шапочки.
– Во-первых, не красная, а терракотовая. И впредь придерживайтесь по отношению мисс Сэндз только хороших манер.
В ответ они оба рассмеялись.
– О'кей, Трона, разумеется. А вежливо будет помахать ей этой штукой в знак приветствия?
– Нет. И если ты это сделаешь, я узнаю от нее.
– Ну и что?
– А то, что получишь крепкую взбучку.
Чепман был уверенный в себе здоровый молодой бугай. Но, похоже, он уже кое-что слышал обо мне. Улыбнувшись, он взглянул на своего напарника, потом снова на меня.
– Буду вести себя хорошо. Обещаю.
– Он будет паинькой, – подтвердил Ходж. – Уверен, Трона, он не подведет. Об этом не тревожься.
– У Джо и без того полно причин для беспокойства, – вставил Чепман.
И оба опять рассмеялись.
– Приятно провести остаток дня, мистер Трона.
Вернувшись в салон Криссы, я обнаружил ее сидящей за столом в слезах.
Перед ней лежала полученная корреспонденция. Крисса взяла одну открытку, которая была отправлена из Мехико шесть дней назад. На снимке была изображена голова Ольмека из антропологического музея. Почерк был неровный, но вполне разборчивый:
"Крошка!
Со мной все в порядке, не беспокойся. Скучаю по тебе. Эта картинка напомнила мне нашу поездку в Розарито. Дело я закончил, но временно залягу на дно. Не верь тому, что обо мне говорят. С. в полном порядке.
Всех радостей,
А".
Крисса покачала головой и шумно вздохнула.
– Мой чертов дружок в Мексике, а я торчу здесь, рыдая о нем, словно вдова. Но хотя бы знаю теперь, что он в порядке. А эта голова Ольмека похожа на ту, что мы купили в сувенирной лавке Розарито несколько месяцев назад. И стоила эта безделушка всего-то восемьдесят центов, но сделана из очаровательного светло-зеленого стекла, как бутылка из-под кока-колы.
– Можно взять эту открытку?
– Зачем?
– Я знаю людей, которым следует посмотреть на нее. И других – которым лучше ее не показывать.
Встряхнув головой, она поднялась из-за стола.
– Возьмите. А почему вы, кстати, вернулись? Соскучились?
– Я просто хотел сказать вам, что, если те двое парней будут невежливы с вами, сразу же позвоните мне. Даже при малейшем намеке на невежливое обхождение.
– Ладно, – медленно кивнула Крисса, разглядывая меня. – Когда жарко, вы ведь носите панаму?
– Я пробовал, но мне больше нравится фетровая шляпа.
– Но в ней так жарко. Почему?
– Тень шире.
Она задумалась, но ничего не сказала.
Я вышел, направляясь к машине, Сьют и Гут наблюдали за мной от автобусной остановки. Когда я поворачивал на шоссе, они со смехом продолжали что-то обсуждать.
Я направил машину прямо на веселую парочку и нажал на газ. «Форд-мустанг» 67-й модели – с объемом движка пять с половиной литров, карбюратором «Эдельброк» и аккумулятором фирмы «Сиг-Эрсен» – развивает мощность до двухсот двадцати пяти лошадиных сил, от которой дымится резина и экономится время. А рев – как при взлете самолета.
В одно мгновение они оба отпрыгнули в разные стороны. Через боковое стекло я только успел заметить перекосившуюся от страха рожу Сьюта. На прощание я помахал им рукой.
Глава 10
Доктор Норман Зуссман тепло пожал мне руку и прикрыл дверь своей приемной. Предложив мне удобный стул, сам он уселся на маленькую зеленую кушетку напротив. Кейс Уилла я поставил на пол рядом и положил на него шляпу.
Доктор был среднего роста и сухощав. У него были коротко стриженные седые волосы, голубые глаза и загорелое лицо. Закинув ногу на ногу, доктор Зуссман разместил на колене желтый журнал опроса.
– Вы девять дней откладывали свой визит ко мне, Джо.
– Мне не хотелось с вами беседовать, доктор.
– Я не корю вас за это. Но все-таки лучше прийти. Этого требует и ваше управление. Как себя чувствуете?
– Хорошо.
Он внимательно посмотрел на меня. Я всегда становлюсь замкнутым, когда люди рассматривают меня и ничего не говорят, но понимаю, что доктор лишь дает мне возможность почувствовать тишину. Поэтому я тоже промолчал. Я приблизился к «точке спокойствия», забрался на дерево и огляделся вокруг. Иногда рядом со мной на дереве устраивался орел, но сегодня его не было и я сидел на ветке в одиночестве. Передо мной раскинулись сухие светло-коричневые склоны холмов, и я мог ощущать доносившийся оттуда запах.
– Спите нормально, Джо?
– Да, сэр.
– Аппетит хороший?
– Да.
– Выпиваете или употребляете какие-нибудь наркотики?
– Последний раз я выпивал несколько дней назад. Вообще-то я пью не много.
– А почему?
– От этого я глупею и теряю реакцию, а кроме того, плохо чувствую себя на следующий день утром.
Он коротко хихикнул и записал.
– Расскажите мне о перестрелке, Джо. Не спешите и начните сначала.
Я рассказал ему, как все было, начав с момента, когда в Уилла выстрелили и он упал. Потом, как помог Саванне перелезть через стену и вернулся в машину на заднее сиденье. Я объяснил, что был почти уверен, что двое мужчин позади меня подойдут к стене как раз напротив открытой задней дверцы моей машины, где я их и подстрелил. Еще заметил, что попасть было нетрудно, и я уложил наповал обоих.
Выслушав, доктор опять что-то записал в журнал. Когда я закончил, он тихо вздохнул.
– Вы стреляли с намерением убить?
– Да.
– Вы считаете, что вас к этому вынудили обстоятельства?
Мне пришлось немного подумать.
– Нет, сэр. Ведь я мог перепрыгнуть через стену вместе с Саванной.
– Но вы этого не сделали из-за сильной преданности.
Я кивнул.
– Что вы чувствовали, когда нажимали на курок?
– Готовность к действию и спокойствие.
– А что вы ощутили, когда увидели двух упавших человек, которые, вероятно, были мертвы?
– Облегчение, что они уже не воспользуются своими автоматами против меня и не схватят Саванну.
Доктор Зуссман сделал длинную паузу.
– Джо, какое было у вас состояние после этих выстрелов? Например, через час?
– Я искал Саванну.
– Но вы думали о людях, которых только что застрелили?
– Нет.
– А как чувствовали себя на следующий день?
– Я не слишком задумывался об этом. Все мои мысли были об отце.
Зуссман черкнул в журнале и снова вздохнул.
– Джо, а как в этой связи вы сейчас себя чувствуете?
– Вполне нормально.
– Вас не преследуют скверные воспоминания, раскаяние, дурные сны?
– На похоронах моего отца я пытался пожалеть тех двоих, что застрелил, но ничего не вышло. Это была необходимая самооборона, и они получили по заслугам за совершенное убийство.
Зуссман несколько секунд изучающе смотрел на меня, потом передвинулся на кушетке, словно испытывал какое-то неудобство. Поменяв ноги местами, он устроил журнал на другом колене.
– Когда вы решили стрелять, вы четко это себе представляли или все виделось не вполне ясно?
– Абсолютно отчетливо. Я даже помню швы на кожаном сиденье, где лежал, и капли влаги на стекле.
– А почему вы так подробно останавливаетесь на этом моменте?
– Потому что он касается ответа на вопрос, мог ли я спасти Уилла.
– В данном случае это скорее вопрос тактики, а не морали, не так ли?
– Да.
– А почему вы так считаете?
Я на секунду задумался.
– Моя работа состояла в защите отца. Это самое важное дело в моей жизни. Для этого меня взяли и обучили этой работе. И больше всего на свете я старался выполнять ее как следует.
Зуссман наклонился ко мне, положил на столик журнал и что-то там нацарапал.
– Как вы себя чувствуете после такого срыва в работе?
– Как песок.
– Песок? Как это?
– Такой же сухой и рассыпчатый, и ничто не соединяет песчинки.
– Так вы ощущаете себя как бы рассыпавшимся на части, словно песок?
– Нет.
– Почему же нет, если вы такой же сухой, разрозненный и ничто вас не сцепляет воедино?
– Я неточно выразился, сэр. Кое-что все-таки поддерживает мою цельность. Мне надо найти человека, убившего Уилла. Вот это сейчас для меня самое важное.
– О, разумеется.
После некоторой паузы доктор Зуссман взял со стола журнал и откинулся на спинку дивана.
– А что вы сделаете с этим человеком, когда его разыщете?
– Я арестую его за убийство.
Он еще раз пристально взглянул на меня, потом моргнул и стал что-то записывать.
– Джо, как вы отнеслись к тому, что вам пришлось на время расследования отдать ваш пистолет?
– А я его не отдавал.
– Почему?
– Никто не просил, он у меня при себе.
– Ваше личное оружие? Здесь?
Кивнув, я сунул руку под левую полу своей спортивной куртки.
– Хочу попросить вас оставить его мне. Я передам его на хранение сержанту Мерингу.
Вытащив из кобуры свой «кольт» 45-го калибра, я для безопасности извлек патроны из магазина и положил патронник на журнальный столик. При этом в тихом кабинете раздался неожиданно громкий стук.
Я смотрел на доктора Зуссмана, а тот смотрел на меня.
– Это не беспокоит вас, Джо?
– Нет, сэр. У меня есть еще несколько штук.
На самом деле при мне сейчас было еще два пистолета. Один был такой же «кольт», его я держал на груди справа и мог быстро вытащить левой рукой. А другой – поменьше, 32-го калибра, – на лодыжке. Никто не ожидает, что у тебя три пистолета. Уилл говорил мне, что трудно вообразить, будто у полицейского целых три пистолета. Один, конечно. Два, может быть. А три – никогда. Любопытно, что Уилл никогда не таскал при себе три пистолета, когда сам был помощником. Еще несколько лет назад он ходил на работу в управление с одним пистолетом, а потом и от него отказался, если этого не требовала конкретная ситуация. Уилл не любил огнестрельное оружие, да и стрелок был средний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56