– Надеюсь, вы пришли открыть у нас кредит. Мои девочки будут в восторге. Ваша мужественная внешность, особенно эти роскошные усы, не остались незамеченными, хотя вы и посещали нас лишь по долгу службы.
Руби была миниатюрной женщиной, не более пяти футов роста, с платиновыми волосами – она утверждала, что цвет натуральный. Казалось, ее бледная нежная кожа, напоминавшая цветок гардении, никогда не знала солнечного света. Злые языки поговаривали, что Руби сделала себе подтяжку лица без анестезии – чтобы во время операции давать хирургу инструкции. Но история эта казалась неправдоподобной даже для Руби Бушеро, о которой всегда ходили самые невероятные слухи. В любом случае она была женщиной уникальной.
С того момента, как Бейзил вошел в кабинет, ее глаза цвета лаванды следили за ним не отрываясь. По возрасту она годилась ему в матери, а умелое кокетство было не более чем многолетней привычкой. Тем не менее он едва не покраснел от комплимента.
– Боюсь, я не смогу позволить себе пользоваться вашими услугами.
– У нас существуют скидки для официальных лиц. – С любопытством разглядывая его, Руби поигрывала ниткой жемчуга, висевшей у нее на шее. – Буду рада обсудить с вами несколько вариантов льготной оплаты.
Он улыбнулся, отрицательно покачав головой.
– Да нет, не стоит. Но все равно, спасибо за предложение.
Она обиженно надула губы.
– Девочки будут так расстроены, И я тоже.
Затем, сложив перед собой маленькие ручки, она прямо спросила, зачем он пришел.
– Пинки Дюваль.
Выражение ее лица ничуть не изменилось, и только Берк, имевший большой опыт в такого рода делах, заметил, как слегка дрогнули ее веки.
– Что Пинки Дюваль?
– Вы были партнерами – владели клубом во Французском квартале, пока не рассорились пару лет назад.
– Совершенно верно.
– Что между вами произошло?
– Между нами?
– Разумеется.
– Пинки захотел, чтобы одна из моих девочек перешла в клуб работать танцовщицей. Ее предложение не заинтересовало, и она вежливо отклонила его. Вскоре после этого к нам пришел Уэйн Бардо и заказал ту самую девушку. После часа, проведенного с ним, она не могла не только танцевать, но и ходить.
– Дюваль послал Бардо преподать девушке урок.
Руби молча кивнула. Берк попросил разрешения поговорить с девушкой.
– Боюсь, вам это не удастся, лейтенант. Через два дня после визита Бардо она вскрыла себе вены. Она не верила, что ее лицо когда-либо станет прежним, и, честно говоря, так же считали все врачи, с которыми мы консультировались. Она была замечательной девушкой. Благодаря мистеру Бардо она не смогла бы больше заниматься прежним делом. Она не смогла бы заниматься ничем, что предполагает общение с людьми.
– В полицию вы, естественно, не обращались.
– Шлюху избили в борделе? – едко усмехнулась она. – Как вы думаете, много сочувствия это вызвало бы у представителей власти? Я не смогла бы доказать, что избиение произошло здесь, что виновником является Бардо, и уж тем более – что он действовал по указанию Пинки Дюваля. Кроме того, это плохо бы отразилось на моем бизнесе. К чему рекламировать собственные ошибки и поражения? Понимаете, в любом случае, когда девушка остается в комнате с мужчиной один на один, всегда существует риск подвергнуться нападению. Я и мой персонал стараемся подобного не допускать, но мы не можем находиться в комнате девушек для гарантии их безопасности. Таковы издержки профессии. Берк чуть подался вперед.
– Мисс Бушеро, поскольку вы были партнером Дюваля, знаете ли вы что-нибудь о его побочном бизнесе?
– Полагаю, вы имеете в виду наркотики?
– Так вам это известно?
– Конечно, но я ничего не могла бы доказать, так же, как и вы. Он невероятно хитер. Мы с Пинки всегда говорили только о том, что имело отношение к совместному владению клубом. Он не совал нос в мои дела, а я, соответственно, – в его.
– Понимаете, в чем моя трудность? – спросил Берк. – Районный прокурор Литрелл не трогает Дюваля, потому что нет свидетельских показаний, а поэтому у нас нет ни малейшего шанса, что Дюваль занервничает, совершит ошибку и тем самым даст нам простор для маневра.
– А ко мне какое это имеет отношение?
– Я пришел в надежде, что вы согласитесь сотрудничать с отделом по наркотикам. Помогите нам, и, может быть, многие ваши проблемы исчезнут.
– Если я помогу вам зацапать Пинки Дюваля, вы больше не станете вламываться в мое заведение?
– Ну, что-то вроде этого.
Продолжая поигрывать жемчужным ожерельем, она смотрела на него немигающими глазами.
– Вы не можете делать подобные предложения от имени отдела по борьбе с наркотиками. Вы больше не работаете в полиции.
Вот и попался, вздохнул Берк. Он откинулся на спинку стула и стал разглядывать Руби с повышенным интересом, к которому примешивалось нечто вроде уважения.
– Что ж, стоило попробовать. Жаль, не вышло.
– Я подумала, что утро – странное время для прихода полицейского. Пока вы ждали за дверью, я позвонила и все выяснила.
– Сегодня утром я сдал свой значок.
– Почему?
– Я собираюсь сам разделаться с этим ублюдком.
Ее глаза сузились.
– Как интересно. Личная вендетта.
– Можно и так сказать.
– Это из-за гибели Стюарта? Я внимательно следила за процессом.
Он кивнул, но не стал вдаваться в подробности.
– Я знал, что вы рассорились с Дювалем и что у вас на него зуб. Я хотел попробовать воспользоваться этим шансом. Если с вашим бывшим партнером случится что-то нехорошее, надеюсь, вы не вспомните, что я приходил сюда?
– Даю вам слово, мистер Бейзил.
– Спасибо.
– Могу я вам помочь?
– А вы согласитесь? Даже после того, как я пытался вас надуть?
– Скажем так: я ценю истинную страсть – во всех ее проявлениях.
Улыбнувшись в ответ, Берк с надеждой спросил:
– Как Дюваль ведет свою бухгалтерию? Я не имею в виду его адвокатскую практику.
– У него все здесь, – ответила она, постучав себя пальцем по виску. – Никаких записей не существует – ни на бумаге, ни на компьютерном диске.
– Вы уверены?
– Так же, как в том, что сейчас сижу перед вами. Нелегкую вы поставили перед собой задачу. После того случая с моей девушкой я все думала, как отплатить Пинки. Шантаж. Финансовая афера. Даже склонялась к убийству. – Руби мелодично рассмеялась. – Надеюсь, вы сохраните мои секреты, мистер Бейзил.
– Я забуду о нашей беседе, как только выйду за порог этой комнаты. Ее улыбка померкла.
– Я так и не отомстила. Я разработала десяток планов, но от всех пришлось отказаться, так как каждый из них делал меня слишком уязвимой.
– Вот видите, в том-то и прелесть, – хитро прищурился Берк. – А мне нечего терять. Абсолютно нечего.
Внимательно взглянув ему в глаза, она мягко заметила:
– Смотрите, не удивите сами себя.
– Вряд ли.
– Надеюсь, вы ошибаетесь. – Она встала, подошла к шкафчику, где стояли бутылки и бокалы. – Вы твердо решили отомстить ему?
– Чего бы мне это ни стоило.
– Это может вам стоить дороже, чем вы думаете. С этого самого момента не доверяйте никому.
– И вам?
Он задал вопрос шутливым тоном, но она ответила абсолютно серьезно.
– И мне. Все бывшие подопечные Пинки в долгу перед ним. Если клиент не может расплатиться, Пинки заставляет отрабатывать долг натурой. А поскольку он имеет дело с разного рода преступниками, вы даже представить себе не можете, до какой степени он всесилен.
– Я прекрасно понимаю, насколько он опасен. Прошлой ночью Берк решил, что пойдет до конца. Ему было безразлично, останется он жив или нет, главное – уничтожить Дюваля, и Бардо вместе с ним. И все же к совету «мадам» стоило прислушаться.
Она налила виски в два бокала и протянула один ему. Берк, поблагодарив, взял, хотя совсем недавно твердо решил отказаться от выпивки. Она задумчиво сделала глоток, постучала острым ноготком по хрустальному краю.
– Возможно, есть один способ, мистер Бейзил.
У Пинки имеется ахиллесова пята – это Реми.
Берк опрокинул в себя виски. Оно обожгло горло, на глаза навернулись слезы. Берк закашлялся.
– Что такое «реми»?
Глава 10
– Реми, нет нужды напоминать, что это уже третий случай за нынешний семестр.
– Да, сестра Беатриса. Я хорошо это помню. – Она непроизвольным виноватым жестом, оставшимся еще со времен учебы в школе, разгладила юбку на коленях. – Совершенно согласна с вами. Фларра ведет себя непозволительно.
– Мы отвечаем не только за образование наших девочек, – продолжала монахиня, – но и за их нравственную гармонию и эмоциональную стабильность. В нашей школе уделяется очень серьезное внимание всем аспектам развития наших воспитанниц.
– Именно поэтому Фларру поместили сюда.
– Она нарушает правила, установленные для ее же безопасности, равно как и для воспитания самодисциплины. Если подобное случится вновь, мы будем вынуждены исключить ее.
– Понимаю, – пробормотала Реми, чувствуя себя так, словно это она была виновата в нарушении дисциплины.
Хотя прошло двенадцать лет с тех пор, как она окончила школу при монастыре Святого Сердца, все выговоры и нотации, полученные ею в свое время за непослушание и плохую учебу, намертво засели в памяти. Милосердие – неотъемлемая часть монашеского звания, однако администрация школы умела раздувать мелкое непослушание до размеров смертного греха.
– Можно мне поговорить с ней наедине? Сестра Беатриса встала.
– Разумеется. Не более пятнадцати минут. Можете воспользоваться моим кабинетом. Пожалуйста, передай мистеру Дювалю мой привет и благодарность за последнее пожертвование. Его щедрость не имеет границ. Благослови его Господь.
– Я передам.
Сестра Беатриса подошла к Реми, положила ей руку на плечо.
– Как ты живешь, Реми?
– Очень хорошо.
– Ты счастлива?
– Конечно.
Прежде чем стала директрисой, монахиня преподавала английскую литературу. Когда требовалось, она могла быть очень строгой, но девочки любили ее за справедливость и доброту. Она была преподавателем по призванию, но с тем же успехом могла бы работать психологом. Или детективом. Она заглянула в глаза Реми с обескураживающей проницательностью.
– Я часто о тебе думаю, Реми. И молюсь за тебя.
– Спасибо, сестра.
– Иногда я спрашиваю себя… – Она не договорила и вдруг переменила тему: – Я люблю всех девочек, которых Господь отдает под мое покровительство. Но я – человек. И каждый раз бывает одна, которая трогает мою душу особым образом. Ты не удивишься, Реми, если я скажу, что ты была одной из таких девочек. Боюсь, мне не удавалось скрыть свое пристрастное отношение ни от кого, в особенности от тебя.
– Да, я чувствовала вашу любовь. Я по-прежнему благодарна вам за участие, в котором я тогда больше всего нуждалась.
– Я очень хотела, чтобы ты стала счастливой. Мне становится страшно при одной мысли, что твои надежды и чаяния на счастливую жизнь не сбылись.
– Если сегодня я кажусь расстроенной, то это из-за выходок Фларры.
Сестра Беатриса снова посмотрела на Реми долгим задумчивым взглядом, погладила ее по руке.
– Да не волнуйся ты так. Твоя сестра – чудесная девочка. Только чуть более упрямая и импульсивная, чем ты.
– А может, просто более смелая.
– Возможно, – усмехнулась монахиня. – Ты пришла к нам позже, чем она. Ты лучше знала жизнь.
– То, что я успела узнать, было не слишком привлекательным.
Сестра Беатриса сочувственно улыбнулась.
– Фларра считает, что ее отгороженность от внешнего мира – проклятье, а не благо. Ее проблема – не столько непослушание, сколько любопытство. Она постоянно ощущает свою несвободу. – Чуть поколебавшись, монахиня заметила: – Мне было бы очень жаль расстаться с ней, но все же… Не пора ли вам подумать о переводе ее в другую школу, где бы она могла больше общаться с своими сверстниками и лучше узнавать жизнь?
– Я подумаю.
Сестра Беатриса медленно удалилась. Она двигалась грациозно и очень тихо, слышен был лишь шорох монашеского одеяния и постукивание четок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57