Или же просто невозможно затмить жадного до славы Пинки Дюваля, какими бы достоинствами вы ни обладали?
А еще Берку показалось странным, что он не смог раздобыть информации о миссис Дюваль. О ней ни разу не писали газеты, даже не цитировали какое-нибудь ее высказывание. То ли у нее не имелось собственного мнения ни о чем на свете, то ли ее слова были скучны и не заслуживали внимания, или же ее мнения никто никогда не спрашивал, ибо ее красноречивый муж всегда находился тут же, рядом, с готовой цитатой, которую хоть сейчас вставляй в номер.
Мистер и миссис Дюваль фигурировали в списках пожертвователей нескольких благотворительных акций, но миссис Дюваль не состояла ни в одном дамском или светском клубе, не заседала ни в одном правлении или комитете, не председательствовала в благотворительных фондах.
Реми Ламбет Дюваль была полным антиподом своего мужа. Ее словно не существовало.
Бейзил просидел в библиотеке до самого закрытия. За ним, в прямом смысле слова, заперли дверь. Он вдруг ощутил сильный голод: сегодня он съел лишь один шоколадный батончик да еще выпил банановый коктейль, хотя лучше бы не пил. Не желая разводить тараканов, он решил в доме съестного не держать. Терять время в ресторане не хотелось, он зашел в магазин и купил два хот-дога и банку колы.
От магазина Берк отъехал, не имея какой-либо конкретной цели.
Но руки сами вели машину. Дом, к которому приехал Берк, полностью был погружен в темноту, горели только огоньки охранной сигнализации да одно окно на втором этаже.
Сосиски оказались резиновыми, булки – черствыми, но Берк машинально жевал, не ощущая никакого вкуса. Он думал о том, что сейчас делают мистер и миссис Дюваль по ту сторону зашторенного окна.
Разговаривают? Из того, что Берк увидел и прочитал, можно было заключить, что она – отнюдь не болтушка. А может, она оживляется только наедине с мужем? И ее мнение о различных вещах предназначено только для его ушей? Вот она вечерами и развлекает его живыми остроумными беседами.
Ага, точно, язвительно хмыкнул Берк, скомкал бумажный пакет с остатками сосисок и бросил его на пол. Она развлекает старину Пинки, да только не его мозги, а кое-что пониже.
Во рту остался отвратительный привкус, Берк несколько раз глотнул колы.
Бедняга Пинки. Он явно без ума от этой шлюшки и пребывает в блаженном неведении, что она путается с Уэйном Бардо. А может, все не так печально. Может, Пинки делится ею со своими клиентами. Может, такова плата за хорошо выполненное убийство.
Свет погас.
Берк продолжал смотреть на темное окно. В голове мелькали картины, которые едва не вывели его из равновесия. Он зажмурился и потряс головой. В желудке камнем лежали сосиски.
Через полчаса Берк завел машину и поехал к себе.
Значит, Дюваль очень любит свою женушку, это яснее ясного. Обращается с ней как с королевой. Руби Бушеро рассказала, что Пинки держит ее под замком. Берк сам имел возможность убедиться, как тщательно ее охраняют.
– О чем это говорит, а, Бейзил? Входя в свою комнату, он улыбался.
Реми лежала не двигаясь и слушала похрапывание Пинки. Она прочитала коротенькую молитву, благодаря Господа, что ее хитрость сработала. Пинки отказал Фларре, так и не догадавшись, что именно этого и хотела Реми.
Она не в первый раз пользовалась методом от обратного, чтобы манипулировать мужем. Чаще всего ничего не получалось. Но сегодня преимущество было на ее стороне. Она прекрасно осознавала, что Пинки не потерпит никакого вмешательства в их жизнь, не допустит, чтобы кто-то еще претендовал на ее, Реми, время и любовь. Особенно Фларра. Пинки знал, как она любит сестру, и ревновал.
Спасибо, Господи, что он так ревнив. Пусть и дальше себе ревнует.
Сначала подумай, потом об этом молись.
Много раз в такие же вот бессонные ночи Реми вспоминала слова сестры Беатрисы. Теперь она понимала, что имела в виду монахиня. Разве ребенком Реми не молила Господа об иной жизни, в которой нет бедности и ответственности?
Вот она и получила, что просила. Но она не знала, какую цену придется платить за исполнение своей наивной мечты.
Пинки довольно похрюкивал, положив на нее руку. Рука у него была тяжелая, казалось, она весила целую тонну.
Глава 13
Мужской туалет размещался в приземистом квадратном бетонном строении. Внутри имелись две ржавые раковины, три грязных писсуара и одна кабинка, дверца которой висела на одной петле. Крыши не было, однако, несмотря на открытую вентиляцию, запах в общественном туалете стоял отвратительный. Зайдя внутрь, Берк чуть не задохнулся.
Стояла кромешная тьма, лампочка была разбита. Очевидно, дирекцию парка еще не известили об очередном акте вандализма. Только психу пришло бы в голову забрести сюда после захода солнца, ну или тем, кто любит темноту.
Сейчас здесь находился только один человек. Он стоял у писсуара, спиной к двери. Он, должно быть, слышал, как вошел Берк, но даже не оглянулся на звук приближающихся шагов.
Берк остановился у соседнего писсуара. Парень уже закончил, но не спешил застегивать «молнию». Он чуть повернул голову и как-то смущенно заметил:
– Жутковато тут.
Берк застегнул ширинку и всем корпусом развернулся к собеседнику.
– Это точно. Никогда не знаешь, на кого наткнешься.
Грегори Джеймс прижался к стене, прикрыл обеими руками «молнию» на брюках и простонал:
– Бейзил!
– Ты не рад меня видеть?
– Черт!
– Кажется, не рад.
Берк схватил худенького молодого человека за руку и потащил к выходу.
– Я же ничего не сделал, – залепетал Грегори. – Ты не имеешь права меня арестовывать.
– Да тебя за одну твою непроходимую тупость надо забрать. Откуда ты знаешь, может, с тобой рядом маньяк остановился? Или какой-нибудь деревенщина, пожелавший прижучить городского пидера? Свяжешься не с тем, с кем надо, и из тебя сделают фарш.
– Не забирай меня, Бейзил, – заканючил Джеймс. – Я уже все понял.
– Как же, понял. Потому, наверное, и ошиваешься в мужском туалете среди ночи.
– Я просто зашел пописать.
– Не ври, Грегори. Нечего мне голову морочить. Я следил за тобой, потому что знаю: ты вечно ищешь приключений на свою голову.
– Нет-нет! Я законов не нарушаю!
– Черта с два. Парень, с которым ты путался прошлой ночью, – несовершеннолетний. Не будь я занят другим делом, тогда же схватил бы тебя и отволок в участок. Тебе бы там навесили кучу статей.
– О Господи, – всхлипнул тот. – Если ты меня арестуешь…
– О! Тебя запрут надолго. Ты представляешь собой настоящую угрозу для общества.
Молодой человек в отчаянии заломил руки.
– Прошу тебя, Бейзил. Отпусти меня. Я ведь прежде оказывал тебе услуги. Помнишь? Я тебе всегда помогал.
– Чтобы уберечь свою задницу от ареста.
– Ну, пожалуйста, Бейзил, дай мне на этот раз послабку.
Притворившись, что раздумывает, Берк помолчал, потом резко бросил:
– Пойдем, красавчик. Джеймс заныл.
– Заткнись, – приказал Берк и как следует встряхнул его. – Я не собираюсь тебя арестовывать, но я довезу тебя до дома и прослежу, чтобы ты пошел в квартиру. Тогда твои соседи смогут спать спокойно остаток ночи.
Беспрерывно благодаря Берка, Джеймс юркнул в машину. Он жил в нескольких кварталах от парка в роскошном двухэтажном доме. Дом и сад содержались в идеальном состоянии – несмотря на то, что владелец дома отбывал срок в тюрьме за сексуальные преступления.
Берк открыл стеклянную дверь и вошел вместе с Грегори в холл.
– Можешь меня дальше не провожать, – обратился к нему Джеймс. – Я больше сегодня никуда не пойду. Честное слово.
– Разве твои родители не учили тебя гостеприимству, Грегори? Предложи мне чашечку кофе.
Перепуганный молодой человек явно не доверял полицейскому, но быстро закивал.
– Конечно, конечно. Замечательная мысль. Мне следовало самому сообразить. Сам не знаю, о чем я думал.
– Ты думал о том, как бы побыстрее от меня избавиться, чтобы можно было снова выйти на прогулку.
– Какой ты подозрительный, Бейзил, – мягко упрекнул Грегори и жестом предложил гостю пройти на кухню.
– Это потому, что я имею дело со всякими лживыми преступниками, вроде тебя.
– Я не преступник.
– Неужели? – Берк уселся на высокий стул у стойки и стал наблюдать, как хозяин возится с кофеваркой. – Давай-ка посмотрим, хорошо ли у меня работает память. По-моему, было что-то такое с растлением несовершеннолетних.
– Тому парню исполнилось шестнадцать, и обвинение сняли.
– Потому что твой папочка заплатил родителям мальчишки. Еще, припоминается, были аресты за эксгибиционизм.
– Ничего серьезного. Приговор был условным.
– Ну и гнусная же вы публика, Грегори. Ты и тебе подобные любители потрясти членом на глазах у всех.
– А это уже оскорбление словом. Буду жаловаться.
– Сколько угодно. Я приглашу твоего папочку, расскажу ему про твои прошлые подвиги, и он перестанет платить за эту милую квартирку.
Грегори прикусил губу.
– Ладно, ты выиграл. Но все равно ты сукин сын, Бейзил.
– Мне это многие говорили.
Мучить Джеймса Берку не доставляло ни малейшего удовольствия, но Грегори сам был виноват. Он представлял собой классический пример отпрыска из богатой семьи, не пожелавшего жить по ее законам. Его старший брат после нескольких удачных сезонов в команде высшей лиги по бейсболу занял солидный пост в семейной империи и вел дела весьма успешно. Второй брат был нейрохирургом с мировым именем.
Однако в семье не без урода. Грегори вряд ли окончил бы школу, если бы папаша не купил ему диплом, сделав солидное пожертвование. Затем Грегори поступил в семинарию, так как семейный совет решил, что было бы неплохо обзавестись собственным священником. Поначалу они думали, что их Грегори уготована ни больше, ни меньше мантия кардинала.
Грегори продержался в семинарии полтора года, а потом дал деру, обнаружив, что его сексуальные шалости несовместимы с саном священника. Чтобы прикрыть позор, клан Джеймсов отправил непутевого сына в Нью-Йорк, где тот поступил в актерскую школу.
Именно здесь обнаружилось истинное призвание Грегори Джеймса. У него в самом деле выявились способности, и он с успехом выступал в нескольких бродвейских спектаклях до тех пор, пока его не арестовали за непристойное поведение в телефонной будке на одной из станций метро. Снова вмешался богатый папа, дело замяли. Блудный сын вернулся домой, имея за плечами крайне скандальную репутацию.
Это оказалось последней каплей. Семейство умыло руки и отказалось от своего третьего сына, продолжая, однако, платить за его квартиру. Очевидно, подумал Берк, они предпочитают раскошеливаться, чем ежедневно любоваться его подвигами.
Грегори приготовил кофе.
– Чего тебе дать к кофе? Сливки, сахар, ликер?
– Ничего, спасибо. – Грегори сел рядом. Берк видел, что молодой человек нервничает. – Грегори, ты чего такой дерганый? – Я не понимаю, зачем ты пришел.
– Считай, что это визит вежливости. Решил навестить старого знакомого.
Грегори Джеймс являлся одним из лучших стукачей, работавших на НОБН. Он был завсегдатаем ночных заведений Французского квартала и постоянно крутился среди торговцев наркотиками, хотя сам их не употреблял. Чаще всего он поставлял информацию взамен на снисходительное отношение к его собственным порокам.
– Ты был бы настоящей находкой для полицейского управления, если бы все время не садился в тюрягу, – добродушно заметил Берк и попробовал кофе.
– Ты назвал меня преступником. Мне это не нравится, Бейзил, – робко отозвался Джеймс. – Я не преступник.
– А кто же ты?
– Я – больной человек. С отклонениями.
– Это точно.
– Я страдаю от острого эмоционального дискомфорта, корни которого уходят глубоко в мое детство. В моей семье была с самого начала искажена система ценностей. Меня вынуждали соперничать со старшими братьями, а это противоречила моей натуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
А еще Берку показалось странным, что он не смог раздобыть информации о миссис Дюваль. О ней ни разу не писали газеты, даже не цитировали какое-нибудь ее высказывание. То ли у нее не имелось собственного мнения ни о чем на свете, то ли ее слова были скучны и не заслуживали внимания, или же ее мнения никто никогда не спрашивал, ибо ее красноречивый муж всегда находился тут же, рядом, с готовой цитатой, которую хоть сейчас вставляй в номер.
Мистер и миссис Дюваль фигурировали в списках пожертвователей нескольких благотворительных акций, но миссис Дюваль не состояла ни в одном дамском или светском клубе, не заседала ни в одном правлении или комитете, не председательствовала в благотворительных фондах.
Реми Ламбет Дюваль была полным антиподом своего мужа. Ее словно не существовало.
Бейзил просидел в библиотеке до самого закрытия. За ним, в прямом смысле слова, заперли дверь. Он вдруг ощутил сильный голод: сегодня он съел лишь один шоколадный батончик да еще выпил банановый коктейль, хотя лучше бы не пил. Не желая разводить тараканов, он решил в доме съестного не держать. Терять время в ресторане не хотелось, он зашел в магазин и купил два хот-дога и банку колы.
От магазина Берк отъехал, не имея какой-либо конкретной цели.
Но руки сами вели машину. Дом, к которому приехал Берк, полностью был погружен в темноту, горели только огоньки охранной сигнализации да одно окно на втором этаже.
Сосиски оказались резиновыми, булки – черствыми, но Берк машинально жевал, не ощущая никакого вкуса. Он думал о том, что сейчас делают мистер и миссис Дюваль по ту сторону зашторенного окна.
Разговаривают? Из того, что Берк увидел и прочитал, можно было заключить, что она – отнюдь не болтушка. А может, она оживляется только наедине с мужем? И ее мнение о различных вещах предназначено только для его ушей? Вот она вечерами и развлекает его живыми остроумными беседами.
Ага, точно, язвительно хмыкнул Берк, скомкал бумажный пакет с остатками сосисок и бросил его на пол. Она развлекает старину Пинки, да только не его мозги, а кое-что пониже.
Во рту остался отвратительный привкус, Берк несколько раз глотнул колы.
Бедняга Пинки. Он явно без ума от этой шлюшки и пребывает в блаженном неведении, что она путается с Уэйном Бардо. А может, все не так печально. Может, Пинки делится ею со своими клиентами. Может, такова плата за хорошо выполненное убийство.
Свет погас.
Берк продолжал смотреть на темное окно. В голове мелькали картины, которые едва не вывели его из равновесия. Он зажмурился и потряс головой. В желудке камнем лежали сосиски.
Через полчаса Берк завел машину и поехал к себе.
Значит, Дюваль очень любит свою женушку, это яснее ясного. Обращается с ней как с королевой. Руби Бушеро рассказала, что Пинки держит ее под замком. Берк сам имел возможность убедиться, как тщательно ее охраняют.
– О чем это говорит, а, Бейзил? Входя в свою комнату, он улыбался.
Реми лежала не двигаясь и слушала похрапывание Пинки. Она прочитала коротенькую молитву, благодаря Господа, что ее хитрость сработала. Пинки отказал Фларре, так и не догадавшись, что именно этого и хотела Реми.
Она не в первый раз пользовалась методом от обратного, чтобы манипулировать мужем. Чаще всего ничего не получалось. Но сегодня преимущество было на ее стороне. Она прекрасно осознавала, что Пинки не потерпит никакого вмешательства в их жизнь, не допустит, чтобы кто-то еще претендовал на ее, Реми, время и любовь. Особенно Фларра. Пинки знал, как она любит сестру, и ревновал.
Спасибо, Господи, что он так ревнив. Пусть и дальше себе ревнует.
Сначала подумай, потом об этом молись.
Много раз в такие же вот бессонные ночи Реми вспоминала слова сестры Беатрисы. Теперь она понимала, что имела в виду монахиня. Разве ребенком Реми не молила Господа об иной жизни, в которой нет бедности и ответственности?
Вот она и получила, что просила. Но она не знала, какую цену придется платить за исполнение своей наивной мечты.
Пинки довольно похрюкивал, положив на нее руку. Рука у него была тяжелая, казалось, она весила целую тонну.
Глава 13
Мужской туалет размещался в приземистом квадратном бетонном строении. Внутри имелись две ржавые раковины, три грязных писсуара и одна кабинка, дверца которой висела на одной петле. Крыши не было, однако, несмотря на открытую вентиляцию, запах в общественном туалете стоял отвратительный. Зайдя внутрь, Берк чуть не задохнулся.
Стояла кромешная тьма, лампочка была разбита. Очевидно, дирекцию парка еще не известили об очередном акте вандализма. Только психу пришло бы в голову забрести сюда после захода солнца, ну или тем, кто любит темноту.
Сейчас здесь находился только один человек. Он стоял у писсуара, спиной к двери. Он, должно быть, слышал, как вошел Берк, но даже не оглянулся на звук приближающихся шагов.
Берк остановился у соседнего писсуара. Парень уже закончил, но не спешил застегивать «молнию». Он чуть повернул голову и как-то смущенно заметил:
– Жутковато тут.
Берк застегнул ширинку и всем корпусом развернулся к собеседнику.
– Это точно. Никогда не знаешь, на кого наткнешься.
Грегори Джеймс прижался к стене, прикрыл обеими руками «молнию» на брюках и простонал:
– Бейзил!
– Ты не рад меня видеть?
– Черт!
– Кажется, не рад.
Берк схватил худенького молодого человека за руку и потащил к выходу.
– Я же ничего не сделал, – залепетал Грегори. – Ты не имеешь права меня арестовывать.
– Да тебя за одну твою непроходимую тупость надо забрать. Откуда ты знаешь, может, с тобой рядом маньяк остановился? Или какой-нибудь деревенщина, пожелавший прижучить городского пидера? Свяжешься не с тем, с кем надо, и из тебя сделают фарш.
– Не забирай меня, Бейзил, – заканючил Джеймс. – Я уже все понял.
– Как же, понял. Потому, наверное, и ошиваешься в мужском туалете среди ночи.
– Я просто зашел пописать.
– Не ври, Грегори. Нечего мне голову морочить. Я следил за тобой, потому что знаю: ты вечно ищешь приключений на свою голову.
– Нет-нет! Я законов не нарушаю!
– Черта с два. Парень, с которым ты путался прошлой ночью, – несовершеннолетний. Не будь я занят другим делом, тогда же схватил бы тебя и отволок в участок. Тебе бы там навесили кучу статей.
– О Господи, – всхлипнул тот. – Если ты меня арестуешь…
– О! Тебя запрут надолго. Ты представляешь собой настоящую угрозу для общества.
Молодой человек в отчаянии заломил руки.
– Прошу тебя, Бейзил. Отпусти меня. Я ведь прежде оказывал тебе услуги. Помнишь? Я тебе всегда помогал.
– Чтобы уберечь свою задницу от ареста.
– Ну, пожалуйста, Бейзил, дай мне на этот раз послабку.
Притворившись, что раздумывает, Берк помолчал, потом резко бросил:
– Пойдем, красавчик. Джеймс заныл.
– Заткнись, – приказал Берк и как следует встряхнул его. – Я не собираюсь тебя арестовывать, но я довезу тебя до дома и прослежу, чтобы ты пошел в квартиру. Тогда твои соседи смогут спать спокойно остаток ночи.
Беспрерывно благодаря Берка, Джеймс юркнул в машину. Он жил в нескольких кварталах от парка в роскошном двухэтажном доме. Дом и сад содержались в идеальном состоянии – несмотря на то, что владелец дома отбывал срок в тюрьме за сексуальные преступления.
Берк открыл стеклянную дверь и вошел вместе с Грегори в холл.
– Можешь меня дальше не провожать, – обратился к нему Джеймс. – Я больше сегодня никуда не пойду. Честное слово.
– Разве твои родители не учили тебя гостеприимству, Грегори? Предложи мне чашечку кофе.
Перепуганный молодой человек явно не доверял полицейскому, но быстро закивал.
– Конечно, конечно. Замечательная мысль. Мне следовало самому сообразить. Сам не знаю, о чем я думал.
– Ты думал о том, как бы побыстрее от меня избавиться, чтобы можно было снова выйти на прогулку.
– Какой ты подозрительный, Бейзил, – мягко упрекнул Грегори и жестом предложил гостю пройти на кухню.
– Это потому, что я имею дело со всякими лживыми преступниками, вроде тебя.
– Я не преступник.
– Неужели? – Берк уселся на высокий стул у стойки и стал наблюдать, как хозяин возится с кофеваркой. – Давай-ка посмотрим, хорошо ли у меня работает память. По-моему, было что-то такое с растлением несовершеннолетних.
– Тому парню исполнилось шестнадцать, и обвинение сняли.
– Потому что твой папочка заплатил родителям мальчишки. Еще, припоминается, были аресты за эксгибиционизм.
– Ничего серьезного. Приговор был условным.
– Ну и гнусная же вы публика, Грегори. Ты и тебе подобные любители потрясти членом на глазах у всех.
– А это уже оскорбление словом. Буду жаловаться.
– Сколько угодно. Я приглашу твоего папочку, расскажу ему про твои прошлые подвиги, и он перестанет платить за эту милую квартирку.
Грегори прикусил губу.
– Ладно, ты выиграл. Но все равно ты сукин сын, Бейзил.
– Мне это многие говорили.
Мучить Джеймса Берку не доставляло ни малейшего удовольствия, но Грегори сам был виноват. Он представлял собой классический пример отпрыска из богатой семьи, не пожелавшего жить по ее законам. Его старший брат после нескольких удачных сезонов в команде высшей лиги по бейсболу занял солидный пост в семейной империи и вел дела весьма успешно. Второй брат был нейрохирургом с мировым именем.
Однако в семье не без урода. Грегори вряд ли окончил бы школу, если бы папаша не купил ему диплом, сделав солидное пожертвование. Затем Грегори поступил в семинарию, так как семейный совет решил, что было бы неплохо обзавестись собственным священником. Поначалу они думали, что их Грегори уготована ни больше, ни меньше мантия кардинала.
Грегори продержался в семинарии полтора года, а потом дал деру, обнаружив, что его сексуальные шалости несовместимы с саном священника. Чтобы прикрыть позор, клан Джеймсов отправил непутевого сына в Нью-Йорк, где тот поступил в актерскую школу.
Именно здесь обнаружилось истинное призвание Грегори Джеймса. У него в самом деле выявились способности, и он с успехом выступал в нескольких бродвейских спектаклях до тех пор, пока его не арестовали за непристойное поведение в телефонной будке на одной из станций метро. Снова вмешался богатый папа, дело замяли. Блудный сын вернулся домой, имея за плечами крайне скандальную репутацию.
Это оказалось последней каплей. Семейство умыло руки и отказалось от своего третьего сына, продолжая, однако, платить за его квартиру. Очевидно, подумал Берк, они предпочитают раскошеливаться, чем ежедневно любоваться его подвигами.
Грегори приготовил кофе.
– Чего тебе дать к кофе? Сливки, сахар, ликер?
– Ничего, спасибо. – Грегори сел рядом. Берк видел, что молодой человек нервничает. – Грегори, ты чего такой дерганый? – Я не понимаю, зачем ты пришел.
– Считай, что это визит вежливости. Решил навестить старого знакомого.
Грегори Джеймс являлся одним из лучших стукачей, работавших на НОБН. Он был завсегдатаем ночных заведений Французского квартала и постоянно крутился среди торговцев наркотиками, хотя сам их не употреблял. Чаще всего он поставлял информацию взамен на снисходительное отношение к его собственным порокам.
– Ты был бы настоящей находкой для полицейского управления, если бы все время не садился в тюрягу, – добродушно заметил Берк и попробовал кофе.
– Ты назвал меня преступником. Мне это не нравится, Бейзил, – робко отозвался Джеймс. – Я не преступник.
– А кто же ты?
– Я – больной человек. С отклонениями.
– Это точно.
– Я страдаю от острого эмоционального дискомфорта, корни которого уходят глубоко в мое детство. В моей семье была с самого начала искажена система ценностей. Меня вынуждали соперничать со старшими братьями, а это противоречила моей натуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57