И смогут спокойно вздохнуть.
— Сколько ещё? — Спросил он.
— Восемь минут, — ответила Бриттон.
Хотя её голос был, как всегда, спокоен, в нём больше не чувствовалось того напряжения последних жутких минут у острова.
Ллойд посмотрел на Глинна. Сомкнув руки за спиной, тот стоял рядом с Паппапом. На лице у Глинна застыла привычная маска безразличия. Тем не менее, Ллойд почувствовал уверенность в том, что может различить самодовольство в этих флегматичных глазах. Да оно и должно там быть! От одного из величайших научных и инженерных достижений двадцатого столетия их отделяют считанные минуты. Ллойд выжидал, не торопил событий.
Он посмотрел на остальных собравшихся. Вот вахтенные, уставшие, но довольные, предчувствующие облегчение. Первый помощник Ховелл, непроницаемый. МакФарлэйн и Амира, молчаливо стоящие друг рядом с другом. Даже лукавый старикашка, доктор Брамбель, вылез откуда-то из-под палубы, из своей норы. Как если бы, по молчаливому согласию, они все собрались здесь, чтобы засвидетельствовать событие исключительной важности.
Ллойд выпрямился — крошечный жест, привлекающий внимание. Он подождал, пока взгляды всех собравшихся не устремились на него, а затем повернулся к Глинну.
— Господин Глинн, разрешите мне поздравить вас от всего сердца, — сказал он.
Глинн слегка поклонился. Собравшиеся на мостике обменивались взглядами и улыбками.
В этот миг дверь на мостик отворилась, и вошёл стюард, толкая перед собой стальную тележку. Из ведёрка с толчёным льдом высовывалось горлышко бутылки шампанского. Рядом стояла дюжина хрустальных фужеров.
Ллойд с наслаждением потёр руки.
— Эли, старый лжец. Может быть, в некоторых вопросах ты и правда ведёшь себя, как ворчливая старая карга, но для шампанского ты не смог бы подобрать время получше.
— Я и правда лгал, когда говорил, что у меня лишь одна бутылка. Если честно, я взял с собой целый ящик.
— Просто чудесно! Так давай за него возьмёмся.
— Придётся обойтись одной бутылкой, ведь здесь — капитанский мостик. Не волнуйтесь — когда мы войдём в гавань Нью-Йорка, я лично открою оставшиеся десять. Кстати, пожалуйста, окажите нам честь, — сказал он и жестом указал на тележку.
Ллойд шагнул к ней, вытянул бутылку изо льда и с ухмылкой поднял.
— Не урони её на этот раз, дядя, — почти неслышно заметил Паппап.
Ллойд бросил взгляд на Бриттон.
— Сколько ещё?
— Три минуты.
Ветер с силой ударил в окна. Panteonero набирал силу, но — Бриттон ему уже сообщила — они обогнут остров Стэйтен и окажутся под прикрытием Огненной Земли задолго до того, как юго-западный ветер сменится более опасным северо-западным. Ллойд снял с пробки фольгу и ждал. Бутылка холодила руку.
Какое-то время единственными звуками на мостике были стоны ветра и далёкие удары волн.
Затем Бриттон оторвала взгляд от экрана и бросила взгляд на Ховелла, который согласно кивнул.
— «Рольвааг» только что вышёл в международные воды, — тихо сказала она.
Раздались приветственные возгласы. Ллойд выдернул пробку и принялся разливать всем вокруг отмеренные дозы. Внезапно перед ним возникло ухмыляющееся лицо Паппапа, его худые руки держали два фужера. Паппап поклонился.
— Эй, дядя, я здесь! Один для меня, второй — для моего друга.
Ллойд наполнил его фужеры.
— А кто твой друг? — Спросил он, снисходительно улыбаясь.
Роль Паппапа, пусть и небольшая, была важной. Ему можно подобрать хорошую работёнку в Музее Ллойда, в технических службах, быть может, — или даже в охране. Или, может статься, последнему из яган получится подобрать что-нибудь получше. В конце концов, можно подумать и о выступлениях, своего рода. Это будет со вкусом и достаточно корректно — далёкий отголосок тех выставок примитивных людей, девятнадцатого столетия — но, впрочем, её могут счесть и за провокацию. В особенности с Паппапом, последнем из живых индейцев. Да, об этом следует поразмыслить…
— Ханукса, — ответил Паппап, с очередным кивком и усмешкой.
Ллойд поднял взгляд с шампанского как раз вовремя, чтобы заметить, как яган быстро удаляется с мостика, решительно отхлёбывая из обоих фужеров.
Сквозь гвалт прорвался голос первого помощника.
— Контакт с объектом на поверхности моря, следующего истинным курсом три-один-пять на двадцати узлах в тридцати двух милях.
Разговоры моментально стихли. Ллойд бросил взгляд на Глинна, страстно желая вновь обрести почву под ногами, и вдруг почувствовал жгучее чувство под ложечкой. На лице у того было написано выражение, которое Ллойд никогда не видел: выражение неприятного удивления.
— Глинн? — Спросил он. — Это же какое-то торговое судно, правда?
Не отвечая, Глинн повернулся к оператору у консоли ЭИР и тихо произнёс несколько слов.
— Это «Алмиранте Рамирес», — негромко произнесла Бриттон.
— Что? Как вы можете это знать с показаний радара? — Задал вопрос Ллойд.
Жгучее чувство превратилось во вспышку неверия. Бриттон посмотрела на него.
— Уверенным быть нельзя, но корабль находится в том месте и в то самое время. Большинство кораблей скорее направились бы проливом Ле-Мэр, особенно в такую погоду. Но этот корабль плывёт за нами со всем, что у него там есть.
Ллойд смотрел на то, как Глинн совещается с человеком у компьютера. Послышались слабые звуки длинного гудка, набора номера на высокой скорости, шипения синхронизации периферийного оборудования.
— Мне казалось, ты выбросил этого сукина сына из игры, — сказал Ллойд.
Глинн выпрямился, и Ллойд моментально успокоился, увидев, что на его лицо вернулось собранное, уверенное выражение.
— Наш друг, как оказалось, необычайно находчив.
— Находчив?
— Команданте Валленар сумел починить корабль, по крайней мере, отчасти. Настоящий подвиг. Я едва могу поверить в то, что это возможно. Правда, это не имеет ни малейшего значения.
— Почему это? — Спросила Бриттон.
— Ответ в психологическом профиле. Он не будет преследовать нас в международных водах.
— Довольно самонадеянное предсказание, если хотите знать моё мнение. Команданте — сумасшедший. Он может сделать всё, что угодно.
— Вы ошибаетесь. Команданте Валленар, несмотря ни на что, в сердце — морской офицер. Он гордится своей честью, верностью и привержен абстрактным военным идеалам. Исходя из этих соображений, в погоне за нами он не переступит за черту. Поступить так значило бы бросить тень на Чили — и создать неприятный инцидент с самым крупным поставщиком зарубежной помощи. Помимо прочего, он не поведёт повреждённое судно слишком далеко в надвигающийся шторм.
— Так почему же он продолжает погоню?
— Две причины. Во-первых, он не знает точно, где мы находимся, и продолжает надеяться на то, что перехватит нас до того, как мы выйдем в международные воды. Во-вторых, наш команданте — человек благородных жестов. Подобно псу, выбирающему цепь до конца, хотя и знает, что жертва недоступна, он дойдёт до водных границ своей страны, а затем повернёт обратно.
— Интересный анализ, — сказала Бриттон. — Но правильный ли он?
— Да, — ответил Глинн. — Правильный.
Его голос нёс в себе спокойную убеждённость. Ллойд улыбнулся.
— Я сделал ошибку, не доверившись тебе раньше. Я удовлетворён. Раз ты говоришь, что он не пересечёт границу, он её не пересечёт.
Бриттон промолчала. Глинн повернулся к ней с личным, чуть ли не интимным жестом, и Ллойд с удивлением увидел, как он нежно взял её за руку. Ллойд не вполне разобрал слова Глинна, но Бриттон, казалось, вспыхнула.
— Ладно, — произнесла она голосом, что был едва слышен.
Внезапно показался Паппап с двумя пустыми фужерами, который держал их в умоляющем жесте. Ллойд посмотрел на него, отметив, что тот неосознанно удерживает равновесие, несмотря на необычайно сильную качку.
— Есть ещё, а? — Спросил яган. — Для меня и моего друга, я хочу сказать.
На то, чтобы ответить, у Ллойда не оказалось времени. Внезапная вибрация, инфразвуковой гул сотрясли танкер до самого основания. Огни на мостике моргнули, и на мониторах возникла серая пелена электронного снега. В мгновение ока Бриттон и остальные офицеры уже стояли на местах.
— Чёрт возьми, что это было? — Резко спросил Ллойд.
Ему никто не ответил. Глинн снова стоял рядом с оператором, и они совещались друг с другом тихими настойчивыми голосами. По кораблю пронёсся непостижимый отзвук, почти стон. За ним последовал ещё один.
И затем, так же резко, как и возникли, помехи исчезли: на экранах появилось изображение, свет стал ярче и ровнее. Раздался хор стрекота и жужжания — это перезагружались приборы по всему мостику.
— Мы не знаем, что это было, — сказала Бриттон, наконец отвечая на вопрос Ллойда, и её взгляд метался с одного прибора на другой. — Какой-то общий сбой. Может быть, взрыв. Кажется, он повлиял на все системы корабля.
Она повернулась к первому помощнику.
— Список повреждений, немедленно.
Ховелл поднял трубку телефона и сделал два быстрых звонка. Через мгновение он её опустил, лицо сделалось пепельным.
— В резервуаре трюма, — сказал он. — Там, где метеорит. Произошла серьёзная авария.
— Какого рода авария? — Спросил Глинн.
— Разряд с камня.
Глинн повернулся к МакФарлэйну и Амире.
— Займитесь этим. Узнайте, что произошло, и почему. И, доктор Брамбель, вам лучше…
Но Брамбель уже исчез с мостика.
«Алмиранте Рамирес» , 08:30
Валленар всматривался в темноту так упорно, будто это действие само по себе могло вернуть неуловимый танкер в поле зрения.
— Положение? — Негромко сказал он рулевому офицеру.
— Сэр, поскольку радар глушат, сказать сложно. Моя лучшая оценка — цель направляется курсом ноль-девять-ноль примерно на шестнадцати узлах.
— Расстояние?
— Не могу сказать точно, сэр. Что-то около тридцати морских миль. Если бы глушение не прервалось ненадолго несколько минут назад, у нас не было бы и этой информации.
Валленар чувствовал ритмичную качку судна, палуба поднималась и опускалась, навевая тошноту. Лишь однажды сталкивался он с такой качкой раньше, когда во время учений попал в шторм к югу от Диего-Рамиреса. Он знал, что означает это необычное перекатывание: расстояние между гребнями волны более чем в два раза превысило длину «Алмиранте Рамиреса». В окна заднего обзора он видел нагоняющие волны: длинные мощные валы с острыми гребнями надвигались на корму и пенились вдоль всего корпуса, прежде чем уйти вперёд и раствориться во мраке. Время от времени гигантская волна, tigre , подходила сзади, и тогда вода напирала так, что руль повисал в воздухе. В такие мгновения море грозило развернуть и разбить эсминец. Когда они повернут к югу и килевая качка сменится боковой, будет ещё хуже.
Задумчиво запустив руку в карман, команданте вытянул puro и рассеянно осмотрел грязные листья сигары. Он думал о двух мёртвых водолазах, об их холодных телах, завёрнутых в брезент и сложенных в рундуки. Он думал о ещё трёх, которые так и не выбрались на поверхность, и ещё об одном, который сейчас дрожал на последних стадиях гипотермии. Они выполнили свой долг — не больше, не меньше. Корабль пригоден к плаванию. Это правда, с повреждёнными винтами они могут плыть лишь на двадцати узлах. Но танкер делает лишь шестнадцать. И долгая гонка на восток к международным водам даёт ему время, которое необходимо для того, чтобы воплотить в жизнь стратегический замысел.
Он обернулся и бросил взгляд на рулевого. Команда запугана — этим штормом, этой гонкой. Страх — это хорошо. Запуганные люди работают быстрее. Но Тиммер стоил любых десяти из них!
Команданте откусил кончик сигары и выплюнул его. Тиммер стоил всего экипажа…
Валленар взял себя в руки, долго разжигая сигару — бережно, методично. Раскалённая красная точка отразилась в чёрных, как смоль, окнах. Теперь американцы, безусловно, знают, что он снова приближается к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Сколько ещё? — Спросил он.
— Восемь минут, — ответила Бриттон.
Хотя её голос был, как всегда, спокоен, в нём больше не чувствовалось того напряжения последних жутких минут у острова.
Ллойд посмотрел на Глинна. Сомкнув руки за спиной, тот стоял рядом с Паппапом. На лице у Глинна застыла привычная маска безразличия. Тем не менее, Ллойд почувствовал уверенность в том, что может различить самодовольство в этих флегматичных глазах. Да оно и должно там быть! От одного из величайших научных и инженерных достижений двадцатого столетия их отделяют считанные минуты. Ллойд выжидал, не торопил событий.
Он посмотрел на остальных собравшихся. Вот вахтенные, уставшие, но довольные, предчувствующие облегчение. Первый помощник Ховелл, непроницаемый. МакФарлэйн и Амира, молчаливо стоящие друг рядом с другом. Даже лукавый старикашка, доктор Брамбель, вылез откуда-то из-под палубы, из своей норы. Как если бы, по молчаливому согласию, они все собрались здесь, чтобы засвидетельствовать событие исключительной важности.
Ллойд выпрямился — крошечный жест, привлекающий внимание. Он подождал, пока взгляды всех собравшихся не устремились на него, а затем повернулся к Глинну.
— Господин Глинн, разрешите мне поздравить вас от всего сердца, — сказал он.
Глинн слегка поклонился. Собравшиеся на мостике обменивались взглядами и улыбками.
В этот миг дверь на мостик отворилась, и вошёл стюард, толкая перед собой стальную тележку. Из ведёрка с толчёным льдом высовывалось горлышко бутылки шампанского. Рядом стояла дюжина хрустальных фужеров.
Ллойд с наслаждением потёр руки.
— Эли, старый лжец. Может быть, в некоторых вопросах ты и правда ведёшь себя, как ворчливая старая карга, но для шампанского ты не смог бы подобрать время получше.
— Я и правда лгал, когда говорил, что у меня лишь одна бутылка. Если честно, я взял с собой целый ящик.
— Просто чудесно! Так давай за него возьмёмся.
— Придётся обойтись одной бутылкой, ведь здесь — капитанский мостик. Не волнуйтесь — когда мы войдём в гавань Нью-Йорка, я лично открою оставшиеся десять. Кстати, пожалуйста, окажите нам честь, — сказал он и жестом указал на тележку.
Ллойд шагнул к ней, вытянул бутылку изо льда и с ухмылкой поднял.
— Не урони её на этот раз, дядя, — почти неслышно заметил Паппап.
Ллойд бросил взгляд на Бриттон.
— Сколько ещё?
— Три минуты.
Ветер с силой ударил в окна. Panteonero набирал силу, но — Бриттон ему уже сообщила — они обогнут остров Стэйтен и окажутся под прикрытием Огненной Земли задолго до того, как юго-западный ветер сменится более опасным северо-западным. Ллойд снял с пробки фольгу и ждал. Бутылка холодила руку.
Какое-то время единственными звуками на мостике были стоны ветра и далёкие удары волн.
Затем Бриттон оторвала взгляд от экрана и бросила взгляд на Ховелла, который согласно кивнул.
— «Рольвааг» только что вышёл в международные воды, — тихо сказала она.
Раздались приветственные возгласы. Ллойд выдернул пробку и принялся разливать всем вокруг отмеренные дозы. Внезапно перед ним возникло ухмыляющееся лицо Паппапа, его худые руки держали два фужера. Паппап поклонился.
— Эй, дядя, я здесь! Один для меня, второй — для моего друга.
Ллойд наполнил его фужеры.
— А кто твой друг? — Спросил он, снисходительно улыбаясь.
Роль Паппапа, пусть и небольшая, была важной. Ему можно подобрать хорошую работёнку в Музее Ллойда, в технических службах, быть может, — или даже в охране. Или, может статься, последнему из яган получится подобрать что-нибудь получше. В конце концов, можно подумать и о выступлениях, своего рода. Это будет со вкусом и достаточно корректно — далёкий отголосок тех выставок примитивных людей, девятнадцатого столетия — но, впрочем, её могут счесть и за провокацию. В особенности с Паппапом, последнем из живых индейцев. Да, об этом следует поразмыслить…
— Ханукса, — ответил Паппап, с очередным кивком и усмешкой.
Ллойд поднял взгляд с шампанского как раз вовремя, чтобы заметить, как яган быстро удаляется с мостика, решительно отхлёбывая из обоих фужеров.
Сквозь гвалт прорвался голос первого помощника.
— Контакт с объектом на поверхности моря, следующего истинным курсом три-один-пять на двадцати узлах в тридцати двух милях.
Разговоры моментально стихли. Ллойд бросил взгляд на Глинна, страстно желая вновь обрести почву под ногами, и вдруг почувствовал жгучее чувство под ложечкой. На лице у того было написано выражение, которое Ллойд никогда не видел: выражение неприятного удивления.
— Глинн? — Спросил он. — Это же какое-то торговое судно, правда?
Не отвечая, Глинн повернулся к оператору у консоли ЭИР и тихо произнёс несколько слов.
— Это «Алмиранте Рамирес», — негромко произнесла Бриттон.
— Что? Как вы можете это знать с показаний радара? — Задал вопрос Ллойд.
Жгучее чувство превратилось во вспышку неверия. Бриттон посмотрела на него.
— Уверенным быть нельзя, но корабль находится в том месте и в то самое время. Большинство кораблей скорее направились бы проливом Ле-Мэр, особенно в такую погоду. Но этот корабль плывёт за нами со всем, что у него там есть.
Ллойд смотрел на то, как Глинн совещается с человеком у компьютера. Послышались слабые звуки длинного гудка, набора номера на высокой скорости, шипения синхронизации периферийного оборудования.
— Мне казалось, ты выбросил этого сукина сына из игры, — сказал Ллойд.
Глинн выпрямился, и Ллойд моментально успокоился, увидев, что на его лицо вернулось собранное, уверенное выражение.
— Наш друг, как оказалось, необычайно находчив.
— Находчив?
— Команданте Валленар сумел починить корабль, по крайней мере, отчасти. Настоящий подвиг. Я едва могу поверить в то, что это возможно. Правда, это не имеет ни малейшего значения.
— Почему это? — Спросила Бриттон.
— Ответ в психологическом профиле. Он не будет преследовать нас в международных водах.
— Довольно самонадеянное предсказание, если хотите знать моё мнение. Команданте — сумасшедший. Он может сделать всё, что угодно.
— Вы ошибаетесь. Команданте Валленар, несмотря ни на что, в сердце — морской офицер. Он гордится своей честью, верностью и привержен абстрактным военным идеалам. Исходя из этих соображений, в погоне за нами он не переступит за черту. Поступить так значило бы бросить тень на Чили — и создать неприятный инцидент с самым крупным поставщиком зарубежной помощи. Помимо прочего, он не поведёт повреждённое судно слишком далеко в надвигающийся шторм.
— Так почему же он продолжает погоню?
— Две причины. Во-первых, он не знает точно, где мы находимся, и продолжает надеяться на то, что перехватит нас до того, как мы выйдем в международные воды. Во-вторых, наш команданте — человек благородных жестов. Подобно псу, выбирающему цепь до конца, хотя и знает, что жертва недоступна, он дойдёт до водных границ своей страны, а затем повернёт обратно.
— Интересный анализ, — сказала Бриттон. — Но правильный ли он?
— Да, — ответил Глинн. — Правильный.
Его голос нёс в себе спокойную убеждённость. Ллойд улыбнулся.
— Я сделал ошибку, не доверившись тебе раньше. Я удовлетворён. Раз ты говоришь, что он не пересечёт границу, он её не пересечёт.
Бриттон промолчала. Глинн повернулся к ней с личным, чуть ли не интимным жестом, и Ллойд с удивлением увидел, как он нежно взял её за руку. Ллойд не вполне разобрал слова Глинна, но Бриттон, казалось, вспыхнула.
— Ладно, — произнесла она голосом, что был едва слышен.
Внезапно показался Паппап с двумя пустыми фужерами, который держал их в умоляющем жесте. Ллойд посмотрел на него, отметив, что тот неосознанно удерживает равновесие, несмотря на необычайно сильную качку.
— Есть ещё, а? — Спросил яган. — Для меня и моего друга, я хочу сказать.
На то, чтобы ответить, у Ллойда не оказалось времени. Внезапная вибрация, инфразвуковой гул сотрясли танкер до самого основания. Огни на мостике моргнули, и на мониторах возникла серая пелена электронного снега. В мгновение ока Бриттон и остальные офицеры уже стояли на местах.
— Чёрт возьми, что это было? — Резко спросил Ллойд.
Ему никто не ответил. Глинн снова стоял рядом с оператором, и они совещались друг с другом тихими настойчивыми голосами. По кораблю пронёсся непостижимый отзвук, почти стон. За ним последовал ещё один.
И затем, так же резко, как и возникли, помехи исчезли: на экранах появилось изображение, свет стал ярче и ровнее. Раздался хор стрекота и жужжания — это перезагружались приборы по всему мостику.
— Мы не знаем, что это было, — сказала Бриттон, наконец отвечая на вопрос Ллойда, и её взгляд метался с одного прибора на другой. — Какой-то общий сбой. Может быть, взрыв. Кажется, он повлиял на все системы корабля.
Она повернулась к первому помощнику.
— Список повреждений, немедленно.
Ховелл поднял трубку телефона и сделал два быстрых звонка. Через мгновение он её опустил, лицо сделалось пепельным.
— В резервуаре трюма, — сказал он. — Там, где метеорит. Произошла серьёзная авария.
— Какого рода авария? — Спросил Глинн.
— Разряд с камня.
Глинн повернулся к МакФарлэйну и Амире.
— Займитесь этим. Узнайте, что произошло, и почему. И, доктор Брамбель, вам лучше…
Но Брамбель уже исчез с мостика.
«Алмиранте Рамирес» , 08:30
Валленар всматривался в темноту так упорно, будто это действие само по себе могло вернуть неуловимый танкер в поле зрения.
— Положение? — Негромко сказал он рулевому офицеру.
— Сэр, поскольку радар глушат, сказать сложно. Моя лучшая оценка — цель направляется курсом ноль-девять-ноль примерно на шестнадцати узлах.
— Расстояние?
— Не могу сказать точно, сэр. Что-то около тридцати морских миль. Если бы глушение не прервалось ненадолго несколько минут назад, у нас не было бы и этой информации.
Валленар чувствовал ритмичную качку судна, палуба поднималась и опускалась, навевая тошноту. Лишь однажды сталкивался он с такой качкой раньше, когда во время учений попал в шторм к югу от Диего-Рамиреса. Он знал, что означает это необычное перекатывание: расстояние между гребнями волны более чем в два раза превысило длину «Алмиранте Рамиреса». В окна заднего обзора он видел нагоняющие волны: длинные мощные валы с острыми гребнями надвигались на корму и пенились вдоль всего корпуса, прежде чем уйти вперёд и раствориться во мраке. Время от времени гигантская волна, tigre , подходила сзади, и тогда вода напирала так, что руль повисал в воздухе. В такие мгновения море грозило развернуть и разбить эсминец. Когда они повернут к югу и килевая качка сменится боковой, будет ещё хуже.
Задумчиво запустив руку в карман, команданте вытянул puro и рассеянно осмотрел грязные листья сигары. Он думал о двух мёртвых водолазах, об их холодных телах, завёрнутых в брезент и сложенных в рундуки. Он думал о ещё трёх, которые так и не выбрались на поверхность, и ещё об одном, который сейчас дрожал на последних стадиях гипотермии. Они выполнили свой долг — не больше, не меньше. Корабль пригоден к плаванию. Это правда, с повреждёнными винтами они могут плыть лишь на двадцати узлах. Но танкер делает лишь шестнадцать. И долгая гонка на восток к международным водам даёт ему время, которое необходимо для того, чтобы воплотить в жизнь стратегический замысел.
Он обернулся и бросил взгляд на рулевого. Команда запугана — этим штормом, этой гонкой. Страх — это хорошо. Запуганные люди работают быстрее. Но Тиммер стоил любых десяти из них!
Команданте откусил кончик сигары и выплюнул его. Тиммер стоил всего экипажа…
Валленар взял себя в руки, долго разжигая сигару — бережно, методично. Раскалённая красная точка отразилась в чёрных, как смоль, окнах. Теперь американцы, безусловно, знают, что он снова приближается к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71