Делал он это только по привычке к добросовестности, вовсе не надеясь что-то нащупать.
И пока Джордж ехал в Брайтон, для осмотра его дома был откомандирован сотрудник Уилтширской уголовной полиции с документами, подтверждающими, что он страховой агент, ищущий новых клиентов. Через два часа после отъезда Джорджа человек этот прибыл к его дому. Удостоверившись, что под навесом, где Джордж держит машину, пусто, агент на всякий случай позвонил в колокольчик. Никто не отозвался. Он обошел сад и лужайку. За проволочной сеткой пестрели ярким оперением птицы Джорджа. Кормушки и поилки были полны. Волнистые попугайчики — голубые, зеленые и желтые — перепархивали среди сухих веток, которые Джордж приспособил в качестве насестов; в углу, нахохлившись сидел линяющий фазан-альбинос, не обращая внимания на беспрестанное хождение взад-вперед воинственного золотого фазана. Лужайка была неухоженная и местами поросла крапивой. В садике вокруг дома тоже царило запустение. Тростниковая крыша дома явно требовала ремонта. Стены были сложены из камня, но известняк ли это агент определить не мог. Часть ограды была из того же материала. Он решил взять с собой осколок камня, чтобы отдать его на проверку. В одном он не сомневался: подвала в доме быть не могло — меньше, чем в ста ярдах протекала река. Подвал оказался бы ниже уровня грунтовых вод, и в нем стояла бы вода.
Агент вернулся к входной двери и снова позвонил. Подождал немного, потом подергал дверь и она открылась. Агент вздохнул. Несмотря на все предупреждения полиции многие все-таки ведут себя беспечно. Уезжают, оставляя дверь незапертой: любой воришка заходи и бери, что хочешь.
Он вошел в дом, быстро осмотрел все комнаты и проверил, действительно ли нет подвала. Наметанным глазом он подметил немало деталей, по которым составил себе представление о Джордже Ламли. Из разговора с местным констеблем он уже знал о связи Джорджа с Бланш Тайлер. Полиции Солсбери также было известно, что Джордж иногда выполняет «конфиденциальные» поручения Бланш, но от ее клиентов жалоб никогда не поступало. Делая пометки в блокноте, агент вспомнил, что был такой закон от 1951 года о мошенничестве медиумов, заменивший закон о колдовстве от 1735 года. Согласно этому закону, каждый, кто занимается спиритизмом с целью обмана, или обладая способностями к телепатии, ясновидению и тому подобное и занимаясь спиритизмом, прибегает к мошенническим средствам, признается совершившим преступление. Сложность состояла в том, что судебное преследование могло быть возбуждено только главным прокурором или с его согласия. Но обычно это были пустяковые дела, и полиция редко ими занималась. И все-таки…, раз ему поручили выяснить все, он решил, что надо обратить внимание и на это. Местный констебль описал Бланш как дамочку видную, с которой наверняка «есть чем заняться в постели». Если потребуется, надо будет с ней побеседовать. Может, скажет, стоит ли надеяться на повышение по службе.
На кухне он попытался завернуть капающий кран, но безуспешно. Надо менять прокладку, подумал он. Да, видно этот Джордж Ламли не мастер на все руки.
***
В этот же день Эдвард Шубридж, покрыв расстояние в пятьдесят миль в юго-восточном направлении от дома, въехал в Дорчестер — городок, где родился Томас Харди! С собой у Шубриджа был секундомер. Он долго наблюдал издалека за домом, расположенном на восточной окраине, потом проехал по всем близлежащим дорогам и проулкам. В третий раз за последние два месяца наведывался он сюда. Никаких записей не делал, все необходимые данные держал в голове. Фильм, который он недавно просматривал, был уже уничтожен.
Отправляясь в обратный путь, Эдвард Шубридж был доволен все готово. Теперь оставалось только ждать подходящего момента. На этот раз — никакой огласки. Дважды он всячески способствовал тому, чтобы сообщения о нем попали в средства массовой информации, и поставил полицию в дурацкое положение. Скотленд-Ярд, Министерство внутренних дел и многие видные деятели подверглись жестокой критике в прессе. Теперь он сделает так, чтобы все прошло тихо, и это ему удастся, потому что власти заинтересованы в том же. Но он понимал также, что их раздражение теперь возрастет и придаст им сил.
Когда он или его жена в следующий раз войдут в вестибюль учебного центра ВВС в Мид-Уолэпе Гемпшире, там будут те же люди.
Грандисона он знает по фамилии. Известная личность. Двоих других запомнил в лицо: мужчина примерно его возраста, круглолицый, с гневно сжатым ртом, и мужчина постарше: очки подняты на лоб, как у клерка, у которого устали глаза. А на столе будут лежать алмазы на полмиллиона фунтов стерлингов. В случае любого срыва пленник погибнет. Они это знают. И все их люди будут должным образом проинструктированы. Но всегда может найтись какой-нибудь недоумок, который нарушит приказ из геройских побуждений. Вероятность этого невелика, но не считаться с ней нельзя. И всю дорогу Шубридж обдумывал меры предосторожности на такой случай. Риск, который можно предвидеть, должен быть учтен. В тающем свете закатного солнца он заметил ястреба-перепелятника, облетающего придорожную рощицу впереди. Ястреб, снижаясь, высматривал между стволами мелких птиц. Эдвард Шубридж сразу признал самку. И подумал о жене, ждущей его. Она хочет того же, чего и он, она вдохнула в него это стремление чуть ли не прежде, чем он сам его в себе осознал. В первый раз за выкупом пошла она — не для того, чтобы доказать ему невозможность провала, которого всегда можно ждать при неожиданном повороте событий — но сознательно беря риск на себя, чтобы, если ее постигнет неудача, он остался на свободе и предпринял новую попытку.
***
Встав поздно, Джордж чувствовал себя совсем разбитым. Он снял номер в приморской гостинице в Брайтоне, и всю ночь ветер с, моря гремел и хлопал ставнями. Альберт отказался спать на подушке в кресле и дважды пытался улечься в ногах у Джорджа на кровати, пришлось его выгонять. На третий раз Джордж сдался и позволил ему остаться. После плотного ужина он и сам никак не мог уснуть и битых два часа ворочался, жалея, что не взял с собой желудочные таблетки, и думая о «Солнечных садах Ламли». В конце концов он уснул и, проснувшись поздно, обнаружил, что Альберт успел поднять ногу на угол шкафа. Прежде чем идти в ванную, Джордж протер пол и высказал Альберту все, что он о нем думал.
Все утро пошло кувырком. За завтраком он заказал кофе, а принесли ему чай. Яичница была в меру поджарена, но Джордж съел ее без всякого удовольствия, потому что любил, чтобы желток хорошенько пропекся. Бекон оказался слишком постным, а все экземпляры газеты «Дейли мейл» были уже разобраны, пришлось удовольствоваться «Дейли экспресс», отчего Джордж почувствовал себя совсем выбитым из колеи. Он отвел Альберта на кухню и попросил для него миску остатков от завтрака. Поваренок спросил: «Что это за порода, никак не пойму?» И Джордж, который обычно первый признавал и даже сам говорил, что Альберт не отличается ни красотой, ни породой, — обиделся. Он хотел было ответить, что Альберт — трюффель-терьер, что во всей Англии едва ли отыщется хотя бы пять собак этой породы, и такой щенок стоит не меньше двухсот фунтов, но ему вдруг стало все безразлично. Он понял, что сегодня один их тех дней, когда у него все будет валиться из рук, пока он не выпьет пинту-другую пива или пару порций джина. Такое с ним бывало. Даже мысль о «Садах Ламли» не радовала его, когда он ехал на поиски дома по адресу, полученному в Лансинг-Колледже.
Эдвард Шубридж давно исчез с горизонта клуба бывших учеников. В книге был только адрес по которому он жил лет семь после окончания колледжа: Грин-Посте, Смолфилд, недалеко от Глайндборна. Джордж нашел Глайндборн сразу — менее, чем в получасе езды от Брайтона. Еще через полчаса он въехал в Смолфилд и через пятнадцать минут разыскал тихую улочку Грин-Посте и небольшой кирпичный дом под черепичной крышей, стоящий посреди ухоженного сада, обнесенного живой изгородью из остролиста.
Джордж постучал, и когда дверь открылась, ему сразу стало ясно, что утренние неприятности продолжаются. Одного взгляда, брошенного на появившуюся в дверях женщину было достаточно, чтобы понять, чего от нее ожидать. В одиннадцать утра от нее уже попахивало джином. Если бы Бланш знала, на что он ради нее идет! Насколько он разбирался в женщинах, здесь ему могли предложить нечто, вовсе не входящее в его планы. Хотя от доброго стаканчика джина он бы не отказался. Но — не более того.
Перед ним стояла расплывшаяся темноволосая женщина лет сорока, с помятым лицом. На ней была белая шелковая блузка с рюшами на рукавах и груди и черная юбка, плотно обтягивающая бедра, несмотря на разрез сбоку, в котором при всяком движении виднелась существенная часть ляжки и кромка чулка.
Достойный финал, подумал Джордж, в дополнение к чаю вместо кофе, «Дейли экспресс» вместо «Дейли мейл» и желтку, растекшемуся по всей тарелке. Надо было взять с собой из машины Альберта — тот, по крайней мере, мог бы для самообороны оставить свою визитную карточку. Не успел Джордж и рта раскрыть, как женщина уже сказала, как ее зовут и предложила ему войти.
Миссис Энгерс, Лидия Энгерс. Среди завсегдатаев любого бара на свете, сказал себе Джордж, отыщется своя Лидия Энгерс. Вот сейчас она рассмеется, это будет смех, какой услышишь в любой пивнушке. Едва он раскрыл рот, чтобы поведать ей историю о поисках старого товарища по гостиничному бизнесу, некоего Эдварда Шубриджа, как большая рука в кольцах взяла у него шляпу, и его почти втащили в прихожую, увешанную картинками с изображением роз. Под высокие напольные часы с одного угла были положены три иллюстрированных журнала. Отсюда Джорджа втолкнули в гостиную кресла, обитые ситцем, диван, розовый ковер, потертый у двери и возле камина, телевизор и на нем три латунные обезьянки. Небольшой письменный стол, заваленный бумагами, на громоздком буфете ваза с увядшими хризантемами, окруженная бутылками, графинами и стаканами, не все из которых были чистыми.
Джордж успел сориентироваться и сел не на диван, куда его подталкивали, а в кресло — глубокое и неудобное, с лопнувшими пружинами.
Да, она и ее муж хорошо знали Эдварда Шубриджа. Муж, конечно, знал его лучше, потому что учился вместе с ним в школе, а может быть, гость что-нибудь выпьет, а может кофе или чай? Джордж согласился на кофе, но миссис Энгерс не двинулась с места. Она налила себе джина с водой, не слушая, что говорит Джордж, налила и ему.
Джордж взял стакан и мысленно вздохнул. Опять ему попалась одинокая дама, очередная миссис Грэдидж — более современная, более обеспеченная, но одиночество то же самое. Она закурила сигарету с ментолом, и Джордж понял, что именно этот запах он почувствовал сразу, как только вошел. Ему ничего не пришлось говорить, он только время от времени подбрасывал ей вопросы, а когда она позволяла себе чересчур игривое телодвижение или замечание, только вежливо улыбался и зарывался поглубже в спасительное кресло.
Муж ее работает в Лондоне, занимается отделкой и оборудованием гостиниц. Он очень загружен работой и редко приезжает из столицы, у него там небольшая квартирка. (Джорджу не надо было рассказывать о мистере Энгерсе. Он легко вообразил себе всю ситуацию.) Она обожает сельскую жизнь: свой дом, сад, и у нее здесь столько друзей! Эдвард Шубридж? Ах да! Кстати, раньше этот дом принадлежал его родителям. Они приехали сюда из Брайтона. Энди (Джордж догадался, что это ее муж) часто бывал у них. Он дружил с Эдвардом. Нет, она не знает, где Эдвард сейчас. И муж тоже не знает. Он часто вспоминает Эдварда. Они некоторое время вместе работали в гостиничном бизнесе. Кажется, в Париже. Или нет, в Штутгарде. Когда старики Шубриджи умерли (она — через год после него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
И пока Джордж ехал в Брайтон, для осмотра его дома был откомандирован сотрудник Уилтширской уголовной полиции с документами, подтверждающими, что он страховой агент, ищущий новых клиентов. Через два часа после отъезда Джорджа человек этот прибыл к его дому. Удостоверившись, что под навесом, где Джордж держит машину, пусто, агент на всякий случай позвонил в колокольчик. Никто не отозвался. Он обошел сад и лужайку. За проволочной сеткой пестрели ярким оперением птицы Джорджа. Кормушки и поилки были полны. Волнистые попугайчики — голубые, зеленые и желтые — перепархивали среди сухих веток, которые Джордж приспособил в качестве насестов; в углу, нахохлившись сидел линяющий фазан-альбинос, не обращая внимания на беспрестанное хождение взад-вперед воинственного золотого фазана. Лужайка была неухоженная и местами поросла крапивой. В садике вокруг дома тоже царило запустение. Тростниковая крыша дома явно требовала ремонта. Стены были сложены из камня, но известняк ли это агент определить не мог. Часть ограды была из того же материала. Он решил взять с собой осколок камня, чтобы отдать его на проверку. В одном он не сомневался: подвала в доме быть не могло — меньше, чем в ста ярдах протекала река. Подвал оказался бы ниже уровня грунтовых вод, и в нем стояла бы вода.
Агент вернулся к входной двери и снова позвонил. Подождал немного, потом подергал дверь и она открылась. Агент вздохнул. Несмотря на все предупреждения полиции многие все-таки ведут себя беспечно. Уезжают, оставляя дверь незапертой: любой воришка заходи и бери, что хочешь.
Он вошел в дом, быстро осмотрел все комнаты и проверил, действительно ли нет подвала. Наметанным глазом он подметил немало деталей, по которым составил себе представление о Джордже Ламли. Из разговора с местным констеблем он уже знал о связи Джорджа с Бланш Тайлер. Полиции Солсбери также было известно, что Джордж иногда выполняет «конфиденциальные» поручения Бланш, но от ее клиентов жалоб никогда не поступало. Делая пометки в блокноте, агент вспомнил, что был такой закон от 1951 года о мошенничестве медиумов, заменивший закон о колдовстве от 1735 года. Согласно этому закону, каждый, кто занимается спиритизмом с целью обмана, или обладая способностями к телепатии, ясновидению и тому подобное и занимаясь спиритизмом, прибегает к мошенническим средствам, признается совершившим преступление. Сложность состояла в том, что судебное преследование могло быть возбуждено только главным прокурором или с его согласия. Но обычно это были пустяковые дела, и полиция редко ими занималась. И все-таки…, раз ему поручили выяснить все, он решил, что надо обратить внимание и на это. Местный констебль описал Бланш как дамочку видную, с которой наверняка «есть чем заняться в постели». Если потребуется, надо будет с ней побеседовать. Может, скажет, стоит ли надеяться на повышение по службе.
На кухне он попытался завернуть капающий кран, но безуспешно. Надо менять прокладку, подумал он. Да, видно этот Джордж Ламли не мастер на все руки.
***
В этот же день Эдвард Шубридж, покрыв расстояние в пятьдесят миль в юго-восточном направлении от дома, въехал в Дорчестер — городок, где родился Томас Харди! С собой у Шубриджа был секундомер. Он долго наблюдал издалека за домом, расположенном на восточной окраине, потом проехал по всем близлежащим дорогам и проулкам. В третий раз за последние два месяца наведывался он сюда. Никаких записей не делал, все необходимые данные держал в голове. Фильм, который он недавно просматривал, был уже уничтожен.
Отправляясь в обратный путь, Эдвард Шубридж был доволен все готово. Теперь оставалось только ждать подходящего момента. На этот раз — никакой огласки. Дважды он всячески способствовал тому, чтобы сообщения о нем попали в средства массовой информации, и поставил полицию в дурацкое положение. Скотленд-Ярд, Министерство внутренних дел и многие видные деятели подверглись жестокой критике в прессе. Теперь он сделает так, чтобы все прошло тихо, и это ему удастся, потому что власти заинтересованы в том же. Но он понимал также, что их раздражение теперь возрастет и придаст им сил.
Когда он или его жена в следующий раз войдут в вестибюль учебного центра ВВС в Мид-Уолэпе Гемпшире, там будут те же люди.
Грандисона он знает по фамилии. Известная личность. Двоих других запомнил в лицо: мужчина примерно его возраста, круглолицый, с гневно сжатым ртом, и мужчина постарше: очки подняты на лоб, как у клерка, у которого устали глаза. А на столе будут лежать алмазы на полмиллиона фунтов стерлингов. В случае любого срыва пленник погибнет. Они это знают. И все их люди будут должным образом проинструктированы. Но всегда может найтись какой-нибудь недоумок, который нарушит приказ из геройских побуждений. Вероятность этого невелика, но не считаться с ней нельзя. И всю дорогу Шубридж обдумывал меры предосторожности на такой случай. Риск, который можно предвидеть, должен быть учтен. В тающем свете закатного солнца он заметил ястреба-перепелятника, облетающего придорожную рощицу впереди. Ястреб, снижаясь, высматривал между стволами мелких птиц. Эдвард Шубридж сразу признал самку. И подумал о жене, ждущей его. Она хочет того же, чего и он, она вдохнула в него это стремление чуть ли не прежде, чем он сам его в себе осознал. В первый раз за выкупом пошла она — не для того, чтобы доказать ему невозможность провала, которого всегда можно ждать при неожиданном повороте событий — но сознательно беря риск на себя, чтобы, если ее постигнет неудача, он остался на свободе и предпринял новую попытку.
***
Встав поздно, Джордж чувствовал себя совсем разбитым. Он снял номер в приморской гостинице в Брайтоне, и всю ночь ветер с, моря гремел и хлопал ставнями. Альберт отказался спать на подушке в кресле и дважды пытался улечься в ногах у Джорджа на кровати, пришлось его выгонять. На третий раз Джордж сдался и позволил ему остаться. После плотного ужина он и сам никак не мог уснуть и битых два часа ворочался, жалея, что не взял с собой желудочные таблетки, и думая о «Солнечных садах Ламли». В конце концов он уснул и, проснувшись поздно, обнаружил, что Альберт успел поднять ногу на угол шкафа. Прежде чем идти в ванную, Джордж протер пол и высказал Альберту все, что он о нем думал.
Все утро пошло кувырком. За завтраком он заказал кофе, а принесли ему чай. Яичница была в меру поджарена, но Джордж съел ее без всякого удовольствия, потому что любил, чтобы желток хорошенько пропекся. Бекон оказался слишком постным, а все экземпляры газеты «Дейли мейл» были уже разобраны, пришлось удовольствоваться «Дейли экспресс», отчего Джордж почувствовал себя совсем выбитым из колеи. Он отвел Альберта на кухню и попросил для него миску остатков от завтрака. Поваренок спросил: «Что это за порода, никак не пойму?» И Джордж, который обычно первый признавал и даже сам говорил, что Альберт не отличается ни красотой, ни породой, — обиделся. Он хотел было ответить, что Альберт — трюффель-терьер, что во всей Англии едва ли отыщется хотя бы пять собак этой породы, и такой щенок стоит не меньше двухсот фунтов, но ему вдруг стало все безразлично. Он понял, что сегодня один их тех дней, когда у него все будет валиться из рук, пока он не выпьет пинту-другую пива или пару порций джина. Такое с ним бывало. Даже мысль о «Садах Ламли» не радовала его, когда он ехал на поиски дома по адресу, полученному в Лансинг-Колледже.
Эдвард Шубридж давно исчез с горизонта клуба бывших учеников. В книге был только адрес по которому он жил лет семь после окончания колледжа: Грин-Посте, Смолфилд, недалеко от Глайндборна. Джордж нашел Глайндборн сразу — менее, чем в получасе езды от Брайтона. Еще через полчаса он въехал в Смолфилд и через пятнадцать минут разыскал тихую улочку Грин-Посте и небольшой кирпичный дом под черепичной крышей, стоящий посреди ухоженного сада, обнесенного живой изгородью из остролиста.
Джордж постучал, и когда дверь открылась, ему сразу стало ясно, что утренние неприятности продолжаются. Одного взгляда, брошенного на появившуюся в дверях женщину было достаточно, чтобы понять, чего от нее ожидать. В одиннадцать утра от нее уже попахивало джином. Если бы Бланш знала, на что он ради нее идет! Насколько он разбирался в женщинах, здесь ему могли предложить нечто, вовсе не входящее в его планы. Хотя от доброго стаканчика джина он бы не отказался. Но — не более того.
Перед ним стояла расплывшаяся темноволосая женщина лет сорока, с помятым лицом. На ней была белая шелковая блузка с рюшами на рукавах и груди и черная юбка, плотно обтягивающая бедра, несмотря на разрез сбоку, в котором при всяком движении виднелась существенная часть ляжки и кромка чулка.
Достойный финал, подумал Джордж, в дополнение к чаю вместо кофе, «Дейли экспресс» вместо «Дейли мейл» и желтку, растекшемуся по всей тарелке. Надо было взять с собой из машины Альберта — тот, по крайней мере, мог бы для самообороны оставить свою визитную карточку. Не успел Джордж и рта раскрыть, как женщина уже сказала, как ее зовут и предложила ему войти.
Миссис Энгерс, Лидия Энгерс. Среди завсегдатаев любого бара на свете, сказал себе Джордж, отыщется своя Лидия Энгерс. Вот сейчас она рассмеется, это будет смех, какой услышишь в любой пивнушке. Едва он раскрыл рот, чтобы поведать ей историю о поисках старого товарища по гостиничному бизнесу, некоего Эдварда Шубриджа, как большая рука в кольцах взяла у него шляпу, и его почти втащили в прихожую, увешанную картинками с изображением роз. Под высокие напольные часы с одного угла были положены три иллюстрированных журнала. Отсюда Джорджа втолкнули в гостиную кресла, обитые ситцем, диван, розовый ковер, потертый у двери и возле камина, телевизор и на нем три латунные обезьянки. Небольшой письменный стол, заваленный бумагами, на громоздком буфете ваза с увядшими хризантемами, окруженная бутылками, графинами и стаканами, не все из которых были чистыми.
Джордж успел сориентироваться и сел не на диван, куда его подталкивали, а в кресло — глубокое и неудобное, с лопнувшими пружинами.
Да, она и ее муж хорошо знали Эдварда Шубриджа. Муж, конечно, знал его лучше, потому что учился вместе с ним в школе, а может быть, гость что-нибудь выпьет, а может кофе или чай? Джордж согласился на кофе, но миссис Энгерс не двинулась с места. Она налила себе джина с водой, не слушая, что говорит Джордж, налила и ему.
Джордж взял стакан и мысленно вздохнул. Опять ему попалась одинокая дама, очередная миссис Грэдидж — более современная, более обеспеченная, но одиночество то же самое. Она закурила сигарету с ментолом, и Джордж понял, что именно этот запах он почувствовал сразу, как только вошел. Ему ничего не пришлось говорить, он только время от времени подбрасывал ей вопросы, а когда она позволяла себе чересчур игривое телодвижение или замечание, только вежливо улыбался и зарывался поглубже в спасительное кресло.
Муж ее работает в Лондоне, занимается отделкой и оборудованием гостиниц. Он очень загружен работой и редко приезжает из столицы, у него там небольшая квартирка. (Джорджу не надо было рассказывать о мистере Энгерсе. Он легко вообразил себе всю ситуацию.) Она обожает сельскую жизнь: свой дом, сад, и у нее здесь столько друзей! Эдвард Шубридж? Ах да! Кстати, раньше этот дом принадлежал его родителям. Они приехали сюда из Брайтона. Энди (Джордж догадался, что это ее муж) часто бывал у них. Он дружил с Эдвардом. Нет, она не знает, где Эдвард сейчас. И муж тоже не знает. Он часто вспоминает Эдварда. Они некоторое время вместе работали в гостиничном бизнесе. Кажется, в Париже. Или нет, в Штутгарде. Когда старики Шубриджи умерли (она — через год после него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39