По пути домой, его немного развезло, и когда он сворачивал в узкий проезд, то слегка зацепил бортом за столб и поцарапал новенькой фургон. Он так разозлился на себя за эту оплошность, что решил два пирога Альберту не давать — и одним обойдется.
Дома он налил себе еще виски и стал разбирать небольшую стопку заявлений от желающих наняться к нему в помощники. Почти все они были ужасающе безграмотны. Ну, и молодежь нынче пошла, чему их только учат! От возмущения он выпил еще виски, потом сгреб письма в кучу и швырнул в огонь. Когда он добрался до спальни, то был совершенно пьян.
Последнее, что запечатлелось у него в памяти, был потолок с отставшими обоями, на который он глядел, стоя посреди комнаты в пижаме и взывая к небесам: «Пошли мне знак, Бланш! Пошли мне знак!» Откликнулась ли Бланш, осталось тайной, потому что он тут же рухнул на кровать и отключился. Когда утром, пошатываясь с похмелья, он вышел из дому, чтобы при свете дня рассмотреть поцарапанный борт, то обнаружил, что накануне забыл выключить фары, и аккумулятор сел. И в тот момент он едва не послал свою садовую затею ко всем чертям.
Глава 11
Вот уже в третий раз они собрались в просторном вестибюле учебного центра ВВС в Миддл-Уоллопе. Было четверть первого ночи. По обочинам дороги, ведущей к главному входу, горели фонари; дул теплый западный ветер. На столе в центре зала стояла широкая низкая ваза с багряно-красными карликовыми тюльпанами. Рядом лежали замшевый мешочек, лупа и ювелирные часы. Алмазы были настоящие, общей стоимостью в полмиллиона фунтов. В своем письме Коммерсант указывал, что камни требуются голубовато-белые, бесцветные и белые, все чистой воды — допускались только самые незначительные включения; оговаривалось также, что среди голубовато-белых — самая ценная разновидность алмазов — должно быть не меньше половины абсолютно безупречных камней. Если на этот раз Коммерсант явится собственной персоной, подумал Буш, то по крайней мере несколько алмазов подвергнет тщательному осмотру. В ходе нынешней, третьей по счету, вылазки ничто не будет приниматься на веру.
Грандисон, расположившись у камина, читал какую-то книжку. Сэнгвилл сидел возле телефона. Все как и в первый, и во второй раз, но положение дел в корне переменилось. Буш нисколько не сомневался, что Эдвард Шубридж и Коммерсант — одно лицо. Никто не будет знать о том, что они одержали победу благодаря чистой случайности. Мучительное чувство отчаяния и бессилия исчезло без следа. Его репутация не пострадает. И продвижение по службе ему обеспечено. В жизни каждого человека бывает полоса везения: видимо, такой период сейчас начался и для него. Разумеется, он предпочел бы добиться успеха собственными усилиями. Но сегодня удача сопутствует ему, а не Шубриджу. Сегодня все против Шубриджа — благодаря доморощенному сыщику Джорджу Ламли, который никогда не узнает, какую важную роль ему довелось сыграть, а также благодаря впечатлительной старой даме, чью совесть по прошествии многих лет разбередила судьба племянника — незаконнорожденного сына покойной сестры.
Зазвонил телефон. Сэнгвилл снял трубку выслушал и коротко ответил.
— Она едет, — сказал он, положив трубку.
— Она? — Буш не сумел скрыть удивления. Грандисон сунул книгу в карман и встал.
— Естественно. Арчер и Пейкфилд оба весили немного. С ними она могла и сама справиться — выгрузить из машины, подтащить к вертолету. Но архиепископ для нее тяжеловат. Тут требуется мужская сила.
— Она в машине. Сама ведет. Грандисон кивнул.
— Все правильно. О тех двух похищениях теперь знает каждый встречный и поперечный: в первый раз женщина, закутанная в шарф до самых глаз, во второй раз мужчина в шутовской маске… Лишний риск им не к чему. Можно нарваться на какого-нибудь чересчур памятливого таксиста, любителя погеройствовать. Эта машина наверняка краденная. Взяли с какой-нибудь стоянки по соседству, например, у больницы. Она ведь сама в прошлом врач. — И он махнул рукой в сторону двери, давая понять, что Бушу пора идти встречать гостью.
Буш вышел наружу, кляня себя за несообразительность. Умозаключения Грандисона, которыми тот не счел нужным с ним поделиться, опять оказались верными. Не бог весть как это важно, но все же он, Буш, должен был сам догадаться. (Четыре часа спустя подтвердилось, что машину угнали от военного госпиталя — в нескольких милях от центра ВВС и в пяти минутах ходьбы от станции.) Он спустился по ступеням в тот момент, когда машина уже подъезжала к крыльцу. Она остановилась, фары погасли. Буш ждал — в лицо ему дул не по сезону теплый ветер. Особенно сильные порывы налетали со стороны футбольного поля, где наготове стоял вертолет.
Женщина была одета так же, как и в прошлый раз: вокруг лица, до самых глаз, обмотан черный шелковый шарф, плащ туго стянут поясом, темный берет низко надвинут на лоб, волос не видно. В первую секунду ее можно было принять за мужчину.
Она прошла от машины к крыльцу, чуть помедлила, взглянула на него — и едва заметно кивнула. Затем поднялась по ступенькам и толкнула дверь рукой в перчатке. Буш вошел следом.
Он наблюдал за ее движениями — и его не покидало чувство, что он видит какой-то повторяющийся, навязчивый сон. Но ожидаемого удовлетворения он не испытывал: Буш так надеялся, что приедет не она, а он. Предвкушал, как будет стоять и смотреть на него, зная, что этот человек уже обречен, уже отмечен роковой печатью неудачи. Женщина им ни к чему. Мужчина — вот настоящая добыча. Буш чувствовал себя обманутым. Раз уж боги взялись им помогать, то мог не бы продумать эту сцену более тщательно — сыграть на иронии судьбы.
Женщина вытряхнула из мешочка часть алмазов и начала рассматривать их в лупу. Затем разделила камни на три кучки и каждую взвесила. Никто не проронил ни звука. Она осмотрела их и взвесила еще одну порцию камней, потом осторожно сложила их обратно в мешочек, спрятала его в карман плаща, кивнула Грандисону и направилась к двери.
Буш двинулся за ней следом. В тот, первый раз он шел впереди. Теперь впереди была она. Она прошла еще немного и свернула направо, в узкую аллею, ведущую к полю, где стоял вертолет. В кабине сидел тот же пилот, который вылетал на задание и в прошлый, и в позапрошлый раз.
Через несколько секунд винт начал вращаться, мощная струя воздуха прижала к земле траву и докатилась до Буша. Он смотрел, как машина поднимается в ветреное ночное небо с клочьями туч. Навигационные огни погасли, и вертолет растворился во тьме. Шум мотора какое-то время был еще слышен. Должно быть, сейчас она пишет пилоту на бумажке, куда лететь, и молча торжествует. Ничего, пусть порадуется, подумал он. Пусть наслаждается. Они с мужем чуть не отправили его в преисподнюю, чуть было не запятнали его имя на веки вечные. Но боги распорядились иначе. Они выкатили на сцену мисс Рейнберд, Бланш Тайлер и Джорджа Ламли — и весь ход спектакля изменился в его пользу, в пользу отдела.
Он вернулся в вестибюль и налил себе виски. Остальные уже успели это сделать. Грандисон снова раскрыл свою книгу. Буш понимал, что для Грандисона эта ночь — будничная служебная рутина. Вот завтра он развернется.
Через час с небольшим вертолет вернулся и приземлился на футбольное поле. Они втроем вышли ему на встречу. На месте уже поджидала карета скорой помощи с шофером и врачом. Архиепископ был все еще под сильным воздействием седативного препарата. Его перенесли из вертолета в скорую помощь, доктор тут же осмотрел его, кивнул, и через несколько минут машина уже мчалась в Лондон. Вместе с пациентом и врачом поехал Сэнгвилл.
Буш с Грандисоном повели пилота в вестибюль и налили ему виски. Он рассказал, что летел на юго-восток, по направлению к Борнмуту — местность эту он хорошо знал. Приземлились на территории Нью-Фореста, на поляне, окруженной деревьями, неподалеку от проселочной дороги. Машины он не заметил, но мужчина ждал их и сигналил фонариком. Архиепископ лежал на траве, завернутый в одеяла. Мужчина помог пилоту погрузить его в вертолет, женщина в это время держала летчика под дулом пистолета. На мужчине был плащ, низко надвинутая кепка и перчатки, лицо почти до глаз обмотано шарфом. Пилот не сомневался: это был тот же человек, что и в первый раз — и рост и телосложение совпадали. Как только архиепископ оказался на борту, мужчина и женщина скрылись в лесу.
Попыток обнаружить их с воздуха пилот не предпринимал.
Когда пилот ушел, Буш разложил на столе карту южной части Англии. От места посадки в Нью-Форесте до Блэгдона езда два — два с половиной часа. Или больше — если преступники намеренно выберут окружной путь. А это весьма вероятно, поскольку они могли предположить, что едва архиепископ будет благополучно возвращен, дорожная полиция в районе Нью-Фореста получит приказ проверять все проходящие машины. С учетом всего этого человек, посланный наблюдать за домом Шубриджей, должен сообщить об их прибытии часа через три-четыре.
Звонок раздался на рассвете, без четверти пять. Агент звонил из автомата в Блэгдоне, доложил, что двадцать минут пятого Шубриджи подъехали к дому в небольшом фургоне.
Буш, у которого рассеялись последние сомнения, обернулся к Грандисону.
— Они на месте. Полчаса как вернулись. Грандисон кивнул.
— Тронемся в восемь. Надо хоть пару часов поспать и позавтракать. Одиннадцать утра — вполне пристойное время для воскресного визита.
— Мы вдвоем? Вы и я?
— Да. Теперь это наше частное дело. Никакого шума, никакой полиции, просто небольшое сведение счетов: насилие в ответ на насилие. Другого пути у нас нет, пока люди не поймут, что компромиссами со злом ничего не добьешься. Что иногда надо пожертвовать чьей-то жизнью, чтобы гарантировать безопасность других. Если бы обстоятельства потребовали, Шубридж без колебания убил бы архиепископа. А убить может тот, кто сам готов на смерть в случае провала.
— Так в открытую и поедем?
— А что такого? Дом стоит на отшибе. Пешком к ним никто не ходит. Откуда им знать, чья это машина? Подъедем и войдем — вот и все. Признайтесь, Буш, вы не чаяли дождаться этого момента?
— Да уж. Что верно, то верно. Грандисон улыбнулся.
— Надо знать на что ставить! Молитва и удача всегда вывезут. Я усердно молился, а вам улыбнулась удача. Справедливое разделение труда. Выдержим этот принцип до конца.
Он достал из кармана монетку, подбросил ее в воздух и поймал, прихлопнув ладонью.
— Если орел — вам достанется женщина, если решка — мужчина. Идет?
Буш кивнул, и Грандисон убрал ладонь.
— Решка. Вам по-прежнему везет! Вы ведь хотели, чтобы вам достался именно он? Буш снова кивнул.

***
В воскресное утро — это было первое воскресенье в апреле, шестое воскресение Великого Поста, Вербное воскресенье — по ярко-голубому небу плыли белые клочья облаков, зеленел молодой листвой боярышник, тяжелые головки нарциссов раскачивались на ветру. Джордж, весело насвистывая, подсыпал своим птицам свежий корм и наливал воду в поилки. Альберт сидел и наблюдал за хозяином. Настроение у Джорджа было превосходное. Рано утром к нему пришла одна деревенская мамаша со своим сыном — рослым, сильным, жизнерадостным пареньком лет шестнадцати, который давно нравился Джорджу: мальчик был чистоплотный, аккуратный и теперь вот захотел у него работать. Царапина на фургоне тоже дело поправимое — пара фунтов, и фургон снова будет как новенький. Так что в понедельник, прямо с утра, можно приступать к работе. Все будет хорошо. Он еще покажет, на что способен! «Солнечные сады Ламли. Предприятие с ограниченной ответственностью». Но с неограниченными возможностями. Точнее, с безграничными. Успех не за горами. Он чувствовал это нутром.

***
В воскресное утро солнце ярко светило в окно столовой в Рид-Корте, отражаясь в начищенном серебре приборов и согревая своими лучами снежную белизну накрахмаленной скатерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39