– Алеша, позови отца, – не выдержала Ирина Анатольевна.
– Да ну его, – буркнул старший сын.
– Позови, сказала же! Человек с работы, голодный, – настаивала на своем мать.
– Вот так всегда, он ее лупит, а она его жалеет, – с досадой ответил Алексей и поднялся.
Леонид, подогнув под себя ногу в грязном полуботинке, храпел, пуская слюни, он не слышал и не чувствовал, как к нему подошел первенец и потряс за плечо, брезгливо поморщившись. Сообразив, что на предка легкое прикосновение не действует, сын перевернул его на спину и потряс сильнее, дергая за ворот рубашки.
– Что надо? – открыл глаза глава семьи.
– Мать за тобой послала, – угрюмо сказал сын.
Старший сын не любил отца и всякий раз это подчеркивал. Он не понимал мать, которая прощает ему все вместо того, чтобы сдать в милицию. Алексей считал, что нары – самое лучшее место для такой скотины. Он опасался, что в порыве необузданной ненависти, которая нередко накатывала на него, не выдержит и убьет того, благодаря кому появился на свет. Это, наверно, единственная заслуга его отца. Алексей знал, что основную нагрузку в его воспитании на своих хрупких плечах несет мать, и очень любил ее за это. Он переживал трудный, переходный возраст и все видел без малейших оттенков: если любил, то любил, если ненавидел, то ненавидел.
– Зачем я ей понадобился, – спросил кормилец, державший семью на голодном пайке и больше заботившийся о своей луженой глотке.
– Ужин стынет, – выдавил из себя первенец.
– Пусть сама жрет свои помои, – пробурчал отец и отвернулся к стенке.
– На большее ты не заработал, – начиная выходить из себя, заступился за мать сын. – Не советую тебе оскорблять маму в моем присутствии, иначе…
– Что иначе? – усмехнулся папаша. – Пока еще мелко плаваешь, сосунок.
Алеша хотел развернуть труженика, на зарплату которого они были вынуждены влачить жалкое существование, и съездить ему по физиономии. Но жалея мать, он сдержался.
– Он не голоден, – ответил сын, на немой вопрос матери и добавил: – Не унижайся ты перед ним, мам. Жрать захочет, сам приползет.
– А ты не осуждай его, Алеша, какой ни есть, а все же отец, – мать протерла глаза передником.
– Лучше бы он сдох, – в сердцах выпалил сын. – Он же тебя когда-нибудь прибьет.
– Нужно перетерпеть, сынок, он муж мне, по закону. Иной раз в горячке ударит, потом и сам пожалеет. Характер у отца добрый. Это зеленый змий его губит, вот он и буянит, – заступалась мать за отца.
– Да ну вас, – безнадежно махнул рукой подросток. – Разбирайтесь сами.
– Мама, когда папа будет кушать? – вмешался Сережа, облизывая ложку. – Суп остынет.
Мать не успела ответить малышу, в дверной проем с веранды просунулась голова девочки, одноклассницы Алексея.
– Здравствуйте, Ирина Анатольевна, извините, мне Алеша нужен. Можно его похитить? – непослушная челка лезла на глаза, пухлые щеки румянились, от нее веяло юностью и свежестью.
– Здравствуй, Светочка, – улыбнулась хозяйка, ей нравилась эта симпатичная девочка. – Забирай сорванца.
– Я пойду, мам, – сразу, засобирался сын.
– Иди уж, – отпустила мать.
Старший сын убежал со своей девчонкой, а Ирина Анатольевна вытерла салфеткой рот младшему, взяла его на руки.
– Если малыш будет себя хорошо вести, то ему покажут мультики по телевизору, – сказала мать, посмотрев на часы.
– Я хороший мальчик, слушаюсь маму с папой, – ответил Сережа, – удобно устраиваясь на диване.
Ирина Анатольевна включила телевизор и села рядом с сыном, прижав ребенка к себе. Они смотрели мультфильм про Деда Мороза и Снегурочку, когда из спальни вышел заспанный Леонид Николаевич. От частого пьянства глаза у него воспалились, запали внутрь небритые щеки. Сам он за последнее время сильно похудел и только гордо выпирал небольшой животик. В свои сорок лет он выглядел намного старше из-за непробудного пьянства. Муж виновато посмотрел на жену.
– Что? Опять буянил? – вкрадчивым голосом спросил он.
– А то нет? – с упреком, бросила жена.
– Иришка, прости своего непутевого, – муж подсел к жене и опустил голову ей на плечо.
– Ладно уж, – снисходительно улыбнулась мать.
– Кушать будешь?
Леонид утвердительно кивнул.
– Ты у меня хорошая, добрая, ласковая – лучшая женщина на свете, только досталась шалопаю, – виновато бормотал он.
– Кончай подхалимничать, – прервала его излияния жена, но по тому, как она взъерошила волосы мужа, нежно перебирая их пальцами, было заметно, что ласковые слова пришлись ей по душе. – Пошли на кухню, – она поднялась с дивана.
Леонид хлебал разогретый суп и морщился.
– Что, не вкусно? – забеспокоилась жена.
– Очень вкусно, – торопливо ответил муж. – Только… – он бросил на Ирину виноватый взгляд.
– Что только? Начал, так договаривай.
– Голова раскалывается, наверно перепил, – муж преданно уставился на жену. – Дай на бутылку.
– Опять начинается? – Ирина обиделась и отвернулась.
– Последний раз. Клянусь, – затараторил Леонид.
– Ну хочешь на колени перед тобой встану?
– Даже и не уговаривай, сам знаешь, как нам теперь нужны деньги, – опять испортилось настроение у жены.
– Ириш, но войди в мое положение. Сердце того и гляди выскочит, – Леонид приложил руку к левой стороне груди и продолжал упрашивать. – А ну, как совсем остановится? – он скорчил гримасу, подтверждающую его мучения.
– Хорошо, – не выдержала и смягчилась Ирина.
– На бутылку не дам, но рюмку налью.
– У тебя есть? – обрадовался муж.
– Есть. Сереженьке на растирание берегу, – жена три раза сплюнула через левое плечо. – Не дай Бог – простынет, беды не оберешься, – она открыла шкаф, раздвинула на полке банки, пакеты, кульки и откуда-то из глубины извлекла початую бутылку водки.
– Да здесь больше полбутылки, – обрадовался Леонид, потирая руки.
– Только одну рюмку, – грозно предупредила Ирина.
– Одну, одну, – поспешно согласился он, опасаясь, что жена передумает.
Ирина поставила пятидесятиграммовую граненую рюмку на стол и налила до краев.
– Обещай, что не будешь больше просить?
– Обещаю, обещаю.
У Леонида загорелись глаза, он поднял рюмку, выдохнул воздух из легких и одним глотком выпил. Затем крякнул, отломил маленький кусочек хлеба и понюхал.
– Закусывай, горюшко ты мое, – посоветовала жена, убирая бутылку на место.
– Спасибо, я уже наелся, – изобразил улыбку муж, чувствуя, как по жилам растекается эликсир. – Лучше покурю, – он привычным движением вставил в рот папиросу, прикурил и с наслаждением затянулся, выпуская дым через ноздри. – Хорошо!
– Кури, а я пойду Сережу уложу, уже десятый час, – сказала Ирина, собираясь уходить.
– Ты его в спальне укладывай, а мы с тобой телевизор посмотрим, – поддержал Леонид. – Я потом его перенесу, все равно Алексей допоздна загуливается со своей Светкой.
– А вспомни, как мы на скамейке просиживали до рассвета, – жена мечтательно закатила глаза, держась за дверную ручку. – У нашего мальчика любовь. Совсем взрослый становится.
– Какая может быть любовь в четырнадцать лет, – отмахнулся Леонид, делая глубокую затяжку.
– Мы ненамного были старше, к тому же, теперь все акселераты, – сказала Ирина, открывая дверь.
– Перед отцом нос задирать, да руку поднимать на родителя – вот его акселерация, – пробубнил Леонид, оставшись на кухне один.
Он докурил и затушил папиросу в жестянке из-под консервов. Затем на цыпочках подкрался к двери и прислушался. До него долетел негромкий голос жены, которая пела колыбельную в дальней комнате. Леонид удовлетворенно кивнул и направился к шкафу. Он подсмотрел, куда жена прячет бутылку…
Мать пела убаюкивающую песенку, думала о своем. Она вспоминала юные годы, когда Леня ухаживал за ней и дарил полевые цветы. Как он каждый раз, преподнося их, признавался в искренней, вечной любви. Они мечтали о счастливой, совместной жизни, мечтали иметь много детей и вести свое хозяйство, отдельно от родителей. Отец у Лени пил по-страшному, уносил из дома последние вещи и до полусмерти избивал жену. А Леонид вел активную борьбу с отцовскими загулами и всегда вступался за мать. Он ненавидел водку и проклинал тех, кто ее придумал, говорил, что его воротит от одного вида бутылки и тошнит от запаха. Кто бы мог тогда подумать, что он сам станет горьким пьяницей. Да, видно, яблоко от яблони недалеко падает. Ирина прислушалась к сладкому посапыванию малыша, прерывая воспоминания. Ребенок спал глубоким, безмятежным сном и чему-то улыбался.
– Крошка моя ненаглядная, – мать невольно повторила улыбку сына, поцеловала его и поднялась.
Ирина вышла на кухню позвать мужа и ахнула: на столе стояла пустая бутылка, а Леонид уткнулся носом в тарелку с недоеденным супом – развезло на старых дрожжах от выпитого. В руке у него, между пальцами, дымилась недокуренная папироса.
– Ирод проклятый, обещал ведь, – Ирина забрала у мужа окурок и затушила его.
Потревоженный Леонид что-то промычал, булькая в тарелке. А обозленная Ирина Анатольевна, за волосы, вытащила его голову из тарелки и принялась вытирать лицо влажной кухонной тряпкой.
– Отстань, ведьма, – наотмашь оттолкнул ее Леонид.
Ирина отлетела и ударилась животом об угол стола. Разозлившись, она запустила с силой тряпку в лицо пьяного.
– Ах, ты так? – вскочил Леонид, раскачиваясь из стороны в сторону.
Он неуверенной походкой приблизился к жене и ударил ее кулаком в живот. Ирина от боли согнулась и крикнула:
– Ребеночка загубишь, варвар.
– Хватит нам этих, все равно вырастут свиньи неблагодарные, – заплетающимся языком ответил Леонид и с остервенением набросился на жену.
Он свалил беременную женщину на пол и несколько раз пнул ногой в живот. Ирина как могла прикрывала живот. После очередного удара она ойкнула, где-то глубоко внутри почувствовала невыносимую боль и потеряла сознание.
– Будешь с уважением относиться к хозяину? – прекратил избиение муж, уставший от проделанной работы. – Будешь? – ответа не последовало. – Ну и валяйся тут, – он в последний раз пнул мать своих детей и, оставив ее одну, отправился в комнату.
Ирина очнулась от того, что не хватало воздуха. Она, уже рожавшая дважды, догадалась, что начались преждевременные роды. Она попыталась подняться, но не смогла. Тогда ползком перебралась на веранду, затем на улицу. Собрав всю волю, опасаясь вновь потерять сознание, она с трудом добралась до ворот и толкнула калитку.
– Помогите, люди добрые, помогите! – закричала она из последних сил.
Алексей и Светлана сидели, обнявшись, на скамейке у соседского дома, и Алексей сразу узнал голос матери и бросился к ней.
– Что стряслось, мама? – спросил старший сын, поднимая мать с помощью Светланы и усаживая ее на скамейку. – Опять этот алкаш руки распускал?
– Потом, сынок, все потом. А сейчас, беги и вызывай «Скорую помощь», – тяжело выговаривая слова, попросила мать.
Алексей оставил Светлану дежурить возле матери, а сам скрылся в узких улочках. Телефона в их районе не было. Алексей выбрался из ямы и бегом преодолел пару кварталов, пока не добежал до девятиэтажки, на первом этаже которой расположилась. «Скорая»…
Алеша проводил мать в больницу и хотел остаться там на ночь. Но к Ирине Анатольевне его не допустили, а из больницы выгнали.
– Утром приходи, – сказал ему дежурный врач, выпроваживая на улицу.
– Я убью его, – в нем закипала злость. – Он сам вынуждает: или я его, или он кого-нибудь из нас, – сам себя подзаводил Алексей, отмеряя километры ночных улиц энергичным шагом.
Около дома на лавочке его дожидалась Света.
– Ты что домой не идешь? – спросил он ее. – Четвертый час ночи.
– За тебя волновалась и твою маму, – ответила девушка, бросаясь к нему на шею. – Я у своих отпросилась.
Алексей нежно, но настойчиво, отстранил от себя девушку.
– Иди домой.
– А как же ты? – она преданно посмотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47