Алексей с интересом слушал Диксона и больше не перебивал, изредка прикуривая сигарету, вредная привычка уже прилипла к нему.
– На следствии я молчал, не назвал никого из моих. Наградой за верность послужили пять лет лишения свободы. Никого не винил, не виню и сегодня считаю, что влетел по собственной глупости, – он прервался, закурил, мысленно вспоминая короткое следствие, приговор и свои переживания. – Вот мы и подошли к главному в нашей беседе. Я, так же как и ты, решил, что в шестерках ходить не стану и принял бон, покалечив несколько человек и получив ножевое ранение в плечо. Я тогда был на твоем месте, а на моем – Сутулый. Он защитил меня от нападок и предложил помогать матери. Боже, как вспомню ее сгорбленную фигурку на суде, заплаканные глаза, осунувшееся лицо, до сих пор мурашки по спине бегают. Она, еще молодая женщина, жизнь посвятила мне, не считаясь со своими личными интересами, – голос у Марата от нахлынувших чувств дрогнул и он замолчал, но довольно-таки быстро справился с воспоминаниями.
– Ты уже дал обещание сохранить услышанное в тайне.
Атаман подтвердил кивком головы.
– Сутулый и я совершали кражи и грабежи. Помолчи и дослушай до конца, – сказал Диксон, заметив намерение Алексея перебить его. – Тебя, вероятно, интересует: каким образом можно грабить свободных граждан, самому находясь за колючей проволокой? Отвечу. Все намного проще, чем ты думаешь. Нам подыскивает клиентов отрядный, старший лейтенант Мирошниченко, половину денег отдаем ему. Точно знаю, что он делится с начальником колонии, подполковником Сазоновым, но, как говорится, это его личное дело. Остальное наше, за годы заключения я помог матери купить кооперативную квартиру и обставить ее, скопил капитал, которого хватит на несколько лет беззаботной жизни после освобождения. У Сутулого срок закончился полгода назад, с тех пор я без подельника. Скажу честно, что меня в данный момент устраивает подобное положение, но кое-кому не по душе такой поворот событий и они вынуждают продолжить промысел и передать опыт следующему поколению. Мой выбор пал на тебя и я предлагаю тебе стать моим подельником, в накладе не оставлю, все поровну, – Диксон вытер выступивший пот со лба тыльной стороной ладони и подозрительно взглянул на Алексея.
Обескураженный Атаман долго молчал, обдумывая предложение Марата.
– Я жду, – напомнил Марат.
– Но я не могу сразу дать ответ, – признался Казаков. – Из-за меня пострадают невинные люди.
– Невинных людей не бывает, – уверенно высказался Диксон. – Но эту тему мы продолжим в следующий раз, еще будет время для философских разговоров. Лучше подумай о близких: о матери, о маленьком брате, о новорожденной сестре, между прочим, ты лишил их единственного кормильца, – напомнил бугор.
– Да таких кормильцев…
– Неважно каких, – перебил Сайфутдинов. – Важно то, что ты, как старший сын и брат, просто обязан содержать семью. Если не ты, то кто? – давил Диксон на болевые точки.
– Могу ли я немного подумать?
– Думай, – неожиданно согласился Марат. – Решение должно быть твердым и бесповоротным, поэтому даю тебе несколько дней. Только учти важный момент, в случае отказа, тебя переведут скорее всего в другой отряд, а там медленно сгноят.
– Ненавижу, когда оказывают давление и пытаются запугать, – Алексей затушил сигарету и встал на ноги, сжимая кулаки.
– Остынь, – бугор не делал попытки ответить на явный вызов. – Что касается меня, то я симпатизирую тебе. Не люблю хлюпиков и подхалимов, поэтому выбрал тебя. Но и меня можно понять, я всего лишь низшее звено в общей цепочке. Твоя дальнейшая судьба в случае непринятия предложения зависит от других лиц. Поверь, к моему великому сожалению. Лично я как уважал, так и буду уважать тебя. Но… – он развел руки в стороны, показывая бессилие противопоставить что-либо другим звеньям. – Если вступил на скользкий путь, у трясины есть свойство засасывать жертвы.
– Хорошо, – Атаман успокоился и сел на место, доставая из пачки очередную сигарету. – Постараюсь как можно скорее дать ответ, – он прикурил и добавил. – Выходит, я уже угодил в трясину и обратной дороги нет: или медленно погружаться в ее пучину, или захлебнуться сразу? Прекрасный выбор ты мне предоставил, как сам только что сказал – из-за симпатии и уважения, – он выпустил дым и умолк, понимая, что угодил в капкан, благодаря своему же независимому характеру и гордости.
– Не нужно так мрачно смотреть на вещи, – посочувствовал Диксон, вспоминая, как его тошнило после такой же беседы с Сутулым. – Потенциально все человечество преступно. Соблюдая сегодняшние законы, завтра может статься, что это соблюдение превратится в нарушение. Если мыслить теоретически, то мы идем не в ногу со временем, а опережаем его.
– С твоей философией и твоими талантами возглавлять бы какой-нибудь научно-исследовательский центр по изучению человеческих пороков, которые, в результате уже разработанной тобой теории, в конце концов окажутся достоинствами. Слов не нахожу, – Алексей лишь покачал головой.
– Ты меня не совсем верно понял, я только сказал, что в любом неблаговидном поступке легко можно отыскать положительные стороны. Например: пострадает от нас какой-нибудь куркуль, но непроизвольно принесет облегчение женщине с малыми детьми. И наоборот, в любом благородном на первый взгляд деле можно найти недостойные мотивы. Верхушка, которая придумывает законы, с жиру бесится, а плоды их высоких теорий и экспериментов пожинаем мы. – Марат выдержал непродолжительную паузу, затем подвел итог: – Запомни, кореш, если и суждено построить коммунизм, то даже наши правнуки его еще не увидят.
– Меняем тему, – по-своему отреагировал Атаман. – А то прилепят статью за политические дебаты.
– У нас не запрещено высказывать мысли вслух, – не согласился Диксон.
– Думаю, что это временное явление и продлится оно недолго, – высказался Алексей.
– Почему?
– Потому что оно порождает философов и ораторов, подобных тебе, – объяснил Казаков. – Не лучше ли возобновить тренировку и подкачать мышцы, они еще пригодятся.
– Да ну тебя, – Диксон успокоился и направился к штанге…
Казаков три дня ходил сам не свой. Задача перед ним стояла не из легких и он долго прикидывал: за и против, но на исходе третьего дня, подошел к Диксону и решительно произнес одно единственное слово:
– Согласен.
– Камень с души, – облегченно вздохнул Диксон. Он не торопил Атамана и не досаждал напоминаниями. – Такое дело непременно необходимо отметить, – он потянул кореша за рукав, увлекая в каптерку.
Отдых удался на славу. Сбросив с себя тяжесть, давившую последние несколько дней, оба расслабились. В разгар пьянки вошел отрядный.
– Казаков, оставь нас наедине с Сайфтудиновым, – бросил он сдержанно, не реагируя на загул осужденных.
– Все в порядке, начальник, – пьяно ответил ему Диксон.
– Если я правильно понял, – он бросил подозрительный взгляд на Атамана, но моментально перевел его на Марата. – Вы договорились? – в его словах проскальзывали вопросительные нотки.
– Именно по этому поводу и гуляем, – подтвердил бугор догадку старшего лейтенанта.
– Не буду мешать порядочным людям, – улыбнулся офицер и с его хмурого лица слетело напряжение.
– Подробнее поговорим на трезвую голову, – сказал он, уже направляясь к выходу.
Жизнь в колонии у Казакова улучшалась день ото дня. Чувствовалось хорошее расположение к нему отрядного, вертухаи не очень докучали своим вниманием, видно, старлей приложил руку к этому. И все же томительное ожидание чего-то опасного и неизведанного заставляло Алексея задуматься. Диксон не проявлял особого любопытства к состоянию будущего подельника, так как испытал аналогичное в свое время на себе и понимал, что оно пройдет после первого преступления.
Этот день ничем не отличался от предыдущего, напарники сохраняли уже привычное молчание, а Алексей следил за томительным ходом секундной стрелки, подсчитывая в уме, сколько часов, минут, секунд осталось до конца рабочей смены. Занятия спортом забросили, но Марат знал, что это временно.
Как ни ждал Казаков нового посещения старшего лейтенанта Мирошниченко, а все-таки тот появился неожиданно, вызвав трепет в груди подростка и дрожь в ногах. Он с шумом распахнул дверь подсобки, опустил свое массивное тело на табуретку, закинув ногу на ногу, облокотившись о стол, и прикурил сигарету. Атаман старался скрыть волнение и решил не вмешиваться в ход событий, предоставив это Сайфутдинову.
– Ну, граждане осужденные, готовьтесь, – произнес Мирошниченко, с наслаждением втягивая в себя табачный дым. – Подыскал вам непыльную работенку, дело за малым, протянуть руку и взять мани-мани, которые уже лежат на блюдечке, – его самодовольство так и лезло наружу.
Отрядный привык загребать жар чужими руками, практически не рискуя. У них с начальником колонии был разработан план, и в случае провала вся ответственность за преступление полностью ложилась на осужденных подростков. Казаков уже догадывался об этом, и бесцеремонное поведение старлея вызывало у него отвращение, но обстоятельства крепко зацепили его и, казалось, что все пути к отступлению перекрыты.
– Выкладывай, начальник, с чем пожаловал? – поторопил посетителя Диксон.
Мирошниченко загадочно ухмыльнулся, играя спичечным коробком на столе, и поделился своими соображениями о предстоящем мероприятии.
– Некто Бондарев Вячеслав Васильевич, со станции 17 разъезда, что в четырнадцати километрах от районного центра, собрался переезжать к родственникам на Кубань. Распродал дом, имущество, скотину – все, что было в наличии, и уже отправил жену с детьми. У самого билет на послезавтра, на утренний поезд. По ходу распродажи все деньги он складывал на сберкнижку в районном центре, поэтому завтра должен их снять.
– Что если он просто переведет их? – ухватив суть предстоящего дела, поинтересовался Марат.
– Думаю, что исключено, – не согласился офицер. – Василич еще тот куркуль и предпочитает, чтоб шуршало в карманах, к тому же, с наличностью легче обосновываться на новом месте жительства.
– Задачу, стоящую перед нами, уловили, – отозвался Диксон. – Переходи к подробностям.
Алексей постепенно успокоился и слушал уже с интересом.
– Точное время поездки указать не могу, скорее всего утром, но, возможно, придется просидеть в засаде несколько часов. Дорога единственная и проходит через небольшой лесок, в четырех километрах от станции, где вы и обоснуетесь, – взялся отрядный излагать план. Он подробно описал внешность Бондарева. – Про технику исполнения дела распространяться не берусь, – он внимательно посмотрел на Марата, давая тем самым понять, что инструктаж новичка лежит на его совести. – После дела доберетесь через лес к местной речушке, переплывете, а в полутора километрах от нее, на трассе, что ведет в родную колонию, я буду ждать вас на машине, – закончил отрядный.
– Он один будет? На машине? – вмешался Атаман, проявив бдительность.
Старший лейтенант одобрительно кивнул головой. – Транспорт – лошадь, а сопровождать наверняка будет кто-нибудь из деревни. Еще есть вопросы? Спрашивай, не стесняйся, – подбодрил он Алексея.
– Все ясно, – деловито ответил Атаман.
– Тогда я вас покидаю. Думаю, что без меня вам будет о чем поговорить.
– Ты главное не суетись, – посоветовал Атаману Диксон после того, как их оставил отрядный. – Припугнем мужиков, заберем филки и поминай как звали.
– Я и не волнуюсь, – сказал Казаков, разминая в руке сигарету. – Просто неприятный осадок на душе.
Остаток дня прошел в сплошных инструкциях Марата, который старался не упустить ни одной мелочи. Вечером в бараке он уже больной темы не затрагивал, предоставив возможность Алексею самому все осмыслить и переварить, морально подготовиться к предстоящему делу…
Следующее утро было обычным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47