– Мирошниченко ударил кулаком по углу стола и тот надломился. Сотрясая в воздухе ушибленной рукой, он продолжал орать: – В шизо сгною, бандитская рожа!
– Сам такой, – парировал Диксон.
На Марата посыпался шквал угроз и оскорблений, но он умудрялся вставлять в короткие паузы обидные реплики. Только Атаман сидел с безучастным видом, как-будто его эта перепалка вовсе не касалась.
На шум в кабинет вбежали прапорщик, двое конвойных солдат и заглянула в дверь женщина-секретарша.
– Прапорщик Гудков, отведите осужденного Сайфутдинова в карцер, – приказал Мирошниченко, заметив невольных свидетелей скандала.
– Слушаюсь, товарищ подполковник, – козырнул Гудков и скомандовал в свою очередь Диксону: – Следуй за мной.
– Ты хорошо подумал? – спросил Сайфутдинов бывшего отрядного, привычно складывая руки за спиной.
– Уведите, – повторил подполковник для прапорщика, пропуская слова Марата мимо ушей.
После того, как все ушли и в кабинете стихло, он обратился к Алексею: – Думаю, что ты сможешь найти замену этому придурку и подыскать другого напарника.
– Вряд ли.
– Сможешь, сможешь, – заверил толстяк, успокаиваясь. – Ну, я готов выслушать твое прибыльное предложение.
– Никаких предложений не будет, пока мой кореш в камере парится.
– И ты туда же? – в голосе хозяина кабинета вновь проскользнули угрожающие нотки.
– Послушай, толсторожий, меня внимательно и не перебивай, в твоих же интересах. – Алексей говорил спокойно и полностью себя контролировал. – Ты рискуешь оказаться на моем месте.
– У тебя нет доказательств, к тому же, самого следственные органы под расстрел подведут, – заметил Мирошниченко, сразу уловив, куда клонит собеседник.
– За чистосердечное признание вышку не дадут, лишь поднимут планку до пятнашки. – Атаману уже понравилось, что офицер не психовал, а вел разумную беседу. – А вот тебя, как организатора, могут подвести и под высшую меру наказания. Не забывай, стоит мне раскрыть рот и дело обретет широкую огласку, возможно, оно по значимости, приобретет союзное значение. Сбегутся опытные ищейки из столицы и раскопают твои делишки, а я им в этом помогу. Теперь прикинь: кто больше потеряет? Ты или мы? – закончил Алексей.
В кабинете зависла тягостная пауза. Подполковник уже давно понял, что зря дал волю нахлынувшим чувствам и не сдержался. Но уступать позиции и сдаваться без боя не собирался.
– Я, конечно, погорячился, – начал хозяин кабинета, – но он сам меня спровоцировал на это, – и он кивнул на дверь, в которую недавно вывели Диксона.
– Оба хороши, – занял Казаков нейтральную позицию. – И тем не менее, если мы нужны друг другу, то необходимо договориться.
– В общем-то ты прав, – все-таки уступил Мирошниченко. – Но и меня пойми: не могу же я через пять минут отменять принятое решение. Подчиненные неправильно истолкуют подобное поведение начальника.
– И что из этого следует? Пусть мой кореш в камере отдыхает?
– Обещаю, что до вечера его оттуда выпустят, – твердо сказал подполковник. Надеюсь, теперь мы сможем вернуться к делу, из-за которого собрались здесь.
– Хорошо, – согласился Алексей. – Я изложу суть нашей задумки, но если ты, начальник, не сдержишь данное мне слово, то будем считать, что я тебе ничего не говорил.
Утвердительный кивок офицера дал понять собеседнику, что тот согласен с ним.
– Объект, у которого денег куры не клюют – это полковник Сазонов, – буквально огорошил Атаман слушателя.
– Но… – не сразу нашелся, что ответить подполковник. – Это очень рискованно, к тому же, он поймет, что я в этом замешан.
– Вы с ним близкие друзья?
– Не то, чтобы близкие. Так, видимся несколько раз в год. В основном в областном управлении. Правда, месяца два назад ездили вместе на рыбалку, – своеобразно объяснил отношения с бывшим начальником, а теперь просто коллегой, Мирошниченко.
– Тебе его жалко? Или боишься подмочить свою собственную репутацию? – поставил вопрос ребром Казаков.
– Жалость тут ни при чем, – признался начальник колонии.
– Остальное по боку. Сообщать властям о краже в особо крупных размерах он не станет. А чтоб в его глазах обеспечить свое алиби, ты пригласи его еще раз на рыбалку, а мы тем временем похозяйничаем в его доме. – По тому, каким жадным огнем загорелись глаза офицера, Алексей понял, что близок к достижению желаемого результата.
– Все равно на меня подумает, – все еще сомневался Мирошниченко, но уже явно сдавал позиции.
– Ну и черт с ним! Пусть что хочет думает, доказать это не сможет, – добивал собеседника Атаман. – После драки кулаками не машут. Ему придется смириться, никуда не денется.
– А-а-а, – махнул рукой подполковник. – Что он мне: кум, сват, брат? В конце концов, будь у него такая возможность, он бы не задумываясь, пустил меня по миру, – оправдывал он себя.
– Верное решение! – поддержал Атаман, который только этого и добивался. – Узнаю своего бывшего отрядного, – произнес он, как комплимент.
– Может по рюмочке французского коньячку? – предложил явно довольный Мирошниченко.
– Не откажусь, – и они скрепили договор парой рюмок «Наполеона».
После того, как увели Казакова, которому начальник колонии обещал незамедлительно освободить Сайфутдинова, он, оставшись один, долго думал. Потом, решительно снял трубку телефонного аппарата и набрал по коду номер служебного кабинета полковника Сазонова, который оказался на месте. Поприветствовав старшего по званию, поинтересовавшись здоровьем его и его жены и детей, задав несколько ничего не значащих вопросов, спросил о главном:
– Какие планы, Антон Герасимович, на воскресенье?
– Собственно, еще не думал, – ответил коллега.
– Может рванем на рыбалку? Посидим, как в старые, добрые времена, уху сварим, разопьем бутылочку, – смачно описывал Мирошниченко.
– Может ты и прав, Тарас Поликарпович. А то, кроме работы, ни о чем не думаем, – попался на удочку полковник. – Да и жена в выходной собирается в город, детей в доме нет – выросли, разъехались кто куда. Единственная радость осталась – рыбалка, – рассуждал Сазонов.
– А коньячок в морозец хорошо идет, – подливал масла в огонь собеседник, довольный удачно складывающимися обстоятельствами. То, что жена полковника собралась в город – немаловажный факт для осуществления задуманного. – Да с горячей ушицей, да с холодным, соленым огурчиком…
– Не береди душу, – перебил Антон Герасимович.
– Если уговариваешь, то напрасно, я уже давно согласился.
– Молчу, молчу, – улыбнулся в трубку Тарас Поликарпович. – Ты особо не готовься, я все возьму и за тобой заеду. Только захватим твой большой бур, а то от моего лунки получаются узкие, еле поплавок протискивается.
Они еще некоторое время говорили о рыбалке, вспоминая правдивые и выдуманные истории, но в конце концов, сославшись на неотложные дела, Мирошниченко тепло попрощался и положил трубку.
– Все складывается, как нельзя лучше, – произнес он вслух, потирая руки…
Алексей вернулся в гаражи и уже собирался приступить к работе в мастерской, когда его окликнул бугор, за спиной которого стояли два зека внушительных размеров.
– Что тебе, Дикарь? – спросил Казаков.
– Вторая ходка, а со старшими разговаривать не научился. – Смотрителю была не по душе независимая жизнь Атамана и Диксона.
– Я не сделал ничего предосудительного, – ответил Алексей. – Если придираешься – так и скажи, а нечего юлить вокруг да около.
– Где ты был и где до сих пор шляется твой корешок?
– Нас кум к себе вызывал, а Диксон скоро будет, – спокойно сказал Атаман.
– Зачем? – поинтересовался бугор.
– Не твое дело! – Обстановка накалялась, но Атаман уступать не собирался, хотя физически он всем троим явно проигрывал.
Дикарь давно намеревался проучить строптивых зеков, но не решался сделать это без причины, зная, что у них есть какие-то дела с Мутантом.
– Ты, наверное, забыл, что на работе я твой бугор, а в бараке смотритель. Поэтому имею право знать о твоих шашнях с кумом.
– О них знает Мутант, спроси у него. – Алексей продолжал сохранять спокойствие, но догадывался, что миром их беседа не закончится.
– Может ты стукач, откуда мы знаем? – ляпнул один из телохранителей смотрителя, по кличке Лунатик, которую получил за то, что иногда вскакивал по ночам. Второй, по кличке Леший, пока в разговор не вмешивался.
– Убери быков, – потребовал Атаман. – Они наносят мне оскорбления, которых я терпеть не намерен.
– Какие мы гордые, – саркастически произнес Дикарь. – Чем докажешь, что он не прав?
– Не буду я ни перед кем отчитываться. – Алексей отвернулся и пошел прочь.
– Я с тобой не закончил, – сказал бугор, но Атаман, игнорируя его реплику, удалялся. – Стоять! Я сказал: стоять! – крикнул Дикарь. Не добившись результата, он велел быкам догнать и вернуть непокорного. – Совсем оборзел, – сплюнул он на пол.
Быки настигли Казакова и Лунатик, схватив его за плечо, дернул на себя. Алексей, с разворота, нанес мощный удар локтем в солнечное сплетение нападавшего. Тот, согнувшись пополам, взвыл от боли.
– Ну, гад, сейчас я тебя пропишу в лазарете! – Леший выхватил из голенища сапога острый, самодельный нож.
Не знал он, что Атаман уже прошел хорошую школу поножовщины. Лешего удивило, с какой легкостью соперник уходил от ударов, когда уже казалось, что нож неминуемо должен достичь цели. Но вот обороняющийся изловчился и подсечкой сбил нападавшего на пол. Он наступил ногой в кирзовом сапоге на руку с оружием и надавал со всей силы. Затем Атаман нагнулся за ножом, выпавшем из разжатой кисти, но кто-то, сзади, ударил его чем-то тяжелым и твердым по голове. Оглушенный, он рухнул рядом с поверженным соперником, но прежде чем отключиться, заметил бугра с полутораметровой трубой, где-то ста пятидесяти миллиметров в диаметре.
– Отнесите его на склад, когда очухается – поговорим, – приказал Дикарь подручным.
– Не слишком ли мы торопимся? – долетел до присутствующих голос Диксона.
Дикарь повернулся на голос, но не успел предпринять мер для самообороны, как завалился рядом с Атаманом, потеряв сознание. Марат в прыжке, с разбега, ударил его пяткой в висок. Попытка Лешего подняться была также пресечена ударом ребром ладони в гортань.
Двое лежали безучастными ко всему происходящему, а пришедший в себя Атаман приподнял голову и разомкнул отяжелевшие веки. Сквозь пелену тумана разглядел друга и улыбнулся.
Оставшись один, Лунатик спасовал. Несмотря на большой рост и силу, он решил не испытывать судьбу. До него дошло, что перед ним соперники, каждый из которых на голову выше его в рукопашной борьбе, и решил спастись бегством.
– Смотри, как пятки засверкали? – пошутил Диксон, помогая Алексею подняться.
– Трубой оглушил, сволочь! – Атаман поморщился от тупой боли в затылке, ощупывая рукой продолговатую шишку. – Как бы сотрясение не заработать.
– Было бы не вовремя, – согласился Марат. Они вышли на улицу, добрались до курилки и опустились на деревянную лавку. Прикуривая от поднесенной подельником спички, Атаман сказал:
– Не думаю, что наше противостояние на этом закончилось. Вечером следует ожидать продолжения.
– Ничего – прорвемся. Где наша не пропадала? – Сайфутдинов был настроен оптимистически.
– Не стоит рисковать. Нужно предупредить Мутанта, – подал мысль Алексей и оказался прав.
Вечером, когда они успешно отбили первую атаку и стояли в центральном проходе барака, между рядами Коек, спина к спине, с табуретками в руках, готовые к новому штурму со стороны противников, возглавлял которых Дикарь, раздался зычный голос положенца:
– Отставить беспредел. – Ряды осужденных разомкнулись, пропуская авторитета в круг. – Кто зачинщик? – грозно спросил он, оказавшись в центре внимания. За спиной Мутанта пристроились четыре зека, его неотступные спутники и телохранители, о силе и ловкости которых по зоне ходили легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47