На заливных лугах колхозники пасут коров, а где навоз, там и шампиньоны. Так что пару килограммов луговых шампиньонов я бы обязательно набрал. У них, в отличие от лесных, низ шляпки белый. Красивые!
— А кто у нас в городе еще так основательно увлекается грибами?
— В смысле? — не понял Козлов.
— Ну, вот так же, как вы, с велосипедом и каждый день?
Козлов снова задумался.
— Да есть люди, немного, человек десять. Сейчас трудно стало, машин слишком много развелось, и все в луга прут. А эти балбесы еще что делают, приезжают и ставят машину как раз на грибницу. Несколько моих самых любимым мест так сгубили. А насчет грибников…
Закончить он не успел. В прихожей щелкнул замок, и в тихую квартиру ворвался звонкий гомон детских голосов.
— Деда, деда!
— О, внуки приехали, — засмеялся Козлов и, поднявшись, шагнул вперед.
Через секунду его едва не сбили с ног два абсолютно одинаковых пацана лет десяти. А за ними в двери небольшой кухни заглядывали жена и дочь грибника.
— Ну, дед, как ты тут без нас? Опять портвейн глушишь? — спросила пожилая, грузная женщина. Астафьев после этой фразы почувствовал себя сообщником преступления и начал прощаться. Через головы родственников к нему обратился хозяин дома:
— Юра, я сегодня вечером напишу списочек, а завтра заходи. Меня не будет, так супруга отдаст. Хорошо?
— Спасибо, Анатолий Григорьевич. Всего хорошего, — сказал Астафьев и бочком начал пробираться узким «хрущевским» коридором.
Глава 28
К удивлению Колодникова, оказалось, что не так-то легко найти неизвестную золушку, уборщицу элитного дома по Пролетарской. Никто из опрошенных жильцов подъезда точно не знал, где она живет. Все отсылали майора к какой-то Ольге Онуфриевне, но ее, как назло, не было дома. Потеряв надежду, Андрей подошел к столику с традиционной четверкой доминошников.
— Где-то она рядом живет, — ответил на его вопрос тот самый носатый старик с пятого этажа, днем превратившийся из мрачного отшельника в самого обычного, добродушного «забойщика» козла.
— Почему вы думаете, что рядом? — заинтересовался Колодников.
— Да она все время в домашних тапочках шлепала, — пояснил старик, вертя в руках «баян», доминушку с дублем шесть-шесть.
— Машка-то? — переспросил его явно глуховатый напарник. — Где-то на Рабочей она живет. Я ее все время на маленьком рынке встречаю.
Он закурил, прищурился.
— Кто-то мне говорил, что она еще в какой-то школе работает. Не то в четвертой, не то во второй.
— Кем? — спросил Андрей.
— Кем она может работать, не директором же? Техничкой, кем еще.
— Да, она такая, — засмеялся старик с пятого этажа и крутанул пальцем у виска. — Здоровая как лошадь, а ума маловато.
В это время к столу подошел еще один пенсионер, добродушно хлопнул носатого по спине.
— Ну что, наигрался, Демидыч, вылазь.
— О, слушай, Андреевич, — обрадовался тот. — Вовремя ты подошел. Это ты ведь говорил, что Машка еще и в школе полы моет?
— Какая Машка? — не сразу понял тот.
— Ну, как «какая»! Та, что в нашем подъезде уборщица! Здоровая эта. Она как мыть начинает, так мимо нее хрен пройдешь. Задом своим всю лестницу перегораживает.
— А, эта! — понял Андреевич. — Она и не только в нашем подъезде, но и во всем доме моет. Да, точно, она в четвертой школе работает. Я внука туда вожу, она там все время ошивается. Один раз мне чуть было ноги не отшибла своей шваброй, лошадина!
— Это точно? — спросил Колодников.
Старик даже обиделся:
— Я на склероз пока не жалуюсь.
— А на него больные и не жалуются, — поддел его все тот же Демидыч. — У меня вон сосед в прошлом году в санатории был, так тот раза по три обедать ходил. Поест, выйдет, и тут снова вспомнит, что обедать пора. Садится за первый попавшийся стол и рубает все подряд. А раз он заходит в кабинет главврача, открывает холодильник, кладет в него кепку, оборачивается и спрашивает: «А куда вы это мою кровать дели?»
Все засмеялись, а вошедший в раж рассказчик продолжил:
— Вызвали его жену, а она ему по возрасту как раз во внучки годится. Врачи ей и говорят: «Забирай своего кадра, он у нас полсанатория оставляет без обеда». А та в ответ: «Фигушки! Я вам заплатила, вот вы мучайтесь, дайте мне от него отдохнуть».
Байки старички были травить мастера, но надо было продолжать поиски Машки-поломойки, и, со вздохом покинув уютный столик в тени тополя, Колодников отправился к родному «уазику».
В четвертой школе было по-летнему пусто, прохладно, пахло краской и побелкой. Но не успел Коледников сделать и двух шагов по коридору, как из окна гардероба высунулась худющая старушенция и сурово спросила:
— Чего надо?
— Мне вообще-то надо бы увидеть вашу уборщицу, Машу.
— Это которую Машу — косую или Белову?
Андрей здраво рассудил, что раз старики не поведали ему о такой явной примете Машки, как косоглазие, то, стало быть, речь шла о второй.
— Наверное, Белову. Она такая здоровая, еще моет подъезды в доме семь, по Пролетарской.
— А-а, тогда точно она.
Суровость старушки сошла и, наоборот, прорезалась обычная для подобного возраста болтливость.
— Она, кроме этого, ничего больше не умеет, поэтому и хапает себе подработки выше крыши. Она еще и у себя в доме в трех подъездах полы моет. Чуть не круглые сутки трет и трет. Другой бы сдох давно, а ей хоть бы что, лошадь, а не баба! Да и было бы кому деньги зарабатывать, а то ведь одна живет.
Схлестнется с каким-нибудь алкашом на месячишко, тот пропьет все, что в доме есть, Машка выгонит его и снова одна живет…
— Так я могу ее увидеть? — нахмурился теряющий терпение Колодников.
— Нет, не можете. Не вышла она сегодня почему-то на работу. Хотя делов полно, ремонт все же…
— А где она живет? — уже заволновался Андрей.
— А этого я не знаю, сходите вон к завучу, — старушка кивнула куда-то вверх, — на второй этаж, сразу налево. Она должна сказать.
Пожилая завуч Марья Ивановна действительно знала, где живет Мария Белова, и, не заглядывая в бумаги, сразу выдала нужный майору адрес.
— Рабочая десять, квартира пять.
— А она часто не выходит на работу?
Завуч, не задумываясь, ответила:
— Первый раз на моей памяти. А я работаю в этой школе уже пятнадцать лет.
Что-то у нас Мария начала пользоваться большим успехом.
— В каком смысле? — не понял Андрей.
— Вы уже второй, кто интересуется ее адресом за сегодняшнее утро. Только первый раз звонили по телефону, а вы вот пришли сами.
После этих слов в душе Колодникова снова ворохнулось дурное предчувствие.
— А кто звонил, мужчина или женщина? — поинтересовался он.
— Мужчина.
— Давно?
— С час назад.
Торопливо поблагодарив Марью Ивановну, Андрей бегом рванул вниз по лестнице.
От школы до Рабочей напрямую было метров двести, дорогой в объезд гораздо дальше, и Колодников только махнул рукой шоферу в нужном направлении, а сам заспешил дворами своей семенящей походкой.
Дверь квартиры номер пять выделялась из всех остальных своей первозданностью: она не обзавелась деревянной филенкой, не прикрылась строгим железом. Темно-коричневая краска давно облезла, так же как и на жестяном ромбе номерка цифра «пять» скорее угадывалась, чем читалась. Андрей задержался, прислушался. За дверью было тихо, и он легонько, костяшками пальцев толкнул дверь. Свирепо проскрежетав, она наполовину открылась, подтвердив мрачные предчувствия майора. Колодников, не перешагивая порога, заглянул внутрь и болезненно сморщился. Ему хорошо была видна небольшая прихожая и часть комнаты.
Первое, что увидел Колодников, — ноги, толстые, с большими ступнями и темными узлами варикозных вен. Затаив дыхание Андрей ступил в прихожую, подошел к телу и, не нагибаясь, осмотрел его. Удовлетворенно кивнув, он уже повернулся, чтобы выйти из квартиры, но почему-то оглянулся и, присвистнув, шагнул в небольшой коридорчик, ведущий на кухню. Было темновато, застекленная дверь на кухню была закрыта, но и в этом полумраке было видно, что подпирало дверь тело мужчины, застывшее в слишком неестественной для живого человека позе.
— М-да, весело тут, — пробормотал Колодников и потянулся за рацией.
Когда приехала опергруппа, он уже примерно представлял себе картину произошедшего.
— Было это так, — говорил он вполголоса. — Убийца звонит, Машка открывает дверь. Тот вытаскивает пистолет, она пятится назад, он, наоборот, шагает вперед и практически в упор стреляет ей в лоб, оборачивается и обнаруживает, что в квартире Машка не одна. Витька Кривой, позавчера вернувшийся из мест заключения, находится в кухне и все видит, выскакивает, бьет киллера по морде.
Тот отлетает, сбивает эту вешалку, — Андрей показал рукой на повисшее на одном гвозде старомодное деревянное сооружение. — Завязывается борьба, в результате которой Витька Кривличенко, кличка Кривой, получает пять пуль в живот и один контрольный в голову.
Андрея внимательно слушали трое: эксперт Сычев, следователь прокуратуры Шалимов и местный участковый Демидов. Именно он первым начал дискуссию.
— Все может быть, но выстрелов никто не слышал, хотя соседи были дома, и наверху, и внизу. Возню какую-то слышали, шум слышали, а выстрелов нет.
— Может, глушитель? — предположил Шалимов.
— Может быть, — согласился Сычев. — Одно знаю точно одно — пистолет ТТ.
Патроны от него, родимого.
— Так же, как и с Петровичем?
— Да, но тот пистолет у нас, — возразил Сергей.
— Ты скажи лучше, когда это было? — спросил эксперта Андрей.
— Около половины одиннадцатого, тела практически не успели остыть.
— За полчаса до моего прихода, — подвел итог Андрей.
— Похоже, что ты своими расспросами напугал кого-то в доме на Пролетарской, — предположил Шалимов. — Спугнул большую рыбку.
— Да, скорее всего, так, — Колодников с досадой почесал лоб. — Если дурак — это надолго. Практически навсегда.
Подошел Паша Зудов, обходивший квартиры. По своему обыкновению, он не торопился делиться информацией, но по блеску глаз Андрей понял, что тот что-то накопал.
— Ну, Паша, что там, колись? — подбодрил его Колодников.
— Кое-что интересное есть. На первом этаже, как раз под этой квартирой, живет инвалид, сапожник, без ног. Он, как и многие, в это время смотрел мексиканский сериал, по ходу дела прошивал туфли и поглядывал в окно.
— Как это он умудрился-то? — скептически заметил Шалимов.
— Очень просто. У него все на кухне: телевизор, плита под боком, стол с инструментами. Чтобы еще и на улицу поглядывать, он сам соорудил коляску с подъемником…
— А, так это Коля-сапожник! — понял Колодников. — Он в моей школе учился, года на три меня старше. А ноги ему поездом отрезало, по пьянке. Как же, знаю.
— Да, он это. У него киоск по ремонту обуви на Запорожской. Мастер на все руки. Он еще на синем «запорожце» ездит.
— Ну да, — подтвердил Зудов. — Так вот, даже при работающем телевизоре он слышал сверху звуки борьбы, потом какие-то хлопки, но он отвлекся на сериал, а когда хлопнула дверь подъезда, посмотрел в окно и увидел женщину. Она очень торопилась, но он успел заметить, что это была блондинка, с хорошей фигурой, в синем платье.
— Верстакова! Она! — с азартом вскричал Колодников. — Попалась, рыбка!
— Ну, так сразу и Верстакова! — хмыкнул Шалимов. — Сколько у нас в городе блондинок в синих платьях?
— Между прочим, я ее сегодня с утра видел, когда обходил квартиры по Пролетарской, — сказал Зудов. — И она действительно была в синем платье.
— Мало ли у нас женщин ходит по городу в синих платьях, — продолжал упорствовать следователь. — Лица-то ваш инвалид не видел.
— Серега не п…! — Колодников перешел на мат. — Что ты нам мозги компостируешь?! Она это, она! Я задницей чувствую! У нее все мотивы грохнуть эту несчастную посудомойку.
— Поломойку, — поправил Андрея Демидов.
— Ну да, поломойку. И только женщина догадается залить подъезд хлоркой, чтобы сбить со следа собаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46