Что услышит в ответ? Кусок не лез в горло, а от водки, которую принес Иваненко, Юля отказалась. И даже рассердилась.
- Ты что, Саня, каждый день собираешься пить?
- Если понемногу, это даже полезно для здоровья, - стал оп равдываться Иваненко.
- Всегда так бывает, сперва понемногу, а потом, оглянуться не успеешь - уже алкоголик. Уж я-то знаю, видела, как отец ка тился... к пропасти.
- Что делать, Юля, - вздохнул Иваненко. - Время такое, сплошные стрессы. А водка дешевая. Девять тысяч, это же сколько будет на старые деньги? Метро - полторы тысячи, а раньше было - пятак. Значит, вместо бутылки водки можно шесть раз в метро прокатиться. Юлька, ты только подумай, шесть раз в метро! Это раньше стоило тридцать копеек. Ты представляешь? Тридцать копе ек стоит бутылка водки! Как "Буратино" при советской власти. А ещё говорят, что мы плохо живем.
- Если б колбаса стоила тридцать копеек! - ворчливо сказала Юля. Было бы лучше.
- А она и стоит... Погоди. Я видел за восемнадцать тысяч хорошую "Останкинскую" колбасу, это будет... будет двенадцать поездок в метро. Шестьдесят копеек. И колбаса подешевела!
- А зарплата, даже твоя, полтора миллиона - столько не все получают, даже не большинство, - упорствовала Юля.
- На свою зарплату я могу... Тысячу раз проехать в метро. Пятьдесят рублей получается. И зарплата подешевела тоже, - с огорчением сказал Иваненко.
- Ну хватит говорить глупости, пошли звонить, Саня. Ох, у меня прямо коленки дрожат. Ну что я ей скажу? Здрассте, я ваша дочка? Подайте на пропитание, помогите устроиться хоть в обще житие? Ничего не могу придумать.
- На Рублево-Успенском шоссе бедные люди не живут. Хотя дела у неё плохи, я тебе рассказывал, что фирма на грани банк ротства, огромные долги перед вкладчиками, да ещё темная исто рия с водочным складом. Не удивительно, что уважаемая Раиса Фе доровна в Москве не появляется.
- Там у неё большой дом, да? Можно спрятаться?
- Дома там шикарные. Коттеджи. Виллы.
- Понятно... - Юля взяла телефонную трубку и оробела. - Са ня, а если подойдет кто-то другой и скажет, что её нет Дома?
- Давай, я позвоню, мне не скажут. А потом передам трубку тебе. Скорее всего ответит её муж, как его там... Владимир Ва сильевич? Ну, вперед! Держись, Юлька!
И он стал яростно крутить диск телефона. Юля побледнела, стиснула пальцы в кулачки, прижала их к груди. Взгляд её был прикован к телефонному диску, словно это был игровой барабан "Поля чудес", а она ждала, какой ей выпадет суперприз.
- Але, - серьезно сказал Иваненко, услышав в трубке мягкий мужской баритон. - Будьте добры, пригласите к телефону Раису Фе доровну Омельченко... Нет дома? Я говорю с её супругом, Влади миром Васильевичем Омельченко? - голос Иваненко стал совсем су ровым. - Владимир Васильевич, вас беспокоит оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом лейтенант Иваненко. С вами мы поговорим позже, а сейчас, пожалуйста, пригласите к трубке Раи су Федоровну. Не беспокойтесь, причины для этого нет. Я хочу задать ей пару вопросов... Спасибо, Владимир Васильевич, так будет лучше для всех нас, - он усмехнулся и передал трубку Юле, предупредив шепотом. Говори только тогда, когда услышишь её голос.
Юля почувствовала, как вспотела её ладонь. Казалось, целую вечность в трубке слышался непонятный шорох, отдаленные голоса, треск.
- Але-е, я вас слушаю, - вдруг выполз из трубки вкрадчивый женский голос. Сквозь ухо пролез в голову, спутал все мысли. - Але, почему вы молчите?
- Здравствуй, мама... - растерянно сказала Юля.
- Что-о? С кем я говорю?!
"Брось трубку, немедленно брось трубку, это провокация!" - отчетливо услышала Юля мужской голос и разозлилась.
- Да я это, я, мама! Юлька! Ты что, не узнаешь меня? Или не хочешь вообще меня знать? Так и скажи, нечего притворяться!
- Юля? - голос матери дрогнул. - Юля... Ты давно в Москве?
- Больше двух месяцев уже! - закричала Юля, вспомнив все, что довелось ей пережить в этом городе. - Все тебя искала. Хоро шо, хоть милиция помогла.
- Милиция? - похоже мать в этот вечер могла только задавать вопросы. - Юля, почему ты сразу не пришла ко мне?
- Куда? Я искала компанию "Фермопил", а её уже нет. Нашла "Спарту", а там... Мама, этот, который советует тебе бросить трубку, он такой невысокий, почти лысый, толстый и в дубленке ходит, да?
- Это мой муж, Владимир Васильевич. Юля...
- Вот этот твой муж, скотина такая, бывал в "Спарте", ког да я приходила. А охранник побежит внутрь, видимо, посоветуется с ним, и говорит: Раиса Федоровна уехала за границу! Я говорю ему: я дочь Раисы Федоровны! А он - ты за границей, и все! Ма ма, если ты не хочешь меня видеть, скажи сразу. Ты знала, что я здесь?
- Мама... - шепотом повторила Раиса. - Нет, Юля, я ничего не знала! Владимир Васильевич, видимо, не так понял... Юленька, дочка... - голос её задрожал и вдруг вытянулся в пронзительный вопль. - Ю-юу-у-лень-ка-а-а!..
- Мама! - закричала Юля и громко зарыдала.
32
Пузырек "Валокордина", стоявший в белой с золотыми узорами тумбочке у кровати, был пуст. Омельченко с такой скоростью пом чался вниз по лестнице, что деревянные ступеньки жалобно заск рипели под ногами. Прежде он не слышал, или не замечал такого. На первом этаже, на кухне, он распахнул красную дверцу полки, схватил шкатулку с медикаментами, высыпал её содержимое на стол. К счастью, среди множества дорогих импортных лекарств и витаминов там оказался ещё один, полный пузырек "Валокорди на". Омельченко налил в стеклянный фужер с толстым дном воды из специального крана, добавил в неё тридцать капель "Валокордина" и помчался наверх.
Раиса, схватившись обеими руками за левую грудь, лежала с закрытыми глазами на кровати.
- На, Рая, на, выпей, - сказал Омельченко, протягивая фу жер. - А может, врача вызвать? Или в клинику тебя отвезти? Или вызвать? Платная "скорая" мигом прилетит. А, Рая?
- Не надо, Володя, - слабым голосом сказала Раиса. Она при поднялась на локте, взяла фужер, выпила лекарство. - Сейчас пройдет, ты же знаешь, всегда проходит...
Омельченко взял у неё фужер, поставил на тумбочку.
- Всегда проходит... - мрачно пробормотал он. - Не всегда, Рая. В этом мире ничего "всегда" не бывает. Мы с тобой уже не молодые, когда-нибудь - раз! И все.
- Ну, значит, судьба такая, - смиренно сказала Раиса.
Владимир Васильевич укрыл её пледом, сел рядом.
- Это не судьба, Рая. Это наша дурость. Привычки, инерция. Ты посмотри, чуть ли не каждый день сердце болит, за месяц - пузырек "Валокордина" выпила. Разве так можно?
- Пройдет, Володя, пройдет. Ты лучше мне вот что скажи... Почему я ничего не знала о Юле? Почему ты скрыл от меня, что она здесь, в Москве, разыскивает меня?
- Да потому что у тебя и без неё хватает проблем, Рая. Не приезжала, видеть тебя не хотела, а теперь приехала! А теперь - поздно. Раньше нужно было думать.
- Не надо так говорить, Володя. Она моя дочь, понимаешь? Моя родная дочь. Единственная... Что бы там ни было, она прие хала, значит, нужно помочь девочке. Кто же ещё ей поможет, если не мать? Кому же мы поможем, если не ей?...
- Себе, - проворчал Омельченко. - О себе нужно думать. Давно уже пора все продать к чертовой бабушке, перевести деньги на счет в банке и убираться из этой страны. Там, на Мальте, спо койно, тихо. Тепло. Осточертело мне сидеть в этой грязи и слу шать твои стоны, Рая.
- Мама... - прошептала Раиса. - Она сказала - мама...
- Ну и что? Подумаешь, сказала! Прискакала, наверное, деньги просить. Работать не хочет, а красиво одеваться - хочет. Вот и вспомнила о маме.
- Не смей так говорить, Володя! - вскрикнула Раиса. Лицо её болезненно искривилось.
- Пожалуйста, не волнуйся. Ты мне очень дорога, Рая. Я все ещё люблю тебя, что бы там ни было. Поэтому и забочусь о тебе, и всегда рядом, если трудно. Поэтому и хочу поскорее увезти те бя на Мальту. Есть покупатель, документы готовы. Чего мы ждем? Пока ты совсем разболеешься? Погода такая смотреть за окно тошно, а ты все тянешь, тянешь...
- А тебе разве легко все бросить, оборвать все нити и уе хать в чужую страну?
- Легко. Я всю жизнь ездил, куда прикажет партия и её ле нинский ЦК. На Чукотку - пожалуйста. В Самарканд - есть! В Кун дуй - с удовольствием! А Мальта не чужая страна, там у нас дом. Да и тебе всегда нравилось отдыхать там.
- Одно дело отдыхать, а другое... Я вообще не люблю уез жать с насиженного места. Ты помнишь, сколько раздумывала, прежде чем уехать из Ростова?
- Еще бы не помнить!
- Мы уедем, Володя, но... перед этим я должна увидеться с Юлей, поговорить с ней... Бедняжка, она тоже расплакалась. Два месяца в Москве!.. А где жила? Видно что-то случилось в Росто ве. Я должна помочь девочке, Володя.
Омельченко глубоко вздохнул. Надо же, как невовремя объ явилась, паршивая девчонка! Еще станет претендовать на что-то. Пусть только попробует! Но говорить об этом сейчас нельзя. Сердце - дело серьезное. Он на мгновенье представил себе, что с женой случится несчастье, и придется одному улететь на Мальту. Одному там и море, и пальмы будут не в радость. А жениться за ново на какой-то современной пустышке, вроде Лолы - упаси Гос подь! Они красивы, все умеют, но и хотят получить за это свое умение - все. А потом... трудно даже представить, что будет.
И самое главное - он, действительно, все ещё любит Раису.
- Хорошо, хорошо, Рая. Пожалуйста, не волнуйся, прошу те бя. Ты увидишься с дочерью, посмотрим, чего она хочет. Но тема отъезда, я думаю, должна быть закрыта. В самое ближайшее время мы улетаем.
- Ты так ничего и не сделал с этими негодяями из "Колеи", - вспомнила Раиса.
Она непременно вспоминала об этом, когда он заводил речь об отъезде.
- Я бы мог, Рая, но для этого нужны деньги, серьезные деньги. У нас они есть, но не столько, чтобы выбрасывать ради удовлетворения наших амбиций. К тому же, это небезопасно, осо бенно, учитывая наше сегодняшнее положение.
- Это не амбиции! - раздраженно махнула рукой Раиса. - Мы удерем из Москвы, а наглые юнцы, которые заняли наше место, бу дут процветать? Состояние себе сколачивать? Не могу я с этим смириться, не мо-гу.
- А ты думай о том, что когда-нибудь появятся новые юнцы и облапошат этих. И хорошо, если им удастся уехать на Мальту. А может, загремят совсем в противоположную сторону. Или ещё даль ше, где нет сторон...
- Ты так считаешь?
- Не сомневаюсь.
- Я сказала Юле, что мы встретимся завтра. Она позвонит в одиннадцать, а потом пошлешь кого-то из охранников, пусть при везут девочку.
- Твое слово для меня закон, дорогая, - развел руками Омельченко.
Он понял, что спорить бесполезно. Придется привезти нах лебницу, бестолочь, тунеядку, она тут расплачется, разжалобит Раису, у которой проснулись вдруг материнские чувства. А все закончится тем, что станет просить деньги. Ну что ж, можно бу дет отстегнуть ей несколько тысяч долларов. И пусть катится к чертовой бабушке. А самим нужно поскорее уезжать на Мальту. Там нет ни разъяренных вкладчиков, ни следователей, которые знают, что Раиса хозяйка водочного склада, но доказать не могут. Того и гляди, какую-то западню устроют. Ни дрянных, дочек! Зато есть двухэтажная вилла с бассейном на берегу моря. Вдвоем с Ра исой там будет просто замечательно!
Омельченко посмотрел на жену и, наклонившись, приподнял отворот махрового халата, легонько куснул тяжелую грудь под ним.
- Ты старый развратник, Володя, - улыбнулась Раиса.
- Нет, - покачал головой Омельченко. - Я был развратником, но не старым, пока ни встретил тебя. А сейчас я, действительно, старый, но уже не развратник.
- Нет развратник. Пристаешь к больной женщине, - упрямо повторила Раиса.
- Что поделаешь, если она мне все ещё нравится?
- Но мне сейчас, наверное, нельзя напрягаться, дорогой.
- Нельзя, так и не будем напрягаться. Я сделаю именно то, что тебе сейчас необходимо - легкий массаж. Расслабляющий, ус покаивающий, умиротворяющий. Поглажу, пошлепаю, поцелую твои самые красивые и нежные местечки...
- Местечки! - усмехнулась Раиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56