Он был в меру горячим и удивительно ароматным. Фрэнк не покривил душой, упомянув про сквозняки.
– Я бы не сказала, что она хорошо вписывалась в общество этих людей, но она держалась с достоинством. Она ни от кого ничего не принимала; надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
У Фрэнка были основания считать это правдой. Судя по отзывам, покойная миссис Салливан была несносной во многих отношениях.
– Как по-вашему, их отношения с мужем были... хорошими, плохими, средними?
– Очень хорошими, – без колебаний ответила она. – О да, я знаю, люди поговаривают насчет разницы в возрасте и так далее, но она хорошо относилась к нему, а он – к ней. Я убеждена в этом. Он любил ее, уверяю вас. Возможно, скорее отеческой любовью, но все же это была любовь.
– А она его?
На этот раз она замялась.
– Вы должны понимать, что Кристи Салливан была очень молодой женщиной, во многих отношениях, может быть, гораздо моложе, чем многие женщины в ее возрасте. Мистер Салливан открыл перед ней новый мир и... – Она замолчала, явно не зная, как продолжить объяснение.
Фрэнк повернул разговор в другую сторону.
– А как насчет тайника в спальне? Кто о нем знал?
– Не знаю. Я уж точно не знала. Полагаю, что только мистер и миссис Салливан. Лакей мистера Салливана, Ричард, тоже мог знать. Но я не уверена.
– Таким образом, Кристина Салливан и ее муж никогда не давали понять, что за зеркалом есть тайник?
– О Господи, нет. Я была в какой-то степени ее другом, но я всего лишь прислуга. И я работала у них только год. А с мистером Салливаном мы вообще говорили редко. Я имею в виду, что это не такая вещь, о которой можно рассказать человеку вроде меня, ведь так?
– Нет, думаю, не так. – Фрэнк был уверен, что она лжет, но не мог выложить ей аргументы, которые говорили об обратном. Кристина Салливан запросто могла похвастаться своим богатством перед тем, кого считала похожим на себя, чтобы продемонстрировать, насколько высоко она взлетела.
– Итак, вы не знали, что зеркало в спальне было полупрозрачным и из-за него можно видеть все, что происходит там?
На этот раз женщина явно удивилась. Под легким макияжем Фрэнк увидел краску смущения.
– Ванда... я могу называть вас Ванда? Ванда, вы ведь понимаете, что система сигнализации была отключена тем, кто вторгся в дом? Она была отключена путем введения в нее соответствующего кода. Итак, кто включал ее на ночь?
– Ричард, – поспешно ответила она. – Иногда мистер Салливан делал это сам.
– Значит, все в доме знали код?
– Нет, конечно, нет. Ричард знал. Он работает у мистера Салливана почти сорок лет. Полагаю, что кроме Салливанов код был известен лишь ему.
– Вы когда-нибудь видели, как он включает сигнализацию?
– В это время я, как правило, уже была в постели. Фрэнк пристально посмотрел на нее, как бы говоря: я верю вам, Ванда, я верю вам.
Ванда Брум широко раскрыла глаза.
– Вы... вы же не подозреваете, что в этом замешан Ричард?
– Так вот, Ванда, систему помог отключить некто, от кого этого не ожидали. И, естественно, подозрение падает на любого человека, имевшего доступ к коду.
Ванда Брум, похоже, была готова заплакать, но затем взяла себя в руки.
– Ричарду почти семьдесят лет.
– Тогда ему, вероятно, не повредил бы небольшой капитальчик. Вы понимаете, конечно, что наш разговор должен, безусловно, храниться в строжайшем секрете?
Она кивнула и одновременно вытерла нос. Теперь она быстро пила кофе мелкими глотками.
– И до тех пор, – продолжал Фрэнк, – пока кто-нибудь не объяснит мне, как был получен доступ к системе охраны, мне придется проработать версии, кажущиеся мне наиболее правдоподобными.
Он продолжал смотреть на нее. В течение всего предыдущего дня он наводил справки о Ванде Брум. У нее была довольно заурядная биография, если не считать одной особенности. Ей сорок четыре года, дважды разведена, двое взрослых детей. Она жила в крыле для прислуги вместе с остальными работниками. Милях в четырех от имения в скромном старом домике жила ее восьмидесятиоднолетняя мать, безбедно существуя на пособие по социальному страхованию и пенсию своего мужа-железнодорожника. Брум поступила на работу к Салливанам, как она сама сказала, около года назад, что было первым моментом, привлекшим внимание Фрэнка; лишь она одна пробыла в доме столь короткое время. Само по себе это мало что значило, но, судя по всему, Салливаны очень высоко ценили ее помощь, и многое говорило в пользу лояльности к ней старых работников, получающих приличное жалование. Ванда Брум выглядела, как человек, тоже способный быть лояльным. Вопрос в том, кому.
Особенность состояла в том, что Ванда Брум провела некоторое время в тюрьме, более двадцати лет назад, за растрату в бытность счетоводом у одного врача в Питтсбурге. Биографии остальных слуг были кристально чисты. Итак, она была способна нарушить закон и провела некоторое время за решеткой. Тогда ее звали Ванда Джексон. С Джексоном она развелась после отсидки, точнее, это он бросил ее. С тех пор не было свидетельств нарушений ею закона. Таким образом, она изменила фамилию, ее отсидка осталась далеко в прошлом, и если Салливаны наводили справки о ней, то вполне могли ничего не обнаружить, а возможно, им было все равно. Ванду Брум последние двадцать лет везде характеризовали как честного и усердного работника. Интересно, что же заставило ее измениться, подумал Фрэнк.
– Скажите, Ванда, не припоминаете ли вы чего-то такого, что могло бы помочь мне? – Фрэнк старался выглядеть как можно беспечнее, он открыл записную книжку, делая вид, что готов записывать.
Если она и была пособником взломщика, ему меньше всего хотелось, чтобы Ванда бросилась к Роджерсу, который от этого еще глуше бы затаился. С другой стороны, если бы он вынудил ее расколоться, она могла бы встать на его сторону.
Он представил себе, как она вытирает пыль в фойе. Ей было бы так просто, так просто нанести этот химический препарат на кусок ткани, затем небрежно провести им по панели управления сигнализацией. Это выглядело бы столь естественно, что никто, даже тот, кто в упор смотрел бы на нее в этот момент, не придал бы этому никакого значения. Просто прилежная работница занимается своим делом. Затем прокрасться вниз, когда все заснули, на несколько секунд включить флуоресцентную лампу и – ее роль сыграна.
С юридической точки зрения она, возможно, будет соучастником убийства, так как при краже со взломом убийство – довольно вероятное обстоятельство. Но Фрэнку намного меньше хотелось засадить Ванду Брум за решетку на большую часть оставшихся ей лет, чем того, кто нажал на курок. Он был уверен: автор всего плана – не женщина, которая сидела перед ним. Она лишь сыграла свою роль, небольшую, но, тем не менее, важную роль. Он планировал в будущем связаться с прокуратурой, чтобы смягчить наказание для Ванды.
– Ванда, – Фрэнк перегнулся через стол и с доверительным выражением лица прикоснулся к ее руке. – Может быть, у вас есть что добавить? Что-то, что поможет поймать человека, убившего вашу подругу.
Она отрицательно покачала головой в ответ, и Фрэнк откинулся на спинку стула. Он не ожидал многого от этого наводящего вопроса, но он забросил удочку. Стена дала трещину. Она не предупредит Роджерса, Фрэнк был убежден в этом. Он мало-помалу приближался к Ванде Брум.
Позже он обнаружит, что уже зашел слишком далеко.
Глава 14
Джек швырнул в угол свой чемодан, бросил пальто на диван и переборол желание завалиться спать прямо на ковре. Пятидневная поездка на Украину полностью его вымотала. Семичасовая разница во времени переносилась тяжело, но для человека, которому под восемьдесят лет, Уолтер Салливан был просто неутомим.
Их без задержки пропустили через все охранные посты, проявляя к ним уважение, причиной которого были богатство и репутация Салливана. И началась бесконечная череда встреч. Они побывали на производственных предприятиях, на шахтах, в государственных учреждениях, больницах, а затем их пригласили на обед, где они основательно напились в компании мэра Киева. На второй день их принял президент Украины, который затем в течение часа слушал Салливана, ловя каждое его слово. В освобожденной республике к капитализму и предпринимательству относились с благоговением, а Салливан был капиталистом с большой буквы. Каждый хотел перекинуться с ним словом, пожать его руку, как бы надеясь, что при этом к нему перейдет часть его магической способности делать деньги и быстро принесет ему несметное богатство.
Результаты поездки превзошли все их ожидания, так как украинцы с восторгом наперебой твердили о своей готовности к сотрудничеству. Разговор насчет продажи ядерных ракет за доллары состоится позже, в свое время. Ненужное имущество, которое можно превратить в реальные деньги.
“Боинг” Салливана совершил беспосадочный перелет из Киева в Вашингтон, а его лимузин только что высадил Джека у его дома. Он прошел на кухню. В холодильнике стоял лишь пакет прокисшего молока. Украинская пища была вкусной, но чересчур тяжелой, и через пару дней он стал ограничивать себя. И потом там было слишком много выпивки. Без нее на Украине, видно, делами не занимались.
Джек потер глаза, которые слипались от многодневного недосыпания. Но он был слишком утомлен, чтобы спать. И хотел есть. По его внутренним часам выходило, что сейчас почти восемь утра. Наручные же часы показывали, что в Вашингтоне сейчас глубокая ночь. Хотя Вашингтону было далеко до способности Нью-Йорка удовлетворять любые гастрономические или другие потребности в любое время дня и ночи, все же имелись места, где можно было прилично поесть, несмотря на поздний час. Когда он с трудом пытался надеть пальто, раздался телефонный звонок. Включился автоответчик. Джек хотел уже выйти, но остановился, слушая оставленное после сигнала сообщение.
– Джек!
Этот голос ворвался в его сознание из прошлого, подобно тому, как воздушный пузырь всплывает из-под воды и лопается на поверхности. Он схватил трубку.
– Лютер?!
* * *
Ресторан был очень маленьким, за что и нравился Джеку. В любое время дня и ночи там можно было получить вполне приличную еду. Это было место, куда ни за что не ступила бы нога Дженнифер Болдуин и куца раньше любила захаживать Кейт. Еще недавно такое сравнение взволновало бы его, но он сделал свой выбор и не собирался возвращаться к этому вопросу. Жизнь несовершенна, и он не мог бесконечно терпеть от этого неудобство. Не мог и не хотел.
Джек с жадностью проглотил яичницу, бекон и четыре поджаренных тоста. Хороший молотый кофе придавал сил. После пятидневного употребления растворимого кофе и минеральной воды он казался необычайно вкусным.
Джек поглядывал на Лютера, который попивал кофе и попеременно то смотрел сквозь пыльное окно на темную улицу, то обводил взглядом маленький неряшливый зал.
Джек поставил кофейную чашку на стол.
– У тебя усталый вид.
– И у тебя, Джек.
– Я только что вернулся из-за границы.
– И я.
Это объясняло запущенность сада и переполненный почтовый ящик. Джек отодвинул в сторону тарелку и подал знак принести ему еще одну чашку кофе.
– Я недавно заходил к тебе.
– Зачем?
Джек ожидал этого вопроса. Лютер Уитни всегда был прямолинеен. Но ожидание вопроса – это одно, а реальный ответ – совсем другое. Джек пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, просто хотел повидать тебя. Столько времени прошло...
Лютер кивнул в знак согласия.
– Ты видишься с Кейт?
Прежде чем ответить, Джек отпил кофе. В висках у него застучало.
– Нет. С чего ты взял?
– Недавно я видел вас вместе.
– Мы случайно встретились. Это все.
Джеку показалось, что Лютера огорчил такой ответ. Он заметил на себе пристальный взгляд Джека и улыбнулся.
– Ты был единственным человеком, через которого я мог выяснить, все ли в порядке с моей девочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75