Это ее гложет. Уверяю тебя.
Лютер повернулся к нему.
– Она думает, я на нее обижен?
Джек сел от неожиданности. Впервые ему удалось завладеть вниманием Лютера. Он должен был испытать такой способ раньше.
– Конечно, она так думает. Почему же еще ты не хочешь видеть ее?
Лютер взглянул вниз на простой деревянный стол и недовольно покачал головой.
– Скажи ей, что я на нее не обижаюсь. Она поступила правильно. Скажи ей обязательно.
– А почему бы тебе самому не сказать ей?
Лютер резко встал, прошелся по комнате и остановился перед Джеком.
– Здесь везде множество глаз. Тебе понятно? Если ее увидят здесь вместе со мной, кто-нибудь может подумать, что она знает что-то об этом деле. И, поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Кого ты имеешь в виду? Лютер вновь сел.
– Просто передай ей мои слова. Скажи ей, что я люблю ее, что всегда любил и буду любить ее. Передай ей это, Джек. Несмотря ни на что.
– Значит, этот “кто-нибудь” может подумать, что ты рассказал мне кое о чем, даже если это не так?
– Я просил тебя не брать это дело, Джек, но ты меня не послушал.
Джек пожал плечами, открыл кейс и достал свежий номер “Пост”.
– Посмотри-ка сюда.
Лютер взглянул на первую полосу газеты. Потом в ярости отшвырнул ее к стене.
– Ублюдок! Вонючий ублюдок! – вне себя от гнева выпалил он.
Дверь в комнату распахнулась, и показалась плотная фигура охранника, держащего одну руку на кобуре. Джек знаком показал ему, что все в порядке, и парень медленно закрыл дверь, пристально всматриваясь в Лютера.
Джек подошел к стене и поднял газету. Статья на первой полосе сопровождалась фотографией Лютера, сделанной около полицейского участка. Заголовок был набран жирным трехдюймовым шрифтом, которым обычно печатались только сообщения о победах местных спортивных клубов: СЕГОДНЯ ВЫДВИГАЕТСЯ ОБВИНЕНИЕ ПРОТИВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УБИЙСТВЕ КРИСТИНЫ САЛЛИВАН. Джек окинул взглядом остальные материалы первой полосы. Продолжаются убийства в ходе этнических чисток в бывшем Советском Союзе. Министерство обороны требует дополнительных бюджетных ассигнований. Джек заметил и заявление президента Алана Ричмонда о его намерении решительнее реформировать систему социального обеспечения, а также его фотографию в детском центре в бедной юго-восточной части округа Колумбия.
Его улыбающееся лицо поразило Лютера, как удар молнии. Держит бедных чернокожих ребятишек на виду у всего мира. Вонючий лживый ублюдок. Его кулак вновь и вновь опускался на Кристину Салливан. Брызги крови вокруг. Смыкающиеся на ее горле пальцы, безжалостно выдавливающие из нее жизнь, подобно голодному удаву. Убийца, вот он кто. Целует детей и убивает женщин.
– Лютер! Лютер! – Джек осторожно положил руку на плечо Лютера.
Тело старика сотрясалось подобно тому, как двигатель, нуждающийся в наладке, грозит в любой момент разлететься в куски, более не в состоянии управлять своим огненным содержимым. На какое-то мгновение Джеку почудилось, что это Лютер убил женщину, что его старый друг уже, возможно, переступил последнюю черту. Его сомнения рассеялись, когда Лютер повернулся и посмотрел на него. К нему вернулось спокойствие, глаза вновь были ясными и сосредоточенными.
– Просто передай Кейт мои слова, Джек. И давай закончим на этом.
* * *
Здание миддлтонского суда давно стало главной достопримечательностью округа. Стодевяностопятилетняя постройка пережила и британское нашествие, и войну между Севером и Югом, и другие важные исторические события. Дорогостоящая реконструкция 1947 года вдохнула в него новую жизнь, и добропорядочные граждане ожидали, что их правнуки смогут наслаждаться его видом и иногда заходить внутрь, желательно для выполнения таких безобидных процедур, как получение водительских прав или свидетельства о браке.
Здание, раньше одиноко стоявшее в конце улицы с двумя переулками в деловом районе Миддлтона, теперь окружали антикварные магазины, рестораны, рынок бакалейно-гастрономических товаров, огромный отель, принимавший постояльцев на одну ночь, и станция техобслуживания, также выстроенная из кирпича, чтобы соответствовать архитектурному облику района. Неподалеку теснились служебные здания, где висели скромные, но изящные таблички с именами многих уважаемых в округе юристов.
Обычно тихий, за исключением утренних часов в пятницу, когда подавались иски по гражданским и уголовным делам, миддлтонский суд теперь представлял собой зрелище, которое заставило бы отцов-основателей города перевернуться в местах своего последнего успокоения. На первый взгляд даже могло показаться, что мятежники и Синий союз вернулись сюда, чтобы раз и навсегда свести старые счеты.
Шесть телевизионных автобусов с намалеванными огромными буквами названиями компаний на белых бортах стояли прямо перед ступенями суда. Их передающие антенны уже вздымались в небо. Плотная толпа напирала на цепь полицейских, которые молча смотрели на многочисленных репортеров, сующих им в лица блокноты, микрофоны и ручки.
К счастью, суд имел боковой вход, который в эти минуты был окружен полицейскими; впереди них стояли со щитами вооруженные бойцы спецназа, преграждая путь посторонним. Фургон с Лютером должен был прибыть именно сюда. К сожалению, в здании суда не было внутреннего гаража. Но полицейские все же считали, что полностью контролируют ситуацию. Лютер пробудет на открытом пространстве не более нескольких секунд.
Полицейские с карабинами патрулировали на тротуарах, высматривая подозрительный блеск стали или открытое окно.
Джек выглянул из маленького окошка зала суда, которое выходило на улицу. В огромном зале стояла резная скамья высотой добрых восемь футов и длиной более пятнадцати футов. У каждого конца скамьи свисали американский и вирджинский флаги. За маленьким столом перед скамьей сидел одинокий судебный пристав, подобно буксиру рядом с океанским лайнером.
Джек посмотрел на часы, проверил, на месте ли охрана, и перевел взгляд на толпу журналистов. Репортеры были либо лучшими друзьями адвоката, либо его самым плохим ночным кошмаром. Многое зависело от их мнения о конкретном адвокате и конкретном преступлении. Они могли во всю глотку кричать о своей объективности и одновременно в очередном номере газеты или выпуске новостей смешать твоего клиента с грязью задолго до вынесенного судом присяжных вердикта. Журналистки старались терпимее относиться к преступникам, обвиняемым в изнасиловании, так как хотели избежать даже намека на пристрастие к своему полу. По тем же причинам мужчины, как правило, стояли на стороне женщин, подвергшихся нападению и нанесших ответный удар. У Лютера такой поддержки не будет. Вор-рецидивист, убивший богатую молодую женщину, получит сполна от всех писак, независимо от их пола.
Джек уже ответил на дюжину телефонных звонков из Лос-Анджелеса от продюсерских компаний с просьбой предоставить описание дела Лютера. Хотя ему еще даже не зачитали обвинения. Им нужен был материал для сенсации, и они соглашались заплатить за него. Прилично заплатить. Возможно, Джеку следовало сказать им: да, валяйте, но лишь при одном условии. Если он вам что-то расскажет, вы передадите это мне, потому что сейчас, ребята, у меня нет ничего. Абсолютно ничего.
Он оглядел улицу. Присутствие вооруженной охраны в какой-то мере его успокаивало. Хотя и в прошлый раз полиции было полно, а выстрел все же состоялся. По крайней мере теперь полицейские знали все заранее. Ситуация находилась у них под контролем. Но они не учли одной детали, и эта деталь сейчас медленно приближалась по улице.
Джек повернул голову, наблюдая за тем, как армия репортеров и зевак кинулась в сторону вереницы автомобилей. Сначала Джек подумал, что приехал Уолтер Салливан, но затем заметил полицейских на мотоциклах, за которыми следовали фургоны секретной службы, и, наконец, увидел два американских флажка на лимузине.
Охрана этого лица численно превосходила ту, которая готовилась встречать Лютера Уитни.
Он наблюдал, как Ричмонд выходит из лимузина. Позади него стоял агент, с которым он разговаривал раньше. Бер-тон. Так его звали. Упрямый, серьезный тип. Его глаза бегали по сторонам, как антенна радиолокатора, а руки находились в нескольких дюймах от президента, готовые в мгновение ока повалить его на землю. Фургоны секретной службы остановились на противоположной стороне улицы. Один из них свернул в переулок напротив здания суда. Джек опять перевел взгляд на президента.
Была сооружена импровизированная трибуна, и Ричмонд начал свою собственную пресс-конференцию; щелкали затворы фотоаппаратов, полсотни человек с дипломами журналиста расталкивали друг друга, стараясь подобраться поближе. Более разумные простые граждане стояли сзади, двое из них записывали на видеопленку то, что для них, несомненно, являлось важным событием.
Джек отвернулся от окна; рядом с ним высился, как гранитная глыба, чернокожий судебный пристав.
– Служу здесь двадцать семь лет, и никогда раньше президент сюда не приезжал. А теперь он здесь уже во второй раз за короткое время. С чего бы это?
Джек улыбнулся ему.
– Ну, если бы твой дружок внес в твой предвыборный фонд десяток миллионов, ты, наверное, тоже приехал бы сюда.
– Против тебя выступает много крутых парней.
– Ничего, я захватил с собой большую биту.
– Меня зовут Самьюэл, Самьюэл Лонг.
– Джек Грэм, Самьюэл.
– Она тебе понадобится, Джек, надеюсь, ты нагрузил ее свинцом?
– Как ты думаешь, Самьюэл? Моему парню зададут хорошую встряску?
– Спросил бы ты меня об этом два-три года назад, я бы ответил: ага, а как же иначе. Да, сэр. – Он посмотрел на уличное столпотворение. – А сейчас отвечаю: не знаю. Неважно, что это за суд: Верховный или транспортный. Все меняется. И не только суды. Все. Вещи и люди. Меняется весь этот чертов мир, а больше мне ничего не известно.
Они оба вновь выглянули в окно.
Дверь зала открылась, и вошла Кейт. Джек инстинктивно повернулся и посмотрел на нее. Сегодня на ней не было облачения, в котором она обычно присутствовала на заседаниях; она надела черную плиссированную юбку, сужающуюся к талии, где ее опоясывал тонкий черный ремень. Простая блуза была застегнута до самой шеи. Зачесанные назад волосы ниспадали на плечи. Ее щеки раскраснелись от мороза; на руке она несла сложенное пальто.
Они вдвоем сели за стол адвоката ответчика. Самьюэл незаметно исчез.
– Скоро начнется, Кейт.
– Я знаю.
– Послушай, Кейт, я уже говорил это по телефону, дело не в том, что он не хочет тебя видеть, он боится. Боится за тебя. Он любит тебя больше всего на свете.
– Джек, если он не заговорит, ты знаешь что произойдет.
– Может быть, но у меня есть несколько контрдоводов. Обвинение не так уж безупречно, как все, похоже, полагают.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне. Ты видела президента?
– А как его можно было не увидеть? Это даже к лучшему: на меня никто и внимания не обратил.
– Безусловно, он сразу же завладевает всеобщим вниманием.
– Лютер уже здесь?
– Скоро привезут.
Кейт открыла свою сумочку и порылась в ней в поисках жевательной резинки. Джек улыбнулся и, отведя в сторону ее дрожащие пальцы, вынул для нее упаковку.
– Я могу, по крайней мере, поговорить с ним по телефону?
– Посмотрим.
Они вновь сели и стали ждать. Ладонь Джека накрыла руку Кейт, и они оба посмотрели на массивную скамью, где вскоре все должно было начаться. Но пока они просто ждали. Вместе.
* * *
Белый фургон обогнул угол, проехал сквозь полукруг полицейских и остановился в нескольких футах от боковой двери. Сет Фрэнк поставил свою машину позади фургона и вышел наружу, держа в руке рацию. Из фургона выпрыгнули два полицейских и осмотрелись по сторонам. Обстановка была благоприятной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Лютер повернулся к нему.
– Она думает, я на нее обижен?
Джек сел от неожиданности. Впервые ему удалось завладеть вниманием Лютера. Он должен был испытать такой способ раньше.
– Конечно, она так думает. Почему же еще ты не хочешь видеть ее?
Лютер взглянул вниз на простой деревянный стол и недовольно покачал головой.
– Скажи ей, что я на нее не обижаюсь. Она поступила правильно. Скажи ей обязательно.
– А почему бы тебе самому не сказать ей?
Лютер резко встал, прошелся по комнате и остановился перед Джеком.
– Здесь везде множество глаз. Тебе понятно? Если ее увидят здесь вместе со мной, кто-нибудь может подумать, что она знает что-то об этом деле. И, поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Кого ты имеешь в виду? Лютер вновь сел.
– Просто передай ей мои слова. Скажи ей, что я люблю ее, что всегда любил и буду любить ее. Передай ей это, Джек. Несмотря ни на что.
– Значит, этот “кто-нибудь” может подумать, что ты рассказал мне кое о чем, даже если это не так?
– Я просил тебя не брать это дело, Джек, но ты меня не послушал.
Джек пожал плечами, открыл кейс и достал свежий номер “Пост”.
– Посмотри-ка сюда.
Лютер взглянул на первую полосу газеты. Потом в ярости отшвырнул ее к стене.
– Ублюдок! Вонючий ублюдок! – вне себя от гнева выпалил он.
Дверь в комнату распахнулась, и показалась плотная фигура охранника, держащего одну руку на кобуре. Джек знаком показал ему, что все в порядке, и парень медленно закрыл дверь, пристально всматриваясь в Лютера.
Джек подошел к стене и поднял газету. Статья на первой полосе сопровождалась фотографией Лютера, сделанной около полицейского участка. Заголовок был набран жирным трехдюймовым шрифтом, которым обычно печатались только сообщения о победах местных спортивных клубов: СЕГОДНЯ ВЫДВИГАЕТСЯ ОБВИНЕНИЕ ПРОТИВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УБИЙСТВЕ КРИСТИНЫ САЛЛИВАН. Джек окинул взглядом остальные материалы первой полосы. Продолжаются убийства в ходе этнических чисток в бывшем Советском Союзе. Министерство обороны требует дополнительных бюджетных ассигнований. Джек заметил и заявление президента Алана Ричмонда о его намерении решительнее реформировать систему социального обеспечения, а также его фотографию в детском центре в бедной юго-восточной части округа Колумбия.
Его улыбающееся лицо поразило Лютера, как удар молнии. Держит бедных чернокожих ребятишек на виду у всего мира. Вонючий лживый ублюдок. Его кулак вновь и вновь опускался на Кристину Салливан. Брызги крови вокруг. Смыкающиеся на ее горле пальцы, безжалостно выдавливающие из нее жизнь, подобно голодному удаву. Убийца, вот он кто. Целует детей и убивает женщин.
– Лютер! Лютер! – Джек осторожно положил руку на плечо Лютера.
Тело старика сотрясалось подобно тому, как двигатель, нуждающийся в наладке, грозит в любой момент разлететься в куски, более не в состоянии управлять своим огненным содержимым. На какое-то мгновение Джеку почудилось, что это Лютер убил женщину, что его старый друг уже, возможно, переступил последнюю черту. Его сомнения рассеялись, когда Лютер повернулся и посмотрел на него. К нему вернулось спокойствие, глаза вновь были ясными и сосредоточенными.
– Просто передай Кейт мои слова, Джек. И давай закончим на этом.
* * *
Здание миддлтонского суда давно стало главной достопримечательностью округа. Стодевяностопятилетняя постройка пережила и британское нашествие, и войну между Севером и Югом, и другие важные исторические события. Дорогостоящая реконструкция 1947 года вдохнула в него новую жизнь, и добропорядочные граждане ожидали, что их правнуки смогут наслаждаться его видом и иногда заходить внутрь, желательно для выполнения таких безобидных процедур, как получение водительских прав или свидетельства о браке.
Здание, раньше одиноко стоявшее в конце улицы с двумя переулками в деловом районе Миддлтона, теперь окружали антикварные магазины, рестораны, рынок бакалейно-гастрономических товаров, огромный отель, принимавший постояльцев на одну ночь, и станция техобслуживания, также выстроенная из кирпича, чтобы соответствовать архитектурному облику района. Неподалеку теснились служебные здания, где висели скромные, но изящные таблички с именами многих уважаемых в округе юристов.
Обычно тихий, за исключением утренних часов в пятницу, когда подавались иски по гражданским и уголовным делам, миддлтонский суд теперь представлял собой зрелище, которое заставило бы отцов-основателей города перевернуться в местах своего последнего успокоения. На первый взгляд даже могло показаться, что мятежники и Синий союз вернулись сюда, чтобы раз и навсегда свести старые счеты.
Шесть телевизионных автобусов с намалеванными огромными буквами названиями компаний на белых бортах стояли прямо перед ступенями суда. Их передающие антенны уже вздымались в небо. Плотная толпа напирала на цепь полицейских, которые молча смотрели на многочисленных репортеров, сующих им в лица блокноты, микрофоны и ручки.
К счастью, суд имел боковой вход, который в эти минуты был окружен полицейскими; впереди них стояли со щитами вооруженные бойцы спецназа, преграждая путь посторонним. Фургон с Лютером должен был прибыть именно сюда. К сожалению, в здании суда не было внутреннего гаража. Но полицейские все же считали, что полностью контролируют ситуацию. Лютер пробудет на открытом пространстве не более нескольких секунд.
Полицейские с карабинами патрулировали на тротуарах, высматривая подозрительный блеск стали или открытое окно.
Джек выглянул из маленького окошка зала суда, которое выходило на улицу. В огромном зале стояла резная скамья высотой добрых восемь футов и длиной более пятнадцати футов. У каждого конца скамьи свисали американский и вирджинский флаги. За маленьким столом перед скамьей сидел одинокий судебный пристав, подобно буксиру рядом с океанским лайнером.
Джек посмотрел на часы, проверил, на месте ли охрана, и перевел взгляд на толпу журналистов. Репортеры были либо лучшими друзьями адвоката, либо его самым плохим ночным кошмаром. Многое зависело от их мнения о конкретном адвокате и конкретном преступлении. Они могли во всю глотку кричать о своей объективности и одновременно в очередном номере газеты или выпуске новостей смешать твоего клиента с грязью задолго до вынесенного судом присяжных вердикта. Журналистки старались терпимее относиться к преступникам, обвиняемым в изнасиловании, так как хотели избежать даже намека на пристрастие к своему полу. По тем же причинам мужчины, как правило, стояли на стороне женщин, подвергшихся нападению и нанесших ответный удар. У Лютера такой поддержки не будет. Вор-рецидивист, убивший богатую молодую женщину, получит сполна от всех писак, независимо от их пола.
Джек уже ответил на дюжину телефонных звонков из Лос-Анджелеса от продюсерских компаний с просьбой предоставить описание дела Лютера. Хотя ему еще даже не зачитали обвинения. Им нужен был материал для сенсации, и они соглашались заплатить за него. Прилично заплатить. Возможно, Джеку следовало сказать им: да, валяйте, но лишь при одном условии. Если он вам что-то расскажет, вы передадите это мне, потому что сейчас, ребята, у меня нет ничего. Абсолютно ничего.
Он оглядел улицу. Присутствие вооруженной охраны в какой-то мере его успокаивало. Хотя и в прошлый раз полиции было полно, а выстрел все же состоялся. По крайней мере теперь полицейские знали все заранее. Ситуация находилась у них под контролем. Но они не учли одной детали, и эта деталь сейчас медленно приближалась по улице.
Джек повернул голову, наблюдая за тем, как армия репортеров и зевак кинулась в сторону вереницы автомобилей. Сначала Джек подумал, что приехал Уолтер Салливан, но затем заметил полицейских на мотоциклах, за которыми следовали фургоны секретной службы, и, наконец, увидел два американских флажка на лимузине.
Охрана этого лица численно превосходила ту, которая готовилась встречать Лютера Уитни.
Он наблюдал, как Ричмонд выходит из лимузина. Позади него стоял агент, с которым он разговаривал раньше. Бер-тон. Так его звали. Упрямый, серьезный тип. Его глаза бегали по сторонам, как антенна радиолокатора, а руки находились в нескольких дюймах от президента, готовые в мгновение ока повалить его на землю. Фургоны секретной службы остановились на противоположной стороне улицы. Один из них свернул в переулок напротив здания суда. Джек опять перевел взгляд на президента.
Была сооружена импровизированная трибуна, и Ричмонд начал свою собственную пресс-конференцию; щелкали затворы фотоаппаратов, полсотни человек с дипломами журналиста расталкивали друг друга, стараясь подобраться поближе. Более разумные простые граждане стояли сзади, двое из них записывали на видеопленку то, что для них, несомненно, являлось важным событием.
Джек отвернулся от окна; рядом с ним высился, как гранитная глыба, чернокожий судебный пристав.
– Служу здесь двадцать семь лет, и никогда раньше президент сюда не приезжал. А теперь он здесь уже во второй раз за короткое время. С чего бы это?
Джек улыбнулся ему.
– Ну, если бы твой дружок внес в твой предвыборный фонд десяток миллионов, ты, наверное, тоже приехал бы сюда.
– Против тебя выступает много крутых парней.
– Ничего, я захватил с собой большую биту.
– Меня зовут Самьюэл, Самьюэл Лонг.
– Джек Грэм, Самьюэл.
– Она тебе понадобится, Джек, надеюсь, ты нагрузил ее свинцом?
– Как ты думаешь, Самьюэл? Моему парню зададут хорошую встряску?
– Спросил бы ты меня об этом два-три года назад, я бы ответил: ага, а как же иначе. Да, сэр. – Он посмотрел на уличное столпотворение. – А сейчас отвечаю: не знаю. Неважно, что это за суд: Верховный или транспортный. Все меняется. И не только суды. Все. Вещи и люди. Меняется весь этот чертов мир, а больше мне ничего не известно.
Они оба вновь выглянули в окно.
Дверь зала открылась, и вошла Кейт. Джек инстинктивно повернулся и посмотрел на нее. Сегодня на ней не было облачения, в котором она обычно присутствовала на заседаниях; она надела черную плиссированную юбку, сужающуюся к талии, где ее опоясывал тонкий черный ремень. Простая блуза была застегнута до самой шеи. Зачесанные назад волосы ниспадали на плечи. Ее щеки раскраснелись от мороза; на руке она несла сложенное пальто.
Они вдвоем сели за стол адвоката ответчика. Самьюэл незаметно исчез.
– Скоро начнется, Кейт.
– Я знаю.
– Послушай, Кейт, я уже говорил это по телефону, дело не в том, что он не хочет тебя видеть, он боится. Боится за тебя. Он любит тебя больше всего на свете.
– Джек, если он не заговорит, ты знаешь что произойдет.
– Может быть, но у меня есть несколько контрдоводов. Обвинение не так уж безупречно, как все, похоже, полагают.
– Откуда ты знаешь?
– Поверь мне. Ты видела президента?
– А как его можно было не увидеть? Это даже к лучшему: на меня никто и внимания не обратил.
– Безусловно, он сразу же завладевает всеобщим вниманием.
– Лютер уже здесь?
– Скоро привезут.
Кейт открыла свою сумочку и порылась в ней в поисках жевательной резинки. Джек улыбнулся и, отведя в сторону ее дрожащие пальцы, вынул для нее упаковку.
– Я могу, по крайней мере, поговорить с ним по телефону?
– Посмотрим.
Они вновь сели и стали ждать. Ладонь Джека накрыла руку Кейт, и они оба посмотрели на массивную скамью, где вскоре все должно было начаться. Но пока они просто ждали. Вместе.
* * *
Белый фургон обогнул угол, проехал сквозь полукруг полицейских и остановился в нескольких футах от боковой двери. Сет Фрэнк поставил свою машину позади фургона и вышел наружу, держа в руке рацию. Из фургона выпрыгнули два полицейских и осмотрелись по сторонам. Обстановка была благоприятной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75