«Странный язык, — подумал Ворон. — Я уже довольно долго слышу эту речь, и все-таки у них язык действительно странный. А Зелимхан напоминает паровой котел, спускающий пар. Как все-таки они быстро закипают, стоит лишь спичку поднести. Этот хоть умеет держать себя в руках. Как там в бессмертном произведении — дикий народ, дети гор?.. Только решение воевать с ними было полным идиотизмом».
Игнат откинулся на спинку сиденья и вдруг подумал, что он в отличие от Рябчика не чувствует по отношению к Зелимхану особой неприязни. Может быть, вообще никакой неприязни. Однако если что-то пойдет не так и понадобится пленника убрать, он это сделает не мешкая.
«Дон Корлеоне? — Ворон еле заметно улыбнулся лишь краешками губ. — Здесь нет ничего личного: это просто бизнес… Да, дружок, такая работа, поэтому кипи осторожнее…»
Телефонный звонок прервал его мысли. Это был Дед. «Заячьи уши» сообщили местонахождение дискеты. Автоматические камеры хранения в районе трех вокзалов. Туда уже выехала группа. Как только самолет с пленником и сопровождающим взлетит, они сообщат номер ячейки и код, открывающий дверцу, хотя мы можем обойтись и без этого. Пока все идет по плану.
— Вас понял, — отозвался Ворон и мысленно добавил — только это не наш план… Потом он обратился к водителю:
— Гринев, дай. знать ментам впереди: до Внуково — никаких остановок. Чего бы ни происходило. И по возможности увеличить скорость.
— Я вас понял. — Гринев с улыбкой кивнул, потом в зеркало заднего обзора он увидел Зелимхана — тень лежала на лице пленника, и что-то похолодело у Гринева внутри — смертник, ему наплевать, и все вокруг него превращаются в смертников. Потом водитель отогнал тревожное предчувствие и, попытавшись снова улыбнуться (странно: энергия, дарящая радость, с этой улыбкой не вернулась), проговорил:
— До Внуково никаких остановок, вас понял…
Но остановиться им придется уже через несколько минут, и так уж все сложится, что во Внуково никто из них в этот день не попадет.

Новые обстоятельства
1
Четверг, 29 февраля
13 час. 8 мин. (до взрыва 3 часа 52 минуты)
Лейтенант Соболев Деду нравился. Конечно, он был не из тех, кого в свое время готовил Дед, и уж, разумеется, ни с кем из его ребят, из восемнадцати, лейтенанта сравнивать было нельзя. Но с ними вообще никого сравнивать нельзя: они были самыми лучшими, и вряд ли какая спецслужба мира имела такой уровень подготовки, разве только в кино. Эх, растерять таких парней… Нет, лейтенант Соболев был другим. О ком говорят «яйцеголовый», толковый мальчишка, помешанный на электронике, пришел прямо из вуза. Что-то он там подрабатывал на стороне, что-то кому-то мастерил. Ну не пропадать же таланту при наших-то окладах… Но когда дело касалось работы, хрупкий домашний мальчик (каждому, как говорится, свое) с несползающей с физиономии светлой, радостной улыбкой преображался, прямо шаман… И несмотря на возраст, авторитет у Соболя среди своих, яйцеголовых, был непререкаем. Да, Дед явно симпатизировал лейтенанту Соболеву, и сейчас, слушая его доклад относительно анализа пленки с записью, Дед лишь кивал головой и думал: «Молодец, Соболь, поможешь отыскать „заячьи уши“, я не я, но представлю тебя на старлея, пацан…»
А картинка, нарисованная Соболевым, хотя и была четкой, но общую ситуацию лишь запутывала. Правда, может быть, не запутывала, а просто делала иной?
— Они применяли частотный резонатор, — говорил Соболев, — очень качественный, поэтому нет электронной искусственности голоса. Просто все голоса на пленке — другие… Есть фон, голоса, на заднике. Если покопаться в этой части спектра, нарезать частотку, можно что-нибудь оттуда выудить…
— Выуди, военный, — кивнул Дед.
— Но, как мне кажется, вопрос ставится по-иному — зачем им в принципе применять столь дорогостоящее оборудование? Там все комар носа не подточит, до оригинала голосов не докопаться, в лучшем случае можно выдать несколько приемлемых версий. Фразы — все самые общие, нет даже слов-паразитов, за которые можно было бы зацепиться. И если мы будем дальше копать в этом направлении, мне кажется, мы заблудимся…
— Верно, — согласился Дед.
— Поэтому главный вопрос остается прежним — зачем им все это надо было в принципе?
«И здесь ты прав, — подумал Дед. — Слишком много электроники, дискета, вот теперь твой дурацкий резонатор. Они разбили всю операцию на этапы. Очень грамотно, но как там было с бритвой этого средневекового монаха-философа — не создавайте новых сущностей… Они просто играют с нами в электронику, почему-то это им необходимо. Зачем нужна дискета? Ведь можно было просто сообщить код отключения бомбы, когда все было бы закончено. Хорошо, мы бы потребовали от них гарантий, но имелась масса способов все сделать по-другому. А они после каждого этапа операции что-то выдают нам, словно их к этому принуждают… Словно они связаны обязательствами или дали какие-то гарантии. Кому и какие? Вот, наверное, это и есть главный вопрос — КОМУ и КАКИЕ? Так что давай, Соболь, отыскивай в этих телефонных помехах „заячьи уши“, а уж за мной не постоит…»
— Соболь, — проговорил Дед, — поработай-ка с голосами, на этом, как ты называешь…
— Заднике? Заднем плане?
— Именно. Что-то там, какая-то интонация…
— Я понял. Придется резать частоту совсем понемножку, мне понадобится время…
— Нет, Соболь, — перебил его Дед, — время — это как раз то, чего у нас с тобой нет. К сожалению, совсем нет.
— С нами играют в какую-то другую игру?
— Военный… Ты об этом резонаторе… Кто еще о нем знает?
— Никто.
— Хорошо. Пусть пока все так и остается.
— Так точно.
— И еще… Мне надо сделать несколько звоночков, и я хотел бы оставить эти разговоры на память. Только без заглушек и прочее…
Лейтенант Соболев какое-то время внимательно смотрел на Деда, потом весело отрапортовал:
— Так точно. Комар носа не подточит.
Через некоторое время Дед сделал несколько звонков, исправно записанных Соболевской аппаратурой, внесенной прямо в кабинет Деда. Звонки были достаточно нейтральными, но в принципе могли интересовать Деда в связи с происходящими событиями. Затем он по громкой связи вызвал лейтенанта Соболева, давая ему официальный отбой.
— Все, я закончил, уноси свою технику.
Через минуту, максимум полторы, лейтенант Соболев отключит записывающую аппаратуру, но Дед имеет прямую связь, и этого времени ему хватит. Он дал официальный отбой, и теперь у него частный разговор со старым боевым товарищем. Дед симпатизировал лейтенанту Соболеву, что не исключало возможности его вербовки кем угодно. А сейчас требовалась особая осторожность. Потому что если совсем еще смутные догадки Деда сложатся во что-то большее…
Дед звонил в Генеральный штаб. Гудки, потом трубку сняли:
— Приемная генерала армии Панкратова. Майор Максимов слушает…
Только что лейтенант Соболев отключил свою аппаратуру, но Дед уже все успел. И теперь его действительно ожидает приятный разговор со старым боевым товарищем.
— Здравствуй, сынок, — мягко проговорил Дед в телефонную трубку. — Узнал… И я рад. Да все у нас по-старому — осень боевых генералов. Как там хозяин? Разнесло по разным кабинетам… Ладно, давай Панкратова.
2
Четверг, 29 февраля
13 час. 42 мин. (до взрыва 3 часа 18 минут)
Кордон на дороге они увидели сразу, как только проехали Московскую окружную.
«Ну если это по нашу душу, — успел подумать Ворон, — то Дед прав и действительно происходит что-то странное». В связи с участившимися yгрозами терактов почти на всех выездах из Москвы дежурил ОМОН и за стеклянными будками постов ГАИ прятался армейский БТР. Но здесь было нечто большее, и Ворону хватило одного взгляда, чтобы понять это. Помимо двух милицейских «фордов», готовых в любую минуту перекрыть шоссе, Игнат заметил выглядывающую из-за БТРа такую же черную «Волгу», только с военными номерами, но еще более странным было другое — чуть поодаль стоял характерный «уазик», и Ворон прекрасно знал, что это за автомобиль. Именно в таких «уазиках» конвоировали заключенных. И еще: небольшой и внезапный снегопад закончился минут двадцать назад, но в отличие от БТРа, присыпанного свежими белыми хлопьями, и «Волга» и «уазик» были абсолютно чистыми и сверкали в лучах снова выглянувшего солнца. Хотя, конечно, это может ничего не значить: кто-то следит за вверенной техникой, а кто-то нет. «Заячьи уши» следят? Что за глупость, не могли же чечены купить ментов и военных прямо в столице России? А?! И при чем здесь «уазик»?
— Гринев, не останавливаться, — проговорил Игнат.
Но милицейский «форд» сопровождения, следующий впереди, уже встал.
— Какого хера эти мудаки остановились? — проворчал Рябчик.
К ним неспешно подошел омоновец в черной форме, рука его покоилась на газовой трубке укороченного милицейского «Калашникова».
Рябчик приоткрыл окно.
— Военный, у меня нет времени, — проговорил он, указывая на спецпропуск, прикрепленный к лобовому стеклу, — мухой мне старшего…
Омоновец ухмыльнулся, потом, скрипя сапогами по свежевыпавшему снегу, не спеша двинулся к группе автоматчиков из четырех человек. Что-то сказал им. Повисшая секундная пауза показалась мучительно долгой — Стилет смотрел на часы и видел, как убегает время, их драгоценное время, быть может, последнее для трехсот человек, кружащих сейчас в небе над Москвой. Автоматчики неспешно двинулись к их машине, остановились, потом от группы отделился человек в такой же черной форме при погонах капитана. Подошел, отдал честь:
— Капитан Приходько, сводный отряд…
— Военный, — нетерпеливо перебил его Рябчик, — у меня «зеленый коридор». — Он указал глазами на пропуск, одновременно быстро раскрыл и закрыл удостоверение. Несмотря на все перемены, давняя тихая вражда между двумя ведомствами так и не прекратилась. Но с чего бы ментам вмешиваться в это дело? Дело дрянь, и плюсов здесь не наберешь. — Отведи своих людей и разблокируй мне путь.
Омоновец какое-то время пристально смотрел на Рябчика, и опять пара секунд показалась Стилету вечностью, потом заглянул в глубь автомобиля. Его глаза встретились с глазами Стилета, и омоновец быстро перевел взгляд на Зелимхана. Тот сидел опустив голову.
— Не торопитесь, капитан. — Омоновец кивнул Рябчику и посмотрел на будку ГАИ, где за припорошенным снегом БТРом пряталась черная «Волга».
— Военный, — спокойно проговорил Рябчик, — я выполняю спецпрограмму, и за каждую минуту простоя ты ответишь собственной жопой. Ты, лично, персонально, и я тебе в этом сильно помогу. Ты понял меня?
— А мать вашу, разбирайтесь меж собой, — пробурчал омоновец. Потом неожиданно улыбнулся Рябчику:
— Спокойно, капитан, я только выполняю приказ. — Он снова бросил взгляд на пост ГАИ — к ним шла другая группа в маскировочной форме без всяких нашивок. — У них тоже спецпрограмма, капитан. Я сейчас отведу своих людей. Разбирайтесь сами.
— Рябчик, происходит какая-то лажа, — тихо проговорил Стилет.
— По-моему, это братишки-военные. Коллеги, стало быть. Ишь, в масках, серьезная работа.
— Приготовься. — Игнат расстегнул свою брезентовую куртку горноспасателя. После этого пистолет в его руке мог оказаться меньше чем за секунду. — Гринев, и ты тоже. Зажигание. — Потом он повернул голову к Зелимхану и проговорил совершенно спокойным голосом, по даже Рябчика передернуло от этого ледяного тона:
— Я тебя предупредил о резких телодвижениях. Если что ты будешь первым.
— Позаботься о собственной шкуре, братишка, — угрюмо промолвил Зелимхан. — А мне все равно где умирать.
Стилет на мгновение задержал на нем взгляд: чеченец был абсолютно спокоен. Ворон кивнул:
— Гринев, будь готов сдать назад.
— Как юный пионер. — Гринев невесело усмехнулся.
Все же какие-то нашивки у окружающей их группы автоматчиков были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47