– Да, – медленно проговорил Грэхем, – я бы лично отдал свой «мерседес» с откидным верхом, чтобы узнать, как эта римская монета оказалась здесь.
Несколько минут все четверо смотрели на монету молча, каждый был погружен в собственные мысли.
Молчание нарушил Гронквист:
– Короче говоря, единственное, что мы знаем наверняка, это что у нас появилась тайна, которую хотелось бы разгадать.
3
Незадолго до полуночи самозваный командир авиалайнера приготовился покинуть самолет. Воздух был чист и прозрачен, и пятно с неровными краями – Исландия – было видно совершенно отчетливо. Остров был озарен слабым и немного жутковатым зеленоватым светом северного сияния.
Лемке не обращал внимания на мертвые тела. Он привык к их виду. Смерть и кровь были неотъемлемой частью его работы. Он был так же равнодушен к убитым им людям, как профессиональный патологоанатом.
Число убитых для него было математической величиной, не более. Ему хорошо платили. Он был наемником и убивал ради денег. Странно, но единственное, что действительно оскорбляло его, это когда его называли убийцей или террористом. Ему не нравились эти слова. Они имели политическую окраску, а он не любил политиков.
Он был человеком с тысячей личин, не признававший такие низменные методы, как стрельба по толпе или установка взрывных устройств в машинах. Это все для малолетних идиотов. Его методы были значительно более изысканными. Все операции он всегда продумывал до мелочей, понимая, что именно мелочь иногда может решить исход дела. Поэтому многие из его преступных деяний остались нераскрытыми и были отнесены к разряду несчастных случаев.
Уничтожение Галы Камиль он считал не простым убийством. Это было его долгом. Сложнейший план разрабатывался в течение пяти месяцев, после чего еще довольно много времени ушло на ожидание подходящего момента.
Да, он понимал, что Гала Камиль была удивительно красивой женщиной. Но она представляла собой угрозу, которую следовало ликвидировать.
Он плавно снизил скорость и двинул рулевую колонку вперед, начав медленно снижаться. Он был уверен, что никто, кроме опытного летчика, не сможет заметить слабое уменьшение скорости и потерю высоты.
Стюардессы его не беспокоили. Пассажиры уже наверняка поели и теперь расслабленно дремали в креслах, надеясь вот-вот заснуть глубоко и спокойно, что так редко удается во время длительных перелетов.
Он в двадцатый раз перепроверил курс и теперь вглядывался в меняющиеся цифры на бортовом компьютере, который он запрограммировал таким образом, чтобы тот показывал расстояние и время, оставшиеся до прыжка.
Через пятнадцать минут реактивный самолет пересек необитаемую область в районе южного побережья Исландии и направился в глубь острова. Ландшафт внизу представлял собой сочетание серых скал и белого снега. Он опустил закрылки и продолжат снижать скорость лайнера, доведя ее до 352 километров в час.
Он настроил автопилот на новую радиочастоту, передаваемую радиомаяком на Хофсъекуле – леднике, возвышающемся над островом на 1737 метров. Затем он установил высоту так, чтобы самолет ударился в ледник на 150 метров ниже его вершины.
Затем он методично разбил или вывел из строя все оборудование связи и навигационные приборы. Одновременно он начал сброс топлива на тот случай, если его безупречный; план на завершающем этапе не сработает из-за непредвиденной случайности.
Осталось восемь минут.
Он спустился через люк в «чертову нору». На нем уже были надеты прочные французские ботинки – такие носят десантники – с толстыми, но очень гибкими подошвами. Он поспешно вытащил из сумки комбинезон парашютиста и облачился в него. Шлем в сумку не поместился, поэтому он надел лыжную маску и вязаную облегающую шапочку. Затем настала очередь перчаток, защитных очков и альтиметра, который он закрепил на запястье.
Он тщательно застегнул все карабины парашютного снаряжения и проверил, хорошо ли прилегают ремни. За плечами у него находилось специальное приспособление, с помощью которого запасной парашют размещался на лопатках, а главный – на пояснице.
Он взглянул на часы. Осталась одна минута двадцать секунд. Он открыл запасной люк, и в чертову нору ворвался поток морозного воздуха. Бросив еще один взгляд на часы, он начал обратный отсчет.
Досчитав до нуля, он вытолкнул свое тело через узкое отверстие в направлении полета.
Воздушный поток с сокрушительной силой горной лавины ударил его в грудь, и парашютист едва сумел отдышаться. Самолет с оглушительным ревом пролетел мимо. Какое-то мгновение Лемке еще чувствовал тепло выхлопных газов, но очень скоро его объял ледяной холод. Парашютист камнем падал вниз.
Приняв устойчивое положение плашмя – головой вперед, руки вытянуты в стороны, спина выгнута дугой, ноги слегка согнуты, – неизвестный пристально вглядывался вниз, но не видел ничего, кроме непроглядной тьмы. Огней на земле не было.
Он предположил худшее: его люди не смогли добраться до места встречи. Не имея обозначенной зоны посадки, он не мог определить направление посадки. С учетом сильного ветра он мог приземлиться за много километров от нужного места или, что еще хуже, грохнуться в ледяные торосы, получив серьезную травму, и никогда не быть найденным.
За десять секунд он опустился на 360 метров. Стрелка на люминесцентной шкале альтиметра вплотную подползла к красной зоне. Больше ждать было нельзя. Лже-Лемке дернул за вытяжное кольцо.
Он услышат глухой звук, всегда сопровождающий раскрытие парашюта, потом ощутил рывок и принял вертикальное положение. Парашютист достал фонарь и направил луч вверх. Над ним гигантским цветком плыл купол.
Неожиданно он заметил примерно в миле справа от себя огни, образующие круг. Потом над ними взлетела сигнальная ракета, зависшая в воздухе на несколько секунд, которых, впрочем, оказалось достаточно, чтобы оценить направление ветра и скорость. Он потянул за правый управляющий строп и начал скользить к огням.
Взлетела еще одна ракета. Направление ветра было устойчивым, и он без особых усилий двигался в нужном направлении. Теперь он отчетливо видел своих людей. Они выложили еще одну цепочку огней, ведущую к кругу. Продемонстрировав неплохое умение маневрировать, он заложил крутой вираж и развернулся против ветра.
Неизвестный приготовился к соприкосновению с землей. Те, кто его встречал, правильно выбрали место. Его подошвы коснулись мягкой почвы тундры, и он приземлился на ноги в самом центре круга.
Не говоря ни слова, он отстегнул ремни, вышел за пределы освещенного круга и посмотрел в небо.
Самолет с ничего не подозревающими людьми на борту летел прямо на ледник, каждую минуту сокращая расстояние между жизнью и смертью.
Он стоял и смотрел до тех пор, пока не стих звук реактивных двигателей и навигационные огни не растаяли во мгле ночи.
4
Одна из стюардесс, находившихся в помещении кухни, наклонила голову и прислушалась.
– Что это за странный звук доносится из кабины?
Главный стюард Гэри Рабин тоже прислушался. До него донесся глухой продолжительный гул, напоминающий шум текущей в отдалении воды.
Через десять секунд после того, как самозваный командир покинул самолет, сработал таймер, приведший в движение ползун силового привода, – люк, ведущий в «чертову нору», закрылся. Одновременно прекратился и странный звук.
– Больше ничего не слышно, – сказал стюард.
– Как ты думаешь, что это было?
– Понятия не имею. Никогда не слышал ничего похожего. Мне на минуту показалось, что у нас произошла разгерметизация.
Загорелась лампочка вызова бортпроводника, и стюардесса, поправив роскошные светлые волосы, отправилась в салон.
– Может быть, ты поговоришь с командиром, – сказала она, – все-таки непонятно, что это было.
Рабин замер в нерешительности, вспомнив приказ Лемке не беспокоить экипаж, если не возникнет крайней необходимости. Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Да и о безопасности пассажиров следует думать в первую очередь. Он поднес к уху трубку переговорного устройства и нажал кнопку вызова кабины:
– Капитан, это главный стюард. Мы слышали странный звук, доносящийся снизу, из носовой части самолета. У нас проблемы?
Ответа не было.
Он попробовал вызвать кабину пилотов еще три раза, но с тем же результатом. Рабин в растерянности уставился на переговорное устройство, размышляя, по какой причине на его вызовы никто не отвечает. Он летал уже двенадцатый год, но такое случилось впервые.
Рабин все еще пытался разрешить неожиданно возникшую проблему, когда вбежала стюардесса и что-то взволнованно сказала. Слов он не услышал, но тревога, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, заставила главного стюарда отвлечься от своих мыслей.
– Что? Что ты сказала?
– Мы над землей!
– Земля?
– Ну да, прямо под нами, – повторила она, растерянно глядя на него. – Мне показал пассажир.
Рабин недоуменно покачал головой:
– Но это совершенно невозможно. Мы находимся посреди океана. Наверное, он увидел огни рыболовных судов. Капитан сказал, что их будет видно, когда мы снизимся для метеорологических наблюдений.
– Посмотри сам, – взмолилась она. – Земля быстро приближается. Кажется, мы садимся.
Гэри Рабин подошел к иллюминатору и посмотрел вниз. Вместо темных вод Атлантики под ними простиралась белоснежная равнина. До ледяного поля проносившегося внизу, было не более 240 метров. Оно находилось так близко, что было видно, как кристаллы льда отражают вспышки навигационных огней. Главный стюард замер, не в силах поверить своим глазам и лихорадочно соображая, что же, черт возьми, происходит.
Если это вынужденная посадка, почему не поступило никакого сообщения от капитана? Таблички с надписями «Не курить!» и «Пристегнуть ремни!» не горели.
Почти все пассажиры бодрствовали – читали или беседовали. Только Гала Камиль крепко спала. Представители Мексики, возвращавшиеся из штаб-квартиры Всемирного банка, собрались вокруг стола и что-то обсуждали. Директор Департамента зарубежного финансирования Мигель Салазар был мрачен и говорил тихо. Атмосфера вокруг стола была невеселой. Действительно, радоваться было нечему. В Мексике разразился сильнейший экономический кризис, а на помощь извне рассчитывать не приходилось.
Охваченный ужасом и совершенно сбитый с толку, Рабин недоуменно проговорил:
– В чем, черт возьми, дело?
Стюардесса тоже была напугана. Ее глаза расширились от страха, лицо покрыла мертвенная бледность, но она старалась сохранять внешнее спокойствие:
– Нам следует начать подготовку к аварийной посадке?
– Не стоит тревожить пассажиров. По крайней мере сейчас. Сначала я должен поговорить с капитаном.
– У нас есть время?
– Откуда мне знать!
Сдерживая страх, Рабин быстро, почти бегом, зашагал по проходу между креслами к кабине пилотов. Чтобы не привлекать внимание пассажиров своей поспешностью, он по пути несколько раз нарочито зевнул. Он тщательно задернул занавеску, отделяющую пассажирский салон от служебного помещения, и дернул дверь, ведущую в кабину. Она была заперта.
Он забарабанил по двери костяшками пальцев. Реакции не последовало. Несколько секунд он молча таращился на закрытую дверь, после чего сделал шаг назад и нанес по ней сильный удар ногой.
Дверь кабины открывалась наружу, но она была хрупкой и довольно легко сломалась. Рабин переступил порог и очутился в кабине.
Растерянность, замешательство, страх, быстро сменившийся диким ужасом, обрушились на него, как поток воды на поврежденную дамбу, грозя смести все на своем пути.
Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы оценить ситуацию: Хартли неподвижно сидел в своем кресле, уткнувшись лицом в панель управления. Освальд растянулся во весь рост на полу, его глаза безжизненно смотрели в потолок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85