Новая вспышка света за поворотом возвестила о приближении другой машины. Он собирался спрятать тело и загнать машину куда-нибудь в лес, но времени на это теперь уже не было. В мгновение ока он очутился за рулем "плимута". Кущенко понял, что еще сможет скрыться незамеченным. Если приближающаяся машина остановится, то он будет уже далеко, а если нет, то водитель, вероятно, не заметит труп полицейского, лежащего со стороны обочины. В любом случае трудно будет связать убийство с маленьким спортивным автомобилем.
5
Элбрайт оказался проницательным — Болан понял это сразу. Но молодой сотрудник ЦРУ был неопытен. Сидя в номере отеля, друг напротив друга, они создавали впечатление совершенно противоположных по типу людей, и каждый из них понимал это. Элбрайта уполномочили инструктировать Майкла Бейкера. Его природная проницательность подсказывала ему, что человек, сидящий по ту сторону стола, был чем-то из ряда вон выходящим.
Болан сидел молча, почти без движения. Когда Элбрайт осознал, что первое слово за ним, он долго соображал, как начать беседу, и, так и не решив этого, заговорил растерянным голосом:
— Я... извините, даже не знаю, с чего начать...
— Начните с начала, — посоветовал Болан, и тень улыбки скользнула по его губам.
— Хорошо... э-э... Итак, сначала все было нормально. Я имею в виду, во время обмена... Они опоздали. Не так, чтобы очень, минут на двадцать, может быть. Шел дождь... Ну, операция прошла успешно, вот, в принципе, и все...
— А что было потом? — спросил Болан. — Ничего любопытного не произошло?
— Нет, нет... хотя... постойте. Был один инцидент. Кто-то фотографировал...
— А подробнее?
— Я не знаю, кто. Мы как раз вернулись к своим машинам. И тут кто-то вышел из тумана, и щелкнули три вспышки. Затем он так же внезапно исчез, — Элбрайт помедлил, — преследовать его было бесполезно... Мы и понятия не имели, кто это мог быть... Коллингсуорт просто взбесился.
Болану было знакомо это имя, но он не подал виду.
— Кто это? — спросил он.
— Заместитель шефа Берлинского отделения.
— Так, ну и что он сделал?
— Когда?
Не скрывая раздражения, Болан воскликнул:
— Да после этих чертовых вспышек!
— А-а... Да я уже сказал: он просто взбесился. Мы посадили Андерсона в машину и отвезли в Темпельхоф.
— Ваш шеф что-нибудь говорил по дороге?
— Да, он предположил, что есть утечка информации. Он сказал, что если найдет того, кто проболтался, то отрежет ему язык или что-то в этом роде... — Элбрайт задумался на мгновение. — Да! — сказал он заговорщическим тоном, — одна странная, на мой взгляд, деталь: там на мосту во время обмена, когда мы встречались с русскими, он некоторое время разговаривал о чем-то с их старшим. Мы не могли слышать, о чем, так как они отошли в сторону. Они производили впечатление старых знакомых: шутили, смеялись...
— Это все?
— Да, вроде все...
Болан перевел взгляд в дальний угол номера. В воцарившейся тишине Элбрайт продолжил:
— Да, точно все.
Он почувствовал себя не очень комфортно. Болан сидел неподвижно. Казалось, он о чем-то напряженно думает.
Разговор на мосту он оставил без внимания, как происшествие, не имеющее никакого отношения к делу. Бравада была в порядке вещей при таких встречах. Болан не раз оказывался свидетелем подобных "рукопожатий". Более того, в таких ситуациях нередко возникает доброжелательное отношение к противнику. Честь и храбрость не были исключением для обеих идеологий. Даже её величество Мафия, несмотря на все свое зло, насчитывала в своих рядах немало людей, верных её законам, какими отвратительными они бы ни были.
Признание за врагом этих двух качеств хоть и не гарантировало спасение от него, но тем не менее заслуживало почтительного поднятия шляпы. Болан знал, что некоторые из сотрудников КГБ уважали его, но это уважение не помешало бы им пустить ему пулю в лоб, если бы вдруг появилась такая возможность.
Элбрайт, наконец, взял себя в руки и принялся с любопытством разглядывать своего собеседника. Глядя на Болана, он не ошибся, решив, что этот человек обладает чудовищной силой и энергией: казалось, что даже воздух вокруг него был наэлектризован и при каждом движении по коже и одежде этого человека пробегали электрические разряды.
— Ну хорошо, — неожиданно начал Болан, — мы отдали трех болгарских недоучек за нашего доблестного пилота-разведчика, чья ценность в несколько раз выше, чем ценность всех троих вместе взятых. Я правильно излагаю?
Элбрайт кивнул, и Болан продолжил:
— Во время обмена ничего существенного, за исключением вмешательства таинственного фотографа, не произошло. Летчик благополучно возвращается домой и через двадцать четыре часа исчезает. Одно из двух: либо он невзлюбил современные телешоу, либо случилось что-то более серьезное, верно?
— Абсолютно, — Элбрайт одобрительно кивнул головой.
— Так что же могло случиться? — голубые глаза Болана приобрели стальной оттенок. Он смотрел на Элбрайта с таким видом, словно тот знал разгадку исчезновения Андерсона, но сознательно уходил от ответа. — Есть у вас какие-нибудь соображения?
Элбрайт пожал плечами.
— Если начать с исчезновения, то я вижу здесь только два варианта: либо он ушел по своей воле, либо кто-то неизвестный приложил к этому руку. — Элбрайт улыбнулся, довольный собой.
Лицо Болана не выразило никаких эмоций, и Элбрайт продолжал:
— Я все же склонен считать, что мы имеем дело со вторым случаем.
— Почему?
— Да потому, что первый вариант лишен всякой логики...
— Не думаю.
— Хорошо, но вы сами сказали, что Андерсон был в несколько раз ценнее, чем эти проклятые болгары. Не исключена возможность, что русские опять забрали его к себе.
— Да, это возможно, — согласился Болан и поудобнее устроился в кресле, — но вы уверены, что эти болгары стоят ровно столько, во сколько их оценили в Лэнгли? Может быть, вы упустили что-то, что делает их более важными фигурами?
— Лично я не могу себе представить, что... — ответил Элбрайт.
— Мне очень жаль, — продолжил Болан, — я думал, что таким, как вы, платят за то, чтобы вы развивали и использовали свое воображение.
Элбрайт подавил недовольную ухмылку, когда понял, что его собеседник не шутит.
— Считайте, что у вас есть небольшая халтурка на завтрашний день, — сказал Болан. — Проверьте все, что вы знаете о болгарах. Пролистайте архивы, пока не будете знать их наизусть, но удостоверьтесь, что ничего не упущено. Броньола прав: что-то здесь не так, и мне нужен ключ, малейший намек, с которого я мог бы начать.
Нервозное состояние вновь овладело Элбрайтом, в его голосе опять появилась дрожь:
— Последний вопрос, если вы не возражаете... — начал было он.
— Нет, — произнес Болан, вставая с кресла. — Не нужно лишних вопросов.
Дверь номера захлопнулась раньше, чем Элбрайт успел открыть рот.
* * *
Если что-либо случилось, и, более того, это дело начинает попахивать Москвой, то вы совершенно правы: сперва нужно заглянуть под теплые, нагретые солнцем камушки, на которых вы греетесь после обеда. Под ними — вы этого и представить не можете — живут маленькие жучки из КГБ. Вы, разумеется, хватаетесь за голову и падаете в обморок. Вам это кажется невероятным.
Для Мака Болана отнюдь не было тайной, что Америка буквально напичкана советскими шпионами, скрывающимися под масками дипломатов в посольствах и консульствах Вашингтона, Нью-Йорка и других городов, в ООН и множестве других международных организаций и миссий. Но наиболее грязные дела лежали на совести нелегальных агентов, которые хотя и не пользовались дипломатической неприкосновенностью, но зато имели в США полную свободу передвижения и действий, свои дома и квартиры, многие — даже семьи, что отводило от них подозрения. Разумеется, до определенного времени.
Подозрений Броньолы оказалось достаточно для того, чтобы Болан забеспокоился, но тем не менее это было всего лишь предчувствие, не дающее никаких намеков на то, с чего начинать работу. Версия относительно неправильной оценки истинного статуса болгарских шпионов выглядела заманчиво. КГБ использовало болгар повсюду: от доставки сообщений до организации покушений. Как бы интересно ни выглядела эта версия, зацепок не находилось и здесь, пока Элбрайт не переворошит архивы. Но Болан не привык сидеть сложа руки.
В идее наблюдения за тихой улочкой, на которой располагалось болгарское дипломатическое представительство, особого смысла не было, Но все же это оставляло надежду. Особняк, в котором помещалась миссия, был роскошен и находился в центре тенистого квартала, граничившего с Пятой улицей. Как и большинство посольств, это здание неусыпно охранялось.
Болан, разумеется, не собирался проникать внутрь посольства. Отнюдь не потому, что это была суверенная территория Болгарской Народной Республики. Нет, это не помешало бы Маку Болану, если бы у него появилась такая необходимость. Просто то, что он искал, по его мнению, находилось совсем в другом месте. Рано или поздно кто-нибудь из посольства должен был привести его туда, где было ЭТО. Если, конечно, болгары вообще имеют отношение к его заданию. А если это так — на что он надеялся, — то, следовательно, они должны иметь контакты с КГБ.
Русские — очень талантливые разведчики. Они никогда не доверяли плодам цивилизации, и средствам связи в том числе. Вся секретная разведывательная информация передавалась исключительно через курьеров. И уж по этой части не было лучших специалистов, чем болгары. Поэтому Болан установил наблюдение за особняком.
Вероятность того, что любые операции болгарских дипломатов находятся под контролем КГБ, была очень велика. Только в Вашингтоне русских резидентов существовало около десятка. Болан отдавал себе отчет в том, что это игра вслепую и ставки очень велики. Если он ошибется и выследит не того человека, то настоящая дичь ускользнет. Терпение и проницательность были его оружием, единственным оружием, которое помогало ему в его одиноких Крестовых походах.
Болан остановил арендованный "додж" в тени деревьев, на расстоянии квартала от посольства. Он не мог сказать точно, как будет выглядеть то, чего он ждал, но он был уверен, что отличит ЭТО, когда оно появится в поле его зрения. Настала уже полночь, и транспорт в этом районе почти не ездил, но Болан считал, что для наблюдателя в данной ситуации трудно придумать более подходящее время. Еще он был уверен, что курьером, если таковой вообще существует, окажется человек, внешне наименее подозрительный для окружающих. Это ему подсказывал собственный опыт.
В половине второго ночи мимо "доджа" Болана прошуршал длинный лимузин с развевающимися болгарскими государственными флажками на капоте. Машина мягко притормозила и остановилась у железных ворот посольства, через мгновение она исчезла за высокими, глухими стенами. Без всякого сомнения, это один из местных тузов возвращался с очередного приема, которые, казалось, были основной обязанностью дипкорпуса. Дорогая еда и напитки, громкие слова и картинные жесты не имели — это поймет и младенец — ничего общего с решением международных проблем. Болан же, вообще, не понимал, какая польза от всей этой дипломатической братии.
Когда большой автомобиль растворился в темноте двора, тяжелые ворота бесшумно закрылись и на улице вновь воцарилось безмолвие. В течение следующего часа не произошло ничего, заслуживающего внимания. Изредка по улице проезжали случайные автомобили, несколько машин припарковалось около частных особняков, расположенных по соседству с посольством.
Ровно в три маленькая дверь караульного помещения посольства открылась настолько тихо, что Болан чуть было не упустил из виду человека, вышедшего на улицу. На нем было длинное пальто, тяжеловатое для этого времени года. Он торопливо зашагал по противоположному тротуару в направлении машины Болана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35