Это оставляет твою правую руку свободной. Обе руки тогда делают хороший рывок по часовой стрелке, и — раз! — ты ломаешь ему шею. Делал так когда-нибудь, Гудалл?
— Нет, мистер Паркер. Только на занятиях.
— Лживый ублюдок! Я хочу, чтобы ты называл меня Ник. Делить, так делить поровну. А? Все, что есть. Разве нет?
Они пили пиво и ели рыбу, и вскоре Гудалл объявил, что ему нужно облегчиться.
— Что? — спросила Дита.
— Писать. В горшок.
Она решила, что пришло время ей сделать свой выбор.
— Мне тоже. Я помогу тебе найти, — сказала она.
Старик нес лампу впереди, через мокрую площадку с пальмами, показал им две будки с маленькими пластиковыми картинками на дверях — шляпа и веер. Он открыл обе будки, зажег там свечки и показал, что они потом должны погасить их. Дита вошла в дверь с веером, обнаружила там сухой деревянный настил с дыркой посередине. Под дыркой была яма, не такая уж, по ее мнению, глубокая. Куча в нескольких дюймах от дыры кишела насекомыми. Запах был сильный, но не ужасающий. Она расстегнула штаны, встала на настил, присела и стала мочиться в дыру.
За другой дверью Гудалл, при всем своем опыте обходиться без привычных удобств, решил, что это не для него. Может быть, мужские экскременты пахнут сильнее женских — больше животных протеинов, наверное, — он вышел наружу и облегчился под ближайшей джакарандой.
Когда он застегнулся и развернулся, она коснулась его руки и повела кратчайшим путем к забору, окружавшему дворик, прислонилась к нему, обхватила обеими руками его лицо, и ее губы соприкоснулись с его.
Он думал об Англии. Без преувеличения. О Мэри и Джеке. О парне, которого он чуть не убил, и о жене, которую он бил — не много, не часто, но достаточно. О том, будет ли то, что он сейчас делает, изменой. О том, хочет ли он выжить, вернуться в Тайнсайд, которому, как обычно говорили Мэри и его друзья, он принадлежит. «Но сейчас, наверно, — подумал он, когда его напряженный член поднялся и уперся в ее обнаженный живот, — в эту минуту я принадлежу этому месту».
— Пожалуйста, — шепнул он ей в ухо. — Пожалуйста.
— Помоги мне снять... все это. Пожалуйста.
Кое-как они стащили ее штаны, ботинки и носки и развесили их на дереве. Ее ноги захлюпали по грязи, и, отряхивая пятки, она предположила, что это ей нравится.
Она вздохнула, и на этот раз он вошел в нее, и над ними теплое небо, с которого падал дождь, и проблеск луны в облаках, и запахи тропиков, смешанные с дымом кухни старика. «Я думаю, — сказала она себе, — что выбрала правильно». И тут она увидела над плечом Гудалла лицо Паркера, который вышел искать их.
Паркер докурил «данхилл» до самого фильтра, отшвырнул прочь и решил, что их нет за столом дольше, чем нужно.
Он нашел их. В слабом свете Паркер мог видеть, что штаны Гудалла были спущены до колен и его большой белый зад раскачивается над ней. Она стояла на одной голой ноге, обхватив его другой, а ее ногти вонзались в его ягодицы. Паркер удивился, что она сделала со своими штанами, ботинками и носками. Покачивание ускорилось, и затем она неожиданно вскрикнула, и тогда он тоже крикнул, негромко — но это был крик.
— Джеронимо!
Ее голова наклонилась вперед, и подбородок коснулся его плеча.
Она посмотрела на Паркера и хихикнула.
— Он сказал «пожалуйста» именно так, как был должен сказать.
— Врунья, — сказал Гудалл, не поворачивая головы. — Это ты сказала «пожалуйста».
Она снова хихикнула.
— Ну ладно, мы оба это сказали.
Паркер развернулся и пошел назад, злой и униженный.
18
— Хай, Джек.
— Хай, Тим. Рад тебя видеть.
Джек Глеу протолкался сквозь толпу и похлопал Гудалла по плечу. Вокруг них не мгновение закрутилась толчея — туристы, в основном американцы, и крестьянки, одетые в черное, одна даже с живой белой курицей, которую она несла в коричневой руке за связанные желтые лапы. Толпа постепенно расползлась по пыльной главной улице Лос-Чилоса.
— Встречай банду. По крайней мере, мою часть.
Гудалл разглядывал их одного за другим. Первый — высокий, похожий на испанца парень, очень смуглый от загара, а не от природы, тонкий, с костлявыми руками и ногами.
— Тони Монтальбан. Бывший Испанский Иностранный Легион.
Тонкое лицо Монтальбана, с длинным острым носом, имело меланхолическое выражение. «Ему бы еще эспаньолку, — подумал Гудалл, — и будет выглядеть как тот сумасшедший рыцарь, Дон-Как-его-там». Рукопожатие испанца было долгим и выразительным и сопровождалось похлопыванием по плечу Гудалла. В какой-то миг Гудалл даже подумал, уж не собирается ли тот еще и поцеловаться.
— Билл Айнгер и Колин Уинтл. Я знаю, что они выглядят как родные братья, но они двоюродные. Беннет взял их из центра малолетних правонарушителей у Гарета в Уэльсе. Пытался уговорить Гарета присоединиться к нам, но тот не захотел.
— Так вы не солдаты?
Колин усмехнулся ему.
— Нет еще, мистер Гудалл. Но собираемся.
Короткое, но твердое рукопожатие.
— Увидим. Только называйте меня сержант или Тим.
«Тощие, голодные и крепкие, — подумал он, — отлично. Но, Господи Боже мой, слишком уж молодые».
— О'кей. Берите свои вещи. Надеюсь, вы едете налегке, поскольку багажника у наших колес нет.
Он показал через широкую жаркую замусоренную улицу на джип. Автобус рычал, испуская дизельные пары. Он уже разворачивался и должен был пересечь улицу и подъехать туда, где уже собралась очередь крестьян и туристов, направляющихся назад в Сан-Хосе. Гудалл и Глеу отделились от остальных.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Тим.
— И правильно делаешь.
— За нами идут несколько хороших ребят.
— Если они не окажутся лучше этих, мы будем в дерьме по уши. Даже глубже, чем я думал.
Он подхватил спутника под локоть и почти повел его через улицу.
— Так или иначе, Джек, что тебя-то привело? Я понял, ты оставил такие дела.
— Так и есть, Тим. Но ты знаешь, как это бывает. Я не могу принять то, во что превратилась эта хренова Англия.
Это касалось не только скошенных георгинов. Это касалось правительства, которое грабит тебя не глядя, а потом повышает налоги после того, как поклялось этого не делать, футбольной команды, которая стала на треть черной, но по-прежнему проигрывала, и холодной мокрой погоды. Не в последнюю очередь это касалось толстой сквернословящей комедиантки с телевидения, которая ввела его в долги, и того, что жена не давала ему развода. К этому добавлялась перспектива захиреть, как замерзшая роза, и никакой весны впереди.
— Я знаю, что ты имеешь в виду, дружище.
Айнгер и Уинтл уже сидели в джипе на заднем сиденье с ломтями дыни в руках, и их перемазанные соком лица расплывались в широких улыбках. Монтальбан купил дыню на остановке и теперь со знанием дела учил их как надо выбирать.
«Хорошо», — подумал Гудалл. Он уселся на водительское место, Джек рядом с ним.
— Когда-то и я был таким, — сказал он.
Гудалл повернулся, глянул через плечо, поймал взгляд одного из улыбающихся бирмингемцев. Он так и не был уверен, кто из них кто.
— Если вам после дыни захочется кое-куда, я не виноват, — сказал он.
Он объехал тяжело нагруженного осла и посигналил оборванцу, который ехал на нем, приставив указательные пальцы к макушке.
Вторая группа, состоявшая из Джеффа Эриксона, гуркхов Билла и Бена и Хулиана Санчеса, прибыла ближе к вечеру. Ночь опустилась над верандой старой «финки», прежде чем они принялись за свою свинину, фасоль и тортильи. Когда Дита, на сей раз с минимальной помощью, убрала со стола, Паркер собрал их вместе. Теперь у них было электричество, провод шел от генератора на холме, и еще были гамаки. Всю вторую половину дня Айнгер и Уинтл развешивали их как следует.
— Парни, я думаю, что могу сказать вам, какого рода предприятие ждет нас в ближайшие два дня...
Паркер оглядел их. Они сидели тихо и внимательно слушали. Два испанца стояли позади и курили сигареты с черным табаком.
Все будет совсем не так, когда суровая команда вернется завтра или послезавтра — Смит и Стрэханы, даже эти дураки, должны следовать казарменным традициям САС. Но те, кто был перед ним сейчас, были или слишком стары для таких детских штучек, или слишком юны, или не понимали жаргона. «Господи», — подумал он, и что-то, что он назвал бы отчаянием, коснулось его. Он подобрался. Где-то позади него Дита мыла тарелки — злобный звук. Он все еще чувствовал злобу при мысли о ней.
— Тим, вместе с Джеком в качестве второго командира будешь распоряжаться здесь три дня. Ваши обязанности делятся на три части. Вы прокрутите программу тренировок, приемлемую в том климате и условиях, где мы будем действовать. У Тима есть отличная идея насчет всего этого. Второе. На другом склоне холма, за тем современным зданием, которое вы можете увидеть на вершине, растет лес и есть лесопосадки. Это будет наша главная тренировочная территория в ближайшие три недели до начала. Я хочу, чтобы Тим и Джек все выяснили завтра или послезавтра, оценили наши возможности, особенно в свете того, что уже известно Тиму. Третье. В нашем отряде есть шесть человек, у которых нет опыта службы в специальных частях и они не знакомы с традициями тех полков, в которых мы служили. Вы познакомите их с основами: как три патруля из четырех человек каждый с четвертым патрулем в прикрытии проникнут на вражескую территорию и, действуя самостоятельно, но согласованно, достигают поставленной цели... Так, Джек?
— Мы знаем, как распределимся?
— Нет. Это выяснится по ходу тренировок...
Паркер вдруг ощутил по реакции людей, что фокус внимания переместился с него на что-то другое. Он осознал, что звон посуды смолк и что запах духов, который он начинал ненавидеть, хотя тот и волновал его, приблизился.
Он обернулся.
— Дита, тебе нечего здесь делать.
— Нет, есть, — сказала она. — Я в твоей армии, Ник. Точно так же, как и любой из этих солдат.
— Очень хорошо.
Она прошла среди наемников. На миг он подумал, что она собирается сесть рядом с Гудаллом, который думал так же. Но она устроилась рядом с испанцами, позади всех, взяла сигарету у Санчеса и прислонилась к стойке, подпиравшей кровлю веранды.
— У вас есть еще одно дело. Вы встретите тикобусы и проводите на место другую половину нашей веселой компании, когда они приедут. Кто этим займется, решите сами.
Дита выпрямилась.
— Я могу водить джип. И я могу уладить проблемы, которые могут возникнуть в Лос-Чилосе.
Паркер глубоко вздохнул.
— А, но ты идешь со мной и Джеффом, — сказал он, и его слова прозвучали так, как если бы камень упал с высоты в тихий пруд.
— Куда это?
— Пуэрто-Лимон. Позаботиться о нашем снаряжении, проверить его, устроить доставку. Джефф — потому что он наш эксперт по оружию. Ты — потому что знаешь язык.
Она закурила сигарету, выпустила струйку дыма под лампу, которая висела между ними. Неожиданно тряпка, которую она держала в руке, взметнулась и пришибла огромного москита, который вился вокруг.
— Я тебе не нужна. Один из этих парней может переводить тебе с испанского, и они знают, как назвать оружие и все такое, — она указала на Монтальбана и Санчеса.
— Они плохо говорят по-английски, и им нужно тренироваться с остальными.
Она отбросила сигарету в темноту и вернулась внутрь здания.
Слегка сбитый с толку ситуацией, которую он не понимал и которая ему не понравилась, Джефф прочистил горло.
— О'кей, босс. Но как мы попадем в Пуэрто-Лимон?
— На самолете. Пилот — австралиец по имени Дуг Харви.
— Скорее ты, чем я, — пробормотал Гудалл.
— Кстати, об этом, — сказал Паркер. — Билл, Бен, Колин и другой Билл встают раньше всех — ими командует Тим. Задача — расчистить и выровнять нормальную полосу так, чтобы самолет мог садиться и взлетать без угрозы для жизни. Триста метров длины, пятнадцать метров ширины. Минимум. К девяти часам. Все ясно? Отлично. Отбой сейчас и без возражений.
19
— Проблемы?
— Можно сказать и так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34