Вязкий, горьковатый и душистый, он дурманил голову. Найденов изнемогал. Ана продолжала рассказывать о своей жизни.
Несмотря на то, что большую часть своего детства и юности она провела в Луанде, все ее мысли крутились вокруг тех счастливых безоблачных лет, когда она жила в Лиссабоне. Найденов слушал и наблюдал за ее влажными губами.
Они энергично двигались, смыкаясь и разлетаясь, обнажая небольшие, похожие на бусинки, белопрозрачные зубы. Иногда губы округло застывали, и Найденов, поджидая этот момент, решал, что самое время поцеловать. Но каждый раз не смел и злился на себя. Ана замечала его настойчивый взгляд и будто нарочно проводила кончиком языка по губам, делая их влажными и еще более зовущими. Ну что должен делать мужчина в такой ситуации? Впиться в ее губы, сорвать едва застегнутую рубашку, покрыть ее груди поцелуями и настойчиво устремиться к бедрам... Эх, кабы она была русской, ему все было бы понятно, а тут попробуй разбери, то ли это кокетство, то ли просто манера поведения. Может, она всегда так себя ведет, а он навалится, как медведь, потом стыдно будет. Иностранка все же. И Найденов, подавив тяжелый вздох, продолжал наблюдать за Аной.
Оказывается, девушка не только работала редактором на телевидении, но все свободное время посвящала исследованию влияния португальской культуры на аборигенов. Если верить Ане, то без португальцев ангольцы до сих пор вели бы примитивный племенной образ жизни, а все издержки работорговли покрываются с лихвой обращением многочисленных диких племен в христианскую веру. Найденов мало смыслил в христианстве и знал о нем из учебников научного атеизма, поэтому не понимал, за что конкретно должны быть благодарны ангольцы, которые, как он успел заметить, в Бога верят намного меньше, чем в свою партию. Но говорила Ана красиво и словно бы торопясь рассказать то для нее важное, о чем долго была вынуждена молчать. Однако Найденов не мог избавиться от ощущения, что она торопится потому, что все то, о чем она говорит, не главное, ради чего они оказались вместе. Найденов вникал не в рассказы девушки, а в певучие интонации ее голоса. Птица! Да, да, грациозная маленькая птица, которая при малейшем движении руки в ее сторону вспорхнет и с удивлением взглянет с недоступной ветки.
Кровь гулко стучала в висках. Найденов терял самообладание. Ясно — она его дразнит. Или у нее не хватает смелости сделать первый шаг. И поэтому ждет каких-то действий от него. А он, нормальный парень, слушает чепуху и ни на что не может решиться. Если рассуждать здраво — живет здесь одна, знакомых мало, европейских мужчин нет, вот и пригласила в гости. Значит, нужно действовать. Найденов собрался с духом, и в этот момент Ана встала.
— Ты меня не слушаешь или плохо понимаешь? — строго спросила она.
Найденов смутился. Какое счастье, что удержался и не поцеловал ее.
— Чего ты молчишь? Тебе трудно говорить по-португальски? — не унималась Ана.
— Очевидно, я тебя утомляю. Извини, давно не был в обществе симпатичной девушки. Отвык. Ана усмехнулась:
— То-то, чуть не с ненавистью разглядываешь.
— Я?! — Найденов смотрел на Ану в растерянности и не мог понять, то ли она издевается, то ли он полный идиот.
— Наверное, ваши девушки другие. Высокие, полные, с косами. Тебе такие нравятся?
— Мне нравишься ты.
— Так сразу? — искренне удивилась Ана.
Найденов устал путаться в ее поворотах. Поэтому признался:
— Нет. На телевидении ничего особенного не нашел, а сейчас... сейчас... вижу, как ты прекрасна.
— О, да ты опасный мужчина. Вообще, я читала, что военные слишком решительны. Правда, думала, это относится к американцам.
— Я с американцами не встречался.
— А у меня был один знакомый, только он не военный, а, по-моему, из ЦРУ, но ведь это одно и то же?
Найденов понял, что Ана смеется над ним, и, чтобы не выглядеть глупо, решил держать себя независимо и безразлично. В конце концов, с чего вдруг он решил, будто его соблазняют? Просто свободная девушка и пусть ведет себя, как хочет. Он больше не клюнет на кокетство.
Ана снова уселась рядом, и рубашка съехала в сторону, обнажила грудь до соска. Найденов отвел глаза в сторону. Девушка расхохоталась.
— Моя грудь тебе тоже не нравится?
— Я в этом плохо разбираюсь, — пробурчал Найденов. А про себя подумал: «Вот зараза!»
— Ваши женщины, наверное, очень скромные. Я однажды видела жен советских офицеров. Странное зрелище. Они себя ведут, как первые негры в портах Португалии.
— У них трудная жизнь.
— У негров тоже была трудная. Да повернись ты ко мне лицом!
Неужели решил, что собралась тебя соблазнять? Надо же до такого додуматься. Это от плохого воспитания. Нет. Не надейся. Я давно сделала открытие: секс без любви утомляет тело и опустошает душу.
Найденов рассмеялся:
— He предполагал услышать о любви в этой дыре, да еще от такой свободной девушки.
— Почему?
— Потому что у нас в Союзе считают, что любовь придумали русские, чтобы не платить деньги.
— За деньги совсем другое дело, — не поняла Ана, — за деньги значит работа, профессия. Ты таких любишь?
Найденов озадаченно замолчал. А действительно, каких он любит?
Пожалуй, всяких. Хотя нет. Если бы всяких, так они бы у него были... Поэтому сказал Ане просто и честно:
— У меня никаких нет.
— Вообще?!
— Нет. Дома осталась жена. Но причина не в ней, во мне.
Найденов неожиданно задумался, вспомнил Тамару, свое безразличие к ней, спокойное лежание вдвоем. Иногда он уходил на службу, даже не взглянув на еще спящую жену. Но об этом говорить глупо. Найденов внимательно посмотрел на Ану.
— Сегодня я впервые почувствовал себя рядом с женщиной.
— Тебе так мало надо?
— Достаточно.
Ана встала, обошла майора, рассматривая его с интересом и без ехидства. Даже поправила снова съехавшую рубашку. Потом по-детски села перед майором на корточки и заглянула ему в глаза.
— Я со многими пробовала. Это бессмысленно... Наверное, со мной что-то не так... Я никогда не любила... А ты?
— И я.
— Странно. Живем на разных материках, видим сны на разных языках, ничего не знаем друг о друге, и оба без любви.
— Можно я поцелую твою руку?
— Целуй.
Он долго, легко касаясь губами, целовал ее кисть, запястье, потом ладонь, пальцы. Рука была теплая и отзывчивая.
— Хватит, — Ана отстранилась. — Мне казалось, ты другой.
— Какой?
— Разговорчивый и напористый.
— Нужно было быть таким?
— Не знаю, — Ана провела языком по ладони, которую он только что целовал. — Но я бы тебя выгнала.
— А так?
— А так ты сам уйдешь...
Грех было не воспользоваться этим предложением. Следовало побыстрее ретироваться. Найденов оказался не готов к встрече с такой женщиной, и нужно было честно себе в этом признаться. Он встал и грустно, как люди, уезжающие навсегда, попрощался. Ана близко Подошла к нему. Казалось, минута — и она положит голову ему на плечо, но этого не произошло.
— Если захочешь меня увидеть, мы встретимся снова, — сказала она и быстро ушла на кухню.
— Стерва! — в сердцах крикнул Найденов и проснулся. На соседней кровати храпел подполковник. За окном раздавались команды вечерней проверки.
ЖЕНЬКА
Подъезжая к госпиталю, генерал Панов посматривал по сторонам триумфатором. В Женьке он не сомневался. Девушка разумная, сразу сообразит что к чему. Втроем они важно подошли к кабинету. В коридоре никого не было.
Выздоровели все, что ли, подумал генерал, не подозревая о распоряжении Емельянова закрыть прием на два часа «в связи с инвентаризацией». Емельянов постучал в дверь с надписью «Физиокабинет». Открыла Женька. С напряженной улыбкой поздоровалась и уставилась на Светлану Романовну. Генерал прошелся по кабинету.
— Это моя жена, Светлана Романовна. Что-то сегодня с головой ее не в порядке. Думаю, давление. Вы, голубушка, измерьте на всякий случай.
Светлана Романовна покорно повиновалась. Женька дрожащими руками никак не могла соединить резиновые трубки.
— Он здесь? — спросил генерал.
— Да, — выдавила из себя Женька.
Емельянов зашел за высокую белую ширму, произнес несколько слов по-португальски и по-испански. Вышел из-за нее с полковником Санчесом. Генерал победоносно зыркнул на Светлану Романовну.
— Всегда рад вас видеть, камарад генерал, — широко улыбаясь, Санчес протянул слишком длинную для его небольшого роста руку с тонкой бледно-коричневой, в розовых пятнах, кистью. Генерал пожал ее, неприятно ощутив влажность ладони.
— Подождите немного, начнем через несколько минут. Медсестра разберется с моей женой, ее что-то беспокоит.
Это было сказано больше для Женьки. Но Санчес, за годы общения с русскими выучивший язык, заверил генерала, что здоровье его супруги превыше всех мужских проблем и, если нужно, он готов зайти попозже.
— Останьтесь, — осадил его генерал и направился к жене.
Воспользовавшись паузой, Санчес подошел к Емельянову и тихо начал разговор по-испански. Емельянов удивленно вскинул брови, приложил палец к губам и кивнул в сторону Панова. Произошло, по сообщению Санчеса, невероятное. Час назад в кубинскую часть госпиталя был доставлен окровавленный, избитый советскими военными ангольский предприниматель Жоао Оливейра. У палаты, где он находился, кубинцы по его просьбе выставили автоматчика. Оливейра боится за свою жизнь и утверждает, что на него было совершено покушение. Его телохранители арестованы и находятся в полиции. У Оливейры среди кубинцев много хороших приятелей, и они не намерены безучастно наблюдать за расправой в дальнейшем.
Емельянов терялся в догадках. Неужели Панов настолько испугался информации, полученной от Оливейры, что приказал его убрать? Нет, невозможно!
Панов и террор?.. Емельянов посмотрел на согнувшуюся перед женой покатую спину шефа. А что? Сам он, разумеется, не способен, кишка тонка, но ради своего спокойствия на все решится. В любом случае — это глупость. Кому же теперь продавать вертолеты? Но ведь он не выходил из ванны и, судя по всему, решал какие-то семейные передряги. Значит, разведка? Только этого не хватало.
Свинцовая тяжесть медленно по позвоночнику начала спускаться под колени.
Емельянов испугался по-настоящему. Если разведка взялась за Оливейру, то дело раскрутят до конца. Жалко, что его не убили. Он с перепугу может заложить всех.
И в первую очередь Емельянова. Референт окончательно расстроился. Сообщать генералу или нет?
— Родриго, мы давно сотрудничаем, и, поверьте, покушение на Оливейру для меня Полная неожиданность. Как это произошло? Может, недоразумение?
— Отпадает. Он вышел от генерала и поехал в бар. Там за ним следили, и если бы не телохранители, которых Оливейра всегда таскает за собой, его просто убили бы. Какое уж тут недоразумение. К тому же, у советской стороны есть основания заткнуть рот Оливейре.
— Значит, он проболтался о визите к генералу?
— Камарад Емельянов, — натужно улыбнулся Санчес, — мы давно работаем вместе. И вы. И мы. И Оливейра. Нехорошо, когда с друзьями поступают подобным образом.
Женька закончила осмотр Светланы Романовны. Генеральша оказалась на редкость здоровой. Такой и посоветовать нечего. Генерал коротко распорядился, чтобы женщины покинули кабинет. «И прошу, проводите, пожалуйста, мою жену до машины», — не глядя на Женьку, добавил.
— Да, да, голубушка, — притворно улыбаясь, согласилась Светлана Романовна.
Как только они вышли из кабинета и оказались в небольшом холле, генеральша буквально толкнула Женьку в кресло.
— А теперь, сучка, слушай меня внимательно. То, что ты, молодая дура, залезла в генеральскую постель, меня удивляет. Хорошей службы захотелось. Решила, глядишь, клюнет старый хрен и еще, чего доброго, в жены произведет. Не надейся! Не выйдет! Я ему жизнь испорчу, а уж тебя, как половую тряпку выжму. Мне все известно. И то, что не постеснялась заявиться в мой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Несмотря на то, что большую часть своего детства и юности она провела в Луанде, все ее мысли крутились вокруг тех счастливых безоблачных лет, когда она жила в Лиссабоне. Найденов слушал и наблюдал за ее влажными губами.
Они энергично двигались, смыкаясь и разлетаясь, обнажая небольшие, похожие на бусинки, белопрозрачные зубы. Иногда губы округло застывали, и Найденов, поджидая этот момент, решал, что самое время поцеловать. Но каждый раз не смел и злился на себя. Ана замечала его настойчивый взгляд и будто нарочно проводила кончиком языка по губам, делая их влажными и еще более зовущими. Ну что должен делать мужчина в такой ситуации? Впиться в ее губы, сорвать едва застегнутую рубашку, покрыть ее груди поцелуями и настойчиво устремиться к бедрам... Эх, кабы она была русской, ему все было бы понятно, а тут попробуй разбери, то ли это кокетство, то ли просто манера поведения. Может, она всегда так себя ведет, а он навалится, как медведь, потом стыдно будет. Иностранка все же. И Найденов, подавив тяжелый вздох, продолжал наблюдать за Аной.
Оказывается, девушка не только работала редактором на телевидении, но все свободное время посвящала исследованию влияния португальской культуры на аборигенов. Если верить Ане, то без португальцев ангольцы до сих пор вели бы примитивный племенной образ жизни, а все издержки работорговли покрываются с лихвой обращением многочисленных диких племен в христианскую веру. Найденов мало смыслил в христианстве и знал о нем из учебников научного атеизма, поэтому не понимал, за что конкретно должны быть благодарны ангольцы, которые, как он успел заметить, в Бога верят намного меньше, чем в свою партию. Но говорила Ана красиво и словно бы торопясь рассказать то для нее важное, о чем долго была вынуждена молчать. Однако Найденов не мог избавиться от ощущения, что она торопится потому, что все то, о чем она говорит, не главное, ради чего они оказались вместе. Найденов вникал не в рассказы девушки, а в певучие интонации ее голоса. Птица! Да, да, грациозная маленькая птица, которая при малейшем движении руки в ее сторону вспорхнет и с удивлением взглянет с недоступной ветки.
Кровь гулко стучала в висках. Найденов терял самообладание. Ясно — она его дразнит. Или у нее не хватает смелости сделать первый шаг. И поэтому ждет каких-то действий от него. А он, нормальный парень, слушает чепуху и ни на что не может решиться. Если рассуждать здраво — живет здесь одна, знакомых мало, европейских мужчин нет, вот и пригласила в гости. Значит, нужно действовать. Найденов собрался с духом, и в этот момент Ана встала.
— Ты меня не слушаешь или плохо понимаешь? — строго спросила она.
Найденов смутился. Какое счастье, что удержался и не поцеловал ее.
— Чего ты молчишь? Тебе трудно говорить по-португальски? — не унималась Ана.
— Очевидно, я тебя утомляю. Извини, давно не был в обществе симпатичной девушки. Отвык. Ана усмехнулась:
— То-то, чуть не с ненавистью разглядываешь.
— Я?! — Найденов смотрел на Ану в растерянности и не мог понять, то ли она издевается, то ли он полный идиот.
— Наверное, ваши девушки другие. Высокие, полные, с косами. Тебе такие нравятся?
— Мне нравишься ты.
— Так сразу? — искренне удивилась Ана.
Найденов устал путаться в ее поворотах. Поэтому признался:
— Нет. На телевидении ничего особенного не нашел, а сейчас... сейчас... вижу, как ты прекрасна.
— О, да ты опасный мужчина. Вообще, я читала, что военные слишком решительны. Правда, думала, это относится к американцам.
— Я с американцами не встречался.
— А у меня был один знакомый, только он не военный, а, по-моему, из ЦРУ, но ведь это одно и то же?
Найденов понял, что Ана смеется над ним, и, чтобы не выглядеть глупо, решил держать себя независимо и безразлично. В конце концов, с чего вдруг он решил, будто его соблазняют? Просто свободная девушка и пусть ведет себя, как хочет. Он больше не клюнет на кокетство.
Ана снова уселась рядом, и рубашка съехала в сторону, обнажила грудь до соска. Найденов отвел глаза в сторону. Девушка расхохоталась.
— Моя грудь тебе тоже не нравится?
— Я в этом плохо разбираюсь, — пробурчал Найденов. А про себя подумал: «Вот зараза!»
— Ваши женщины, наверное, очень скромные. Я однажды видела жен советских офицеров. Странное зрелище. Они себя ведут, как первые негры в портах Португалии.
— У них трудная жизнь.
— У негров тоже была трудная. Да повернись ты ко мне лицом!
Неужели решил, что собралась тебя соблазнять? Надо же до такого додуматься. Это от плохого воспитания. Нет. Не надейся. Я давно сделала открытие: секс без любви утомляет тело и опустошает душу.
Найденов рассмеялся:
— He предполагал услышать о любви в этой дыре, да еще от такой свободной девушки.
— Почему?
— Потому что у нас в Союзе считают, что любовь придумали русские, чтобы не платить деньги.
— За деньги совсем другое дело, — не поняла Ана, — за деньги значит работа, профессия. Ты таких любишь?
Найденов озадаченно замолчал. А действительно, каких он любит?
Пожалуй, всяких. Хотя нет. Если бы всяких, так они бы у него были... Поэтому сказал Ане просто и честно:
— У меня никаких нет.
— Вообще?!
— Нет. Дома осталась жена. Но причина не в ней, во мне.
Найденов неожиданно задумался, вспомнил Тамару, свое безразличие к ней, спокойное лежание вдвоем. Иногда он уходил на службу, даже не взглянув на еще спящую жену. Но об этом говорить глупо. Найденов внимательно посмотрел на Ану.
— Сегодня я впервые почувствовал себя рядом с женщиной.
— Тебе так мало надо?
— Достаточно.
Ана встала, обошла майора, рассматривая его с интересом и без ехидства. Даже поправила снова съехавшую рубашку. Потом по-детски села перед майором на корточки и заглянула ему в глаза.
— Я со многими пробовала. Это бессмысленно... Наверное, со мной что-то не так... Я никогда не любила... А ты?
— И я.
— Странно. Живем на разных материках, видим сны на разных языках, ничего не знаем друг о друге, и оба без любви.
— Можно я поцелую твою руку?
— Целуй.
Он долго, легко касаясь губами, целовал ее кисть, запястье, потом ладонь, пальцы. Рука была теплая и отзывчивая.
— Хватит, — Ана отстранилась. — Мне казалось, ты другой.
— Какой?
— Разговорчивый и напористый.
— Нужно было быть таким?
— Не знаю, — Ана провела языком по ладони, которую он только что целовал. — Но я бы тебя выгнала.
— А так?
— А так ты сам уйдешь...
Грех было не воспользоваться этим предложением. Следовало побыстрее ретироваться. Найденов оказался не готов к встрече с такой женщиной, и нужно было честно себе в этом признаться. Он встал и грустно, как люди, уезжающие навсегда, попрощался. Ана близко Подошла к нему. Казалось, минута — и она положит голову ему на плечо, но этого не произошло.
— Если захочешь меня увидеть, мы встретимся снова, — сказала она и быстро ушла на кухню.
— Стерва! — в сердцах крикнул Найденов и проснулся. На соседней кровати храпел подполковник. За окном раздавались команды вечерней проверки.
ЖЕНЬКА
Подъезжая к госпиталю, генерал Панов посматривал по сторонам триумфатором. В Женьке он не сомневался. Девушка разумная, сразу сообразит что к чему. Втроем они важно подошли к кабинету. В коридоре никого не было.
Выздоровели все, что ли, подумал генерал, не подозревая о распоряжении Емельянова закрыть прием на два часа «в связи с инвентаризацией». Емельянов постучал в дверь с надписью «Физиокабинет». Открыла Женька. С напряженной улыбкой поздоровалась и уставилась на Светлану Романовну. Генерал прошелся по кабинету.
— Это моя жена, Светлана Романовна. Что-то сегодня с головой ее не в порядке. Думаю, давление. Вы, голубушка, измерьте на всякий случай.
Светлана Романовна покорно повиновалась. Женька дрожащими руками никак не могла соединить резиновые трубки.
— Он здесь? — спросил генерал.
— Да, — выдавила из себя Женька.
Емельянов зашел за высокую белую ширму, произнес несколько слов по-португальски и по-испански. Вышел из-за нее с полковником Санчесом. Генерал победоносно зыркнул на Светлану Романовну.
— Всегда рад вас видеть, камарад генерал, — широко улыбаясь, Санчес протянул слишком длинную для его небольшого роста руку с тонкой бледно-коричневой, в розовых пятнах, кистью. Генерал пожал ее, неприятно ощутив влажность ладони.
— Подождите немного, начнем через несколько минут. Медсестра разберется с моей женой, ее что-то беспокоит.
Это было сказано больше для Женьки. Но Санчес, за годы общения с русскими выучивший язык, заверил генерала, что здоровье его супруги превыше всех мужских проблем и, если нужно, он готов зайти попозже.
— Останьтесь, — осадил его генерал и направился к жене.
Воспользовавшись паузой, Санчес подошел к Емельянову и тихо начал разговор по-испански. Емельянов удивленно вскинул брови, приложил палец к губам и кивнул в сторону Панова. Произошло, по сообщению Санчеса, невероятное. Час назад в кубинскую часть госпиталя был доставлен окровавленный, избитый советскими военными ангольский предприниматель Жоао Оливейра. У палаты, где он находился, кубинцы по его просьбе выставили автоматчика. Оливейра боится за свою жизнь и утверждает, что на него было совершено покушение. Его телохранители арестованы и находятся в полиции. У Оливейры среди кубинцев много хороших приятелей, и они не намерены безучастно наблюдать за расправой в дальнейшем.
Емельянов терялся в догадках. Неужели Панов настолько испугался информации, полученной от Оливейры, что приказал его убрать? Нет, невозможно!
Панов и террор?.. Емельянов посмотрел на согнувшуюся перед женой покатую спину шефа. А что? Сам он, разумеется, не способен, кишка тонка, но ради своего спокойствия на все решится. В любом случае — это глупость. Кому же теперь продавать вертолеты? Но ведь он не выходил из ванны и, судя по всему, решал какие-то семейные передряги. Значит, разведка? Только этого не хватало.
Свинцовая тяжесть медленно по позвоночнику начала спускаться под колени.
Емельянов испугался по-настоящему. Если разведка взялась за Оливейру, то дело раскрутят до конца. Жалко, что его не убили. Он с перепугу может заложить всех.
И в первую очередь Емельянова. Референт окончательно расстроился. Сообщать генералу или нет?
— Родриго, мы давно сотрудничаем, и, поверьте, покушение на Оливейру для меня Полная неожиданность. Как это произошло? Может, недоразумение?
— Отпадает. Он вышел от генерала и поехал в бар. Там за ним следили, и если бы не телохранители, которых Оливейра всегда таскает за собой, его просто убили бы. Какое уж тут недоразумение. К тому же, у советской стороны есть основания заткнуть рот Оливейре.
— Значит, он проболтался о визите к генералу?
— Камарад Емельянов, — натужно улыбнулся Санчес, — мы давно работаем вместе. И вы. И мы. И Оливейра. Нехорошо, когда с друзьями поступают подобным образом.
Женька закончила осмотр Светланы Романовны. Генеральша оказалась на редкость здоровой. Такой и посоветовать нечего. Генерал коротко распорядился, чтобы женщины покинули кабинет. «И прошу, проводите, пожалуйста, мою жену до машины», — не глядя на Женьку, добавил.
— Да, да, голубушка, — притворно улыбаясь, согласилась Светлана Романовна.
Как только они вышли из кабинета и оказались в небольшом холле, генеральша буквально толкнула Женьку в кресло.
— А теперь, сучка, слушай меня внимательно. То, что ты, молодая дура, залезла в генеральскую постель, меня удивляет. Хорошей службы захотелось. Решила, глядишь, клюнет старый хрен и еще, чего доброго, в жены произведет. Не надейся! Не выйдет! Я ему жизнь испорчу, а уж тебя, как половую тряпку выжму. Мне все известно. И то, что не постеснялась заявиться в мой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38