Рубцов показал рукой на странное сооружение: «Садись».
Между двумя жесткими креслами с откидывающимися сиденьями был вделан прямоугольный неполированный стол на двух железных, как и у кресел, ножках.
— Своими руками мастерил, — похвастался Рубцов. — В клубе кресла в актовом зале меняли, так я и спер секцию. Среднее сиденье вынул и вмонтировал туда столик. Удобно, сидишь — выпиваешь, и ничто никуда не двигается. А главное, стол не перевернешь, даже при особом желании. Я вообще люблю по мебели работать. Вон, глянь, диван стоит. Ни на что не похожий. А потому что сам соорудил. Из письменного стола. Тут его прежние жильцы оставили. А на хрена мне письменный стол? Письма вроде писать некому. Так нашел применение. Столешницу с тумб снял и на маленькие ножки поставил, а тумбы, гляди как удобно, — по бокам.
И комфорт. И крепкий какой. Матрасик положил для мягкости. Вообще-то на жестком, оно всегда лучше — и сидеть, и... остальное. Кстати, плюш, пощупай, — настоящий. Им стол на торжественных заседаниях накрывали. Я к прапору, мол, продай. Говорит: бери что хочешь, но бюст Ленина и плюш не продаются.
Ошибаешься, говорю, вождь действительно не продается, кому ж он на хрен нужен?
А плюш весь в пятнах, его менять надо. Это же политическое дело. Красный плюш и весь в пятнах. Это же неуважение к родине, к флагу. Короче, прапор понял все правильно. Подкатился к Проценко, ну, которого сегодня на аллее встретили. И доложил, что товарищи, в основном ангольские, сигнализируют. Правда, нового красного не нашлось. Они теперь зеленым президиум закрывают. Зато у меня обивочка что надо. И пятен, спорю, никаких не отыщешь. А еще было дело. Шкаф стоял. Вернее, и сейчас стоит в семейном общежитии. Из красного дерева.
Старинный, с резьбой. Видать, португалы оставили. Как же я хотел его спереть!
Но не вытащить. Громадный. Вопросы возникнут — кто разрешил? Кто приказал?
Поэтому снял всего одну дверь. Зато с каким зеркалом. Глянь, висит, будто в раме. Еще по бокам пройдусь шкуркой — это ж красное дерево. Красота! Ну, хорош хвастаться, в горле спазмы образовываются.
Рубцов взял небольшой японский магнитофон, поставил его на подоконник и врубил на всю громкость тяжелый рок.
— Сейчас организуем.
Найденов с любопытством выглянул в окно. Там мгновенно возникла кучка подростков, принявшихся сразу же танцевать. Ребята постарше пытались на манер взрослых крутиться вокруг девушек, а те, что поменьше, вытанцовывали друг перед другом. Рубцов выключил магнитофон. Десяток возмущенных возгласов влетело в окно. Ребята раздраженно замахали руками и засвистели.
Рубцов, как трибун, высунулся из окна и громко крикнул, показывая при этом на пальцах:
— Два пива, джин и два тоника!
Музыку включили. Несколько человек сорвались с места и помчались в разные стороны.
— Через минуту будут здесь, — подмигнув, сказал подполковник и, не обращая внимания на танцующих, опять выключил музыку. — Это тебе не в Союзе, — продолжил он. — Был там недавно. Жену сюда забирал. С выпивкой ужасная напряженка. А какие бабы стали жадные... Раньше бутылку принесешь, потреплешься немного, она уже сама в ванную бежит. А теперь все про деньги и подарки тебе втолковывают. Нет, чтобы я бабе деньги давал? За что? Всю ночь трахаю, так еще и платить? Это ж кому такое нужно? Понимаю, если там встретился второй, третий раз, ну какой-нибудь подарочек следует сделать. Но просто от всего чистого сердца. А чтобы прямо в койке расплачиваться? От винта. Лучше тогда вон со своей Нинкой займусь... У тебя-то как с этим делом?
— Я с женой живу, — нехотя ответил Найденов, не желая развивать тему.
— Не скучно?
— Да нет.
— А мне, как ни настраиваюсь, скучно...
Разговор был прерван стуком в дверь и взрывом криков под окном.
Рубцов взял у майора пять долларов и вернулся с бутылками и банками.
— Сейчас освежимся, и введу тебя в курс операции.
СОВЕТОВ
Советов отсутствовал довольно долго. Генерал Саблин едва сдерживал себя от беготни по кабинету. Трудно усидеть на месте в полном бездействии, когда решается твоя судьба. Только бы успеть! Перед отъездом в Москву в кабинет к Саблину зашел полковник Проценко и доложил, что самочувствие генерала Двинского остается крайне плохим. Малярия в полном разгаре. Это как раз на руку. Вовремя умудрился подхватить заразу. По всем законам военной науки его нужно добивать. Линию Двинского на вывод из Анголы военных советников поддерживает посольство, а значит, нити тянутся в МИД и, несомненно, к кабинету Шеварднадзе.
Странный нынче у нас министр иностранных дел. Прежде каждый на этом посту служил укреплению страны и лагеря социализма, а этот все сворачивает. Скоро перед всем миром и войсками НАТО с голой жопой оставит. Нет!
Тут не интриги, тут дело принципа!
Саблин никак не мог решить: стоит ему сообщать Советову о задуманной операции или нет? Конечно, если план будет хотя бы косвенно одобрен в ЦК, значит, Саблин правильно понимает политику центра. А вдруг Советов категорически выскажется против? Что тогда — проводить операцию вопреки мнению военного отдела? Вот где загадка...
О том, что есть третий путь — отменить подготовку боевых действий на юге Анголы, генерал даже не мог и помыслить. Что бы ни случилось — курок взведен, и выстрел прозвучит. Операция может начаться через три часа или через три дня, но она не может не начаться. В каждой области человеческой деятельности есть решения, отменить которые невозможно. Иначе теряется смысл самой деятельности. Тем более военной.
В успехе операции Саблин не сомневался. Его волновал лишь один вопрос: этот успех поддержит его или наоборот — подомнет под себя? Генерал отлично знал, что поговорка «победителей не судят» исторически опровергнута судьбами многих советских генералов. А вот проигравший войну генерал Двинский нынче в особой чести. Где логика?
Советов заглянул в кабинет и, не входя, предложил пойти в буфет перекусить, а заодно и поговорить, в кабинете телефоны не дадут. Генерал нехотя поднялся Он Не любил несерьезного отношения, а буфет — это всегда несерьезно.
Но противиться предложению Советова не решился.
Прошли те времена, когда каждый человек, приглашенный в ЦК, после приема стремился попасть в буфет — в этот малюсенький островок победившего коммунизма, где было все и все дешево. Именно здесь казалось, что еще немного, совсем чуть-чуть, и такие буфеты будут повсеместно, и жизнь будет такая же спокойная, значительная и сытая, как эти толстые куски розово-серого говяжьего языка, лежавшего на белой с золотым ободком фарфоровой тарелке и сдобренного влажно-белым, сочно пахнущим натертым хреном. А рядом, тут же на витрине, только что аккуратно нарезана мраморно-солидная, с жирными желтыми краями осетрина — королева цековских буфетов. Были и традиционные копченые сосиски, аромат от которых встречал вас уже перед дверью в буфет...
Но с началом перестройки куда-то все стало исчезать. Вместо осетрины роль деликатесов взяли на себя бутерброды с пошехонским сыром и венгерским сервелатом. Сосиски варили самые обычные, в целлофане, без вкуса и запаха. Чай подавали уже не в хрустальных стаканах, а в самых обычных, тонких.
Неужели все перебили? Скорее, под шумок демократизации сперли по домам.
Во всем генерал Саблин замечал отступление от завоеванных высот социализма. Он не очень любил Брежнева. Слишком мягкий был человек и на лесть чрезвычайно падкий. Но зато военный. Уважал силу, приказ и форму. А от нынешних гражданских, в войсках не служивших, чего ждать? Россией всегда правили военные, и другую власть народ уважать не будет.
Об этом коротко и сказал Саблин Советову, пока они стояли у буфетной стойки. Советов невольно оглянулся, не слушает ли кто откровения генерала? Слава Богу, никого за ними не было. Советов подхватил поднос и поспешил к дальнему одинокому столику. Некоторое время ели молча. Каждый обдумывал дальнейший поворот разговора.
Советов получил от Панова исчерпывающую информацию о подготовке операции. Но спугнуть генерала Саблина своей осведомленностью не входило в его планы. Поэтому он выжидал. Пусть генерал раскроется сам. Для этого куратор предпринял завлекающий маневр.
— Скажу вам, Иван Гаврилович, по-свойски — этот бардак в стране уже всем надоел...
Советов говорил тихо, но внятно и медленно. Впрочем, как и все в ЦК. Это был такой стиль.
Тишина, царившая в коридорах и кабинетах, рождала у посетителей чувство неловкости. У них начинало першить в горле, и сами они начинали даже друг с другом говорить шепотом, боясь резких и звонких интонаций.
— И я о том же, — не совладав с шепотом, прохрипел Саблин.
Советов продолжил:
— Наводить порядок все равно придется. Но все упирается в дефицит энергичных людей. Вы правильно указываете на военных как на потенциальных хранителей устоев нашей страны. Партия видит в них свой верный авангард. Но, согласитесь, мы не можем натравливать военных на подавление деструктивных сил.
Саблин слушал Советова затаив дыхание. Значит, в ЦК знают все и им небезразлично, какая сила в армии возьмет верх. Поэтому Саблин должен так закрутить в Анголе, чтобы и в Москве поняли, что он именно тот человек, который сегодня нужен партии. С легким сердцем, отбросив сомнения, генерал решил довериться Советову как единомышленнику:
— Я в Анголе уже несколько лет стремлюсь к активизации позиций наших друзей — руководителей ФАПЛА. Они живут революционным подъемом и непримиримо относятся к раскольнической деятельности УНИТА. Но не хватает им боевого опыта и той решительности, которая необходима, чтобы очистить юг Анголы от молодчиков генерала Савимби. В последнее время в руководстве появились люди, которым более выгодна ситуация ни мира, ни войны. Но к счастью, мне удалось убедить ряд товарищей в губительности таких тенденций. Под моим руководством разработана операция по блокированию отрядов УНИТА в районе Мавинга. Мы быстрым ударом отсекаем дорогу на Джамбу, где окопался генерал Савимби и сколачивает на деньги ЦРУ свои банды, и устраиваем ему блокаду. План прост, но оригинален по топографическому решению. Ангольские товарищи окажут содействие силами четвертой тактической группы Южного фронта. Но решение боевой задачи возьмет на себя кубинская сторона. Убежден, что это будет последняя точка в столь долгой борьбе трудящихся Анголы за социалистический выбор.
План, представленный генералом с такой гордостью, вполне устраивал Советова. Чем черт не шутит, вдруг Саблин и впрямь поможет руководству ФАПЛА уничтожить оплот УНИТА. Тогда можно будет доложить, что вопрос этот прорабатывался совместно с военным отделом ЦК. И Советов лично курировал. А провалится операция — так Саблин все равно не жилец. Зато уж после этого жаловаться ему будет не на кого.
Аккуратно размешивая сахар в стакане с чаем. Советов тихо обратился к возбужденному генералу:
— Уважаемый Иван Гаврилович, вся ответственность в этом деле ложится на вас. Мы не можем вмешиваться в профессиональные моменты вашей деятельности. Берите решение на себя. Вам доверяют.
Саблин в порыве благодарности встал, по-военному подтянулся и прошептал:
— Я горд вашим одобрением, товарищ Советов.
— Ну, ну, не будем, — по-свойски взяв генерала за рукав кителя.
Советов заставил его усесться на место. — Наша беседа носит неофициальный характер. Впрочем, как и ваше сообщение. Считаю, что торопиться не следует. Я бы на вашем месте посвятил пару дней семье, отдохните на дачке, в кругу внучат...
— Какая дача?! — перебил Саблин. — Мой приказ ждут каждую минуту!
— И все-таки послушайте меня, — жестко и тягуче продолжил Советов.
— Пару деньков проведите на Даче, а я тем временем переговорю с товарищами, выясню настроения...
— Но тут нужна секретность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38