— Не стоит искать злой умысел или случайность совпадений. Гарнизон крепости наверняка понятия не имел о существовании арсенала. Иначе кто бы согласился жить в казарме, поставленной на его фундаменте? Более того, глупо подозревать и обвинять в диверсии кого-нибудь из участников нападения на крепость. Здесь совершенно иные мотивы. Это самая нормальная жестокая месть.
Найденов переводил слово в слово, поэтому Рубцов аж расхохотался:
— Месть? Чья? Господа Бога? Или деревянных африканских божков?
— Нет, — с достоинством продолжал Вентура, — вам и вашим людям отомстили бушмены за убийство своего вождя.
— Я не убивал. Так получилось! — почему-то поспешил вставить Рубцов.
— А доказательства? — поинтересовался Санчес у профессора.
— Бушмены всегда оставляют знак, — ответил Вентура и направился к старинному флагштоку с каменным основанием. Все молча двинулись за ним. На щербатой гранитной плите лежал широкий длинный нож, которым недавно вождь бушменов приветствовал своих неожиданных гостей. Пока Санчес и Найденов рассматривали нож, Рубцов отвел Сантуша в сторону и спросил:
— Сколько людей мы потеряли?
Сантуш смотрел на подполковника печально-безнадежным взглядом и не решался произнести. Его вывернутые тугие влажные губы перестали слушаться. Он стал похож на рыбу из какого-то виденного подполковником мультфильма.
— Людей не осталось, — подобно чревовещателю пророкотал сержант. — Солдаты, в основном ангольцы, уже спали. Спаслись те, кто нес караул. И три моих друга. Мы играли в карты на трофеи.
— Понял, — мрачно проронил Рубцов. — Завтра достаточно одной пробной атаки, и нам пиздец.
— Что? — не понял Сантуш. Рубцов махнул рукой:
— А, это по-русски, тебе не понять.
Подошел Санчес. Спросил:
— Что будем делать?
— Вызывай вертолет. Сейчас, срочно. Будем эвакуировать раненых.
— А остальные?
— Остальные... — Рубцов задумался. — Остальные пусть решают сами.
Подкрепления ждать придется долго. Пока они там все согласуют...
— Надеешься удержать крепость? — спросил Санчес.
— Приказа никто не отменял, — без напряжения напомнил Рубцов.
— Ты же сам сказал «пиздец», — удивился Сантуш.
— Ну, это один из вариантов, — отмахнулся Рубцов.
Санчес сложил руки на груди и принялся изучать пожарище. Потом стал вслух объяснять происшедшее:
— В принципе, мы все должны были взлететь на воздух. Бушмены рассчитали правильно. Спасло чудо. Рядом с арсеналом находился большой артезианский колодец. Унитовцы расширили его, создав резервуар для отстоя воды.
Перегородку проломило взрывом. Вся масса воды обрушилась в арсенал. Это нас и спасло.
— Теперь понятно, откуда пар, — кивнул Сантуш и уважительно поинтересовался:
— Это профессор Вентура сообщил?
— А кто же еще? — искренне удивился Санчес. Рубцов никакие прокомментировал сообщение кубинца, лишь протянул ему руку:
— Коли вместе не взлетели, попробуем вместе повоевать.
Санчес ответил крепким рукопожатием и отправился с Сантушем к солдатам, завершавшим поиск раненых и убитых. К Рубцову подбежал Найденов и стал с жаром объяснять, что профессор первым бросился помогать раненым, но его необходимо срочно отправить отсюда. Он возмущен насилием и кровопролитием.
— Сейчас улетит, — бросил подполковники поспешил вслед за Санчесом.
ПЕРЕД БОЕМ
Раненых оказалось немного, гораздо меньше, чем убитых. Переломы и многочисленные ожоги затрудняли переноску людей. Женька носилась между ними как угорелая, в основном впрыскивая морфий. Остальные лекарства закончились быстро.
Солдаты мучились невыносимо. Вертолет прилетел, когда уже рассвело. Началась погрузка. Ею активно и расторопно руководил Вентура. Профессор оказался к тому же и неплохим терапевтом, знающим множество местных рецептов из трав. Рубцов нервно прохаживался по крепостной стене и всматривался в ту сторону шоссе, откуда должны были появиться бронемашины. Сейчас он жалел, что передал в Луанду рапорт о бескровном взятии крепости. Вертолет не смог забрать всех раненых, и профессор распорядился загружать только тяжелых. Остальные будут дожидаться второго рейса. С ним не спорили, наоборот, охотно подчинялись ему. Сам профессор лететь отказался и настаивал, чтобы раненых сопровождала медсестра.
Женька побежала к Рубцову доказывать, что должна оставаться в крепости.
Подполковник слушал молча ее аргументы и кивал головой в знак согласия, потом крепко прижал ее к себе, поцеловал в макушку и сказал:
— Профессор прав. Он справится здесь один. А ты полетишь. Это приказ.
— Но Рубцов! — воскликнула девушка. — Я хочу быть с тобой!
— И я хочу. Но на этом, а не на том свете.
Женька схватила его за рукава:
— Дурак! Отсюда нужно уходить всем. Глупо умирать в такой ситуации. Я останусь с тобой. Рубцов... если я тебя потеряю, я буду самой несчастной женщиной на свете...
— Это еще почему? — оторопел подполковник.
— Потому что ночью я была самой счастливой.
Они стояли, прижавшись друг к другу, и какая-то новая тайна рождалась в их сердцах, в соприкосновении их тел. Потом Рубцов мягко, но настойчиво отстранил от себя Женьку...
Еще не успел стихнуть шум двигателя удаляющегося вертолета, как на дальнем участке шоссе показался первый БТР. Вернее, он испуганно выглянул из-за поворота, боясь нарваться на открытый огонь противника. Но за поворотом вплоть до самых крепостных стен ничего подозрительного не обнаружил. БТР слегка клюнул носом и на малой скорости продолжил движение. За ним показалось еще несколько машин. Рубцов наблюдал их появление в бинокль. Рядом стоял Санчес.
— Как ты думаешь, — обратился к нему подполковник, — они уже знают о ночных взрывах?
— Знают, — уверенно ответил кубинец. — Пока мы тушили пожар, несколько человек из подразделения Сантуша, воспользовавшись суматохой, сбежали.
— В лес?
— Не думаю. Назад они вряд ли двинутся. Во-первых, далеко, а во-вторых, испугаются. Им намного выгоднее сдаться УНИТА.
Рубцов передал бинокль Санчесу и стал прохаживаться по узкой дорожке вдоль массивных бойниц.
— Значит, в курсе. Тогда им нас бояться не имеет смысла. Вот и решили ударить в лоб.
Санчес тоже перестал разглядывать неуверенно продвигающиеся бронемашины.
— Это просто игра на нервах, — ответил он, — атаковать вряд ли осмелятся. Они будут брать нас с воздуха.
— Поставим заградительный огонь. Быстро отобьем желание.
— У меня осталось шесть человек, трое у Сантуша... И мы с тобой.
Вот и все войска.
— Не густо... — Рубцов снова поднес бинокль к глазам. — А ты был прав. Остановились в радиусе видимости. Бздят.
Из-за леса со стороны шоссе послышался далекий металлический звук.
Рубцов и Санчес переглянулись. Говорить было не о чем. Противник отважился на вертолетную атаку, рассчитывая, что отвечать из крепости некому.
— Давай-ка, полковник, к орудиям. По звуку в воздухе пока одна машина. Решили взять на понт. Ничего, мы их тоже. Огонь не открывать. Только если начнут хамить.
— Брось. Они увидят пожарище и поймут, что у нас нет людей.
— Возможно. Но пусть при этом поймут и то, что у нас железные нервы.
Санчес еще раз прислушался к далекому гулу, кивнул головой. Должно быть, согласовал с собой важное решение. Похлопал Рубцова по плечу и быстро скрылся в проеме винтовой лестницы. Рубцов закурил. Он ощутил в груди давно забытое волнение. Оно подступало к легким, и приходилось делать вдох поглубже и посильнее затягиваться дымом. Внутри обретшего неизъяснимую легкость тела что-то волнующе покачивалось. Впереди замаячил тот самый час, миг, уже казавшийся навечно забытым, невозможным, оставшимся лишь в памяти, ан нет.
Судьба решила подарить подполковнику еще одно прекрасное мгновение. Пьянство, грубость, бытовая усталость разом слетели с него. Блаженный покой, легкость в теле, ясность в голове и ноющая сила в руках вернули Рубцову осязание жизни.
Еще немного, и начнется настоящее дело.
До чего же некстати появились перед ним Найденов и профессор.
Вентура заговорил быстро, глядя подполковнику прямо в глаза. Найденов не поспевал за ним с переводом. Энергичная речь профессора разбивалась о косноязычие переводчика. Но суть, которую поначалу не стремился уловить Рубцов, сводилась К тому, что нужно немедленно вступить в переговоры с унитовцами и попросить их согласия без взаимного истребления дать возможность покинуть крепость на вертолетах. Рубцов начал закипать. Но вдруг рассмеялся и подмигнул Найденову:
— Вот я сейчас все брошу и пойду чинить профессору велосипед!
Вентура пристал уже к Найденову:
— Что он ответил?
Майор замялся. Профессор цепко держал его взглядом:
— Переведи дословно, что он мне ответил?
— Он не ответил, а рассказал анекдот.
— Анекдот? — недоверчиво спросил профессор. — Повтори.
Найденов посмотрел на Рубцова, ища поддержки, но подполковник уставился в бинокль. Делать было нечего. Пришлось рассказывать. "Это такой русский анекдот... национальный. Сидит отец за столом и пьет водку. Подбегает к нему маленький сынишка и просит починить велосипед. Отец отвечает, что занят, но мальчишка снова прибегает с этой же просьбой. Тогда разгневанный отец ставит полный стакан на стол и говорит сыну: «Сейчас все брошу и пойду чинить тебе велосипед».
Профессор долго молчал. Потом быстро повернулся и энергично затопал по железной лестнице. Рубцов, не отрываясь от бинокля, поинтересовался:
— Послал куда надо?
— Профессор сам догадался, — мрачно ответил Найденов.
Он полностью был согласен с мнением Вентуры. Перспектива отражения штурма устраивала его менее всего. Он в Анголу приехал не воевать, а преподавать в училище.
Вертолет из еле заметной точки быстро принимал очертания боевой машины. «Американский...» — заметил Рубцов. И, читая мысли Найденова, успокоил:
«Поздно, майор, пить „Боржом“, когда почки отвалились».
ПРОФЕССОР
Вертолет заходил со стороны шоссе. Летчики знали, что зенитные установки находятся на тыльной стороне крепости. Судя по командам Санчеса, звучно раздававшимся в глухих закоулках крепости, не долго кружить над головами этому «вентилятору». Прижавшись к стене, Рубцов и Найденов следили за вертолетом, осторожно, но нагло облетавшим крепость. Потом сверху раздалась пулеметная очередь. С земли ответа не последовало. Из открытого люка постреливали из автомата. Санчес не спешил. В вертолете, очевидно, прикидывали — приступать к уничтожению установок ПВО или сохранить, взяв крепость назад малой кровью.
Пока они там наверху соображали, на брусчатом плацу появился человек, размахивающий белой простыней. Найденов в ужасе узнал профессора. К нему с другой стороны плаца на виду у всех бросился Сантуш. Все происходило будто на стадионе во время спортивного праздника. Сантуш подбежал к профессору, схватил его за руку и потащил к ближайшему укрытию. Профессор упирался, не отпуская простыни и продолжая ею размахивать над головой. Из вертолета раздалась короткая очередь. Сантуш и профессор упали. Ветер, раздутый вертолетом, хлопнул простыней и накрыл ею обоих.
В ответ прогремел залп. Вертолет подкинуло, занесло вправо. Он перевернулся, винт теперь работал снизу. Некоторое время машина двигалась по наклонной, потом замерла и камнем рухнула неподалеку от крепости в лес.
Все бросились вниз, к месту, где белела простыня. Из-под нее уже вылез Сантуш. Он был весь в крови. Большое кровавое пятно расползалось и по простыне. Столпившиеся вокруг люди боялись поверить своим глазам. Никто не делал движения, чтобы отбросить простыню. Это сделал Сантуш. Профессор лежал на боку. Половина черепа была снесена, между острыми углами виднелась кроваво-сизая масса мозга. Вторая пуля разворотила бок, и оттуда, булькая, хлестала кровь.
Возникшая мысль поразила Найденова своей несуразностью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38