Если бы не Михаил с его хваткой и оборотистостью, с его образованием, вся эта фирма давно бы прогорела…
Казалось, ненависть Михаила к Кондратьеву не знала предела почти с самого начала их знакомства и совместной работы… Но когда он узнал про него новое обстоятельство, он стал ненавидеть его во сто крат больше… Нет, никаких сомнений… Пришли братаны, и ладно! Сами подстроили эту встречу, и отлично! Нужен он им, и прекрасно, главное — отомстить и нажиться… Будь что будет…
Он погрузился в свои мысли настолько, что даже не заметил, как мощная мужская фигура возвысилась над их столиком.
— Киряешь, братишка? — послышался голос сверху. Михаил вздрогнул и поднял голову. На него глядели круглые водянистые глаза Коляки. Блестела под огнями люстры мощная золотая цепь.
— Зашли вот, — улыбнулся Игорь. — Садись, Коляка, выпей с нами.
— А я не пью! — рассмеялся Коляка. — В завязке я. Опаскудело квасить.
— Садись, поболтаем.
Николай сел, закинул ногу за ногу, небрежно закурил сигарету. На Михаила он даже не глядел.
— Коль, ты что, не узнаешь? Это же Миша Лычкин, наш сосед по Ленинградке, мой одноклассник, — улыбался Игорь, указывая на побледневшего Михаила.
— В натуре? — нахмурил жиденькие бровки Коляка. — Точняк… Миха! Здорово, братан! Как живёшь-можешь? На что живёшь? Бабки паханские пропиваешь? Тоже дело…
— Мишка меня выручил в том году, денег дал взаймы, — сказал Игорь. — А я отдать не могу. Может, выручишь, я отдам…
— С чего отдашь, пацан? Налей-ка пива лучше, в горле пересохло. Что, с пустыми бутылками сидите? Эй, халдей! — заорал он, оглядываясь назад.
Как из-под земли вырос официант, угодливо наклоняясь к нему.
— Принеси «Амстела» с полдюжины! Галопом! Только холодненького!
— Мигом! — растворился официант, и не успел Николай откашляться, как на столе появилось шесть запотевших бутылок «Амстела» и три чистых бокала. Официант разлил пиво по бокалам и так же мгновенно испарился.
— Ну, Коль, надо же парню помочь, — канючил Игорь.
— Я не благотворительная организация, чтобы всем помогать, — проворчал Коляка, отхлёбывая пиво. — Мне бы кто помог… Сам хожу по лезвию, — сверкнул он глазками-бусинками и сплюнул прямо на пол. Парочка за соседним столиком опасливо покосилась на него и стала суетливо собираться восвояси.
Михаил вспомнил слова Игоря о том, что только вчера Живоглот замочил при разборке какого-то человека, и похолодел. Старался не глядеть в холодные глаза своего опасного собеседника, суетился, ёрзал на стуле. От Живоглота это не ускользнуло, он слегка усмехнулся.
— Чего дёргаешься, парень хороший? — спросил он. — Выпей вон пивка холодненького. Рекомендую. Фирма!
Михаил покорно отхлебнул пива и попытался изобразить на бледном лице удовольствие.
— Кайф, правда, братан? — буравил его глазками Живоглот.
— П-правда, — промямлил Михаил, делая ещё один глоток. Поперхнулся и закашлялся.
— Ты чего? — притворно удивился Живоглот. — Чего это тебе поплохело, братан?
— Да ничего, поперхнулся просто, — продолжая кашлять, пытался произнести Михаил.
— Не, в натуре, братан, — мечтательно окинул взором ресторан Живоглот. — Клёвые времена настали… Для деловых людей, имею в виду… За бабки что угодно можно купить, хоть дворец, хоть «Боинг», хоть пароход, хоть атомную бомбу… И пожрать можно всласть, и выпить…
— А коли денег нет, Коляка, тогда что? — угодливо щерился Игорь.
— Тогда тухни, понятное дело, — деловито объяснил Живоглот. — А я так полагаю, денег теперь нет только у закоренелых мудаков и фраеров дешёвых… Глянь, братан, — по-дружески обратился он к Михаилу, слегка дотрагиваясь до его пиджака пальцем в огромном золотом перстне. — Что я? Кто был? Дитя коммуналки, подзаборник, папашу своего мы с Игоряхой знать не знаем, мамаша сам знаешь кто, университетов не кончала и школ, по-моему, тоже, — усмехнулся он. — Не уверен, умеет ли она читать.
— Умеет, умеет, — возразил Игорь. — Я точно знаю, она недавно книжку на помойке нашла. «Чапай и чапаята». И всю её от корки до корки прочитала. Уселась на диван, затихла вся, затаилась и читает, читает, прибубнивает что-то себе под нос, падла… Во дела, я удивился… Я ей — офонарела, мать, что ли? Жрать давай. А она только отмахивается и матюгается… И читает, читает… Во дела… Потом книгу, правда, все равно в сортире по делу использовала, туалетной бумаги не было как раз…
— Ну, спорить не стану, это мне все равно, факт, что не профессор… А я? Отбарабанил, Миша, я по двести шестой три годика, только вышел, а жрать-то хоца… И пошли с друганами хату бомбить, балдежная хата, упакованная до всех пределов. Бабки наличные взяли, технику, ружьё. А Дездемон, подлюка гнойная, жадная, для своей биксы колечко припрятал, и на ней колечко это через месяцок и приметили нужные людишки. Бикса раскололась, Дездемона повязали и раскололи в лягавке, как гнилой орех… Так-то вот, паря… Жаль, что Дездемон в зоне загнулся, я бы ему кишки-то повытащил, не захотел все на себя брать, гадёныш, как будто ему от этого убавилось. Прибавилось! — расхохотался Живоглот, сверкая золотыми фиксами. — Групповуха, Миш, групповуха, братан… А я, короче, ещё на четыре загремел, не успев воздуха вольного в себя вдохнуть. Потом скостили, через три годика вышел… Что, разве это жизнь, а? — слегка дёрнул Мишу за рукав Живоглот. — То ли дело теперь? Хату трехкомнатную купил в Крылатском, ремонтик запузырил зашибец, купил «бээмвуху», а сейчас к ней ещё джип «Мицубиси» собираюсь прикупить. Жру в кабаках, телок имею наилучших. Хотите, сейчас отсюда поедем потрахаемся ко мне… Сейчас братаны звякнут…
— На что трахаться-то? Биксам платить надо, — угрюмо пробасил Игорь.
— Оплачу на этот раз, угощаю коньяком и блядьми, — улыбнулся Живоглот. — Я помню Мишку-то, помню его добро, как он нам колбаску дефицитную доставал, как мамаше лекарство от печени раздобыл и путевочку в Ессентуки, а то бы она давно бы загнулась от пьянства. Что же я теперь, другану братана родного не могу телочку оплатить? Оскорбляешь, Игоряха, оскорбляешь не по делу… Жмотом никогда не был, братва не жалуется…
Михаил потихоньку начал приходить в себя. Страх перед бандюгой и убийцей стал потихоньку пропадать, появилось уважение… Оно усилилось после того, как на белом «БМВ» они поехали в Крылатское и туда, в шикарно обставленную и отремонтированную квартиру, им доставили сногсшибательных телок, на которых он бы в другом месте и взглянуть побоялся, не то что клеиться… Все под метр восемьдесят ростом, одна краше другой… Хороши телочки, смотреть страшно, до того хороши…
Но они приехали сюда не для того, чтобы на них смотрели. Всю ночь они творили чудеса групповухи. И все равно Живоглот остался недоволен. Под утро он избил одну из проституток и выставил всех вон. Позвонил куда-то и пожаловался на плохое обслуживание.
— Если ты, вампир, мне ещё таких шалашовок пришлёшь, я тебя самого и раком и рыбой поставлю… Ничего не умеют, только мордой накрашенной торговать и ляжки свои показывать… А секс — это тоже наука… Учить надо, курсы организовать, нужную литературу давать почитывать! Я тебе не лох, я всякое видел, за свои бабки, кровью и потом заработанные, кайфа хочу, а не суходрочки. Понял, обосрак?! — побагровел он и яростно грохнул хрустальный фужер с шампанским об пол.
Потом утихомирился и завалился спать. А Игорь с Михаилом, не понимающие, от чего это он так разъярился, на цыпочках вышли из квартиры.
На другой день Михаил не явился на работу. Кондратьев весь день звонил ему, но он к телефону не подходил. А ещё на следующий день, когда Михаил с мрачным, вызывающим видом появился на работе, Кондратьев заявил, что делает ему не первое, зато последнее предупреждение.
— За что? — позеленел от злобы Михаил. — За то, что на работу вчера не вышел? Так я болел, что я, заболеть не имею права?
— А за все хорошее, Миш. А болезнь твоя видна невооружённым глазом. Ты сюда работать пришёл, а не пьянствовать. Нам прогульщиков и лоботрясов не надо, сейчас не застойное время, на себя работаем, не на дядю чужого. Что за народ такой, в толк не возьму. Прежний помощник пил, как лошадь, а теперь и ты за дело взялся.
Михаил метнул взгляд на Аллочку, потупившую глаза и печатавшую что-то на машинке. И тут же на своём протезе в комнату ввалился Сергей Фролов.
— Что творится на белом свете? — улыбнулся он своей ослепительной улыбкой.
— Да ничего особенного. Вот, отношения выясняю с помощником.
— Да? — равнодушно переспросил Фролов, даже не здороваясь с Михаилом. — Слушай, Леха, тут такое дело намечается, пошли туда, переговорить надо… Я тебе вчера на квартиру тарабанил аж до часу ночи. Где ты пропадал? Я одну торговую точку нашёл, обалдеть… В розницу торговать будем… Пошли переговорим поподробнее, — взял он друга за рукав куртки. — Так где же ты пропадал?
— У Инны был, — прошептал Алексей, но Михаил расслышал.
— Так я пошёл, — пробормотал он, бледный как полотно от распиравшей его злобы.
— Да, иди, иди, — махнул рукой Алексей. — Езжай на склад и проверь там новую партию товара. Только мой совет — бросай ты такую жизнь, не доведёт она тебя до добра, ты ещё молодой. Не поздно завязать…
— А вот в советах я не нуждаюсь, — на сей раз Михаил густо покраснел. — В кои-то веки выпить со старыми приятелями имею право, я тебе не крепостной, — добавил он.
А Фролов, не обращая на все это ни малейшего внимания, тянул друга в соседнюю комнату для беседы.
— Пошли, пошли, не нуждается он, не крепостной он, пошли, слушай меня…
И они исчезли за дверью.
Михаил, как побитая собака, бросил мимолётный взгляд на Аллочку, но она продолжала, не глядя на него, стучать на машинке.
— Крышка всем вам, — процедил он сквозь зубы, выйдя из офиса на улицу.
Глава 4
Алексей открыл глаза и поглядел на лежащую рядом с ним Инну. «Похожа на Лену, как похожа, особенно во сне», — подумал он. Инна безмятежно спала после бурно проведённой ночи. Алексей встал и прошёл на кухню. Закурил, задумался…
Всего три месяца, как он познакомился с Инной Костиной. Она работала бухгалтером в Фонде афганцев-инвалидов и приходилась какой-то дальней родственницей их секретарше Аллочке, какой именно, он так и не понял. Поначалу она консультировала его по всевозможным хитросплетениям бухгалтерии, пока он не принял на работу в свою фирму опытного бухгалтера Ковалёва, ранее работавшего в КГБ. Сначала он был равнодушен к ней. После страшной смерти Лены он вообще не глядел ни на одну женщину, хотя чувствовал, что, например, очень нравится двадцатилетней миниатюрной секретарше Аллочке. Та бросала на него нежные взгляды, а он словно их не замечал. А тут… что-то дрогнуло в его раненном от страшной потери сердце. Какой-то поворот головы, какое-то брошенное слово, интонация… Алексей на секунду закрыл глаза и воочию увидел перед собой покойную жену. Точно, похожа, и глаза, и волосы, и походка, и голос…
Инне Костиной было двадцать три года. Но, несмотря на молодость, её голубые глаза были полны какой-то тайной грусти. Она была молчалива и строга, охотно помогала Алексею, когда он обращался к ней за советами, но не делала ни малейших попыток перевести отношения в какую-нибудь иную плоскость. А он порой не мог оторвать от неё своего взгляда, стоял рядом и глядел, глядел… И что-то происходило в его душе…
— Что вы на меня так смотрите, Алексей Николаевич? — как-то спросила она.
— Так… — неожиданно вздрогнул и смутился он.
Инна не знала о том, что произошло с семьёй Кондратьева. Сергей Фролов, весельчак и балагур, был в таких вопросах нем как могила и ничего никому не рассказывал. Просто представил Кондратьева как своего боевого товарища, и все…
— У него есть семья? — спросила на следующий день Фролова Инна.
— Была, как же без семьи? — помрачнел Сергей. — А тебе-то что до этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Казалось, ненависть Михаила к Кондратьеву не знала предела почти с самого начала их знакомства и совместной работы… Но когда он узнал про него новое обстоятельство, он стал ненавидеть его во сто крат больше… Нет, никаких сомнений… Пришли братаны, и ладно! Сами подстроили эту встречу, и отлично! Нужен он им, и прекрасно, главное — отомстить и нажиться… Будь что будет…
Он погрузился в свои мысли настолько, что даже не заметил, как мощная мужская фигура возвысилась над их столиком.
— Киряешь, братишка? — послышался голос сверху. Михаил вздрогнул и поднял голову. На него глядели круглые водянистые глаза Коляки. Блестела под огнями люстры мощная золотая цепь.
— Зашли вот, — улыбнулся Игорь. — Садись, Коляка, выпей с нами.
— А я не пью! — рассмеялся Коляка. — В завязке я. Опаскудело квасить.
— Садись, поболтаем.
Николай сел, закинул ногу за ногу, небрежно закурил сигарету. На Михаила он даже не глядел.
— Коль, ты что, не узнаешь? Это же Миша Лычкин, наш сосед по Ленинградке, мой одноклассник, — улыбался Игорь, указывая на побледневшего Михаила.
— В натуре? — нахмурил жиденькие бровки Коляка. — Точняк… Миха! Здорово, братан! Как живёшь-можешь? На что живёшь? Бабки паханские пропиваешь? Тоже дело…
— Мишка меня выручил в том году, денег дал взаймы, — сказал Игорь. — А я отдать не могу. Может, выручишь, я отдам…
— С чего отдашь, пацан? Налей-ка пива лучше, в горле пересохло. Что, с пустыми бутылками сидите? Эй, халдей! — заорал он, оглядываясь назад.
Как из-под земли вырос официант, угодливо наклоняясь к нему.
— Принеси «Амстела» с полдюжины! Галопом! Только холодненького!
— Мигом! — растворился официант, и не успел Николай откашляться, как на столе появилось шесть запотевших бутылок «Амстела» и три чистых бокала. Официант разлил пиво по бокалам и так же мгновенно испарился.
— Ну, Коль, надо же парню помочь, — канючил Игорь.
— Я не благотворительная организация, чтобы всем помогать, — проворчал Коляка, отхлёбывая пиво. — Мне бы кто помог… Сам хожу по лезвию, — сверкнул он глазками-бусинками и сплюнул прямо на пол. Парочка за соседним столиком опасливо покосилась на него и стала суетливо собираться восвояси.
Михаил вспомнил слова Игоря о том, что только вчера Живоглот замочил при разборке какого-то человека, и похолодел. Старался не глядеть в холодные глаза своего опасного собеседника, суетился, ёрзал на стуле. От Живоглота это не ускользнуло, он слегка усмехнулся.
— Чего дёргаешься, парень хороший? — спросил он. — Выпей вон пивка холодненького. Рекомендую. Фирма!
Михаил покорно отхлебнул пива и попытался изобразить на бледном лице удовольствие.
— Кайф, правда, братан? — буравил его глазками Живоглот.
— П-правда, — промямлил Михаил, делая ещё один глоток. Поперхнулся и закашлялся.
— Ты чего? — притворно удивился Живоглот. — Чего это тебе поплохело, братан?
— Да ничего, поперхнулся просто, — продолжая кашлять, пытался произнести Михаил.
— Не, в натуре, братан, — мечтательно окинул взором ресторан Живоглот. — Клёвые времена настали… Для деловых людей, имею в виду… За бабки что угодно можно купить, хоть дворец, хоть «Боинг», хоть пароход, хоть атомную бомбу… И пожрать можно всласть, и выпить…
— А коли денег нет, Коляка, тогда что? — угодливо щерился Игорь.
— Тогда тухни, понятное дело, — деловито объяснил Живоглот. — А я так полагаю, денег теперь нет только у закоренелых мудаков и фраеров дешёвых… Глянь, братан, — по-дружески обратился он к Михаилу, слегка дотрагиваясь до его пиджака пальцем в огромном золотом перстне. — Что я? Кто был? Дитя коммуналки, подзаборник, папашу своего мы с Игоряхой знать не знаем, мамаша сам знаешь кто, университетов не кончала и школ, по-моему, тоже, — усмехнулся он. — Не уверен, умеет ли она читать.
— Умеет, умеет, — возразил Игорь. — Я точно знаю, она недавно книжку на помойке нашла. «Чапай и чапаята». И всю её от корки до корки прочитала. Уселась на диван, затихла вся, затаилась и читает, читает, прибубнивает что-то себе под нос, падла… Во дела, я удивился… Я ей — офонарела, мать, что ли? Жрать давай. А она только отмахивается и матюгается… И читает, читает… Во дела… Потом книгу, правда, все равно в сортире по делу использовала, туалетной бумаги не было как раз…
— Ну, спорить не стану, это мне все равно, факт, что не профессор… А я? Отбарабанил, Миша, я по двести шестой три годика, только вышел, а жрать-то хоца… И пошли с друганами хату бомбить, балдежная хата, упакованная до всех пределов. Бабки наличные взяли, технику, ружьё. А Дездемон, подлюка гнойная, жадная, для своей биксы колечко припрятал, и на ней колечко это через месяцок и приметили нужные людишки. Бикса раскололась, Дездемона повязали и раскололи в лягавке, как гнилой орех… Так-то вот, паря… Жаль, что Дездемон в зоне загнулся, я бы ему кишки-то повытащил, не захотел все на себя брать, гадёныш, как будто ему от этого убавилось. Прибавилось! — расхохотался Живоглот, сверкая золотыми фиксами. — Групповуха, Миш, групповуха, братан… А я, короче, ещё на четыре загремел, не успев воздуха вольного в себя вдохнуть. Потом скостили, через три годика вышел… Что, разве это жизнь, а? — слегка дёрнул Мишу за рукав Живоглот. — То ли дело теперь? Хату трехкомнатную купил в Крылатском, ремонтик запузырил зашибец, купил «бээмвуху», а сейчас к ней ещё джип «Мицубиси» собираюсь прикупить. Жру в кабаках, телок имею наилучших. Хотите, сейчас отсюда поедем потрахаемся ко мне… Сейчас братаны звякнут…
— На что трахаться-то? Биксам платить надо, — угрюмо пробасил Игорь.
— Оплачу на этот раз, угощаю коньяком и блядьми, — улыбнулся Живоглот. — Я помню Мишку-то, помню его добро, как он нам колбаску дефицитную доставал, как мамаше лекарство от печени раздобыл и путевочку в Ессентуки, а то бы она давно бы загнулась от пьянства. Что же я теперь, другану братана родного не могу телочку оплатить? Оскорбляешь, Игоряха, оскорбляешь не по делу… Жмотом никогда не был, братва не жалуется…
Михаил потихоньку начал приходить в себя. Страх перед бандюгой и убийцей стал потихоньку пропадать, появилось уважение… Оно усилилось после того, как на белом «БМВ» они поехали в Крылатское и туда, в шикарно обставленную и отремонтированную квартиру, им доставили сногсшибательных телок, на которых он бы в другом месте и взглянуть побоялся, не то что клеиться… Все под метр восемьдесят ростом, одна краше другой… Хороши телочки, смотреть страшно, до того хороши…
Но они приехали сюда не для того, чтобы на них смотрели. Всю ночь они творили чудеса групповухи. И все равно Живоглот остался недоволен. Под утро он избил одну из проституток и выставил всех вон. Позвонил куда-то и пожаловался на плохое обслуживание.
— Если ты, вампир, мне ещё таких шалашовок пришлёшь, я тебя самого и раком и рыбой поставлю… Ничего не умеют, только мордой накрашенной торговать и ляжки свои показывать… А секс — это тоже наука… Учить надо, курсы организовать, нужную литературу давать почитывать! Я тебе не лох, я всякое видел, за свои бабки, кровью и потом заработанные, кайфа хочу, а не суходрочки. Понял, обосрак?! — побагровел он и яростно грохнул хрустальный фужер с шампанским об пол.
Потом утихомирился и завалился спать. А Игорь с Михаилом, не понимающие, от чего это он так разъярился, на цыпочках вышли из квартиры.
На другой день Михаил не явился на работу. Кондратьев весь день звонил ему, но он к телефону не подходил. А ещё на следующий день, когда Михаил с мрачным, вызывающим видом появился на работе, Кондратьев заявил, что делает ему не первое, зато последнее предупреждение.
— За что? — позеленел от злобы Михаил. — За то, что на работу вчера не вышел? Так я болел, что я, заболеть не имею права?
— А за все хорошее, Миш. А болезнь твоя видна невооружённым глазом. Ты сюда работать пришёл, а не пьянствовать. Нам прогульщиков и лоботрясов не надо, сейчас не застойное время, на себя работаем, не на дядю чужого. Что за народ такой, в толк не возьму. Прежний помощник пил, как лошадь, а теперь и ты за дело взялся.
Михаил метнул взгляд на Аллочку, потупившую глаза и печатавшую что-то на машинке. И тут же на своём протезе в комнату ввалился Сергей Фролов.
— Что творится на белом свете? — улыбнулся он своей ослепительной улыбкой.
— Да ничего особенного. Вот, отношения выясняю с помощником.
— Да? — равнодушно переспросил Фролов, даже не здороваясь с Михаилом. — Слушай, Леха, тут такое дело намечается, пошли туда, переговорить надо… Я тебе вчера на квартиру тарабанил аж до часу ночи. Где ты пропадал? Я одну торговую точку нашёл, обалдеть… В розницу торговать будем… Пошли переговорим поподробнее, — взял он друга за рукав куртки. — Так где же ты пропадал?
— У Инны был, — прошептал Алексей, но Михаил расслышал.
— Так я пошёл, — пробормотал он, бледный как полотно от распиравшей его злобы.
— Да, иди, иди, — махнул рукой Алексей. — Езжай на склад и проверь там новую партию товара. Только мой совет — бросай ты такую жизнь, не доведёт она тебя до добра, ты ещё молодой. Не поздно завязать…
— А вот в советах я не нуждаюсь, — на сей раз Михаил густо покраснел. — В кои-то веки выпить со старыми приятелями имею право, я тебе не крепостной, — добавил он.
А Фролов, не обращая на все это ни малейшего внимания, тянул друга в соседнюю комнату для беседы.
— Пошли, пошли, не нуждается он, не крепостной он, пошли, слушай меня…
И они исчезли за дверью.
Михаил, как побитая собака, бросил мимолётный взгляд на Аллочку, но она продолжала, не глядя на него, стучать на машинке.
— Крышка всем вам, — процедил он сквозь зубы, выйдя из офиса на улицу.
Глава 4
Алексей открыл глаза и поглядел на лежащую рядом с ним Инну. «Похожа на Лену, как похожа, особенно во сне», — подумал он. Инна безмятежно спала после бурно проведённой ночи. Алексей встал и прошёл на кухню. Закурил, задумался…
Всего три месяца, как он познакомился с Инной Костиной. Она работала бухгалтером в Фонде афганцев-инвалидов и приходилась какой-то дальней родственницей их секретарше Аллочке, какой именно, он так и не понял. Поначалу она консультировала его по всевозможным хитросплетениям бухгалтерии, пока он не принял на работу в свою фирму опытного бухгалтера Ковалёва, ранее работавшего в КГБ. Сначала он был равнодушен к ней. После страшной смерти Лены он вообще не глядел ни на одну женщину, хотя чувствовал, что, например, очень нравится двадцатилетней миниатюрной секретарше Аллочке. Та бросала на него нежные взгляды, а он словно их не замечал. А тут… что-то дрогнуло в его раненном от страшной потери сердце. Какой-то поворот головы, какое-то брошенное слово, интонация… Алексей на секунду закрыл глаза и воочию увидел перед собой покойную жену. Точно, похожа, и глаза, и волосы, и походка, и голос…
Инне Костиной было двадцать три года. Но, несмотря на молодость, её голубые глаза были полны какой-то тайной грусти. Она была молчалива и строга, охотно помогала Алексею, когда он обращался к ней за советами, но не делала ни малейших попыток перевести отношения в какую-нибудь иную плоскость. А он порой не мог оторвать от неё своего взгляда, стоял рядом и глядел, глядел… И что-то происходило в его душе…
— Что вы на меня так смотрите, Алексей Николаевич? — как-то спросила она.
— Так… — неожиданно вздрогнул и смутился он.
Инна не знала о том, что произошло с семьёй Кондратьева. Сергей Фролов, весельчак и балагур, был в таких вопросах нем как могила и ничего никому не рассказывал. Просто представил Кондратьева как своего боевого товарища, и все…
— У него есть семья? — спросила на следующий день Фролова Инна.
— Была, как же без семьи? — помрачнел Сергей. — А тебе-то что до этого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58