«Чучело» было на голову выше Путанина.
Олигарх еще веселее засмеялся, сделал три шага навстречу и обнял «чучело».
Оно стояло, вытянув руки по швам, и смотрело куда-то поверх головы Олигарха.
А Путанин смеялся все громче и громче. И этот полный безумия смех разносился над лесом, как кикиморино квоканье.
— Ха-ха-ха, — Путанин отскочил и начал любоваться на «чучело». Опять похлопал его по плечам. — Ха-ха…
Я вытащил из сумки автомат.
— Нет! — умоляюще выдавил Инженер.
— Цыц, — я прицелился.
Инженер застонал.
И тут я нажал на спусковой крючок.
Пули ложились ровно, корежа безумно дорогое, уникальное произведение инженерного искусства, не оставляя никаких надежд на восстановление.
«Чучело» содрогалось, получая новые пули, но все не падало. Оно кренилось, потом восстанавливало равновесие и снова кренилось от града пуль.
Олигарх отшатнулся и упал на колени, обалдело глядя на «чучело», от которого летели в стороны ошметки искусственной кожи, куски пластмассы и металла.
Наконец «чучело» рухнуло.
Уцелевшие охранники падали, направляя в мою сторону стволы.
Я мог бы их уложить без особого труда. Скорее всего так и нужно было сделать. Расстрелять Путанина. Отправить к его родственникам в ад.
Если бы я думал, что это что-то изменит в нашей жизни, я, может быть, так бы и поступил.
Но бесполезно. Один вирус убить — это не убить болезнь. Болезнью нужно или переболеть, или от нее умереть. Все зависит от иммунной системы, иди речь хоть о человеке, хоть о стране.
Потом я думал много об этом моменте. Вспоминал и днем, и особо бессонными ночами, в который раз мучительно размышляя, не совершил ли ошибку. Скорее всего я был не прав. Но мне претило то, что надо было сделать. И я так и не нажал на спусковой крючок, хотя цель была передо мной. Олигарх Всея Руси стоял на коленях, открытый для моих пуль. Охранники не желали больше закрывать его своими телами. Они хотели выжить.
— Уходим! — прикрикнул я, пиная ногой Инженера.
Когда мы бежали по трухлявым корягам сквозь замусоренный, запущенный лес, его огласил идущий из недр существа жуткий нечеловеческий крик.
Это кричал Олигарх всея Руси…
Глава двадцать восьмая
По радио шла передача, посвященная великой певице Алине Булычовой. Ходили новые слухи, что никто ни с кем не разводится, никто ни от кого не уходит, просто Федор, Алина и производитель парфюмов решили зарегестрировать в Амстердаме брак втроем — там такое с прошлого года разрешено. Естественно, цены на концертные билеты выросли еще на двенадцать процентов, равно как и распродаваемость парфюмов.
Кроме того, организован благотворительный фонд помощи великой певице на починку помятого недавно в автокатастрофе «Линкольна» и на ремонт четырехэтажного дома в Майами, даже по телевизору репортаж был, в каком плачевном состоянии он находится — обоев нет, ремонтировать не на что.
Уже потекли от старушек-пенсионерок первые деньги с припиской:
— Посылаю последнее, но вам нужнее… Ичкеры угнали пароход с пассажирами и требуют обеспечить Ичкерии статус морской державы.
Известный экстрасенс снова пророчил конец света.
— Вы же обещали, что конец света должен был наступить в прошлом году, — дивился журналист.
— А когда я не держал обещания? — осведомился экстрасенс.
— И где?
— Оглянитесь. Это что, не конец света?
— А действительно…
Я выключил радио и вылез из машины. Вон и Кухенбаден. Он стоял перед МХАТом и был как всегда, изящен, небросок. Мы поздоровались.
— Пойдемте, посидим в скверике, — предложил он.
— Ну что ж.
В сквере на детской площадке возились дети. Хорошие, ясноглазые, пышущие жизнью, излучающие радость и восторг перед этим миром. Мне стало грустно от мыслей, где им придется коротать свою жизнь.
— Почему вы не доставили нам «чучело»? Только не говорите, что не было возможности, — устало произнес заказчик.
— Может, и была… Ничего хорошего этот голем никому бы не принес. Я в этом уверен.
— Может, вы и правы.
— Конечно, я прав, — настойчиво, пытаясь убедить самого себя, произнес я. — Пусть это решение и повлияет на мой гонорар.
— Не повлияет, — заверил Кухенбаден. — Что дальше будете делать, Тим?
— А что делать человеку, который нажил себе такое количество влиятельнейших врагов?
— Бежать?
— Бежать, — кивнул я. — Куда?
— Я бы бежал на другую планету, но тропы пока туда не протоптаны. Какая-нибудь уютная страна.
— Островерхие домики с черепичными крышами. Добропорядочные соседи. И вы, какой-нибудь отставной бизнесмен из Южной Америки. Так?
— Примерно.
— И когда вас ждать обратно?
— Не знаю, — я махнул неопределенно рукой. — Я ничего не знаю…
— Нужны документы, помощь в отъезде?
— Боже мой, когда я обращался за такими мелочами?.. Позаботьтесь об Инженере. Ему придется несладко, если его найдут.
— Позаботимся, — заверил Кухенбаден.
Я с грустью огляделся на этот тихий московский утолок. Завтра меня уже не будет в России. И никто ничего не сможет поделать.
Кстати, мои портреты перестали показывать по телевидению. Эти люди умеют проигрывать.
Непредсказуемые события в стране будут развиваться. Опять что-то делить, власть проталкивать, брать под контроль. Бесы будут водить хоровод. И конца-края этому не видно.
Инженер как-то сказал:
«Нежить любит погибель. И обижаться на нее тут смешно. Еще смешнее глядеть на людей, которые играют в игры нежити. Которые верят обещаниям нежити. Которые согласно кивают, когда нежить расписывает им благодатные перспективы светлого будущего, на самом деле жадно облизываясь на их карманы и ощупывая, как выбирающий сукно купец, их души. Людям нравится сладкоголосье нежити, услышав которое, обыватель с уважением думает — а ведь умно сказано! Пока люди будут играть по бесовским правилам, бесы будут куражиться и усталости не чуять».
Ну что ж, пускай куражатся. Создают банки, организуют партии, возводят финансовые пирамиды, выворачивают мозги газетами и телепередачами, убеждая людей в очищающей благостности душевной мерзости и предательства. А меня ждет городок где-нибудь в Швеции.
Долго черепичные крыши не выдержу. Обязательно ввяжусь в какую-нибудь историю. Или приклеюсь к какой-нибудь экспедиции в Южную Америку или в Тибет. Шамбалу искать или чего еще, лишь бы поменьше людей вокруг. Мне надоели люди — они в последнее время слишком много сил тратят на то, чтобы изжить в себе человеческое…
Года через два-три все враги передохнут или сгинут — не могут не сгинуть. Закон природы, когда хищников становится больше, чем жертв, их поголовье начинает сокращаться. Кстати, крысы жрут друг друга без зазрения совести.
Так что я еще вернусь! Я еще повоюю с крысиным племенем — с теми, кто придет на смену нынешним крысам. Может быть, мне еще удастся примкнуть к какой-нибудь дееспособной «санэпидемстанции», которую озаботит состояние окружающего мира.
— Всех благ, — Кухенбаден крепко пожал мне руку. — И спасибо.
— Не за что, — улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Олигарх еще веселее засмеялся, сделал три шага навстречу и обнял «чучело».
Оно стояло, вытянув руки по швам, и смотрело куда-то поверх головы Олигарха.
А Путанин смеялся все громче и громче. И этот полный безумия смех разносился над лесом, как кикиморино квоканье.
— Ха-ха-ха, — Путанин отскочил и начал любоваться на «чучело». Опять похлопал его по плечам. — Ха-ха…
Я вытащил из сумки автомат.
— Нет! — умоляюще выдавил Инженер.
— Цыц, — я прицелился.
Инженер застонал.
И тут я нажал на спусковой крючок.
Пули ложились ровно, корежа безумно дорогое, уникальное произведение инженерного искусства, не оставляя никаких надежд на восстановление.
«Чучело» содрогалось, получая новые пули, но все не падало. Оно кренилось, потом восстанавливало равновесие и снова кренилось от града пуль.
Олигарх отшатнулся и упал на колени, обалдело глядя на «чучело», от которого летели в стороны ошметки искусственной кожи, куски пластмассы и металла.
Наконец «чучело» рухнуло.
Уцелевшие охранники падали, направляя в мою сторону стволы.
Я мог бы их уложить без особого труда. Скорее всего так и нужно было сделать. Расстрелять Путанина. Отправить к его родственникам в ад.
Если бы я думал, что это что-то изменит в нашей жизни, я, может быть, так бы и поступил.
Но бесполезно. Один вирус убить — это не убить болезнь. Болезнью нужно или переболеть, или от нее умереть. Все зависит от иммунной системы, иди речь хоть о человеке, хоть о стране.
Потом я думал много об этом моменте. Вспоминал и днем, и особо бессонными ночами, в который раз мучительно размышляя, не совершил ли ошибку. Скорее всего я был не прав. Но мне претило то, что надо было сделать. И я так и не нажал на спусковой крючок, хотя цель была передо мной. Олигарх Всея Руси стоял на коленях, открытый для моих пуль. Охранники не желали больше закрывать его своими телами. Они хотели выжить.
— Уходим! — прикрикнул я, пиная ногой Инженера.
Когда мы бежали по трухлявым корягам сквозь замусоренный, запущенный лес, его огласил идущий из недр существа жуткий нечеловеческий крик.
Это кричал Олигарх всея Руси…
Глава двадцать восьмая
По радио шла передача, посвященная великой певице Алине Булычовой. Ходили новые слухи, что никто ни с кем не разводится, никто ни от кого не уходит, просто Федор, Алина и производитель парфюмов решили зарегестрировать в Амстердаме брак втроем — там такое с прошлого года разрешено. Естественно, цены на концертные билеты выросли еще на двенадцать процентов, равно как и распродаваемость парфюмов.
Кроме того, организован благотворительный фонд помощи великой певице на починку помятого недавно в автокатастрофе «Линкольна» и на ремонт четырехэтажного дома в Майами, даже по телевизору репортаж был, в каком плачевном состоянии он находится — обоев нет, ремонтировать не на что.
Уже потекли от старушек-пенсионерок первые деньги с припиской:
— Посылаю последнее, но вам нужнее… Ичкеры угнали пароход с пассажирами и требуют обеспечить Ичкерии статус морской державы.
Известный экстрасенс снова пророчил конец света.
— Вы же обещали, что конец света должен был наступить в прошлом году, — дивился журналист.
— А когда я не держал обещания? — осведомился экстрасенс.
— И где?
— Оглянитесь. Это что, не конец света?
— А действительно…
Я выключил радио и вылез из машины. Вон и Кухенбаден. Он стоял перед МХАТом и был как всегда, изящен, небросок. Мы поздоровались.
— Пойдемте, посидим в скверике, — предложил он.
— Ну что ж.
В сквере на детской площадке возились дети. Хорошие, ясноглазые, пышущие жизнью, излучающие радость и восторг перед этим миром. Мне стало грустно от мыслей, где им придется коротать свою жизнь.
— Почему вы не доставили нам «чучело»? Только не говорите, что не было возможности, — устало произнес заказчик.
— Может, и была… Ничего хорошего этот голем никому бы не принес. Я в этом уверен.
— Может, вы и правы.
— Конечно, я прав, — настойчиво, пытаясь убедить самого себя, произнес я. — Пусть это решение и повлияет на мой гонорар.
— Не повлияет, — заверил Кухенбаден. — Что дальше будете делать, Тим?
— А что делать человеку, который нажил себе такое количество влиятельнейших врагов?
— Бежать?
— Бежать, — кивнул я. — Куда?
— Я бы бежал на другую планету, но тропы пока туда не протоптаны. Какая-нибудь уютная страна.
— Островерхие домики с черепичными крышами. Добропорядочные соседи. И вы, какой-нибудь отставной бизнесмен из Южной Америки. Так?
— Примерно.
— И когда вас ждать обратно?
— Не знаю, — я махнул неопределенно рукой. — Я ничего не знаю…
— Нужны документы, помощь в отъезде?
— Боже мой, когда я обращался за такими мелочами?.. Позаботьтесь об Инженере. Ему придется несладко, если его найдут.
— Позаботимся, — заверил Кухенбаден.
Я с грустью огляделся на этот тихий московский утолок. Завтра меня уже не будет в России. И никто ничего не сможет поделать.
Кстати, мои портреты перестали показывать по телевидению. Эти люди умеют проигрывать.
Непредсказуемые события в стране будут развиваться. Опять что-то делить, власть проталкивать, брать под контроль. Бесы будут водить хоровод. И конца-края этому не видно.
Инженер как-то сказал:
«Нежить любит погибель. И обижаться на нее тут смешно. Еще смешнее глядеть на людей, которые играют в игры нежити. Которые верят обещаниям нежити. Которые согласно кивают, когда нежить расписывает им благодатные перспективы светлого будущего, на самом деле жадно облизываясь на их карманы и ощупывая, как выбирающий сукно купец, их души. Людям нравится сладкоголосье нежити, услышав которое, обыватель с уважением думает — а ведь умно сказано! Пока люди будут играть по бесовским правилам, бесы будут куражиться и усталости не чуять».
Ну что ж, пускай куражатся. Создают банки, организуют партии, возводят финансовые пирамиды, выворачивают мозги газетами и телепередачами, убеждая людей в очищающей благостности душевной мерзости и предательства. А меня ждет городок где-нибудь в Швеции.
Долго черепичные крыши не выдержу. Обязательно ввяжусь в какую-нибудь историю. Или приклеюсь к какой-нибудь экспедиции в Южную Америку или в Тибет. Шамбалу искать или чего еще, лишь бы поменьше людей вокруг. Мне надоели люди — они в последнее время слишком много сил тратят на то, чтобы изжить в себе человеческое…
Года через два-три все враги передохнут или сгинут — не могут не сгинуть. Закон природы, когда хищников становится больше, чем жертв, их поголовье начинает сокращаться. Кстати, крысы жрут друг друга без зазрения совести.
Так что я еще вернусь! Я еще повоюю с крысиным племенем — с теми, кто придет на смену нынешним крысам. Может быть, мне еще удастся примкнуть к какой-нибудь дееспособной «санэпидемстанции», которую озаботит состояние окружающего мира.
— Всех благ, — Кухенбаден крепко пожал мне руку. — И спасибо.
— Не за что, — улыбнулся я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42