Его грудь украшала золотая цепочка с палец толщиной, считавшаяся золотой, но на самом деле изготовленная из похожего на золото сплава. Она прекрасно отводила глаза при опермероприятиях — уркам в голову не могло прийти, что милиционер станет гулять с такой вещицей. Он пил кофе из большой синей кружки и тоже зевал. Аверин прекрасно знал обоих, имел с ними приятельские отношения. Сколько дел вместе поднято!
— Здорово, орлы, — кивнул Аверин. — Сонное царство. Никакого намека на трудовую активность. Кто пахать будет?
— Народ в поле уже пашет, — отмахнулся Долгушин. — Отрабатывают версии. А мы тут руководим.
— Кофе пьем, — поддакнул Савельев.
— Наши ребята свидетелей пытают. Но пока ничего конкретного. Только стон — какой великий человек из жизни ушел.
— Введите в курс.
— Погиб Глобус. Скончался благодетель, душа воровского мира, — с деланной горечью вздохнул Долгушин. — Только позавчера грузовик с продуктами к Бутырке подкатил — гуманитарная помощь. Порадовал братанов. И вот — вражья пуля.
Александр Дулгачев — вор в законе по кличке Глобус, авторитетнейшая фигура московского криминального мира. Под ним ходила половина подмосковных группировок. Он курировал солнцевские бригады и казанцев, поддерживал прекрасные отношения с кавказцами, чем вызывал большое неудовольствие воров-патриотов. Он был из тех воров, которые держали нос по штормовому ветру перемен и без особых терзаний отказывались от многих воровских принципов. Одним из первых в Москве он начал накладывать лапу на кооперативы. В последнее время обеспечивал прикрытие крупным СП и казино, занимался третейскими судами между бригадами, получая хороший куш, имел долю от автобизнеса, в том числе и от теневого. Он одевался у лучших портных в костюмы с золотыми пуговицами, а в гараже стояло больше десятка иномарок. У него одного из первых в Москве появился «Линкольн» — представительная черная машина длиной с троллейбус, оснащенная спутниковой связью.
Ночью Глобус, уже немолодой человек, веселился на дискотеке ЛИС'С в спорткомплексе «Олимпийский» — излюбленное место бандитов и бизнесменов. К полчетвертому он притомился и решил, что пора заканчивать. Выйдя из здания спорткомплекса, он с телохранителем направился к своему белому «Шевроле». Били в него из винтовки с оптическим прицелом с пандуса здания. Срикошетившая пуля пробила ногу дежурившему у выхода с дискотеки сержанту милиции.
— Какие версии? — спросил Аверин.
— Очередной разбор между ворами, — сказал Долгушин. — Многим не нравилось, как высоко вознесся Глобус, как вызывающе себя ведет. Натянутые отношения складывались с воровской элитой.
— Жди новых разборов, — удовлетворенно произнес Савельев. — Глобусовские братаны уже обещали кровную месть устроить.
— Если найдут заказчика, — сказал Долгушин.
— Они найдут. А если не найдут, все равно кого-нибудь завалят, чтобы не обидно было.
— Работаете, как похоронная команда, — проворчал Аверин. — Только знаете, что трупы собирать и описывать.
— А что их, солить прикажешь? — хмыкнул Долгушин.
— Что по оружию? — спросил Аверин.
— Карабин «СКС». Убийца бросил его на месте преступления. Естественно, пальчиков не оставил.
— Надо устанавливать, откуда карабин.
— От военных.
— Кстати, по расстрелу офиса МП «Парус». Помните? — осведомился Аверин.
— Еще бы, — хмыкнул Долгушин.
— Прошел слушок, что сделал дело Пузырь с подручными — Голиком и Тумбой.
— Откуда ветер принес? — напрягся Долгушин.
— Есть знатоки.
Долгушин и Савельев переглянулись.
— А что, вполне вероятно, — кивнул Савельев. — У нас есть два человечка, которые могут опознать убийц. Эта информация меняет дело.
— Ну вот, работайте.
Аверин переговорил со следователем городской прокуратуры, с оперативниками. Убийцу никто не видел. Зацепок никаких нет. Возможно, удастся установить заказчиков. Но что с ними делать без исполнителя? При раскрытии наемных убийств нужно цеплять сразу всю цепочку: заказчик — посредник — исполнитель. Если хоть одно звено выпадет, дело не устоит.
Домой Аверин вернулся в десятом часу. Едва открыв дверь, он почувствовал специфический острый запах. Включил свет. И смог полюбоваться лужей в самом центре комнаты.
— Что ж ты, злодей, творишь? — он вытащил из тапка котенка и легонько встряхнул его.
Пушистик посмотрел на него очаровательными огромными глазищами и виновато мяукнул.
Аверин пошел во двор. У черного входа в магазин валялись ящики. Он нашел ящик покрепче, наполнил землей.
— Вот сюда будешь ходить, — ткнул Пушистика в землю. — Понятно?
Котенок мяукнул.
— Плохо себя ведешь. Молока не получишь. Пушистик фыркнул и устроился в тапке. Тренькнул дверной звонок. Аверин посмотрел в глазок и нехотя отпер замки.
— Проходила мимо, решила заглянуть, — затараторила Света, бросаясь Аверину на шею с решимостью самбиста, идущего в атаку на чемпионате мира. Послышался звонкий «чмок» — губы впились в шею, оставив на ней отпечаток сиреневой помады. — Я зайду?
— Ты уже зашла.
— А, точно, — рассеянно произнесла Света и скинула туфли. Она была высокая, худая, изящная, с длинными черными волосами, работала корреспондентом «Вечернего мегаполиса», обладала немножко вздорным, экспансивным характером и где-то раз в месяц объявляла о полном разрыве с Авериным, но потом заявлялась на ночь глядя и утверждала, будто проходила мимо. — Что это у тебя за соседка?
— А что?
— Увидела меня. Обозвала неприлично. Пожелала мне сдохнуть.
— Она сумасшедшая.
— Правда?
— Со справкой.
— Ух ты. А тебе не страшно с такими соседями?
— Страшно.
— Киска! — торжествующе воскликнула Света, нагибаясь и подхватывая Пушистика.
— Это кот.
— Ты сам кот. А это — кошечка. — Света погладила замурлыкавшего котенка. — Хорошая киска. Мале-енькая.
— Тебе кофе?
— Ага. И поесть чего-нибудь… Кисонька, — она прижала котенка к щеке.
— Нравится? Забирай.
— Да ты что? У меня две собаки!
Действительно, у Светы были две борзые, к цвету которых она постоянно подбирала одежду. Надо отметить, что когда она выгуливала свою псарню, то смотрелась весьма изящно и чем-то становилась похожей на этих борзых.
— А тебе их сегодня выгуливать не надо? — осведомился Аверин.
— Я договорилась, что их выгуляют.
"Значит, ко мне собралась на ночь», — вздохнул Аверин. Дом — крепость, и в этой крепости пробита снова брешь. Ох, женщины. Аверину сегодня хотелось одиночества. Он устал. Но от Светы отделаться невозможно. Вообще у него никогда не получалось отделываться от женщин.
— Пойду, пожарю отбивные, — сказал он.
— Я на диете. Мне йогурт.
— Нет йогурта.
— Ну так купи.
О Господи, подумал Аверин и кивнул:
— Ладно.
Внизу находилась палатка, в которой торговали свежими йогуртами. Спорить бесполезно — если Свете что-то втемяшилось в голову, то ее с мысли не собьешь.
Зазвонил телефон.
— Вячеслав Викентьевич? — послышался голос вчерашнего незнакомца. — Вы не забыли о завтрашней встрече?
— Нет.
— Я рад. Помните, ваше слово насчет конфиденциальности?
— Помню.
— Надеюсь на вашу порядочность.
Послышались частые гудки.
Что делать? Он обязан доложить обо всем руководству и попросить разрешения на установление контакта. Однако есть одно «но». Его обещание. Тот, кто звонил, знал, что Аверин никогда не нарушает данного слова.
— Где мой йогурт? — осведомилась из кухни Света.
— Будет тебе йогурт, — он нагнулся и начал зашнуровывать ботинок.
Человека убивали. Сосредоточенно, серьезно, без дураков. Слышалось шарканье ног, пыхтение, сдавленные вскрики. Это была не обычная пьяная драка — Аверин, большой специалист в уличных потасовках, сразу определил это.
Он на миг замер, потом вздохнул и нехотя шагнул, вперед, за угол.
С улицы в крошечный глухой дворик падал слабый свет, в котором едва различались мечущиеся темные силуэты. Трое прижали одного. Они молча пытались одолеть его, а он молча отбивался. Аверин понимал, что лезет не в свое дело. Но у него с детства сложилась такая судьба — влезать не в свои дела.
— Э, братки, — воскликнул он.
— Вали, поц, — прошипел один, согнувшийся у стены в стороне. Ему уже перепало в драке, и он еле стоял на ногах.
— Да ладно вам. Давайте жить дружно, — процитировал Аверин слова известного мультика. Часто это восклицание позволяло загасить конфликт. Но только не сейчас.
Жертву почти дожали. Человек, скорчившийся за мусорными баками, еще пытался отбиваться. Он отмахнулся зажатой в руке палкой. Палка вылетела из его рук. В отблеске фонаря тускло мелькнуло лезвие ножа.
— Братва, ментов позову, — сказал Аверин. Стае оставалось совсем немного, чтобы достать добычу. И она не собиралась ее выпускать.
— Напросился, поц, — крикнул прижавшийся к стене. Он продышался и ощущал себя готовым к делу. И ошибся. Аверин с треском засветил ему кулаком в лоб. Хватило удара, чтобы завалить тщедушного противника на землю и чтобы нож, который он держал в руках, отлетел в сторону.
— Ты чего, поц? — прохрипел он, вставая на колени, и, получив ногой по ребрам, покатился по земле.
Двое оставшихся переглянулись и рванулись к Аверину. У того екнуло в груди. Как всегда — легкий озноб перед дракой. Но нерешительность длилась недолго. Он привычно вошел в ритм площадного мордобоя. Один из нападавших оказался на голову выше его, хотя и худой, другой — «колобок» с руками-кувалдами, и в одной руке была зажата финка. «Колобка» Аверин встретил ударом ноги — получилось удачно, носок угодил по кисти руки, и нож звякнул о мусорный бак.
А потом — пошло-поехало. Замелькали руки, ноги. Аверин действовал на автомате. Длилось все недолго. Вскоре противники попадали на асфальт.
— Э, жив? — он наклонился над мужчиной, лежавшим за мусорными баками, не теряя из виду стонущих на земле противников.
— Подрезали слегка, суки. Пришить бы их, — он поднялся на ноги, нагнулся и поднял финку.
— Да ты что?
— А, ладно… — мужчина сплюнул на длинного, который начал приходить в себя после того, как его шарахнули мордой о стену. — Срываемся. Сейчас менты нагрянут.
— Встретимся, поц, — донесся крик в спину Аверину.
Они прошли несколько кварталов. Мужчина свалился на лавку. Он прижимал руку к левому боку. Рука окрасилась чем-то темным. Аверин понял, что это кровь.
— К врачу надо, — сказал он.
— А, как на собаке заживет. Привычный.
В свете неонового фонаря Аверин рассмотрел спасенного им человека. Невысокий крепыш, лет двадцати пяти, с белыми волосами. Присмотревшись, Аверин с удивлением понял, что он не белобрыс, а сед — в редких местах сохранился еще старый, темный цвет волос.
— Молодец, пацан, выручил, — произнес, морщась, седой и погладил бок, застонав.
— Да, с кем не бывает, — отмахнулся Аверин.
Он привык выручать людей. Он рос в провинциальном окраинном рабочем поселке со стойкими хулиганскими и воровскими традициями. Молодежь там привыкла к приключениям. «Селяне», так называли пацанов из пригородного поселка, ходили драться с химмашевцами и городскими. Кастет, цепь, нож — с детства Аверин видел эти вещи не на картинках. Слабости в этих местах не прощали. И соплей не прощали. Нередко шпана беспредельничала. В школе на малышей наезжали старшие, выворачивали карманы. В классе Славы училось несколько закоренелых второгодников — стойких клиентов инспекций по делам несовершеннолетних, кандидатов в спецшколы для начинающих преступников. Шпана около школы после уроков подстерегала пацанов. Доставалось и Славе. Его, как и многих других, поколачивали, выворачивали карманы. Долгие годы ему вспоминались тупые лица тех шпанят — эдаких безжалостных мутантов, обожавших запах насилия, которым нравились не столько медяки из карманов жертв, сколько ощущение своей силы и власти. Слава нередко приходил домой с разбитым носом, но никогда не жаловался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— Здорово, орлы, — кивнул Аверин. — Сонное царство. Никакого намека на трудовую активность. Кто пахать будет?
— Народ в поле уже пашет, — отмахнулся Долгушин. — Отрабатывают версии. А мы тут руководим.
— Кофе пьем, — поддакнул Савельев.
— Наши ребята свидетелей пытают. Но пока ничего конкретного. Только стон — какой великий человек из жизни ушел.
— Введите в курс.
— Погиб Глобус. Скончался благодетель, душа воровского мира, — с деланной горечью вздохнул Долгушин. — Только позавчера грузовик с продуктами к Бутырке подкатил — гуманитарная помощь. Порадовал братанов. И вот — вражья пуля.
Александр Дулгачев — вор в законе по кличке Глобус, авторитетнейшая фигура московского криминального мира. Под ним ходила половина подмосковных группировок. Он курировал солнцевские бригады и казанцев, поддерживал прекрасные отношения с кавказцами, чем вызывал большое неудовольствие воров-патриотов. Он был из тех воров, которые держали нос по штормовому ветру перемен и без особых терзаний отказывались от многих воровских принципов. Одним из первых в Москве он начал накладывать лапу на кооперативы. В последнее время обеспечивал прикрытие крупным СП и казино, занимался третейскими судами между бригадами, получая хороший куш, имел долю от автобизнеса, в том числе и от теневого. Он одевался у лучших портных в костюмы с золотыми пуговицами, а в гараже стояло больше десятка иномарок. У него одного из первых в Москве появился «Линкольн» — представительная черная машина длиной с троллейбус, оснащенная спутниковой связью.
Ночью Глобус, уже немолодой человек, веселился на дискотеке ЛИС'С в спорткомплексе «Олимпийский» — излюбленное место бандитов и бизнесменов. К полчетвертому он притомился и решил, что пора заканчивать. Выйдя из здания спорткомплекса, он с телохранителем направился к своему белому «Шевроле». Били в него из винтовки с оптическим прицелом с пандуса здания. Срикошетившая пуля пробила ногу дежурившему у выхода с дискотеки сержанту милиции.
— Какие версии? — спросил Аверин.
— Очередной разбор между ворами, — сказал Долгушин. — Многим не нравилось, как высоко вознесся Глобус, как вызывающе себя ведет. Натянутые отношения складывались с воровской элитой.
— Жди новых разборов, — удовлетворенно произнес Савельев. — Глобусовские братаны уже обещали кровную месть устроить.
— Если найдут заказчика, — сказал Долгушин.
— Они найдут. А если не найдут, все равно кого-нибудь завалят, чтобы не обидно было.
— Работаете, как похоронная команда, — проворчал Аверин. — Только знаете, что трупы собирать и описывать.
— А что их, солить прикажешь? — хмыкнул Долгушин.
— Что по оружию? — спросил Аверин.
— Карабин «СКС». Убийца бросил его на месте преступления. Естественно, пальчиков не оставил.
— Надо устанавливать, откуда карабин.
— От военных.
— Кстати, по расстрелу офиса МП «Парус». Помните? — осведомился Аверин.
— Еще бы, — хмыкнул Долгушин.
— Прошел слушок, что сделал дело Пузырь с подручными — Голиком и Тумбой.
— Откуда ветер принес? — напрягся Долгушин.
— Есть знатоки.
Долгушин и Савельев переглянулись.
— А что, вполне вероятно, — кивнул Савельев. — У нас есть два человечка, которые могут опознать убийц. Эта информация меняет дело.
— Ну вот, работайте.
Аверин переговорил со следователем городской прокуратуры, с оперативниками. Убийцу никто не видел. Зацепок никаких нет. Возможно, удастся установить заказчиков. Но что с ними делать без исполнителя? При раскрытии наемных убийств нужно цеплять сразу всю цепочку: заказчик — посредник — исполнитель. Если хоть одно звено выпадет, дело не устоит.
Домой Аверин вернулся в десятом часу. Едва открыв дверь, он почувствовал специфический острый запах. Включил свет. И смог полюбоваться лужей в самом центре комнаты.
— Что ж ты, злодей, творишь? — он вытащил из тапка котенка и легонько встряхнул его.
Пушистик посмотрел на него очаровательными огромными глазищами и виновато мяукнул.
Аверин пошел во двор. У черного входа в магазин валялись ящики. Он нашел ящик покрепче, наполнил землей.
— Вот сюда будешь ходить, — ткнул Пушистика в землю. — Понятно?
Котенок мяукнул.
— Плохо себя ведешь. Молока не получишь. Пушистик фыркнул и устроился в тапке. Тренькнул дверной звонок. Аверин посмотрел в глазок и нехотя отпер замки.
— Проходила мимо, решила заглянуть, — затараторила Света, бросаясь Аверину на шею с решимостью самбиста, идущего в атаку на чемпионате мира. Послышался звонкий «чмок» — губы впились в шею, оставив на ней отпечаток сиреневой помады. — Я зайду?
— Ты уже зашла.
— А, точно, — рассеянно произнесла Света и скинула туфли. Она была высокая, худая, изящная, с длинными черными волосами, работала корреспондентом «Вечернего мегаполиса», обладала немножко вздорным, экспансивным характером и где-то раз в месяц объявляла о полном разрыве с Авериным, но потом заявлялась на ночь глядя и утверждала, будто проходила мимо. — Что это у тебя за соседка?
— А что?
— Увидела меня. Обозвала неприлично. Пожелала мне сдохнуть.
— Она сумасшедшая.
— Правда?
— Со справкой.
— Ух ты. А тебе не страшно с такими соседями?
— Страшно.
— Киска! — торжествующе воскликнула Света, нагибаясь и подхватывая Пушистика.
— Это кот.
— Ты сам кот. А это — кошечка. — Света погладила замурлыкавшего котенка. — Хорошая киска. Мале-енькая.
— Тебе кофе?
— Ага. И поесть чего-нибудь… Кисонька, — она прижала котенка к щеке.
— Нравится? Забирай.
— Да ты что? У меня две собаки!
Действительно, у Светы были две борзые, к цвету которых она постоянно подбирала одежду. Надо отметить, что когда она выгуливала свою псарню, то смотрелась весьма изящно и чем-то становилась похожей на этих борзых.
— А тебе их сегодня выгуливать не надо? — осведомился Аверин.
— Я договорилась, что их выгуляют.
"Значит, ко мне собралась на ночь», — вздохнул Аверин. Дом — крепость, и в этой крепости пробита снова брешь. Ох, женщины. Аверину сегодня хотелось одиночества. Он устал. Но от Светы отделаться невозможно. Вообще у него никогда не получалось отделываться от женщин.
— Пойду, пожарю отбивные, — сказал он.
— Я на диете. Мне йогурт.
— Нет йогурта.
— Ну так купи.
О Господи, подумал Аверин и кивнул:
— Ладно.
Внизу находилась палатка, в которой торговали свежими йогуртами. Спорить бесполезно — если Свете что-то втемяшилось в голову, то ее с мысли не собьешь.
Зазвонил телефон.
— Вячеслав Викентьевич? — послышался голос вчерашнего незнакомца. — Вы не забыли о завтрашней встрече?
— Нет.
— Я рад. Помните, ваше слово насчет конфиденциальности?
— Помню.
— Надеюсь на вашу порядочность.
Послышались частые гудки.
Что делать? Он обязан доложить обо всем руководству и попросить разрешения на установление контакта. Однако есть одно «но». Его обещание. Тот, кто звонил, знал, что Аверин никогда не нарушает данного слова.
— Где мой йогурт? — осведомилась из кухни Света.
— Будет тебе йогурт, — он нагнулся и начал зашнуровывать ботинок.
Человека убивали. Сосредоточенно, серьезно, без дураков. Слышалось шарканье ног, пыхтение, сдавленные вскрики. Это была не обычная пьяная драка — Аверин, большой специалист в уличных потасовках, сразу определил это.
Он на миг замер, потом вздохнул и нехотя шагнул, вперед, за угол.
С улицы в крошечный глухой дворик падал слабый свет, в котором едва различались мечущиеся темные силуэты. Трое прижали одного. Они молча пытались одолеть его, а он молча отбивался. Аверин понимал, что лезет не в свое дело. Но у него с детства сложилась такая судьба — влезать не в свои дела.
— Э, братки, — воскликнул он.
— Вали, поц, — прошипел один, согнувшийся у стены в стороне. Ему уже перепало в драке, и он еле стоял на ногах.
— Да ладно вам. Давайте жить дружно, — процитировал Аверин слова известного мультика. Часто это восклицание позволяло загасить конфликт. Но только не сейчас.
Жертву почти дожали. Человек, скорчившийся за мусорными баками, еще пытался отбиваться. Он отмахнулся зажатой в руке палкой. Палка вылетела из его рук. В отблеске фонаря тускло мелькнуло лезвие ножа.
— Братва, ментов позову, — сказал Аверин. Стае оставалось совсем немного, чтобы достать добычу. И она не собиралась ее выпускать.
— Напросился, поц, — крикнул прижавшийся к стене. Он продышался и ощущал себя готовым к делу. И ошибся. Аверин с треском засветил ему кулаком в лоб. Хватило удара, чтобы завалить тщедушного противника на землю и чтобы нож, который он держал в руках, отлетел в сторону.
— Ты чего, поц? — прохрипел он, вставая на колени, и, получив ногой по ребрам, покатился по земле.
Двое оставшихся переглянулись и рванулись к Аверину. У того екнуло в груди. Как всегда — легкий озноб перед дракой. Но нерешительность длилась недолго. Он привычно вошел в ритм площадного мордобоя. Один из нападавших оказался на голову выше его, хотя и худой, другой — «колобок» с руками-кувалдами, и в одной руке была зажата финка. «Колобка» Аверин встретил ударом ноги — получилось удачно, носок угодил по кисти руки, и нож звякнул о мусорный бак.
А потом — пошло-поехало. Замелькали руки, ноги. Аверин действовал на автомате. Длилось все недолго. Вскоре противники попадали на асфальт.
— Э, жив? — он наклонился над мужчиной, лежавшим за мусорными баками, не теряя из виду стонущих на земле противников.
— Подрезали слегка, суки. Пришить бы их, — он поднялся на ноги, нагнулся и поднял финку.
— Да ты что?
— А, ладно… — мужчина сплюнул на длинного, который начал приходить в себя после того, как его шарахнули мордой о стену. — Срываемся. Сейчас менты нагрянут.
— Встретимся, поц, — донесся крик в спину Аверину.
Они прошли несколько кварталов. Мужчина свалился на лавку. Он прижимал руку к левому боку. Рука окрасилась чем-то темным. Аверин понял, что это кровь.
— К врачу надо, — сказал он.
— А, как на собаке заживет. Привычный.
В свете неонового фонаря Аверин рассмотрел спасенного им человека. Невысокий крепыш, лет двадцати пяти, с белыми волосами. Присмотревшись, Аверин с удивлением понял, что он не белобрыс, а сед — в редких местах сохранился еще старый, темный цвет волос.
— Молодец, пацан, выручил, — произнес, морщась, седой и погладил бок, застонав.
— Да, с кем не бывает, — отмахнулся Аверин.
Он привык выручать людей. Он рос в провинциальном окраинном рабочем поселке со стойкими хулиганскими и воровскими традициями. Молодежь там привыкла к приключениям. «Селяне», так называли пацанов из пригородного поселка, ходили драться с химмашевцами и городскими. Кастет, цепь, нож — с детства Аверин видел эти вещи не на картинках. Слабости в этих местах не прощали. И соплей не прощали. Нередко шпана беспредельничала. В школе на малышей наезжали старшие, выворачивали карманы. В классе Славы училось несколько закоренелых второгодников — стойких клиентов инспекций по делам несовершеннолетних, кандидатов в спецшколы для начинающих преступников. Шпана около школы после уроков подстерегала пацанов. Доставалось и Славе. Его, как и многих других, поколачивали, выворачивали карманы. Долгие годы ему вспоминались тупые лица тех шпанят — эдаких безжалостных мутантов, обожавших запах насилия, которым нравились не столько медяки из карманов жертв, сколько ощущение своей силы и власти. Слава нередко приходил домой с разбитым носом, но никогда не жаловался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54