— Дела заели.
— Бывает.
— Квадраташвили — какой шелест идет?
— Идет шелест. Идет. Но никто ничего не знает. Одного подмосковного авторитета уже грохнули на всякий случай — У него конфликты были с Отари, братва решила, что не мешает его наказать, а виноват он или нет — потом выяснится.
— Кого?
— Васю Паркина.
— Но он ни при чем.
— Вот и я говорю… Там какие-то финансовые завязки вокруг фонда Яшина и фирм.
— Льготы?
— Они.
Аверин кивнул. Ледокол подтверждал еще раз то, что уже знали.
— Хочешь подарок? — осведомился лениво Ледокол.
— Ну.
— Не прочь узнать, кто Глобуса и Бобона убрал?
— Кто? — Аверин подобрался.
— Есть такой уникум. Саша Македонский. Александр Салоников.
Аверин озадаченно посмотрел на Ледокола.
— Не помню что-то.
— Бывший мент. В патруле служил. Потом в высшей школе милиции учился. Уволили. Сел за изнасилование. В зоне его пробовали опустить по морали — и как мента, и как насильника. Дрался со всей камерой — насмерть. Заработал уважение. Стал спецом по наемным убийствам. Физически силен. Стреляет потрясающе. Уникальный человек. Поговаривают, еще Калина на нем.
— Ага, а президента Кеннеди не он застрелил?
— Нет. Кстати, воровской приговор на него тянется еще с зоны.
Получается, что Саша Македонский расстрелял без суда и следствия значительную часть павших известных преступных авторитетов. Знаменитого Глобуса и его правую руку Бубона. Самого молодого вора в законе Калину — провинившегося тем, что в гостинице «Космос» по пьяному делу и по беспределу зарезал вора в законе Мансура. Выходит, везде тень этого самого Саши.
— Под кем ходит?
— Говорили, имел хорошие отношения с солнцевскими. С Сильвестром. Сейчас сблизился с курганскими. Подрабатывает тем, что держит крышу кому-то в артбизнесе.
— Кому?
— Не знаю… Интересно, что воров ненавидит печенкой. И глушит их с самым искренним чувством правоты.
— Понятно, — Аверин постучал пальцем по бокалу, прислушиваясь к звону. Потом произнес:
— Калач объявился.
— Где?
— Гонцы приезжали в Кемерово. Все те же угольные дела. После его визита там троих человек грохнули. Один из них — директор шахты.
— А сам где?
— Сам где-то в Штатах сейчас.
— Когда было?
— Три дня назад. Аверин выложил расклад.
— Черт, время упустили, — покачал головой Ледокол.
Возвращался со встречи с Ледоколом Аверин в восьмом часу. У продуктового магазина остановился. Пушинка ныла без молока, а молоко как раз кончилось. Кроме того, будет скандалить, если не купить положенную порцию шпрот. Он взял сумку и вышел из машины. Цены в магазине, как и везде в центре, оказались высокие, но ему некогда выискивать, где подешевле. На контрольных весах лежал толстый, чем-то похожий на Пушинку кот. Он равнодушно посмотрел на Аверина, как и положено смотреть хозяину этой территории на каких-то двуногих, шатающихся тут с утра до вечера и не дающих спать спокойно.
— Хорош, — Аверин почесал его за ухом, и кот благосклонно мяукнул басом.
Аверин вышел из магазина, распахнул дверцу машины, бросил сумку на сиденье и замер на месте.
На противоположной стороне улицы располагался итальянский бутик, безумно дорогой и очень модный в Москве. Немногие могли отовариваться здесь — только очень престижные, принадлежавшие к высшему обществу покупатели.
Охранник предупредительно распахнул дверь бутика, на улицу ступила тонкая красивая женщина. За ней семенил с кипой пакетов мужчина в темном костюме, облегающем могучее тело. Он подбежал к пятисотому «мерсу», отпер переднюю дверцу, положил пакеты на переднее сиденье, распахнул заднюю дверцу, женщина, не глядя на него, села в салон. Здоровяк уселся за руль. «Мерседес» тронулся.
— Встретились, — Аверин скривился. Он узнал Маргариту.
— Опять со своим «Вольво» директор фабрики приходил, — сказал Егорыч. — В машине стеклоподъемник полетел. «Птичье молоко» — в нагрузку к плате. С изюмом.
Он поставил на стол коробку с тортом.
— Готовь чай, — сказал Аверин.
— Я же гость, — возмутился Егорыч.
— Вот и я про то же.
Егорыч пожал плечами и подставил под струю воды чайник.
— В тебе все задатки бездельника, Аверин, — покачал Егорыч головой, глядя на рассевшегося на стуле приятеля.
— Но задатки неразвитые, — он зевнул.
— А ты знаешь, у меня родственники объявились по отцу.
— Где?
— В Израиле.
— С чего это?
— Сестра родная отца — она моложе его на двенадцать лет — замуж за еврея вышла. При Брежневе уехали. А теперь объявились. Приглашают туда.
— Ну, а ты?
— А я что? Может, поеду.
— Скажешь там, что у тебя сосед — казначей «Памяти».
— Они обещают мне с гражданством подсобить. В свои записать, представляешь!
— Врут.
— Может, и нет. Останусь там, а, Слав. Ермолку куплю. Заживу спокойно.
— Ага, в секторе Газа…
— Зато ОМОН на демонстрациях бить не будет.
— Тебя арабы там подстрелят.
— Все не по тебе.
— А что, езжай. Поглядишь, как люди живут. Себя покажешь.
— А кто будет плакаты писать для демонстраций?
— Да, это серьезно…
— Поможешь с загранпаспортом? Сейчас в ОВИР очереди страшные.
— Попытаюсь, — кивнул Аверин. В дверь позвонили.
— Сейчас открою, — Егорыч ринулся в прихожую.
— Посмотри в глазок, — крикнул Аверин.
— А, — отмахнулся Егорыч. Звякнул засов.
— Здравствуйте, — это слово далось Егорычу нелегко. Аверин напрягся, не представляя, кто же это мог заявиться в одиннадцатом часу.
На кухне появилась соседка из тридцатой квартиры. Глаза ее лихорадочно горели. Улыбаясь заискивающе и с сумасшедшинкой, она уселась на стул.
— Добрый вечер.
— Добрый вечер, — скривился Аверин.
— Я пришла извиниться.
Аверин удивленно посмотрел на нее. Рядом с ней присел Егорыч, озадаченный не меньше.
— За что? — спросил Аверин.
— Я к вам относилась незаслуженно сурово, — выговор и правильное построение сложных фраз у сумасшедшей были как у университетского преподавателя-филолога. Она действительно что-то где-то преподавала, пока не свихнулась бесповоротно. — Но события последних дней сильно поколебали мое отношение к вам.
Аверин удивился еще больше. Он не помнил в последнее время случая, чтобы при встрече она не обругала его самыми последними словами. А теперь выражалась не просто деликатно, а с изысканностью.
— Я, кажется, выяснила суть происходящего… Вы не считывали мои мысли и не замышляли мое смертоубийство, как мне казалось.
— Неужели?
— А также не готовили убийство президента и соседа из двадцатой квартиры.
О соседе из двадцатой Аверин слышал впервые.
— Не готовил.
— Это оказалось галлюцинацией.
"Неужели вылечилась?» — ошарашенно подумал Аверин.
— Не более чем галлюцинацией. Аверин кивнул.
— Вот, — она положила на стол свернутую газету. — Здесь все написано.
Газета называлась «На грани невозможного».
— Психотронное оружие… Я задалась вопросом, почему наш подвал постоянно закрыт. И поняла, что там стоят источники СВЧ-излучения.
— Чего? — Егорыч расширил глаза.
— Высокочастотное излучение, которое используется для воздействия на мозг и меняет поведение человека, — она ткнула в отмеченные желтым фломастером строчки. — Несколько лет назад я сталкивалась с КГБ, полковник этого ведомства имел на меня определенные виды как на женщину. После моего отказа он установил в нашем подвале психотронный излучатель.
— Что ж, возможно, — кивнул Аверин.
— Но я знаю, как бороться. Медитация. Тантристские упражнения. — Она развернула журнал «Путь к себе». — Здесь все есть про это.
— Это полезно, — согласился Аверин. — Чайку с тортом не попробуете?
— Без стрихнина? — подозрительно осведомилась соседка.
— Конечно.
— Тогда можно немножко.
Она сосредоточенно дожевала кусок, чуть ли не ласково распрощалась и удалилась.
— Тантристские упражнения, — хмыкнул Аверин. — И медитация…
Утром Аверин засел за бумажную работу. По убийству Квадраташвили пришло несколько сообщений — ничего, за что можно уцепиться. Некоторая информация представляла ценность с точки зрения других дел. Когда работает столько народу-а группа насчитывала в общей сложности человек восемьдесят, — когда закидывается такой невод, обязательно вытащишь какой-нибудь хлам, который может пригодиться. Еще одну рэкетирско-разбойничью бригаду накрыли. Больше ничего.
Между тем исправно поступали сообщения о раскрытиях по другим делам. Аверин листал почту, отмечая карандашом интересующие его моменты.
Город Шахты. Расстреляны из ружья народный целитель семидесяти лет и его жена. Заказчица — пациентка целителя. Лечилась у него, снимая сглазы и порчи, выторговывая при помощи амулетов удачу. А здоровье только ухудшалось, и дела шли все хуже, а под конец и личная жизнь рассыпалась — бросил муж. Кто виновник? Целитель — обещал, не сделал, сглазили. Разогрела в себе злобу, собрала девятьсот долларов, взяла золотые изделия, нашла троих исполнителей, и те выполнили задание. Все задержаны.
Краснодарский край. В реке Кубань у станицы Елизаветинской обнаружен труп Юрия Пискунова, пропавшего ранее без вести. Он был хозяином фирмы «АВВА», но потом фирму закрыл, давал валюту в рост и жил припеваючи. Роковыми стали пять тысяч долларов, которые одолжил молодому бизнесмену Швалеву на полгода. Тот деньги вовремя не вернул, и через год Долг составлял уже тридцать тысяч. Швалев уговорил своего приятеля за два миллиона прибить ростовщика. Назначил встречу для возврата долга товаром, завел в свой гараж, где хранилось импортное пиво. Там киллеры накинули удавку и задушили процентщика, запаковали труп в два мешка, обклеили липкой лентой и выбросили в реку. Автомашину убитого разобрали на запчасти — чтобы добро не пропадало, деньги к деньгам. Всех троих сгубила жадность.
Калужская область. В феврале ночью на четвертом километре дороги Перемышль — Козельск обстреляна «шестерка», водитель Морозов скончался. Морозов, физически сильный, решительный бычара, до девяносто третьего года входил в группировку Юсупа Рабаданова, контролировавшую Козельск. Потом отошел от нее и примкнул к калужской группировке, через которую хотел влиять на Козельск и давить на своих бывших друзей. На этой почве имел с Рабадановым затяжной конфликт. Били в Морозова с двух «ТТ». Экспертам удалось установить, что стреляли из «ВАЗ-2109». В шайке Рабаданова «девятки» были только у двоих. Один из них, когда на него надавили сотрудники угрозыска, раскололся. Рассказал, что летом на рынке купил пистолет, и стал думать, как лучше грохнуть Морозова. Вечером увидел его в городе, нашел своего приятеля, взяли пистолеты, стали следить. На пустынном отрезке дороги пошли на обгон. С правого переднего сиденья стали палить по Морозову. Его автомашина съехала в кювет и застряла в снегу. Киллеры вышли, всадили еще девять пуль и уехали. Разборки катятся все дальше в глушь. В любой деревне сегодня имеется свой авторитет и свои киллеры. Иначе что это за деревня?..
Потом Аверин засел за телефон и где-то за два часа выяснил все об Александре Салоникове. Получалось, что биографические данные на него Ледокол изложил достаточно точно. Салоников, уроженец Кургана, тридцати четырех лет от роду, находится во всесоюзном розыске — в 1990 году бежал из ИТК-8. Это был его второй побег. Первый он совершил в зале суда, когда ему давали срок.
Аверин созвонился с Савельевым.
— Тебе ничего не напоминает такая кликуха — Саша Македонский?
— Слышал. У братвы прошел слушок, что какой-то киллер с такой кликухой работает. Но кого он убил — без понятия.
— А я тебе расскажу…
Как только Аверин закончил разговор, позвонил Ремизов и вызвал к себе в кабинет.
— Готовь новую бумагу по делу века, — велел он. — Завтра отправлять.
— Игрушки какие-то.
— Вся жизнь — игра.
— Жизнь — театр, а люди в нем — актеры.
— Шекспир… Работать надо, товарищ майор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54