с ювелирной точностью подправляли заводские номера, меняли показания спидометров, готовили новую техническую документацию.
Затем рули попадали в руки абреков Канташа Шахабова, и машины исчезали в синеватых далях Кавказа.
С Кавказа в обратном направлении текли денежки. Капиталы Парткома росли. Фирма его процветала, вызывая нездоровую зависть конкурентов.
Именно к Парткому обратилась за помощью Лайонелла. У нее были достаточные основания для того, чтобы найти с ним общий язык.
Любовницу Порохова, с которой не раз встречался в обществе толстосумов. Колесников встретил с подобающей вежливостью и предупредительностью: предложил кресло, поставил на столик виски, лед, остальную муру, которая вносит в обстановку легко ощутимый иностранный дух. Пить виски, играть в теннис, носить штаны от Кардена, разъезжать на иномарке — разве это не возвышает в глазах общества его новых властителей?
— Сергей Сергеевич, — Лайонелла брала быка за рога, — мне нужны три новые машины.
— Милая моя гостья! — Партком умело изобразил одну из своих улыбок — ласковую и одновременно удивленную. — У меня не автозавод. Техцентр — всего лишь ремонтное предприятие.
— Я знаю. — Лайонелла держала позицию твердо.
— И все же пришли ко мне?
— Да. Именно к вам.
— Тогда вы должны понимать всю деликатность проблемы.
— Прекрасно понимаю.
— Значит, вы должны знать, что мои машины продаются там, — Партком махнул рукой в неопределенном направлении. — Для этих марок у нас неподходящий климат.
— Сергей Сергеевич, мы прекрасно понимаем друг друга. Не так ли? Мне нужны три «жигуля-девятки». Те, что получат этих лошадок, в зубы им заглядывать не станут. Да и пастухи на дорогах от любопытства воздержатся.
— Вы роковая женщина. Я не смогу устоять. Кстати, для чего вам машины?
— Дорогой Сергей Сергеевич! Я не спрашиваю, откуда они придут ко мне. Верно? Может, не стоит выяснять, куда они уйдут?
Партком развел руками:
— Снимаю шляпу. Говорить с такой женщиной, как вы, — одно удовольствие.
Сделка былазаключена.
Лайонелла сразу же принялась за выполнение второй части своего плана. Она продумала и расписала его в уме до мелочей. Ей теперь был необходим человек, который взял бы на себя организацию и руководство фирмой.
На поиски ушло несколько дней — это оказалось самым трудным во всем замысле. Подсобила верная подруга Жанна. Она назвала Лайонелле имя: — Ольга Тимофеева.
— Кто она?
— Была завом овощного магазина, теперь стала председателем торгового товарищества. Баба — оторва. Таких еще поискать.
— Оторву я и на помойке найду. Мне нужна деловая.
— Она с башкой, — заверила Жанна.
— Можешь доказать?
— Запросто. На социалистической капусте и морковке Ольга построила дачку, купила кооперативную квартиру. Позволяет себе заводить молодых любовников.
Лайонеллазасмеялась.
— Последний аргумент — самый убедительный. Сведи меня с этой бабой.
Знакомство состоялось в ресторане «Веселый якорь». Как это якорь может быть веселым, никто не знал, однако название привлекало.
В небольшом полуподвальном помещении было прохладно и тихо. На столах хрустели крахмалом выглаженные до блеска скатерти.
Лайонелла прекрасно понимала — отвлечь торговку от легкого, привычного, а потому кажущегося надежным бизнеса можно будет лишь тогда, когда продемонстрируешь ей силу настоящих, не овощных, денег.
Рослый официант со смазливым лицом провинциального актера-любовника подал меню Тимофеевой. Было видно, как у той округлились глаза: цены пугали своей бессовестностью. Выбирать блюда пришлось Лайонелле.
— Кельнер, — сказала она, возвращая карту, — я отметила нужное карандашом.
На столе очень быстро возникла гастрономическая икебана: красная икра, черная икра, крабы, соленые орешки, жульены… На первое пошла донская тройная уха, на второе — шашлык по-карски. Полилось шампанское и коньяк…
Лайонелла с интересом изучала Тимофееву.
Лицо крупное, щекастое, как у колобка. На скулах — густой, почти морковного цвета, румянец — простенькое ухищрение косметики. Ресницы густо покрывала тушь, наложенная столь небрежно, что сухие ее частицы висели на волосинках большими шматками.
Толстые, похожие на сосиски пальцы украшали массивные кольца: на левой руке их было два (причем одно с красным фианитом), на правой — аж три (одно с синим камнем, напоминавшим сапфир).
Фигура Тимофеевой дышало здоровьем и нерастраченной бабьей силой. Во всем — в размерах бедер, в движениях — ощущалась необычная капитальность: такая если выпьет, то не меньше стакана; если решит скрутить и оженить на себе кого-то, как ни будь мужик склизок и верток — из ее рук не выкрутится.
Короче, Тимофеева Лайонелле понравилась.
Эдик, бывший за столом третьим, старательно налегал на закуски. Его роль в вербовке руководящих кадров новой фирмы была нулевой.
Лайонелла кратко изложила Тимофеевой свое желание сделать ее президентом крупной акционерной компании, которой предстоит ворочать миллиардами. Однако Тимофеева клюнула на обещание ей десяти миллионов зарплаты не сразу, хотя самой выколачивать удавалось пока что не больше трех. Она осторожно повела разведку: тертая махинаторша, Тимофеева хотела оценить, какой риск и какая опасность будут лежать на чаше весов.
— Ольга Дмитриевна! Зачем спешить? — вместо ответа на вопрос, чем будет торговать фирма, сказала Лайонелла. — Сейчас нам важно заключить генеральный контракт и уже потом решать, какой товар будем предлагать населению. Может быть, свежий воздух.
— Лина Львовна, — Тимофееву поразили слова «генеральный контракт», но она была не однажды битой и на блесну не клевала, — обычно в торговле дело делается иначе. Сперва выбирают товар, пробуют его на вкус, чтобы определить, пойдет ли за ним покупатель.
— При чем здесь вкус? — Темперамент Лайонеллы стал прорываться в каждой фразе. — Если бы мы открывали точку общепита и собирались зарабатывать на борщах — тогда пожалуйста, думайте о вкусе. Здесь будет достаточно одного запаха. Навозные мухи летят не на дерьмо, а на его запах.
— Лина Львовна, — Тимофеева упорно стояла на своем, — надо иметь на руках что-то материальное. Чтобы те, кто понесет нам деньги, видели: товар есть, есть много.
— Ольга Дмитриевна, дорогая, — Лайонелла приняла тон Тимофеевой, — вот вам калькулятор. Потыкайте в него пальчиком и подсчитайте: даст вам торговля овощами тот доход, который я гарантирую? Скажу заранее — на моркошке много не огребешь. Выгодно теперь одно: продавать лопухам красивые обещания, получать копеечку и делать всем ручкой, объявив себя банкротом.
— Я знаю, дураков у нас много, но так просто, за здорово живешь, никто нам денег не понесет.
— При хорошей-то рекламе? Ну, вы меня удивляете, Ольга Дмитриевна! Я прикидывала, и вышло так: ежедневно нам могут нести денежки до пятидесяти человек. Это полторы тысячи клиентов в месяц. Три месяца — четыре с половиной тысячи. По три тысячи долларов каждый. Итого тринадцать миллионов пятьсот тысяч. Не рублей — баксов!
— Что же все-таки за товар?
— Соглашайтесь, Ольга Дмитриевна, скажу.
— Как-то боязно, Лина Львовна. И опасно, и совестно. Привлекательная перспектива будоражила воображение Тимофеевой, заставляла ее волноваться: такие деньги! Она уже прикидывала, как и сколько можно укрыть от фирмы для себя лично. Щеки раскраснелись, ладони вспотели.
Милочка, совесть — категория не экономическая. Отбросим это слово сразу. Что касается страха, к нему вам не привыкать. Верно? Вы ведь обвешивали регулярно, что греха таить! Разве не так?
— Да, — согласилась Тимофеева без сопротивления, — но там я давала товар. А здесь, как я поняла, придется брать баксы под обещания. Я верно думаю? Это может плохо кончиться.
— Даже не думала, что придется вам объяснять прописные истины. Вы сколько подарили жулику Мавроди? Своих кровных? Ладно, я скажу: три миллиона. Надеялись получить назад ровно шесть. Не так ли?
Тимофеева опустила глаза. Она даже не догадывалась, что кому-то известны тайны, о которых она не сообщала даже подругам. Сорвала бы куш — похвалилась. Но для нее, всю жизнь отдавшей коммерции, подзалететь по-глупому и оказаться без кровных было позором, о котором предпочиталось умалчивать.
— Я спросила: верно? — Лайонелла повторила вопрос.
— Да.
Ответ прозвучал еле слышно, как вздох, как шелест ветра. Лайонелла на такие нюансы внимания не обращала.
— А под какой залог вы оттащили греку три миллиона? Под пустое обещание, — не ожидая ответа, сказала Лайонелла. — Под бумажку с изображением бородатой морды, милочка. Вы, умная и тертая — не обижайтесь, еще раз повторю, — тертая и битая баба, вдруг поверили чьим-то посулам, и вас поимели как последнюю дуру из деревни, впервые попавшую в город.
— Может, не будем об этом? — Тимофеева обиженно поджала губы, ее глаза померкли. — Мне этот разговор не очень приятен.
— Милочка! Я вас так хорошо понимаю. Хотите знать? Сама горела на том же, и не раз. А вспомнила о греке для того, чтобы вы поняли: даже умных баб можно поймать на грошовые посулы. Чего же ждать от недоносков, которые верят, будто есть люди, готовые обогатить их на халяву?
Тимофеева кивнула.
— Подумайте, милочка, хотя бы над этим: сидит на улице красномордый парень и орет: «Испытайте счастье! Моментальная лотерея! Заплатите две тысячи, выиграете десять миллионов!» Я прохожу мимо и всякий раз думаю: «Что ж ты, такой умный, а не богач? Взял бы билет и рванул для себя десять „лимонов“. Вы думаете, такая мысль еще кому-то приходит в голову? Да ни хрена. Вон сколько дураков эти билеты покупают и царапают, надеясь поймать удачу за хвост.
— Я согласна.
Тимофеева произнесла это твердо, уверенно.
— Под такое заявление надо выпить, — провозгласил Эдик и набулькал в фужеры искрящееся шампанское. — За ваш успех, Ольга Дмитриевна.
Тимофеева, сбросив с души сомнения, приналегла на еду. Лайонелла следила за ней с удовольствием и завистью. С одной стороны, ей нравилось видеть людей, аппетитно уплетающих пищу. С другой — она не могла позволить себе излишеств, чтобы не вызвать полноты, с которой потом придется бороться.
Когда они выходили из ресторана, Тимофеева зашла в туалет. Эдик взял Лайонеллу под руку и шепнул ей на ухо:
— Не нравится мне эта торговка.
— Почему?
— Глупая морда. Хоть бы кольца поснимала. Лайонелла усмехнулась.
— Эдик! Да именно это в ней и ценно. Людям нравится иметь дело с теми, кто выглядит глупее их самих. Посади в офис интеллигентную дамочку, да еще в очках, многие усомнятся: не обдурит ли она их.
Эдик пожал плечами.
— Смотри, твое дело. Я бы пошел по другому пути.
— Ты и пойдешь по нему, милый. Сейчас отвезешь Ольгу домой и сделаешь все, чтобы стать ее любовником.
— Да, но ты… Как же так? Ты шутишь?
— Нисколько. Мы начинаем серьезный бизнес, и промахов в нем делать нельзя.
— Но я не смогу с ней…
— Ай, брось! Сможешь. Ты еще молодой, и уговаривать тебя не придется. Только посмотри, какая у нее фактура. Ты уже имел такое?
— Но зачем?
— Чтобы глупая баба не наделала ошибок, за ней нужен постоянный догляд.
— Хорошо. — Эдик ехидно усмехнулся. — Только чтобы потом не было ревности.
— Не будет. Дело есть дело.
Эдик повез Тимофееву на дачу в поселок Левобережный. Гостеприимная хозяйка пригласила его зайти на чашку чаю. Эдик, естественно, согласился. Долго сопротивляться соблазну ему не пришлось. Ольга Дмитриевна повела игру опытной и твердой рукой. Что-что, а валить мужиков, будь то студент, решивший подзаработать на разгрузке овощей, или штатный экспедитор-алкаш с торговой базы, она умела быстро и ловко. В плотно сбитом, большом и упругом теле таился заряд желаний и страстей огромной силы.
К утру, когда Эдик едва мог шевелить языком, Тимофеева спросила его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Затем рули попадали в руки абреков Канташа Шахабова, и машины исчезали в синеватых далях Кавказа.
С Кавказа в обратном направлении текли денежки. Капиталы Парткома росли. Фирма его процветала, вызывая нездоровую зависть конкурентов.
Именно к Парткому обратилась за помощью Лайонелла. У нее были достаточные основания для того, чтобы найти с ним общий язык.
Любовницу Порохова, с которой не раз встречался в обществе толстосумов. Колесников встретил с подобающей вежливостью и предупредительностью: предложил кресло, поставил на столик виски, лед, остальную муру, которая вносит в обстановку легко ощутимый иностранный дух. Пить виски, играть в теннис, носить штаны от Кардена, разъезжать на иномарке — разве это не возвышает в глазах общества его новых властителей?
— Сергей Сергеевич, — Лайонелла брала быка за рога, — мне нужны три новые машины.
— Милая моя гостья! — Партком умело изобразил одну из своих улыбок — ласковую и одновременно удивленную. — У меня не автозавод. Техцентр — всего лишь ремонтное предприятие.
— Я знаю. — Лайонелла держала позицию твердо.
— И все же пришли ко мне?
— Да. Именно к вам.
— Тогда вы должны понимать всю деликатность проблемы.
— Прекрасно понимаю.
— Значит, вы должны знать, что мои машины продаются там, — Партком махнул рукой в неопределенном направлении. — Для этих марок у нас неподходящий климат.
— Сергей Сергеевич, мы прекрасно понимаем друг друга. Не так ли? Мне нужны три «жигуля-девятки». Те, что получат этих лошадок, в зубы им заглядывать не станут. Да и пастухи на дорогах от любопытства воздержатся.
— Вы роковая женщина. Я не смогу устоять. Кстати, для чего вам машины?
— Дорогой Сергей Сергеевич! Я не спрашиваю, откуда они придут ко мне. Верно? Может, не стоит выяснять, куда они уйдут?
Партком развел руками:
— Снимаю шляпу. Говорить с такой женщиной, как вы, — одно удовольствие.
Сделка былазаключена.
Лайонелла сразу же принялась за выполнение второй части своего плана. Она продумала и расписала его в уме до мелочей. Ей теперь был необходим человек, который взял бы на себя организацию и руководство фирмой.
На поиски ушло несколько дней — это оказалось самым трудным во всем замысле. Подсобила верная подруга Жанна. Она назвала Лайонелле имя: — Ольга Тимофеева.
— Кто она?
— Была завом овощного магазина, теперь стала председателем торгового товарищества. Баба — оторва. Таких еще поискать.
— Оторву я и на помойке найду. Мне нужна деловая.
— Она с башкой, — заверила Жанна.
— Можешь доказать?
— Запросто. На социалистической капусте и морковке Ольга построила дачку, купила кооперативную квартиру. Позволяет себе заводить молодых любовников.
Лайонеллазасмеялась.
— Последний аргумент — самый убедительный. Сведи меня с этой бабой.
Знакомство состоялось в ресторане «Веселый якорь». Как это якорь может быть веселым, никто не знал, однако название привлекало.
В небольшом полуподвальном помещении было прохладно и тихо. На столах хрустели крахмалом выглаженные до блеска скатерти.
Лайонелла прекрасно понимала — отвлечь торговку от легкого, привычного, а потому кажущегося надежным бизнеса можно будет лишь тогда, когда продемонстрируешь ей силу настоящих, не овощных, денег.
Рослый официант со смазливым лицом провинциального актера-любовника подал меню Тимофеевой. Было видно, как у той округлились глаза: цены пугали своей бессовестностью. Выбирать блюда пришлось Лайонелле.
— Кельнер, — сказала она, возвращая карту, — я отметила нужное карандашом.
На столе очень быстро возникла гастрономическая икебана: красная икра, черная икра, крабы, соленые орешки, жульены… На первое пошла донская тройная уха, на второе — шашлык по-карски. Полилось шампанское и коньяк…
Лайонелла с интересом изучала Тимофееву.
Лицо крупное, щекастое, как у колобка. На скулах — густой, почти морковного цвета, румянец — простенькое ухищрение косметики. Ресницы густо покрывала тушь, наложенная столь небрежно, что сухие ее частицы висели на волосинках большими шматками.
Толстые, похожие на сосиски пальцы украшали массивные кольца: на левой руке их было два (причем одно с красным фианитом), на правой — аж три (одно с синим камнем, напоминавшим сапфир).
Фигура Тимофеевой дышало здоровьем и нерастраченной бабьей силой. Во всем — в размерах бедер, в движениях — ощущалась необычная капитальность: такая если выпьет, то не меньше стакана; если решит скрутить и оженить на себе кого-то, как ни будь мужик склизок и верток — из ее рук не выкрутится.
Короче, Тимофеева Лайонелле понравилась.
Эдик, бывший за столом третьим, старательно налегал на закуски. Его роль в вербовке руководящих кадров новой фирмы была нулевой.
Лайонелла кратко изложила Тимофеевой свое желание сделать ее президентом крупной акционерной компании, которой предстоит ворочать миллиардами. Однако Тимофеева клюнула на обещание ей десяти миллионов зарплаты не сразу, хотя самой выколачивать удавалось пока что не больше трех. Она осторожно повела разведку: тертая махинаторша, Тимофеева хотела оценить, какой риск и какая опасность будут лежать на чаше весов.
— Ольга Дмитриевна! Зачем спешить? — вместо ответа на вопрос, чем будет торговать фирма, сказала Лайонелла. — Сейчас нам важно заключить генеральный контракт и уже потом решать, какой товар будем предлагать населению. Может быть, свежий воздух.
— Лина Львовна, — Тимофееву поразили слова «генеральный контракт», но она была не однажды битой и на блесну не клевала, — обычно в торговле дело делается иначе. Сперва выбирают товар, пробуют его на вкус, чтобы определить, пойдет ли за ним покупатель.
— При чем здесь вкус? — Темперамент Лайонеллы стал прорываться в каждой фразе. — Если бы мы открывали точку общепита и собирались зарабатывать на борщах — тогда пожалуйста, думайте о вкусе. Здесь будет достаточно одного запаха. Навозные мухи летят не на дерьмо, а на его запах.
— Лина Львовна, — Тимофеева упорно стояла на своем, — надо иметь на руках что-то материальное. Чтобы те, кто понесет нам деньги, видели: товар есть, есть много.
— Ольга Дмитриевна, дорогая, — Лайонелла приняла тон Тимофеевой, — вот вам калькулятор. Потыкайте в него пальчиком и подсчитайте: даст вам торговля овощами тот доход, который я гарантирую? Скажу заранее — на моркошке много не огребешь. Выгодно теперь одно: продавать лопухам красивые обещания, получать копеечку и делать всем ручкой, объявив себя банкротом.
— Я знаю, дураков у нас много, но так просто, за здорово живешь, никто нам денег не понесет.
— При хорошей-то рекламе? Ну, вы меня удивляете, Ольга Дмитриевна! Я прикидывала, и вышло так: ежедневно нам могут нести денежки до пятидесяти человек. Это полторы тысячи клиентов в месяц. Три месяца — четыре с половиной тысячи. По три тысячи долларов каждый. Итого тринадцать миллионов пятьсот тысяч. Не рублей — баксов!
— Что же все-таки за товар?
— Соглашайтесь, Ольга Дмитриевна, скажу.
— Как-то боязно, Лина Львовна. И опасно, и совестно. Привлекательная перспектива будоражила воображение Тимофеевой, заставляла ее волноваться: такие деньги! Она уже прикидывала, как и сколько можно укрыть от фирмы для себя лично. Щеки раскраснелись, ладони вспотели.
Милочка, совесть — категория не экономическая. Отбросим это слово сразу. Что касается страха, к нему вам не привыкать. Верно? Вы ведь обвешивали регулярно, что греха таить! Разве не так?
— Да, — согласилась Тимофеева без сопротивления, — но там я давала товар. А здесь, как я поняла, придется брать баксы под обещания. Я верно думаю? Это может плохо кончиться.
— Даже не думала, что придется вам объяснять прописные истины. Вы сколько подарили жулику Мавроди? Своих кровных? Ладно, я скажу: три миллиона. Надеялись получить назад ровно шесть. Не так ли?
Тимофеева опустила глаза. Она даже не догадывалась, что кому-то известны тайны, о которых она не сообщала даже подругам. Сорвала бы куш — похвалилась. Но для нее, всю жизнь отдавшей коммерции, подзалететь по-глупому и оказаться без кровных было позором, о котором предпочиталось умалчивать.
— Я спросила: верно? — Лайонелла повторила вопрос.
— Да.
Ответ прозвучал еле слышно, как вздох, как шелест ветра. Лайонелла на такие нюансы внимания не обращала.
— А под какой залог вы оттащили греку три миллиона? Под пустое обещание, — не ожидая ответа, сказала Лайонелла. — Под бумажку с изображением бородатой морды, милочка. Вы, умная и тертая — не обижайтесь, еще раз повторю, — тертая и битая баба, вдруг поверили чьим-то посулам, и вас поимели как последнюю дуру из деревни, впервые попавшую в город.
— Может, не будем об этом? — Тимофеева обиженно поджала губы, ее глаза померкли. — Мне этот разговор не очень приятен.
— Милочка! Я вас так хорошо понимаю. Хотите знать? Сама горела на том же, и не раз. А вспомнила о греке для того, чтобы вы поняли: даже умных баб можно поймать на грошовые посулы. Чего же ждать от недоносков, которые верят, будто есть люди, готовые обогатить их на халяву?
Тимофеева кивнула.
— Подумайте, милочка, хотя бы над этим: сидит на улице красномордый парень и орет: «Испытайте счастье! Моментальная лотерея! Заплатите две тысячи, выиграете десять миллионов!» Я прохожу мимо и всякий раз думаю: «Что ж ты, такой умный, а не богач? Взял бы билет и рванул для себя десять „лимонов“. Вы думаете, такая мысль еще кому-то приходит в голову? Да ни хрена. Вон сколько дураков эти билеты покупают и царапают, надеясь поймать удачу за хвост.
— Я согласна.
Тимофеева произнесла это твердо, уверенно.
— Под такое заявление надо выпить, — провозгласил Эдик и набулькал в фужеры искрящееся шампанское. — За ваш успех, Ольга Дмитриевна.
Тимофеева, сбросив с души сомнения, приналегла на еду. Лайонелла следила за ней с удовольствием и завистью. С одной стороны, ей нравилось видеть людей, аппетитно уплетающих пищу. С другой — она не могла позволить себе излишеств, чтобы не вызвать полноты, с которой потом придется бороться.
Когда они выходили из ресторана, Тимофеева зашла в туалет. Эдик взял Лайонеллу под руку и шепнул ей на ухо:
— Не нравится мне эта торговка.
— Почему?
— Глупая морда. Хоть бы кольца поснимала. Лайонелла усмехнулась.
— Эдик! Да именно это в ней и ценно. Людям нравится иметь дело с теми, кто выглядит глупее их самих. Посади в офис интеллигентную дамочку, да еще в очках, многие усомнятся: не обдурит ли она их.
Эдик пожал плечами.
— Смотри, твое дело. Я бы пошел по другому пути.
— Ты и пойдешь по нему, милый. Сейчас отвезешь Ольгу домой и сделаешь все, чтобы стать ее любовником.
— Да, но ты… Как же так? Ты шутишь?
— Нисколько. Мы начинаем серьезный бизнес, и промахов в нем делать нельзя.
— Но я не смогу с ней…
— Ай, брось! Сможешь. Ты еще молодой, и уговаривать тебя не придется. Только посмотри, какая у нее фактура. Ты уже имел такое?
— Но зачем?
— Чтобы глупая баба не наделала ошибок, за ней нужен постоянный догляд.
— Хорошо. — Эдик ехидно усмехнулся. — Только чтобы потом не было ревности.
— Не будет. Дело есть дело.
Эдик повез Тимофееву на дачу в поселок Левобережный. Гостеприимная хозяйка пригласила его зайти на чашку чаю. Эдик, естественно, согласился. Долго сопротивляться соблазну ему не пришлось. Ольга Дмитриевна повела игру опытной и твердой рукой. Что-что, а валить мужиков, будь то студент, решивший подзаработать на разгрузке овощей, или штатный экспедитор-алкаш с торговой базы, она умела быстро и ловко. В плотно сбитом, большом и упругом теле таился заряд желаний и страстей огромной силы.
К утру, когда Эдик едва мог шевелить языком, Тимофеева спросила его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70