— Что?
— Пробовали когда-нибудь кровь на вкус? Вот и попробуйте.
— Мне в детстве один раз нос разбили, я помню вкус крови.
— Не хотите облизывать, не надо.
— Мне кажется, стоит смазать йодом. Чтобы не занести инфекцию.
И тогда женщина ласково так проговорила:
— Роня, вы сказали, что сегодня последний день вашей жизни, а сами беспокоитесь об инфекции!
Этим вопросом она, вероятно, нарушила какую-то логическую цепочку в голове объекта 57, потому что минут пять было тихо — еле слышное шуршание и осторожные вздохи женщины почти не нарушали этой тишины, придавая ей особую интимность.
— Вы меня раздеваете? — с дрожью в голосе вдруг очень громко спросил объект 57, отчего оба члена наблюдательной группы вздрогнули.
— Я вас раздеваю, — шепотом ответила женщина.
— Мне это не нравится.
— Но Роня, вы же не будете потом мыться в одежде? Это глупо.
— В одежде действительно глупо мыться. А вы…
— Я тоже буду мыться. С вами. Поэтому я тоже разденусь. Роня! Не отворачивайся, я хочу тебе кое-что показать. Видишь эту родинку?
— У меня тоже есть большая за ухом.
— Ну-ка… Да, красивая. А у меня под грудью маленькая и почему-то красная.
— Действительно, странная… Вы должны показать ее врачу.
— Ерунда. А вот эта, смотри, какая круглая и бархатная…
— А на этой у вас растет волосинка. У вас… глаза такие темные. Зрачка почти не видно.
— А у тебя ресницы длинные и желтые, как пестики у подсолнуха! — восторженно объявила женщина.
— Я умею вот так согнуть кисть, видите? Вы можете коснуться большим пальцем запястья?
Оба члена наблюдательной группы перевели дух и синхронно потянулись за сигаретами.
— Я могу достать ногами до затылка, это называется “коробочка”, — ответила женщина на предложение изогнуть кисть и спросила: — Сколько тебе лет?
— Тридцать один.
— Шесть часов тринадцать минут, — сообщил голос куратора.
— А мне сорок шесть лет, — зачем-то сказал пожилой член наблюдательной группы.
— А меня в девятнадцать изнасиловали две однокурсницы, — поддался цифровому безумию и молодой наблюдатель.
— Я знаю, зачем вас Костик ко мне пригласил, — тихо проговорил Роня. — Он не хотел, чтобы я умер девственником. Но это заблуждение!..
— Да-а-а? — ласково пропела женщина.
— Да. Я не собираюсь даже перед смертью нарушать целостность своей физиологической оболочки. Только сохранив неприкосновенность души и тела, я смогу беспристрастно оценить все возможности новых жизней, предоставленные мне космическим разумом.
— А мы постараемся сделать все очень аккуратно и ни вот на столечко не нарушить целостность твоей оболочки, — пообещала женщина.
— Вы не понимаете! — не сдавался объект 57, хотя по учащенному, прерывистому дыханию и напряженному голосу было ясно, что в момент своих рассуждений объект подвергался раздеванию или даже настойчивому ощупыванию. — Я не должен потерять ни капли своей внутренней энергии!
— Мы все сбережем, сохраним, приумножим… — шептала женщина.
— Это невозможно. Если я соединюсь с женщиной, я буду лишен выбора!
— А я не женщина. Представь, что я — мужчина. Или маленькая лысая шимпанзе.
— Вы не должны этого делать, потому что энергетический… вакуум, возникший после нашего соединения, повлечет за собой засасывающую… засасывающую…
— Уговорил. Никакого соединения. Видишь эту штучку? Она называется уздечка. Я очень ласково пощекочу ее кончиком языка, вот так…
— Не-е-ет!!
Слышна возня, звуки падающего стула; потом — звон стекла.
— Любимая… мамина ваза, — тяжело дыша, сообщил объект 57.
— Ничего страшного, — тяжело дыша, заметила женщина, — скажешь, что вазу засосал энергетический вакуум.
Некоторое время они оба двигались по комнате, потом в ванне включилась вода. Дверь осталась открытой, и голос женщины был слышен хорошо:
— Какое полотенце можно взять?
— Синее! — крикнул объект, и оба наблюдателя тут же скривились от его громкого и бодрого голоса.
Шум воды в ванной. Звон посуды на кухне. Пожилой сотрудник службы наблюдения по этому поводу скептично заметил, что если объект позавтракает, он вряд ли сегодня соединится с космическим разумом.
— Тебе лучше? — спросила женщина. — Решил чаем запить?
Тишина. Потом — топот и звуки с трудом сдерживаемой рвоты.
— Все один к одному, — минуты через две объявил сдавленным голосом объект. — Сплошные неувязки. Я не могу так уйти. Я должен теперь очиститься.
— Вот и ладненько, — удовлетворенно заметила женщина. — Кофе будешь?
— Что?… Нет, спасибо, мне пора…
— Смешной какой. Это мне пора. Я у тебя в квартире.
Тишина. Потом — удивленный голос объекта:
— Действительно, извините, я забылся. Это ужасно.
— Ничего страшного. Со всеми бывает.
— Вы не понимаете. Я говорю, как будто я не у себя дома, как будто все в порядке… А ведь здесь везде натыканы микрофоны! Теперь они вызовут снайпера, это точно! Наклонитесь!
— Подожди!..
— Наклонитесь, я подползу к окну и задерну занавески!
— Снайпер — это звучит заманчиво, — мечтательно заметила женщина. — Ты что, кому-то пообещал сегодня отправиться на тот свет?
— Того света нет. Есть один свет — это свет космического разума. Вы думаете, вокруг нас, на этой убогой, вонючей планете живут живые носители разума?
— Ну-у-у… — неуверенно протянула женщина.
— Ошибаетесь! Одни мертвецы. Вы умерли и попали в тень. Понимаете — в тень! Вы и есть тень своего разумного отражения.
— И ты — тень? — шепотом поинтересовалась женщина.
— Конечно! Именно сегодня я должен был прекратить это бессмысленное существование тени и уйти к свету, но теперь ничего не получится. Я размножился, понимаете, я больше не являюсь целостно герметичным, я должен очиститься и убедиться в полном восстановлении своего анкума! А очиститься я могу только в каменных зеркалах Тибета. Что же теперь делать?.. Мне просто физически не дадут туда попасть, мне же из квартиры не выйти!
— Да не нервничай так. Ничего не знаю про… анкум, но вот насчет размножения ты зря переживаешь…
— Ты ничего не понимаешь, как и подобает подзарядному контейнеру! Ты только переносчик чужой энергии, ты существуешь как разрушительная сила соблазна, ты то, что в этом мире называют сатаной, ты живая тень сумеречного космоса! — вдруг перешел на “ты” объект 57, обнаружив в голосе рыдающие, истерические нотки.
— Живая тень сумеречного космоса, — мечтательно заметила женщина. — Мне нравится такое определение. И знаешь, что: пожалуй, я тебе помогу.
— Мне не выйти из квартиры, понимаешь, они повсюду! Они слушают, как я сплю, как хожу в туалет. Вот сейчас, сейчас они все слушают!
— Это нестрашно, — совершенно серьезно заметила женщина. — Мы их обманем. Мы скажем громко, что ты спустишься с балкона вниз на веревке, а потом запремся в ванной, включим воду и обсудим некоторые другие варианты твоего выхода из квартиры.
— Если бы я знал, что все так получится, — скажет через два часа молодой член наблюдательной группы, — я бы выбил дверь квартиры и задушил этого… эту космическую тень, этого чертова импотента своими руками!
Допрос
Женщину допрашивали в отделе, в комнате № 12. Привезли ее туда после бесплодных поисков объекта 57 два члена наблюдательной группы. А пока они искали, женщина сидела запертая и прикованная наручниками к металлической стойке в фургоне. Когда добрались до отдела, куратор в комнате № 12 уже заварил чай. На часах — восемь сорок пять. Женщина не сказала ни слова с момента задержания ее выходящей из подъезда. Только таращилась огромными темными глазищами и в непонятном затаенном восторге иногда качала головой. А в отделе, внимательно оглядев куратора, тут же стала тараторить без умолку, так что оба наблюдателя только руками развели — они по дороге сообщили, что штучка попалась трудная и, вероятно, уже имевшая дело с представителями органов, потому что — ни тени страха или удивления, ни одного вопроса, только странный восторг во взглядах и лукавая улыбка, еле сдерживаемая прикусом нижней губы.
Первым делом женщина потребовала справку о задержании, которую ей потребуется предъявить на работе, потому как опаздывать нельзя, у нее заканчивается преддипломная практика, а начальник строгий и нервный, чуть что — пишет замечания, а зачем ей, спрашивается, всякие там замечания… и так далее, пока не перечислила все свои сложности на работе.
Кое-как собрались с силами и провели допрос.
К этому моменту пришли данные проверки паспорта и прописки.
Чисто. Не привлекалась, но состоит на учете в психдиспансере.
— Да я сама себя на этот учет поставила, — отмахнулась женщина. — Запросите записи врача — сами убедитесь, что там моя фамилия стоит!
Убедились.
Гражданка Е.К., двадцати шести лет, проходя практику в психоневрологическом диспансере, поставила на учет гражданку Е.К., двадцати шести лет, с предварительным диагнозом — скиофобия.
— Так вы на психиатра учитесь?
— Вроде того…
— Но ведь вы сами себе поставили диагноз. Разве это не повлияет в дальнейшем на возможность работы по специальности и на продвижение по службе?
— Скиофобия — это просто боязнь теней, — объяснила женщина. — Что тут опасного? Клептоман, к примеру, или клаустрофобик куда опаснее и проблемней для общества, чем я. Но, в общем, вы правы. Поработав в диспансере, я решила, что вряд ли хочу работать в психологии на тех условиях финансирования и информационного доступа, которые может предоставить наше государство. И, вполне вероятно, поэтому сама себе и поставила такой диагноз. Это на подсознательном уровне, понимаете?
Отвечала женщина охотно, заметив малейший отблеск удивления в глазах допрашивающего, тут же подробно все объясняла, предупреждая вопросы и опережая своими ответами возникшие в ходе беседы неясности. Так что минут через двадцать сотрудник, ее допрашивающий, извинился, вышел и, жалуясь на головокружение, попросил его сменить. Объяснить свою просьбу толком не смог, говорил о странном чувстве, будто женщина знает наперед, что он спросит.
Тогда куратор пошел на разговор сам.
Женщина и ему отвечала охотно: сразу же подробно объяснила, где именно в данный момент, по ее предположению, может находиться объект… “извините, гражданин Иероним Глистин, 31 год, проживающий…”. По ее словам, гражданин Глистин в данный момент уже должен был благополучно прибыть в психиатрическое отделение больницы №… и, обратившись к дежурившему там сегодня с восьми утра доктору Кличенко, получить подтверждение предварительного диагноза, поставленного ею в момент контакта с Иеронимом Глистиным в его квартире. После чего, по предположению женщины, доктор Кличенко обязательно оформит поступившего больного по всем правилам и поместит его в клинику для полного или частичного излечения. Женщина созналась, что, конечно, доктор Кличенко был предварительно извещен ею о прибытии в клинику редкого больного, а учитывая тему диссертации доктора, она уверена, что в ближайшие несколько месяцев нечего и думать о том, чтобы повидать больного или, не дай Бог, растревожить его состояние чем-то вроде допроса.
Куратор в этот момент беседы еще не совсем поверил в недосягаемость объекта 57, поэтому автоматически поинтересовался темой диссертации доктора Кличенко, о чем пожалел уже через три минуты. Женщина затараторила что-то об “иллюзорно-галлюцинаторном расстройстве сознания Иеронима Глистина, с ее точки зрения, вызванного неврастеническим синдромом из-за повышенной утомляемости, чрезмерной впечатлительности больного, нарушения сна”, но при этом заметила, что доктору Кличенко она по телефону предоставила немного другую гипотезу, “потому что, понимаете, он занимается в основном проблемами атеросклероза головного мозга; я и постаралась привлечь его внимание именно в этом аспекте”.
Куратор вынужден был встать из-за стола и подойти к окну, борясь с легким головокружением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46