Да в армии оружием не торгует только тот, кто до него добраться не может! Вором меня обзывает, паразитка! А кто, интересно, у меня на норковую шубу три месяца деньги клянчил? Всю плешь переела, чертова пила с атомным реактором. Мне эта гребаная шуба в пять ракетных установок «земля-воздух» с полуактивной радиолокационной системой наведения встала. Ты ведь знала об этом, прекрасно знала! Небось тогда о чести и достоинстве офицера не рассуждала. А кольцо с бриллиантами? А долбаный пеньюар от Кардена? Три гранатомета «Аглень» и в придачу очки ночного видения М972! Думаешь, я забыл? На хрен тебе сдался этот пеньюар? Да твою сморщенную старую задницу только гроб украсит!
Красномырдиков яростно щелкнул мышью, переключаясь на высказанные в его адрес изуверские пожелания посетителей сервера.
Список «доброжелателей» оказался большим. Некоторые из них подписывались в стиле советских анонимщиков: «честный и порядочный гражданин», «неизвестный друг», «человек, не имеющий права молчать» и так далее.
Под пожеланием «напоить до посинения, а потом не дать опохмелиться» стояла подпись «Анонимный алкоголик».
Большинство виртуальных мстителей предпочло обойтись аббревиатурами, и под уродливыми порождениями их извращенной фантазии красовались одна или несколько букв, типа У.О. или З.К. из У-К.
— Идиоты, — процедил сквозь зубы Роман Анатольевич. — В стране полный бардак, а вам лишь бы дурью маяться, стервятники Интернетные!
Взгляд генерала зацепился за единственное послание, подписанное полным именем. Вовочка Мусин девяти лет из села Большие Мячики предлагал зарубить генерала летящим томагавком.
Вовочка не поленился и даже прислал собственноручно нарисованную и отсканированную картинку, на которой генерал стоит у могильной плиты, а в спину ему, вращаясь, летит украшенный орлиными перьями боевой индейский топорик.
— Вот ведь гаденыш! От горшка два вершка, а туда же! Мститель сопливый нашелся!
Повинуясь внезапному импульсу, Красномырдиков вернулся на несколько страничек назад и ввел в список личных врагов Вову Мусина из Больших Мячиков. Для затравки генерал предложил, как ежика, утыкать малолетнего засранца заточенными орлиными перьями, облить винным уксусом, раздавить его асфальтовым катком, а на закуску долбануть по расплющенным останкам крылатой ракетой для поражения наземных целей.
«Радетель о благе человечества» — подписался генерал и с удивлением почувствовал, что у него немного отлегло от сердца.
Выключив компьютер, Роман Анатольевич понял, что слишком возбужден для того, чтобы лечь в кровать и уснуть. Пожалуй, имеет смысл немного прогуляться. Прогулка его успокоит. Кроме того, надо срочно решать, что делать с этой паскудной сучкой, его бывшей женой. То, что она устроила на сервере «страшна яместь . ру» — это еще цветочки. Если ее немедленно не остановить, можно будет поставить крест на блестящей политической карьере. Проблема состояла лишь в том, что остановить гадюку можно было только пулей или в крайнем случае индейским томагавком.
Красномырдиков вздохнул и, вынув из ящика стола пистолет, сунул его в карман. Сегодня он решил не брать с собой телохранителей. Чтобы собраться с мыслями и успокоиться, ему было просто необходимо некоторое время побыть в одиночестве.
— Аргентинский дог и пара эстрадных певиц? — переспросил Лизоженов. — Тебе они срочно нужны? С певицами, допустим, проблем не будет. Но аргентинский дог… Где я его возьму? Может, щенка купить?
— Щенок не пойдет, — покачал головой Психоз. — Это должен быть сильный молодой пес. Кобель.
— Кобель? Почему именно кобель?
— Мне необходимо крутое зооэстрадное порно. Нечто совершенно забойное. Я собираюсь толкать его по Интернету.
— Зооэстрадное порно? — оторопел Максим. — Что это за хреновина? В жизни про такое не слышал.
— Естественно, ты про это не слышал, — усмехнулся Психоз. — Это я сам изобрел. Только что. Как тебе идейка? Не слабо, да?
— Не слабо, — согласился Лизоженов. — Так все-таки, что ты имеешь в виду?
— Обычным примитивным траханьем с псами, баранами, гусями и утками уже никого не удивишь, верно?
Лизоженов согласно кивнул.
— Так вот, я хочу создать новый жанр. Я назову его эстрадно-постмодернистская зооэротика. Это будет соединение авангардистского эстрадного представления с утонченным сексом. Животные не станут примитивно и вульгарно набрасываться на певиц и дрючить их, как какие-нибудь дикие рыночные грузины. Сначала они должны будут раскрыть свой характер, свою специфическую индивидуальность, особенности своего уникального и неповторимого мировосприятия. Секс будет только после этого.
— Говоря об уникальном и неповторимом мировосприятии, ты имеешь в виду аргентинских догов? — на всякий случай уточнил Максим.
— Ну не певиц же! Видишь ли, каждая собака — это особый микрокосм.
— Особый — что? — не понял Лизоженов.
Психоз с сожалением посмотрел на него. Тесное общение с экстрасенсом, которому Психоза заказали конкуренты из Люберецкой группировки, здорово обогатило словарь криминального авторитета. Внедренный синяевцами в Люберецкую группировку секретный агент исправно донес о готовящемся магическом покушении на их лидера, и Психоз решил лично и незамедлительно принять превентивные меры.
Глядя в нацеленное ему в лоб черное дуло пистолета, экстрасенс плакал, сморкался и орал что-то об уникальности и неповторимости мировосприятия, о карме и о том, что каждый человек представляет собой совершенно особый, единственный и неповторимый микрокосм.
— В следующей жизни ты, микрокосм тупой, двадцать раз подумаешь, прежде чем наводить порчу на синяевскую мафию, — подытожил Психоз и нажал на курок.
Криминальному авторитету было лень объяснять все это Лизоженову. Психоз вздохнул.
— Ладно, не важно. Ну, в общем, ты понял меня?
— Тебе нужна эстрадно-постмодернистская зооэротика, — кивнул Максим.
— И ты мне ее обеспечишь.
— Но я же не режиссер, — растерянно возразил Лизоженов. — Я никогда в жизни не снимал фильмов.
— Но ты знаком с режиссерами, операторами и певицами, а собаку ты уж как-нибудь, да раздобудешь. Главное — не разочаруй меня. Ты же знаешь, как вредно для здоровья разочаровывать меня.
— Но я не уверен… — заныл Лизоженов.
— Я расскажу тебе одну короткую и очень грустную сказку, — злобно ощерившись, произнес Психоз. Его ноздри раздулись и задрожали, в глазах полыхало безумие. — Это сказка об одном маленьком и очень глупом мальчике, который баловался тем, что разбавлял кокаин сахарной пудрой.
Кровь отхлынула от лица Максима. Голова стала пустой и тяжелой. Свет люстры неожиданно померк. Глаза застилала темная пелена.
Лизоженов до крови закусил губу. Не хватало еще, чтобы он сейчас хлопнулся на пол без сознания. Это было бы равносильно признанию своей вины. Признанию вины и подписанию себе смертного приговора.
Теперь глаза Психоза были пусты и безжизненны, как матово-белесые раковины мертвой устрицы.
— У этой сказки очень, очень плохой конец, — монотонно, словно в трансе, шептал синяевский авторитет.
— Я понял, — неслушающимися губами, запинаясь, пробормотал Максим. — Я сделаю фильм. Это будет действительно хороший фильм. А что, если вместо аргентинского дога я использую мастино неаполитано?
Психоз широко улыбнулся и дружественно похлопал Лизоженова по спине. Этот неожиданный переход от ярости к дружелюбию испугал Максима еще больше.
— Мастино неаполитано? — повторил синяевский авторитет. — Я видел их рекламу. Это такие здоровенные морщинистые зверюги с широкой грудью. Говорят, они обладают врожденными инстинктами защитника и настолько умны, что им даже не требуется дрессировка. Думаю, это нам подойдет.
— У меня есть на примете один такой пес, — подобострастно сообщил Лизоженов.
— Вот и отлично, — кивнул Психоз.
* * *
Звуки скрипки снова уносились вдаль из широко открытого окна. Несмотря на то что за полгода, проведенные в музыкальной школе, Психоз толком не научился играть даже гаммы, тревожно-надрывные созвучия, рождающиеся под его смычком, казались ему прекраснейшей из мелодий, когда-либо создаваемых человеком.
Эта музыка шла из глубины души, отвечая присущему лишь одному Психозу причудливому и непостижимому, как вселенная, внутреннему ритму. Синяевского авторитета не волновало, что посторонние люди при звуках его скрипки вздрагивали и морщились, как от зубной боли. Для него самого композиции, которые Крот про себя называл «психозной пыткой года», были наполнены глубоким символизмом, смыслом и гармонией.
В такие моменты Психозу казалось, что он, как и мечтала его мать, стал выдающимся композитором и музыкантом. Каждую ночь он играл для нее и только для нее. Гуляя по бескрайним райским просторам, мать смотрела на него с невидимых смертным небес и тихо плакала от переполняющего ее счастья.
Психоз всхлипнул. На красно-коричневую сверкающую лаком деку упала прозрачная капля и застыла, подрагивая, подсвеченная изнутри отражающимся в полировке огнем тяжелой хрустальной люстры. С окраины Перелыгино снова донесся надрывающий душу протяжный собачий вой.
Роман Анатольевич Красномырдиков нервно шагал по асфальтовой дорожке, удлиненным овалом огибающей разлившееся широким полумесяцем рузаевское озеро, знаменитое своим пляжем и лодочной станцией. Он обошел вокруг озера уже трижды, но ожидаемое успокоение так и не наступило.
Сколько же крови выпила у него эта мерзавка, пока была его супругой! Сколько денег она из него выкачала! Вот уже четыре года они не были женаты, но злобная стареющая паскуда с яростным остервенением осенней мухи продолжала пачками тянуть из генерала хрустящие долларовые купюры и с каждым разом жаждала все большей крови. Если так пойдет и дальше, Красномырдикову придется распроститься с мечтами о головокружительной политической карьере, а этого ему ой как не хотелось.
До сих пор, хоть и с трудом, удавалось затыкать ей рот деньгами, но проклятая стерва, осознавая свою власть над ним, становилась все злее и несноснее.
Роман Анатольевич прекрасно понимал, что дело было вовсе не в деньгах. Он, еще относительно молодой для политики, энергичный, видный и моложавый мужчина, шел на очередной взлет, в то время, как его жена медленно, но неуклонно скатывалась вниз.
Стареющая домохозяйка с неоконченным высшим образованием и полным отсутствием каких-либо перспектив на будущее. Сколько бы денег он ей ни дал, она не сможет купить на них молодость, престижную работу и социальное положение. Этого она не забудет и никогда ему не простит.
«Да что я всю бегаю и бегаю по кругу, как жук на ниточке?» — неожиданно рассердился на самого себя генерал и решительно свернул на Дачный проспект — главную улицу поселка.
По-военному четко печатая шаг, Красномырдиков шел по застывшей в свете фонарей пустой, как заброшенное кладбище, улице. Время было слишком поздним даже для снимающих в Рузаевке дачи отдыхающих. За заборами, разомлев от жары, дремали здоровенные сторожевые псы и мелкие беспородные шавки. Лишь камеры внешнего наблюдения особняков новых русских продолжая выполнять свою работу, бессмысленно таращились на генерала круглыми линзами безразличных стеклянных глаз.
Дома расступились, сменившись широким, как миниатюрная площадь, аккуратно постриженным газоном. За ним виднелся вытянутый прямоугольник торгового павильона под плоской, крытой рубероидом крышей. Тусклая лампочка под козырьком высвечивала три аккуратные черные шестерки. Единственный в Рузаевке магазин с апокалиптическим номером 666 располагался точно в центре поселка.
В световом пятне на асфальте неясно очерчивался выпуклый темный контур, напоминающий то ли выброшенную тряпку, то ли спящее животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Красномырдиков яростно щелкнул мышью, переключаясь на высказанные в его адрес изуверские пожелания посетителей сервера.
Список «доброжелателей» оказался большим. Некоторые из них подписывались в стиле советских анонимщиков: «честный и порядочный гражданин», «неизвестный друг», «человек, не имеющий права молчать» и так далее.
Под пожеланием «напоить до посинения, а потом не дать опохмелиться» стояла подпись «Анонимный алкоголик».
Большинство виртуальных мстителей предпочло обойтись аббревиатурами, и под уродливыми порождениями их извращенной фантазии красовались одна или несколько букв, типа У.О. или З.К. из У-К.
— Идиоты, — процедил сквозь зубы Роман Анатольевич. — В стране полный бардак, а вам лишь бы дурью маяться, стервятники Интернетные!
Взгляд генерала зацепился за единственное послание, подписанное полным именем. Вовочка Мусин девяти лет из села Большие Мячики предлагал зарубить генерала летящим томагавком.
Вовочка не поленился и даже прислал собственноручно нарисованную и отсканированную картинку, на которой генерал стоит у могильной плиты, а в спину ему, вращаясь, летит украшенный орлиными перьями боевой индейский топорик.
— Вот ведь гаденыш! От горшка два вершка, а туда же! Мститель сопливый нашелся!
Повинуясь внезапному импульсу, Красномырдиков вернулся на несколько страничек назад и ввел в список личных врагов Вову Мусина из Больших Мячиков. Для затравки генерал предложил, как ежика, утыкать малолетнего засранца заточенными орлиными перьями, облить винным уксусом, раздавить его асфальтовым катком, а на закуску долбануть по расплющенным останкам крылатой ракетой для поражения наземных целей.
«Радетель о благе человечества» — подписался генерал и с удивлением почувствовал, что у него немного отлегло от сердца.
Выключив компьютер, Роман Анатольевич понял, что слишком возбужден для того, чтобы лечь в кровать и уснуть. Пожалуй, имеет смысл немного прогуляться. Прогулка его успокоит. Кроме того, надо срочно решать, что делать с этой паскудной сучкой, его бывшей женой. То, что она устроила на сервере «страшна яместь . ру» — это еще цветочки. Если ее немедленно не остановить, можно будет поставить крест на блестящей политической карьере. Проблема состояла лишь в том, что остановить гадюку можно было только пулей или в крайнем случае индейским томагавком.
Красномырдиков вздохнул и, вынув из ящика стола пистолет, сунул его в карман. Сегодня он решил не брать с собой телохранителей. Чтобы собраться с мыслями и успокоиться, ему было просто необходимо некоторое время побыть в одиночестве.
— Аргентинский дог и пара эстрадных певиц? — переспросил Лизоженов. — Тебе они срочно нужны? С певицами, допустим, проблем не будет. Но аргентинский дог… Где я его возьму? Может, щенка купить?
— Щенок не пойдет, — покачал головой Психоз. — Это должен быть сильный молодой пес. Кобель.
— Кобель? Почему именно кобель?
— Мне необходимо крутое зооэстрадное порно. Нечто совершенно забойное. Я собираюсь толкать его по Интернету.
— Зооэстрадное порно? — оторопел Максим. — Что это за хреновина? В жизни про такое не слышал.
— Естественно, ты про это не слышал, — усмехнулся Психоз. — Это я сам изобрел. Только что. Как тебе идейка? Не слабо, да?
— Не слабо, — согласился Лизоженов. — Так все-таки, что ты имеешь в виду?
— Обычным примитивным траханьем с псами, баранами, гусями и утками уже никого не удивишь, верно?
Лизоженов согласно кивнул.
— Так вот, я хочу создать новый жанр. Я назову его эстрадно-постмодернистская зооэротика. Это будет соединение авангардистского эстрадного представления с утонченным сексом. Животные не станут примитивно и вульгарно набрасываться на певиц и дрючить их, как какие-нибудь дикие рыночные грузины. Сначала они должны будут раскрыть свой характер, свою специфическую индивидуальность, особенности своего уникального и неповторимого мировосприятия. Секс будет только после этого.
— Говоря об уникальном и неповторимом мировосприятии, ты имеешь в виду аргентинских догов? — на всякий случай уточнил Максим.
— Ну не певиц же! Видишь ли, каждая собака — это особый микрокосм.
— Особый — что? — не понял Лизоженов.
Психоз с сожалением посмотрел на него. Тесное общение с экстрасенсом, которому Психоза заказали конкуренты из Люберецкой группировки, здорово обогатило словарь криминального авторитета. Внедренный синяевцами в Люберецкую группировку секретный агент исправно донес о готовящемся магическом покушении на их лидера, и Психоз решил лично и незамедлительно принять превентивные меры.
Глядя в нацеленное ему в лоб черное дуло пистолета, экстрасенс плакал, сморкался и орал что-то об уникальности и неповторимости мировосприятия, о карме и о том, что каждый человек представляет собой совершенно особый, единственный и неповторимый микрокосм.
— В следующей жизни ты, микрокосм тупой, двадцать раз подумаешь, прежде чем наводить порчу на синяевскую мафию, — подытожил Психоз и нажал на курок.
Криминальному авторитету было лень объяснять все это Лизоженову. Психоз вздохнул.
— Ладно, не важно. Ну, в общем, ты понял меня?
— Тебе нужна эстрадно-постмодернистская зооэротика, — кивнул Максим.
— И ты мне ее обеспечишь.
— Но я же не режиссер, — растерянно возразил Лизоженов. — Я никогда в жизни не снимал фильмов.
— Но ты знаком с режиссерами, операторами и певицами, а собаку ты уж как-нибудь, да раздобудешь. Главное — не разочаруй меня. Ты же знаешь, как вредно для здоровья разочаровывать меня.
— Но я не уверен… — заныл Лизоженов.
— Я расскажу тебе одну короткую и очень грустную сказку, — злобно ощерившись, произнес Психоз. Его ноздри раздулись и задрожали, в глазах полыхало безумие. — Это сказка об одном маленьком и очень глупом мальчике, который баловался тем, что разбавлял кокаин сахарной пудрой.
Кровь отхлынула от лица Максима. Голова стала пустой и тяжелой. Свет люстры неожиданно померк. Глаза застилала темная пелена.
Лизоженов до крови закусил губу. Не хватало еще, чтобы он сейчас хлопнулся на пол без сознания. Это было бы равносильно признанию своей вины. Признанию вины и подписанию себе смертного приговора.
Теперь глаза Психоза были пусты и безжизненны, как матово-белесые раковины мертвой устрицы.
— У этой сказки очень, очень плохой конец, — монотонно, словно в трансе, шептал синяевский авторитет.
— Я понял, — неслушающимися губами, запинаясь, пробормотал Максим. — Я сделаю фильм. Это будет действительно хороший фильм. А что, если вместо аргентинского дога я использую мастино неаполитано?
Психоз широко улыбнулся и дружественно похлопал Лизоженова по спине. Этот неожиданный переход от ярости к дружелюбию испугал Максима еще больше.
— Мастино неаполитано? — повторил синяевский авторитет. — Я видел их рекламу. Это такие здоровенные морщинистые зверюги с широкой грудью. Говорят, они обладают врожденными инстинктами защитника и настолько умны, что им даже не требуется дрессировка. Думаю, это нам подойдет.
— У меня есть на примете один такой пес, — подобострастно сообщил Лизоженов.
— Вот и отлично, — кивнул Психоз.
* * *
Звуки скрипки снова уносились вдаль из широко открытого окна. Несмотря на то что за полгода, проведенные в музыкальной школе, Психоз толком не научился играть даже гаммы, тревожно-надрывные созвучия, рождающиеся под его смычком, казались ему прекраснейшей из мелодий, когда-либо создаваемых человеком.
Эта музыка шла из глубины души, отвечая присущему лишь одному Психозу причудливому и непостижимому, как вселенная, внутреннему ритму. Синяевского авторитета не волновало, что посторонние люди при звуках его скрипки вздрагивали и морщились, как от зубной боли. Для него самого композиции, которые Крот про себя называл «психозной пыткой года», были наполнены глубоким символизмом, смыслом и гармонией.
В такие моменты Психозу казалось, что он, как и мечтала его мать, стал выдающимся композитором и музыкантом. Каждую ночь он играл для нее и только для нее. Гуляя по бескрайним райским просторам, мать смотрела на него с невидимых смертным небес и тихо плакала от переполняющего ее счастья.
Психоз всхлипнул. На красно-коричневую сверкающую лаком деку упала прозрачная капля и застыла, подрагивая, подсвеченная изнутри отражающимся в полировке огнем тяжелой хрустальной люстры. С окраины Перелыгино снова донесся надрывающий душу протяжный собачий вой.
Роман Анатольевич Красномырдиков нервно шагал по асфальтовой дорожке, удлиненным овалом огибающей разлившееся широким полумесяцем рузаевское озеро, знаменитое своим пляжем и лодочной станцией. Он обошел вокруг озера уже трижды, но ожидаемое успокоение так и не наступило.
Сколько же крови выпила у него эта мерзавка, пока была его супругой! Сколько денег она из него выкачала! Вот уже четыре года они не были женаты, но злобная стареющая паскуда с яростным остервенением осенней мухи продолжала пачками тянуть из генерала хрустящие долларовые купюры и с каждым разом жаждала все большей крови. Если так пойдет и дальше, Красномырдикову придется распроститься с мечтами о головокружительной политической карьере, а этого ему ой как не хотелось.
До сих пор, хоть и с трудом, удавалось затыкать ей рот деньгами, но проклятая стерва, осознавая свою власть над ним, становилась все злее и несноснее.
Роман Анатольевич прекрасно понимал, что дело было вовсе не в деньгах. Он, еще относительно молодой для политики, энергичный, видный и моложавый мужчина, шел на очередной взлет, в то время, как его жена медленно, но неуклонно скатывалась вниз.
Стареющая домохозяйка с неоконченным высшим образованием и полным отсутствием каких-либо перспектив на будущее. Сколько бы денег он ей ни дал, она не сможет купить на них молодость, престижную работу и социальное положение. Этого она не забудет и никогда ему не простит.
«Да что я всю бегаю и бегаю по кругу, как жук на ниточке?» — неожиданно рассердился на самого себя генерал и решительно свернул на Дачный проспект — главную улицу поселка.
По-военному четко печатая шаг, Красномырдиков шел по застывшей в свете фонарей пустой, как заброшенное кладбище, улице. Время было слишком поздним даже для снимающих в Рузаевке дачи отдыхающих. За заборами, разомлев от жары, дремали здоровенные сторожевые псы и мелкие беспородные шавки. Лишь камеры внешнего наблюдения особняков новых русских продолжая выполнять свою работу, бессмысленно таращились на генерала круглыми линзами безразличных стеклянных глаз.
Дома расступились, сменившись широким, как миниатюрная площадь, аккуратно постриженным газоном. За ним виднелся вытянутый прямоугольник торгового павильона под плоской, крытой рубероидом крышей. Тусклая лампочка под козырьком высвечивала три аккуратные черные шестерки. Единственный в Рузаевке магазин с апокалиптическим номером 666 располагался точно в центре поселка.
В световом пятне на асфальте неясно очерчивался выпуклый темный контур, напоминающий то ли выброшенную тряпку, то ли спящее животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47