— Совершенно верно.
Если бы Даша не понимала, что Филипп ведет беседу в подобном духи лишь подчинись обстоятельствам, то закатила бы скандал, но она знала, что тому сейчас еще хуже, чем ей.
— А сколько их еще осталось?
И тут Филипп все же не удержался от удивленного возгласа:
— Осталось? Черт побери, что вы имеете в виду?
Nobles oblige. Ни разу еще месье Кервель не чертыхался в ее присутствии. И предположить было невозможно, что он в принципе на такое способен. Но, положа руку на сердце, после двух более чем странных смертей такой вопрос звучал почти как ответ. Даша настороженно всматривалась в плохо выбритое лицо.
— Я спросил, сколько еще претендентов осталось. Кроме меня, еще кто? — Поскольку Даша молчала, Никита перевел взгляд на Филиппа. — А?
— Выяснением именно этого вопроса мы сейчас и занимаемся, — сухо ответил Кервель.
— А кого вы уже отыскали? — Скуратов теперь говорил медленно, словно нащупывал дно в незнакомом водоеме.
И опять ответил Филипп:
— Мы имеем сведения о Константине Георгиевиче и его сыновьях — Юргисе и Максиме; также о вашем отце — Романе Георгиевиче и вашем сводном брате Анатолии. Однако, к сожалению, ничего пока не известно об Алексее Георгиевиче, вашем дяде. Можете ли вы кого-нибудь добавить к этому списку?
— Хм. — Никита откинулся на спинку стула и скрестил руки. — Молодцы, всех откопали.
— Вы уверены в этом? — В разговор вступила Даша.
— А то! — Судя по досаде, отразившейся на плохо выбритом лице, это было правдой. — И что, все живы-здоровы?
Соврать или промолчать? Врать нельзя, молчать не получится. Он все равно, выйдя из ресторана, начнет обзванивать родственников. Даша отвела взгляд и хрустнула пальцами.
— Константин Георгиевич погиб. К сожалению. Скуратов почесал за ухом, но ничего уточнять не стал.
— А отец? Толик?
— С Анатолием мы еще не встречались, а Роман Георгиевич умер. Приношу вам свои соболезнования.
— Ай-ай-ай, какое горе. Что это с ними?
Даша смотрела на пустой бокал. Она готова была поклясться, что Скуратов знал это до того, как спросил.
— Несчастный случай.
— Понятно. — Никита как-то неуловимо изменился — стал более собранным, менее агрессивным. — Значит, теперь я первый в списке?
Филипп и Даша невольно переглянулись.
— С чего вы это решили? — Молодая женщина испытала неожиданное удовольствие.
— Я ведь теперь самый старший из всех.
— Возраст значения не имеет, — И подумала: «Слава Богу».
— Ах вот как! — Никита испытующе посмотрел на Кервеля. — Очень странно. Очень. Вы уверены в этом?
Француз растянул губы в механической улыбке:
— Абсолютно.
— Странно, — повторил Скуратов. — А сколько есть времени?
— Что вы имеете в виду?
— Ну за какой период надо детей настругать?
Даша усмехнулась уголком губ и бросила многозначительный взгляд на Филиппа: «Что я говорила?»
Француз и без того походил на подсохшую сливу.
— На все воля Божья. Пока жива Марья Андреевна, вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Только обязан вас сразу же предупредить, — месье Кервель старался не смотреть на так и оставшуюся безымянной знакомую Никиты, — все ваши дети должны быть рождены в законном браке.
— Не вопрос. — Скуратов в который раз ткнул свою подружку в худосочный бок. — Завтра в ЗАГС, а сегодня вечерком…
— Извините, что перебиваю… — Ни при каких условиях Даша не хотела знать, чем займется Никита сегодня вечером. — Хотела задать вам один вопрос: а почему вы так уверены, что остались старшим? Ведь Анатолий Георгиевич…
— Да он давно склеил ласты, ваш Анатолий Георгиевич, — хмыкнул Скуратов. — Тетка Лариса на бабе поймала его и выперла в три счета. Тот побомжевал чуток да и откинулся.
— Откуда у вас такие сведения? — не выдержал Филипп.
— Мамаша рассказывала.
— А она откуда узнала?
— От тетки Ларисы.
— Это точно? — Даша продолжала сомневаться.
— Съездите к ней да спросите сам и. Я вам даже адрес дам. — Судя по уверенности, с которой Скуратов посылал их к бывшей жене Анатолия, он был уверен в правоте своих слов.
Даша размышляла:
— А со своими кузенами вы поддерживаете отношения? Я имею в виду детей Константина Георгиевича?
— Меховыми зайцами, что ли?
— Зайцами? Почему зайцами?
— А вы не видели их фотки? — Никита засмеялся смехом, похожим на смех своей пассии, затем, приподняв верхнюю губу, попытался изобразить грызущего зайца. — Вылитые зайцы.
— Но почему меховые?
— Потому что волосатые. Вот отсюда и до…
— Так вы видитесь с ними? — Даша опять постаралась избежать пикантных подробностей.
— Не-а… Я к ним ездил пару лет назад, когда в Юрмале отдыхал. Два тормоза.
Даша раздраженно отмахнулась, она уже даже не пыталась скрывать свое отношение к говорящему. «Интересно, существует на этой планете хоть кто-нибудь, кто ему нравится?»
— Вы дадите нам их адрес?
Никита дернул нижней челюстью, но на полдороге челюсть замерла. Долю секунды он так и сидел с приоткрытым ртом, затем пожал плечами:
— Не-а. Я адреса не помню.
— Вы же ездили к ним!
— Ну, если я окажусь в Риге, то, конечно, покажу, но адрес не помню.
— Вы ни разу не писали им? — Еще не докончив вопрос, Даша поняла, как глупо он звучит.
— Кто, я?
— Ну хоть телефон у вас есть?
— Был записан, но книжку я потерял. «Скотина».
Все, включая самого Скуратова, знали, что это ложь.
— Очень жаль. Но ничего страшного. Раз мы вас нашли в таком большом городе, как Санкт-Петербург, то не сомневаюсь, что разыщем и ваших кузенов в Риге… — Даша широко развела руками, показывая, какой это сущий пустяк.
Никита налил себе водки, выпил и, зло стукнув рюмкой об стол, процедил:
— Бог в помощь. Привет передавай. И скажи, пусть берегут себя…
5
В такси Даша и Филипп, словно по команде, облегченно выдохнули, но ощущение гадливости и тревоги все же осталось.
— Ужас, тихий ужас!..
— Что это было? — Филипп нервно крутил шеей. — Не могу поверить, что мне это не приснилось…
— Увы. — Даша обмахивалась кончиком шарфа. — Весь этот кошмар случился наяву. Послушайте, Фи-фи, признаюсь честно, до вашей истории с родовым проклятьем у меня были кое-какие предположения относительно тех несчастных случаев, что произошли с моими родственниками. Правда, тогда я не имела в виду Никиту Романовича…
Филипп воровато глянул на водителя и придвинулся к Даше.
— Вам месье Скуратов показался подозрительным? — прошептал он.
Даша аж подпрыгнула.
— Подозрительным? Да он мне показался настоящим маньяком! Такой зарежет и глазом не моргнет… Что? Вы не согласны?
Филипп качал головой, показывая, что не разделяет ее точку зрения.
— Как бы он узнал о том, что маман ищет наследника? На ответ Даше понадобилось не более десяти секунд.
— Да очень просто. Я позвонила Константину Георгиевичу, он перезвонил Роману, ну а тот, в свою очередь, поделился новостью со своими сыновьями от первого и второго брака. Не знаю, как Анатолий, но этот Никита — редкостный негодяй, вы же видите.
— Видеть-то я вижу, но не всякий негодяи убийца, — нехотя возразил француз.
Не в силах продолжать дискуссию, Даша отвернулась к окну.
6
Возле гостиницы их встретил швейцар в ливрее и с зонтиком, помог выйти на машины. В холле Даша отогрелась и немного ожила.
— Фи-фи, — тихо позвала она.
— Oui, — голос флориста звучал устало, он отрешенно рассматривал сувениры в витрине.
— Фи-фи, дайте мне обещание: вы сделаете все, что в ваших силах, но этот ублюдок не получит ни франка.
С секунду Филипп молчал, потом грустно улыбнулся:
— Увы, мой дорогой друг, я здесь бессилен. Максимум, что я могу сделать, так насильно стерилизовать его.
В холле толпились люди, поэтому Даша понизила голос, но усилила напор:
— Да неужели закон настолько глуп и слеп?!
— Oui. Dura lex…
— Воистину дура, — буркнул.) Даша. — Тогда нам остается только одно…
Кервель резко обернулся. В глазах его читался испуг. Даша поспешно пояснила:
— Придется землю перевернуть, но найти как можно больше наследников.
Месье Кервель засмеялся и похлопал ее по руке.
— Однако у нас презабавные стимулы.
— Меня беспокоит честь рода, — совершенно серьезно ответила Даша.
И столько в этой фразе было пафоса, что Филипп, скрыв улыбку, произнес как можно серьезнее:
— Я горжусь вами, Ди-ди. И маман будет горда. Вы просто Орлеанская дева.
— Вам смешно?
— Мне?! — Филипп всплеснул руками. — Я не сомневаюсь, что вы принимаете происходящее близко к сердцу, но ведь и я переживаю не меньше вашего. Я буду вынужден передать этому мерзавцу ключи от дома, в котором вырос! — Впервые за все время их общения Кервель выглядел взбешенным, — Ах, давайте оставим на сегодня эту тему. Какая у нас программа на вечер?
Даше стало неудобно. В самом деле, у нее всего лишь досада, а у человека вся жизнь вверх ногами…
— Извините меня. Просто я очень расстроена. Мы можем посетить Мариинский театр, посмотреть балет. Или для восстановления равновесия заглянуть в кунсткамеру. Помнится, там выставлены какие-то монстры.
— О, нет! — Филипп поднял обе руки. — На сегодня монстров более чем достаточно.
Даша рассмеялась.
— Тогда балет. Кстати, у меня к вам одна просьба: поедемте в Ригу поездом. Погода нелетная, мало ли что… А Рига совсем близко.
Кервель принялся стенать:
— Знаю я ваше рядом! Полторы Франции…
— Ну, Фи-фи, я прошу вас! — Даша молитвенно сложила руки.
— Как хотите. Хуже, чем сейчас, мне уже не будет.

Глава 16
1
Словами в принципе бросаться не стоит, а про то. что будет хуже или лучше, тем более. Последующий день наглядно проиллюстрировал всю справедливость этой нехитрой истины.
Дорога в Ригу ознаменовалась событием трагическим, но с точки зрения Даши одновременно и радостным: наконец-то украли все чемоданы и несессеры Филиппа.
Легкомысленный француз не внял Дашиным уговорам и наотрез отказался заказывать еду в купе — ему там, видите ли, слишком пыльно и тесно. Пришлось идти в нагон-ресторан. Ужин длился неоправданно долго: сначала Кервель пытался выяснить подноготную всех заявленных вменю блюд, включая родословную куры, консоме из которой ему предложили на первое. Затем долго обсуждал степень прожаренности бифштекса, хотя все, кроме него, прекрасно знали: хоть полчаса его жарь, хоть в окно выбрасывай — съедобнее мясо не станет, да и вообще вагон-ресторан существует не для того, чтобы в нем ели. Затем оказалось, что без вина Филипп есть не может, а то вино, которое предлагают, пить нельзя, и так далее, по кругу, до бесконечности. Безнадежность ситуации усугублялась еще и тем, что француз был безупречно вежлив, а латышский официант до абсурда невозмутим.
В общем, Даша так дол го испытывала голод и раздражение, что практически не расстроилась, обнаружив по возвращении купе полностью разграбленным. Удивило одно: ее сумку грабители оставили в целости и сохранности.
Она даже обиделась:
— Интересно, а чем это им мой гардероб не понравился? Однако вопрос был скорее риторическим, отвечать на него все равно было некому. Филипп, который и в ресторане не выглядел особо счастливым, теперь олицетворял скульптуру абсолютного горя. Ненамного лучше выглядел и прибежавший на его пронзительные вопли проводник. Минуту-другую Даша с интересом взирала на их перекошенные лица, затем это перестало ее забавлять.
— Надо действовать? — с вопросительной интонацией произнесла она.
Помертвевшими губами Кервель прошептал что-то по-французски.
— Что? — Даша приложила ладонь к уху. — Простите, Фи-фи, но я не расслышала.
— Я убит! Я уничтожен… Я гол и бос…
Проводник вздрогнул и со словами: «Я сейчас вызову полицию» — исчез под грохот колес.
Даша протиснулась к окну и села рядом с Филиппом.
— Бросьте, Фи-фи, Рига прекрасный город, там полно магазинов модной одежды… — Она опустила шторку.
— А вы знаете, у кого я заказываю брюки? — В голубых глазах показались слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78