Итальянец и цыгане уже скрылись между двумя высокими палатками. Когда я поспешно спустился с короткой лестницы, что-то белое и мягкое метнулось мне под ноги, отчего я потерял равновесие и упал.
— Вот так досада, вот так позор! — запричитал рядом со мной маленький человечек, ребенок со странно низким голосом. Я вышел из оцепенения и узнал Рудко, карлика. — Не сердитесь, господин, я не хотел вас сбивать.
Я поднялся возле лестницы и рассмотрел маленького человечка, который доходил мне как раз до пояса. Войлочная шляпа сидела криво на его слишком большом черепе, отчего из-под нее выбивались черные пряди волос. Его потертая кожаная рубаха и шерстяные брюки были темными — то ли от природы, то ли из-за множества пятен, которыми была заляпана одежда.
— Это были не вы. Вы малы, но не настолько. И, прежде, всего не так белы!
— Джали уронила вас, но я был тем, от кого она вырвалась, — он скривил гримасу. — Разве же я знал, что она побежит за обоими?
— За кем?
— Ну, за Эсмеральдой и ее рохлей.
— Вы имеете в виду Пьера Гренгуара?
— О ком же еще я могу так говорить? Ему следовало присматривать за Джали, потому что Эсмеральда спешила. И что делает это забавный малый? Он просто бежит вслед за своей обвенчанной суженой. И что делает коза? Она бежит за обоими! — Рудко прищурил глаз и как заговорщик посмотрел на меня. — Если вы меня спросите, то у нашей прекрасной Эсмеральды свидание, и рохля хочет за ней проследить. Он все еще думает, что может быть для нее больше, чем просто дураком, который имеет право называться ее супругом. При этом… — карлик замолчал, сделал тревожный прыжок и указал на лагерь нищих. — Там бежит подлая тварь, прочь в мир теней ночи. Клянусь демонами тьмы, мне думается, мы больше никогда не увидим Джали. Вот коварная бестия! Тогда я лучше буду держаться моего Золтана, он всегда приходит к своим хозяевам…
Я больше не обращал внимания на его болтовню. Я тоже увидел козу в свете костра. Она бежала по улице, по которой Леонардо и я пришли во Двор чудес. Я погнался за ней, мимо стражников герцога, которые обращали внимание только на приходящих, а не на людей, которые покидали лагерь цыган. Я пробежал мимо своры кутящих нищих, перепрыгнул через мирно спящих одноруких и окунулся в улицу, которая поглотила Джали.
Меня воодушевила мысль выследить козу, а с ней и Эсмеральду. Рудко говорил о свидании. Я верил, что знал, кто ждет цыганку. Разве она не сама говорила, что хочет раскрутить этого капитана, Феба де Шатопера?
Что произойдет при этой встрече, что ей расскажет капитан, могло быть очень важным. И я не был уверен, поделится ли Матиас с нами, своими союзниками, тем, что поведает ему дочь. Поэтому я хотел лично присутствовать. Возможно, это пригодилось бы в борьбе с дреговитами и помогло бы Колетте.
В какой-то момент я уже не знал, как себе помочь. Я не видел ни человека, ни козы. Передо мной и за мной кривились бесформенными тенями старые дома, подобные чудовищам, которые притаились и ждали свою добычу. Ночь стирала различия между мертвым камнем и живой плотью, как мог стирать солнечный камень (если эта безумная история была правдой) разницу между духом и материей, между душой и грехом.
После того как я покинул Двор чудес, я вскоре слышал только быстрое стаккато моих шагов и как сопровождающую музыку — мое запыхавшееся, тяжелое дыхание. Теперь, когда я остановился, стихли шаги, но мое прерывистое дыхание показалось мне еще громче — оглушающим, словно оно принадлежало вовсе не мне, а преследующим бестиям вокруг меня, которые брызгали слюной в предвкушении свежей плоти. А потом мне показалось, будто я слышу в тени разговор. Я навострил уши и затаил дыхание.
— …Ты меня приняла не за того, ты, пугливая маленькая тварь. Если ты не побежишь дальше, я вздую твою козью задницу, как это не сумеет и самый сильный козел. Вперед, ну же. Да, малышка Джали, беги, ищи свою хозяйку. Беги к Эсмеральде! — хихиканье сопровождало слова. — Имея тебя у себя на хвосте, моя красавица не сможет неслышно пробираться по ночи.
Я услышал тихое блеянье козы, а потом — тяжелые шаги мужчины. Без сомнения, это был Пьер Гренгуар. Однако почему, клянусь святым Кристофором и царем Самоса, я мог его слышать, но не видеть?
Когда я немного прошел вперед, то раскрыл тайну. Узкая крутая лестница — то ли проход, то ли ступени — шла вверх от улицы и обвивалась змеей вокруг нескольких домов, ровно настолько, чтобы мог пройти один человек. Гренгуар и Джали должны были пойти этой дорогой. Возможно, она и меня приведет к Эсмеральде.
В старых, мрачных домах едва горел свет, и луна старалась освещать своими бледными лучами касающиеся друг друга крыши. Больше на ощупь, нежели видя дорогу, я пробирался вперед, осторожно, потому что все снова и снова я поскальзывался на отбросах и нечистотах, которые свалили в кучу жители перед своими бедными лачугами. Если доверять своему носу, то это был тот самый момент, чтобы прекратить поиски. Тяжелый запах сгнившей рыбы и испражнений всяческой природы висел в воздухе, что меня чуть не стошнило. Я зажал одной рукой рот и нос, а другой шарил по стенам домов, продвигаясь вперед на ощупь, пока убогие дома немного не расступились и, наконец, не стало светлее, и свежий воздух не развеял отвратительный запах.
Я стоял у Сены, перед натянутыми на берегу сетями и пришвартованными рыбачьими лодками к тяжелым деревянным сваям, которые мягко качались в прибрежной воде. Справа от меня вдали лежал Лувр, различимый только как неясные очертания. Слева в непосредственной близости возвышались острые башни Гран-Шатле в ночном небе. Луна рассматривала его расплывчатое отражение в реке и освещала неукрепленные берега.
Недалеко от захода на Мельничий мост Эсмеральда присела на корточки и начала разговаривать с Джали на непонятном языке. Если судить по тону, то Эсмеральда делала животному полагающееся в такой ситуации наставление, что, однако, не тревожило козу. Радостная оттого, что нашла хозяйку, она лизала угрожающе направленную к ней руку. Дочь цыганского герцога со вздохом закончила свою назидательную проповедь и продолжила свой путь к Мельничьему мосту, сопровождаемая по-прежнему Джали. Но ее преследовал и Гренгуар — как отделившаяся тень. Он спрятался за вытащенной на землю и законопаченной лодкой. И я превратился в тень тени, играя сейчас роль более чем просто охотника.
Мы перешли на другую сторону Сены по Мельничьему мосту. Сожженный ломбард, закоптелая дыра в плотном ряду домов, воззвала к моему сознанию, что мое смелое мероприятие могло быть связано с непредвиденными опасностями. Я отвернулся и снова взглянул вперед, но перспектива не обрадовала меня. Дворец правосудия, несущий вахту с выстроившимися в ряд башнями как огромными солдатами по ту сторону моста, напомнил мне с новой силой о неудавшемся штурме и море крови, которое он повлек за собой.
Путь Эсмеральды шел вдоль восточной стены дворца и потом на мост Сен-Мишель, который связывал находящийся восточнее Пти-Понта, остров Сите с кварталом Университета. По улице де ла Ушет, мимо домов с шумными девками и школярами, путь вел к Пти-Шатле. Крепость на южном конце Пти-Понта показалась мне в ночи головой змеи, чьим телом был мост.
Из тени сторожевых башен вышел высокий мужчина в форме королевского офицера, украшенной лилией и крылатым оленем. Его шпага и сверкающие золотом даже в свете луны шпоры тихо зазвенели, когда он подошел к Эсмеральде. Верхняя губа под ухоженными усами искривилась в победоносную улыбку, и Феб де Шатопер приветствовал цыганку сладкими словами, какие так часто шепчут на улицах Латинского квартала.
Я оказался прав! Чувство триумфа было так сильно, что я чуть было не забыл присесть под защиту низкого сарая, когда Эсмеральда и Джали в сопровождении капитана пошли обратно по улице де ла Ушет. За ними следовал Гренгуар, который теперь уже прятался за бочкой с водой.
Знал ли он, что его не особенно преданная супруга хочет только раскрутить прекрасного Феба? Я не мог представить себе, что она доверилась своему заботливому глупцу. Мог ли он осадить свою ревность? А если нет — как мог он серьезно надеяться тягаться с закаленной в боях шпагой офицера?!
Феб, который явно лучше разбирался в путанице улиц возле моста Сен-Мишель, взял на себя обязанности проводника. Он остановился перед домом, у которого только была только пара окон с грязными, потрескавшимися стеклами на верхнем этаже. Два из них были слабо освещены. Первый этаж показался совсем нежилым и мрачным, если бы через щели в двери не пробивались наружу скудные лучи света. Капитан постучал, и Гренгуар скрылся за ближайшим углом. Я тоже нашел укрытие и наблюдал из-за края выступа стены, как с противным скрипом открылась дверь. Дверь была низкой, но все же достаточно большой для дряхлого существа, которое держало в сильно дрожащей руке лампу.
— Чего надо? — прокряхтел неразборчиво старушечий голос из беззубого, поросшего белыми клоками бороды рта. Несмотря на это волосатое лицо, речь все же шла о женщине, которая была закутана во всякую рвань, словно иначе кожа и кости могли развалиться в разные стороны.
— Комнату Святой Марты, — ответил Феб и сунул ей в руку монету.
Немедленно недоверчивое лицо преобразилось, льстивое подобострастие выступило на морщинистом обезьяньем лице.
— Заходите, монсеньор, и пропустите свою прекрасную невесту. У старой Фалурдель вам ни в чем не будет отказа, — запела она с такими гримасами, что слюна брызнула на бородавчатый подбородок.
Пока седая сводня закрывала дверь за мужчиной, женщиной и козой, я испытал возмущение по поводу, что она дала одной из комнат своего притона имя Святой Марты, хозяйки таверны господина! Потом мне пришло в голову, что патронессе служанок и экономок пасторов и самой явно не меньше был известен позорный промысел.
Передо мной что-то зашуршало, и тень пробежала в ночи, чтобы раствориться вместе с темнотой. Это был Гренгуар, который так поспешил, словно Сатана гнался за ним. Вероятно, он не мог больше высидеть перед домом, в котором, как он знал, находится его неверная жена со своим любовником. Если в этом случае, когда свадьба была маскарадом, можно вообще говорить о неверности. Влюбленный глупец оказался, к тому же, еще и таким чувствительным! Он исчез, и шум окрестных улиц поглотил его шаги.
Гренгуар увидел достаточно, но моя миссия еще не закончилась. Я должен узнать, что выведает Эсмеральда у капитана. Если я смогу это разузнать, то предстоит выяснить, честную ли игру ведут с нами египтяне. С беспокойством я осмотрел притон Фалурдели, пока в верхнем этаже в одном из потрескавшемся окне, выходившем на обратной стороне дома на реку, не загорелся свет. Комната Святой Марты!
Верхний этаж находился не очень высоко над землей. Все здание покосилось, словно в беге долгих лет приспосабливалось к сморщенной фигуре его седой владелицы. По куче мусора я взобрался на плоскую, немного косую крышу чердака, который находился над комнатой святой Марты. Я прижался к стене дома и осторожно высунул лицо, пока я рассмотрел неясные фигуры Феба и цыганки через грязное стекло окна с сетью паутинок-трещин. Джали наверняка осталась под присмотром сводни, и, вероятно, оба как раз ссорились из-за самой красивой козлиной бородки.
Четче, чем мог видеть обоих, я слышал их голоса, что при узости грязной комнаты порока было не удивительно. В помещении, скупо обставленном деревянным сундуком и простой кроватью, не могло ускользнуть ни одно слово. Феб засыпал Эсмеральду комплиментами, которые не миновали ни одного пятнышка ее красивого тела — от черных как ночь волос, как он выразился, до нежных ножек, на которых она умела так изящно двигаться.
Я едва верил своим глазам, когда стыдливый румянец залил лицо цыганки — уж она-то должна была часто слышать подобные слова и особенно — быть готовой к ним в таком месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85