— Так, продолжай.
— Я оделась и схватила одно из твоих ружей. Заехала к Дрю в надежде, что он мне поможет, но его в доме не было. Мне пришлось направиться в дом Пакстона. Я остановила его в тот момент, когда он пытался изнасиловать Лиззи.
Брент поднял бровь и медленно открыл глаза.
— Понятно. Какая ты у меня героиня, дорогая. Я полагаю, тебе не пришло в голову, что Пакстон мог вырвать у тебя ружье? А возможно, и изнасиловать заодно? Нет, как вижу, такие мысли не посетили твою головку. Ну разумеется, ты же женщина. Как можно ожидать какой-то логики?
Байрони молча пристально смотрела на Брента.
Она не знала, чего ожидать по возвращении Брента, но, во всяком случае, не этих язвительных нападок, спокойного тона и демонстративного равнодушия. Она набрала воздуха в легкие, не собираясь сдаваться.
— Как ты узнал, где я была?
— О, превосходный вопрос! Я уверен, что он только что пришел тебе в голову. Видишь ли, дорогая моя, Джош мужчина и, следовательно, реагирует на все логично. Он действительно ждал Лиззи, но, очевидно, она пришла раньше, и ее схватил Пакстон. Мы с Дрю возвращались из Начиза и наткнулись на него. Не потребовалось чрезвычайного напряжения ума, чтобы понять, что случилось, особенно после того, как выяснилось, что на месте нет ни тебя, ни твоей кобылы.
— Я пыталась найти кого-нибудь себе в помощь, Брент, — возразила она ледяным голосом, — но тебя не было. Ты занимался своими мужскими делами. Но мне и не требовалось вашего мужского вмешательства.
Я хотела забрать Лиззи и уйти из дома Пакстона.
— Могу представить последствия! Если бы тебе удалось уйти из его дома, Пакетов, полный оправданного негодования, набросился бы на следующий день на меня. И я вовсе не уверен, что приказал бы ему убираться с плантации. Но, разумеется, став свидетелем глупости этого человека, я не мог поступить иначе.
— Глупость! Так ты называешь попытку изнасилования?
Брент внезапно поднялся и задумчиво смотрел на Байрони.
— Байрони, послушай. Ты не знаешь здешних нравов. Ведь Пакстон брал себе любую черную женщину, которая ему нравилась. Разве не приходилось тебе удивляться, как много здесь светлокожих рабов?
— Но это же отвратительно! Мне нет дела до ваших хваленых традиций. Это порочно и заслуживает осуждения! Ну почему ты никогда…
Взволнованную речь Байрони оборвал хриплый смех Брента.
— Не притворяйся несмышленой, Байрони. Я сам в юности брал свое. Разве я не говорил тебе? Они тоже хотели этого.
— Не то что я, — пробормотала она.
Брент замер.
— Хватит, жена. Я дьявольски устал. Можешь не отворачиваться. Я настолько устал, что даже не смог бы раздвинуть твои тощие ноги. То, что ты сделала, Байрони, ужасно глупо. А теперь оставь меня в покое.
Я ложусь спать.
Глава 30
Брент молча стоял перед портретом, не в силах оторвать от него глаза. Он был написан почти в натуральную величину и такими теплыми и живыми тонами, что хотелось подойти и потрогать изображение пальцами. Он сразу узнал вечернее платье из бледно-лилового шелка, отделанное узкой сиреневой тесьмой.
На Байрони не было шляпки — волосы свободно падали на плечи прелестными локонами. Брента неодолимо притягивало дышавшее свежестью лицо. Он смотрел на едва заметную озорную улыбку на ее губах и вспоминал далекое прошлое. Дрю не удалось точно воспроизвести цвет ее глаз, но, казалось, они сверкали, приглашая разделить некую тайну. Она выглядела немыслимо восхитительной и принадлежала ему одному.
Губы Брента тронула усмешка. Как такая женщина могла вскочить среди ночи и умчаться на помощь Лиззи? И встать с ружьем в руках перед Пакстоном?
Он с трудом отвернулся от портрета и встретился с вопрошающим взглядом брата.
— Великолепно, Дрю, — проговорил он, — действительно великолепно. Байрони уже видела?
— Нет. Мне хотелось, чтобы ты увидел первым. Это мой подарок тебе, Брент, ко дню рождения. Ведь ты скоро будешь двадцатидевятилетним стариком, не так ли?
Брент ухмыльнулся:
— Точнее, через четыре месяца, но смотри, чтобы Лорел не услышала «старик». Она тут же погонится за тобой с бутылкой духов, с чем-нибудь еще.
— Дрю? Вы здесь?
Мужчины обернулись на вошедшую в мастерскую Байрони. Она остановилась, увидев потрет.
— О Боже! — прошептала она, — неужели я такая, Дрю?
— В действительности ты выглядишь лучше, но я не стану придираться. В конце концов, Дрю начинающий художник.
Дрю хлопнул брата по плечу, потом обнял Байрони.
— Восхитительно! Спасибо, Дрю! Я считала, платье не слишком подходит — да еще с сиреневой тесьмой! Думала, что буду похожа на бледнокожего цыпленка. Но получилось прекрасно!
Байрони порывисто обняла Дрю и поцеловала его в щеку. Словно теплая волна окатила художника.
— Вы изобразили меня такой.., милой!
Байрони не видела, как поджал губы ее муж, и не сразу осознала, что все еще обнимала Дрю, пока он не взял ее руки и осторожно не отвел от себя.
— Я рад, сестрица, что портрет вам понравился.
Я написал его для вашего мужа.
Байрони медленно повернулась и встретилась со взглядом Брента.
— Тебе нравится, Брент? Правда?
— Да, — отрывисто согласился Брент. — Как я уже сказал Дрю, портрет великолепный. Что ты хотела?
— Лорел говорила, что вас ждут какие-то дела, — заметила Байрони.
— Идите по своим делам, — сказал Дрю. — Я скоро приду. Не сомневаюсь, брат, тебе понадобится моя помощь.
Они вышли из дома Дрю, и Байрони направилась к большому дому, но Брент остановил ее, взяв за руку:
— Подожди, Байрони.
Она остановилась, пристально глядя на него.
— Пойдем по этой тропинке. Хочу показать тебе одно хорошее местечко.
Байрони насторожилась, но, шагнув к нему, встала рядом.
— Какое-нибудь твое детское убежище?
— Да, — подтвердил ее догадку Брент, устремив взгляд вперед. «Детское убежище сродни аду», — подумал он. — Ты пришла в себя после ночных волнений?
Байрони, нахмурившись, посмотрела на профиль мужа. Почему он избегает смотреть на нее? Значит, все еще сердится. В конце концов, подумала она, чуть прищурившись, не к лицу слабой женщине хвататься за ружье, предназначенное для мужских рук, и бросаться за кем-то в погоню на свой страх и риск.
— Да, — ответила она упавшим голосом. — Я вполне пришла в себя. Но, по правде говоря, я не чувствую необходимости приходить в себя после чего бы то ни было. Не такие у меня слабые нервы, Брент.
Перед мысленным взором Брента все еще стоял написанный Дрю портрет.
— В выражении твоих глаз на портрете есть что-то.., порочное.
— Что?
— Этот портрет… Как Дрю удалось ухватить этот взгляд?
Байрони покраснела и опустила голову. Позируя Дрю, она вспоминала об одной ночи на борту парохода, когда они плыли по Миссисипи. Брент поддразнивал ее, нежно гладил и ласкал до полного изнеможения, до тех пор, пока ей не показалось, что она не выдержит и умрет от его ласк. А потом она его соблазнила. Она тогда думала, что в нем просыпается любовь… Но приезд в Уэйкхерст положил этому конец.
— Не знаю, — ответила она.
Некоторое время они шли молча.
— Брент, мы уходим далеко от дома.
— Знаю. Потерпи.
Она задумчиво поддала ногой камешек и смотрела, как он покатился далеко вперед.
— Что ты думаешь по поводу Лиззи и Джоша?
— Я утром разговаривал с Джошем. Он не рассказал, как назначил свидание Лиззи, но, я подозреваю, это дело рук Мамми Бас. Джош ее внук.
— Я этого не знала.
Брент вздохнул:
— Что я могу сделать? Джош любит эту девочку и хочет на ней жениться. Лиззи, похоже, испытывает такие же чувства к Джошу.
— Но ей же всего тринадцать лет.
— Два дня назад исполнилось четырнадцать.
Джош думает, что время пришло.
— А что думаешь ты?
— Он должен ее получить. В конце концов, если бы не общественное мнение, я сделал бы Джоша управляющим в Уэйкхерсте.
— О нет!
Услышав в ее голосе боль, Брент резко остановился и повернул Байрони к себе.
— Тебе не нравится Джош? — ровным голосом спросил Брент, отлично зная, что Джош во всех отношениях безупречен.
— Эти люди навсегда останутся рабами, предметами собственности, твоей собственности, Брент. Это несправедливо. — Байрони увидела, как он нахмурился и сгорбился.
— — Что с Пакстоном?, — спросила она.
— Наверное, сейчас в Начизе, пьет и рассказывает всем и каждому, какой я негодяй. Один Бог ведает, что он при этом говорит о тебе.
Байрони тоже подумала об этом, но ничего не сказала.
— Когда же мы наконец дойдем до твоего места?
— Мы уже почти пришли.
Детское убежище Брента показалось Байрони очень уединенным и интимным. Это была очень маленькая полянка, окруженная большими кленами и вязами, буйная листва которых отделяла ее от окружающего мира.
— Прекрасно, Брент! — воскликнула Байрони, оглядываясь по сторонам.
— Да.
Байрони облизала губы.
— Я имею в виду эту полянку, Брент, — уточнила она.
— Я тоже.
— Зачем ты привел меня сюда?
— Чтобы заняться с тобой любовью.
— При свете дня!
— Ну да, и хотя солнце едва пробивается через листву, я уверен, что хорошо увижу тебя. Каждый дюйм твоего тела.
Голос его звучал мягко и обольстительно. Она открыла рот, чтобы возразить, но он осторожно закрыл его ладонью.
— Тс-с, любовь моя, я хочу тебя. И если ты вспомнишь, как это обычно у нас бывает, то не пройдет и нескольких минут, как захочешь меня тоже.
— Но ты сердишься на меня за то, что произошло ночью. И, наверное, хочешь снова наказать меня, и… это несправедливо, Брент.
Он улыбался, а его ладони заскользили по плечам и рукам Байрони.
— Весь мой гнев, говоря по правде, улетучился, как только я увидел твой портрет.
Как только ты удовлетворишь свою похоть, ты вспомнишь свой гнев. Он обхватил ее за спину и притянул ближе к себе. Она прильнула к нему, потеревшись щекой о плечо. Как хорошо, подумала она, вдыхая его запах. Он осторожно приподнял ее ладонью за подбородок.
— Не отвергай меня, Байрони, — прошептал он и склонился к ее губам.
Как Байрони могла его отвергать?! Она любила его, хотела его, желала не меньше, чем он сам, потому что он был ее единственным мужчиной. Она сцепила руки на его спине и с тихим вздохом раскрыла губы.
Брент целовал ее, ласкал руками, пока она не почувствовала, что готова отдать ему все и сказать все.
Его пальцы ловко пробежали по длинному ряду пуговиц ее платья.
— Нам придется пожертвовать твоей нижней юбкой, — сказал Брент, когда платье упало к ее ногам. — Я не хочу, чтобы ты оцарапалась о траву.
— Лучше ты оцарапайся, — предложила она.
— Прекрасно. — Он продолжал ее раздевать и тихо рассмеялся, расстелив на поросшей мягким мохом земле отделанную оборками белую нижнюю юбку.
Потом она смотрела, как раздевался он сам. Хотя его движения были быстрыми, почти нетерпеливыми, они получались у него очень грациозными, даже когда он снимал ботинки. Он оставил на ней сорочку и чулки и, обнаженный, выпрямился перед нею во весь рост.
Глаза скользнули по его животу вниз, на предмет ее вожделения. Она на мгновение закрыла глаза, вспоминая, как ощущала его в своей руке, во рту, внутри себя.
Нежный, как бархат, гладкий и твердый. Он потянул ее на себя.
— Ну как я выгляжу среди оборок?
— Глупый, — засмеялась она. — Ты такой большой, твердый и волосатый.
— Сядь на меня верхом, Байрони.
Байрони подобрала ноги и почувствовала его живот под своими ягодицами. Она покорно и тихо позволила ему снять с себя сорочку.
— Чулки не снимай. Они сводят меня с ума.
Байрони посмотрела на красивое лицо Брента, увидела страстное желание в его синих глазах и трепет его губ, почувствовала его руки на своей талии и — задрожала.
— Подожди немного. Я хочу посмотреть на тебя.
Он рассматривал ее, а она слегка прогнулась назад. Затаив дыхание, он мягко, чуть касаясь, провел кончиками пальцев по ее набухшим от возбуждения грудям.
— Они стали больше. — Его пальцы приближались все ближе к соскам, похожим на бутоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58