., ее не оставили силы.
— Она болела?
Мэгги горько усмехнулась:
— Болела? Да, наверное, можно сказать и так. Ну так что же я могу для тебя сделать, Брент?
«Как сдержанна она в разговорах о своем прошлом», — подумал Брент. Но на Западе действовало неписаное правило. Каждому предоставлялась возможность начать все сначала, похоронив свое прошлое.
Совсем как у тебя, Хаммонд.
— Никогда не видел такого великолепного борделя, — проговорил он. — Я пришел сказать, что собираюсь съездить в Сакраменто купить латунные решетки для бара красного дерева. Представь себе, в Сан-Франциско их не найти. Тебе ничего не надо?
— Нет. Когда ты едешь?
— В конце недели. Дня на три. А потом, Мэгги, мы откроемся официально.
Ее согрела радость, послышавшаяся в голосе Брента. За всю свою жизнь ей никогда не нравился ни один мужчина, тем более она никому из них не верила, пока не встретила Брента. Говоря объективно, он был великолепным мужчиной, сильным, как дьявол, если верить рассказам ее девушек, но она в этом смысле его не желала. Она хотела его дружбы. Хотела быть частью его мечты. В тот первый вечер, когда она встретилась с ним в своем борделе, ей бросилось в глаза его одиночество. Опустошенность. Он открылся ей, и она поняла, что была единственным человеком, с которым он разговаривал откровенно. Она относилась к нему по-особенному. Они дополняли друг друга. «Мадам» — хозяйка борделя, и профессиональный игрок. Она усмехнулась.
— Да, именно официально! Джеймс Кора заскрежещет зубами от зависти.
— Пока не появится Белл и не раскритикует все в пух и прах.
— Сомнительно. Джеймс и Белл в очередной раз поссорились. Не разговаривают друг с другом. Кстати, я нашла тебе бармена. Из Нью-Йорка, скорее честный, чем жулик, и может справиться с любыми подонками, которые вздумают учинять скандалы.
— Слава Богу, — обрадовался Брент. — Как его зовут? И где ты с ним встретилась?
— Его прогнал Люсьен. А зовут его — не поверишь — Персивал Смит. Он выше тебя ростом, Брент, и сложен как винная бочка.
— Пошли его ко мне, и мы ударим по рукам. — Брент помолчал, изучая лицо Мэгги. — Дело у нас пойдет, Мэгги, клянусь тебе.
— Я знаю, Брент. Через пять минут после того, как увидела тебя, я поняла что вдвоем мы не будем знать поражений. — Она почувствовала комок в горле и торопливо, беззаботно спросила:
— Когда мы сыграем очередную партию в шахматы?
— В любое время, когда вам захочется проиграть, леди.
Они улыбнулись, прекрасно понимая друг друга.
— Ты никогда не говорила мне, Мэгги, кто научил тебя играть в шахматы.
Ее глаза затуманились, правда, лишь на мгновение.
— Давным-давно у меня был один знакомый, — ответила она. Томас Кэрсон научил ее играть не только в покер, но и в шахматы. У него были на то свои соображения.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Знаешь, никогда не спрашивала тебя, почему ты решил дать своему салуну такое название — «Дикая звезда»? Мое имя — Мэгги — на вывеске моего заведения вполне объяснимо, но «Дикая звезда»?..
— Я скажу тебе, если пообещаешь не смеяться надо мной, — ответил он.
Мэгги перекрестилась.
— Обещаю.
— Наверное, это глупо, но однажды ночью я ехал верхом из Денвера, и у меня над головой сияла яркая звезда. Я устремился к ней, думая, что она, как и я, всегда в пути, всегда в движении, никогда не останавливается надолго в каком-то определенном месте, — свободная, если хочешь, дикая. И решил, что если когда-нибудь осяду на одном месте, то укрощу эту звезду, сохранив при этом иллюзию того, что она по-прежнему свободна, по-прежнему в движении и по-прежнему дикая.
— Это вовсе не глупо, — помолчав, проговорила Мэгги. — Ты романтик, Брент; хорошо, когда мужчина романтик.
— И поэт, — добавил он, подсмеиваясь над самим собой.
— Возможно, — согласилась Мэгги. — Я вижу, тебе не терпится уйти. Не сделаешь ли ты мне одно одолжение? Скажи Сенту, чтобы зашел ко мне. Лизетта чувствует себя неважно.
— Разумеется. Надеюсь, ничего серьезного?
— Женские проблемы, только и всего.
— Таинственные! — хитро заметил он.
— Вам, чертовым мужчинам, везет.
— Не всегда. Селест нашла что-то таинственное и у меня.
Брент приподнял шляпу и вышел из удушающе шикарной гостиной. Мэгги любила желтый цвет. У него было такое чувство, точно он побывал в гигантском цветке желтого нарцисса. Впрочем, это было лучше кричаще-безвкусного склада красно-золотой мебели «Белл Коры».
* * *
— Я ожидала совсем другого, — говорила Байрони своей новоявленной сестре. — Все так голо, но холмы очень красивы, а город такой.., полный жизни.
— Да, это верно. Мы любим Сан-Франциско. И здесь всегда что-то меняется.
Байрони отставила чайную чашку и оглядела гостиную.
— Вы построили чудесный дом, Айра. Очень впечатляет.
— Спасибо, дорогая. Вам понравилась ваша комната?
— Надо быть слепой дурочкой, чтобы она не понравилась. Это вы ее обставили, Ирен?
— Нет. Айра, перед отъездом в Сан-Диего. Он хотел сделать все для вас.., наилучшим образом.
Молчаливая черная служанка незаметно унесла чайный сервиз.
— Спасибо, Эйлин, — сказала Байрони.
Эйлин кивнула, застенчиво взглянув в глаза Байрони.
Байрони зевнула.
— О Боже, — краснея, сказала она, — извините, пожалуйста. Я, видно, устала. И разумеется, не от вашего общества.
— Почему бы вам не отдохнуть до обеда, дорогая?
Я провожу вас в вашу комнату.
— Пожалуй, отдохну, — согласилась Байрони и поднялась с места.
Поднялась и Ирен. Она обняла Байрони.
— Спасибо вам.
Айра расстался с нею у двери.
— Я послежу за тем, чтобы вас не беспокоили, дорогая. Эйлин разбудит вас в семь часов. Ужинаем мы обычно в восемь.
Байрони кивнула и вошла в свою новую спальню.
Встав в центре комнаты, она огляделась. Ее спальня у тети Айды была загромождена всякой рухлядью, для которой не нашлось места в других комнатах. В Сан-Диего ее спальня была маленькой, пустой и холодной.
Совсем другое дело эта. Она глубоко, с удовольствием вдохнула. Большая, просторная, полная воздуха комната, с огромными стрельчатыми окнами, обращенными на юг, в сторону видневшихся вдали холмов. Стены и потолок были кремовые, а мебель — светло-голубая.
На кровати лежало бело-голубое вязаное покрывало.
В комнате не было ни одной лишней вещи. Она сделает ее своей, личной комнатой.
"Я счастлива, — внезапно подумала Байрони. — Я начинаю новую жизнь. И сама ею распоряжаюсь.
Ну, правда, не совсем", — тут же поправилась она с затухающей улыбкой. Официально она теперь была беременной. При мысли об этом она вспомнила осторожное «спасибо вам». К Ирен пришло облегчение.
Ни слез, ни извинений, ни сцен. Ирен была совсем непохожа на Айру, светлого и изящного, как ангел.
Маленькая, смуглая, с глубокими карими глазами, Ирен выглядела несколько скрытной, возможно, застенчивой, но Байрони надеялась, что за те семь месяцев, которые им предстояло провести вместе, они сумеют хорошо понять характеры друг друга.
Байрони подошла к окнам и раздвинула тяжелые кремовые шторы. Она хотела бы увидеть Сан-Франциско, перед тем как Айра увезет их в Сакраменто. Она почувствовала, как сильнее застучало сердце, когда они причаливали к пристани у Клэй-стрит. «Жизнь, — думала она, — вот что отличает Сан-Франциско — бурная, необузданная молодая жизнь». Айра смеясь заметил, что чувствовал себя стариком в этом городе, где средний возраст горожан меньше тридцати лет.
«Здесь живет тот самый игрок, — подумала Байрони, и ее пронзило ощущение необычного возбуждения. — Поздно. Я замужняя женщина. Слишком поздно».
— Дура, — тихо сказала она себе. — Ведешь себя как девочка, решившая соткать себе мечту из обрывков воспоминания. Он не больше чем мужчина, обыкновенный мужчина, как все другие.
Байрони опустила занавески и медленно подошла к кровати. Сбросив туфли, она вытянулась на спине, глядя в потолок и отчаянно пытаясь вызвать в воображении тот свой благородный образ, который лелеяла в мечтах, решаясь на то, о чем просил Айра, но внутри не находила ничего, кроме растущего чувства отчаяния и скептицизма.
Она должна стать матерью в глазах света. Ребенка Ирен будут считать ее ребенком. Как они все это обставят? Что она будет чувствовать, живя такой жизнью? Жизнью лжи. Жизнью…
В дверь спальни осторожно постучали, и она услышала голос Айры:
— Байрони.
Она соскочила с кровати и оправила платье.
— Войдите.
Айра увидел ее бледное лицо, скованность движений.
— Устали, дорогая?
Она ухитрилась изобразить слабую улыбку:
— Возможно.., немного.
Он осторожно закрыл за собой дверь и подошел к ней.
— Байрони, — заговорил он, осторожно положив ладони ей на плечи, — вы лежали и думали, не правда ли? Думали обо всех сложностях, о последствиях вашего решения?
Она на секунду закрыла глаза, удивляясь, как он узнал, но решила ничего не скрывать.
— Да, думала. Теперь все это представляется мне совершенно невозможным.
Айра нежно обнял ее. Ни один мужчина никогда раньше не держал ее в объятиях, и ей это показалось странным, потому что мужчина был настолько сильнее ее, что она в этот момент почувствовала, как по ней прошла волна страха перед возможным насилием. Но он тут же разжал руки.
— Скажите, что именно кажется вам невозможным. Мы должны поговорить. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя несчастной.
— Вы.., вы так добры, Айра… Наверное, я просто тоскую по дому.
— Ну да, возможно, вам недостает матери, но и только. Однако ведь вы, Байрони, фактически знали ее только в течение.., как долго? Шесть, семь месяцев?
Она нехотя кивнула.
— Теперь у вас есть дом, дорогая, свой собственный дом. Вы в полной безопасности и окружены заботой. Я искренне молюсь, чтобы ребенок добавил нам счастья. — Айри немного помолчал и тихо продолжил:
— Если вам в будущем захочется иметь собственного ребенка, скажите мне об этом. Вы совершаете настоящий подвиг ради меня и моей сестры. Я хотел бы, чтобы вам никогда не пришлось пожалеть о своем решении. Никогда.
— Надеюсь, вы правы, — проговорила Байрони.
У нее внезапно заурчало в животе, и она в смущении взглянула на Айру.
— Я тоже проголодался, — улыбнувшись, сказал он. — Пойдемте поужинаем. Ирен не очень хорошо себя чувствует и будет ужинать у себя. Завтра мы с вами отправимся к модному портному. Вам нужно несколько новых платьев. В пятницу отплываем в Сакраменто. Мне кажется, — задумчиво продолжал он, шагая рядом с ней в столовую, — что вам очень пойдут все оттенки голубого.
Посмотрим, что нам предложит месье Давид.
Глава 5
Апрельский вечер выдался солнечным и холодным.
Над заливом дул крепкий ветер, и Байрони приходилось придерживать рукой модную шляпку без полей, глядя, как поднимают на борт «Пурпурной королевы» ее новый кофр. Она счастливо улыбалась, думая о новых платьях и белье, лежавших там. Их было много, и все из самых лучших тканей. Байрони чувствовала себя избалованной принцессой. Ощутив на плече руку Айры, она повернулась к нему с сияющей улыбкой.
— Что, дорогая? — ласково спросил он.
— Вы… Все эти новые вещи, которые вы мне купили, Айра.., у меня никогда не было таких… О, благодарю вас.
— Я очень рад, дорогая. Может быть, вы наденете сегодня к ужину сапфирово-синее платье?
— Хорошо. Айра, судно такое большое и красивое.
Оно могло бы соперничать с самыми лучшими речными пароходами, плавающими по Миссисипи. — Она взглянула на Ирен и заметила, что та очень бледна. — О дорогой, — тихо сказала она, — надеюсь, что морской переход не будет для нее слишком тяжелым.
— Не проводить ли мне вас в каюту?
Байрони кивнула, хотя и не очень охотно. Суета пассажиров, непрестанная разгрузка и погрузка на другие суда, все эти звуки и запахи пристани возбуждали ее до головокружения, — Капитан О'Мэлли! — услышала она голос Айры. — Добрый день, сэр. Позволю себе предположить, что наше путешествие будет приятным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58