Ты хотела сказать «девственница», и я рад, что ты остановилась и не стала продолжать. Стоит ли произносить заведомую ложь? То ты обвиняла меня в том, что я подсыпал тебе в ром неизвестное зелье, теперь ты заявляешь, что ты невинна. Кто поверит в это, моя дорогая?
— Но я не солгала, — тихо произнесла София. — У меня нет привычки обманывать.
«И все-таки я не чувствую в себе никаких изменений, — подумала про себя девушка, пока Райдер молчал. — Я смотрелась в зеркало и не увидела ничего. Неужели он был со мной, как он утверждает? Не верю, это неправда. Неправда!»
София не понимала, как мужчина может заявлять женщине, что она не является невинной, если сама женщина уверена в обратном и говорит ему об этом. Неужели недостаточно ее слова? Как же тогда мужчина узнает, с кем он имеет дело: с девушкой или женщиной? Конечно, Райдер не верит ей, потому что у нее репутация шлюхи, вот в чем дело. Поэтому он и смеется над ней и на лице его наглая, самодовольная ухмылка.
— Пожалуйста, Райдер, прошу тебя, скажи мне все, что ты знаешь. Скажи мне правду, как ты определил… Я уверена, этому пришел конец, даже если дядя Тео… Я прошу тебя… — София не докончила фразу и замолчала. О чем она собирается просить Райдера? Вон он сидит перед ней, самодовольный, и снисходительно посмеивается. А она теперь бессильна перед ним. Она не может рассказать ему ни о чем, даже о Джереми, он рассмеется ей в глаза, и этим дело закончится.
Стараясь больше не глядеть на Райдера, София встала с кресла и, подобрав юбки, почти бегом пустилась вон с веранды, вниз по ступенькам широкого парадного входа.
Райдер прокричал ей вслед:
— Вас выдала ваша грудь, мисс Стэнтон-Гревиль, только благодаря тому, что я видел ваши грудки раньше, я смог заподозрить обман. Не думайте, что я такой уж догадливый, но вы мне невольно помогли, позволив увидеть ваши прелести до того, как заманили меня в домик у моря. Ха-ха, другая женщина была тоже ничего, и груди у нее полные и красивые, но мне больше нравятся ваши…
София не обернулась и не ответила Райдеру, но он готов был поклясться, что видел, как ее тело содрогнулось от его слов. Он не стал удерживать девушку. Для чего? Чтобы еще раз услышать бред о том, что она девственница? Чушь собачья. Пусть в ту ночь была другая женщина, что с того? Это ничуть не доказывает, что София — невинное дитя, каким она хочет казаться и каким он увидел ее вчера вечером, — неопытная, наивная, чистая девушка. Да разве такое бывает в природе? Не может невинная девушка держать себя с мужчинами так, как держит себя София, — вызывающе, бесстыдно. Такие манеры скорее под стать куртизанке, а не девственнице.
Поглощенный такими мыслями, Райдер долго смотрел на удаляющуюся всадницу, пока она не скрылась из виду. Потом поднялся, потянулся, разминая затекшие конечности. Жаль, пока он не выяснил цели игры, затеянной Теодором Берджесом, но он непременно выяснит это, и ничто не помешает ему узнать истину.
Дядюшка Тео уже ждал Софию в своем кабинете. Он стоял, бледный от гнева, сжимая и разжимая кулаки, на его лице застыло жестокое выражение, не обещавшее ничего хорошего виновнику или виновнице его гнева. Увидев дядю, София закрыла за собой дверь и стала как вкопанная, боясь подходить к нему.
— Где ты была, паршивая девчонка?
— Я проснулась в домике у моря, одна, на мне не было одежды. Я захотела выяснить, что произошло ночью, и поехала в Кимберли-холл, — ответила София как можно спокойнее. — Райдер Шербрук заявил мне, что не случилось ничего особенного, что он — мой любовник и занимался ночью тем, чем и положено любовнику. Я обвинила его в том, что он подсыпал мне снотворное в ром. Говорить ему о своей невинности я не стала, он мне все равно бы не поверил.
— Проклятый ублюдок подсыпал снотворное нам обоим! — прогремел Тео Берджес.
София, услышав эту новость, порадовалась про себя. Наконец-то кошмар кончится!
— Ума не приложу, как он догадался, черт! Никто до него ничего не подозревал! — продолжал свою речь дядя.
— Я не знаю, откуда он узнал, — сказала София, но по выражению глаз Берджеса поняла, что он ей не верит, и поэтому добавила: — Хотя нет, знаю. Райдер Шербрук сказал мне, что догадался обо всем потому, что видел раньше мою грудь и она меньше, чем у той женщины, с которой он был тогда.
— Да это абсурд! Что ты такое тут бормочешь? Он, видите ли, заметил, что грудь Далии больше твоей!
— Да. Он ласкал меня дважды и видел мою грудь и запомнил.
— Не смеши меня, глупая девчонка! Ты все врешь, чертовка, я тебе не верю!
Тео Берджес замолчал, осененный внезапной догадкой.
— Господи, как же это я сразу не догадался! — почти прорычал он. — Ты сказала ему! Что, разве не так? Ты поехала туда и рассказала Шербруку обо всем, несносная дрянь! Он очаровал тебя своей красотой и обаянием, и ты выболтала ему нашу тайну!
— Нет, дядя, нет! Я всех мужчин презираю, и его в том числе!
— Вранье! Я знаю, что ты ненавидишь меня, и ты решила отомстить, натравить на своего дядю этого Шербрука! Не смей возражать! Твой номер не прошел, племянница. Я кое-что придумал, и ты сделаешь так, как я тебе велю. Конец игры еще не наступил. И не наступит, пока я этого не захочу.
— Но ведь он знает. Пусть не все, но многое. Вы его не остановите, он выяснит правду. Вы не сможете заставить его подчиняться вам.
— Да, он знает, и все потому, что ты ему доложила, змеюка. Еще осмелилась лгать мне, грязная шлюшка!
София увидела, как потемнели глаза дяди, и поняла, что грозы не миновать. Он набросился на нее в следующее мгновение и ударил по голове так, что София отлетела к двери и ударилась о косяк, но устояла на ногах, схватившись за дверную ручку, и сразу же пожалела об этом: незамедлительно последовал следующий удар. От боли она обезумела, и ее охватила ярость, она больше ни о чем не думала, не боялась. Ринувшись вперед и увернувшись от дяди, София схватила с тумбочки лампу и ударила Тео по руке; тот взвыл от боли. Он разразился проклятиями, орал как ненормальный, и София поняла, что, попадись она ему снова в руки, он убьет ее. Подгоняемая отчаянием, девушка метнулась к большому письменному столу, забежала за него и оттуда начала бросать в дядю книгами, но это его не остановило, и он неумолимо приближался к ней, огромный зверь, со сжатыми кулаками, готовый разорвать ее на части. Взгляд Софии внезапно остановился на ножике для вскрывания писем; она взяла его и побежала к Берджесу, крича:
— Я не позволю тебе бить меня! Ты никогда и пальцем не дотронешься до меня! Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Она ударила его ножом в плечо, вложив в удар всю свою силу, и почувствовала, как лезвие на удивление легко вошло в тело. София не переставала кричать, она ничего не соображала, глаза ей застилала кровавая пелена. Берджес уставился в удивлении на торчавший из его руки нож и медленно переводил взгляд с племянницы на жемчужную ручку ножа и обратно.
— Ты ранила меня, — сказал он наконец, — ты получишь сполна, чертова сучка! — завопил он. — Я рассчитаюсь с тобой и с этим хромым уродом, твоим братом! Ты посмела поднять на меня руку, гадина! Ну, подожди!
Он схватил племянницу за руку и стал выворачивать ей руку до тех пор, пока девушка не упала на колени;
потом бросил Софию, как котенка, в угол и избивал, избивал, пока не заболели руки, нанося удары куда попало: в лицо, в грудь, в голову… София потеряла сознание.
Придя в себя, она увидела, что лежит на полу, скорчившись, там, где упала. София попробовала пошевелиться и застонала от боли: все тело ныло, и малейшее движение причиняло страдание. «Слава Богу, я жива, — подумала девушка, — и все кости целы, а это кое-что. Дядя мог и убить меня». Она полежала не двигаясь еще несколько минут, потом снова сделала попытку сдвинуться с места, и избитое тело немедленно отреагировало на это новой болью. София понимала, что она не может лежать бесконечно в кабинете дяди и ей надо пересилить боль и подняться, чтобы хотя бы выйти из этой комнаты, куда в любую минуту могли зайти слуги. Что они подумают, застав ее в таком положении? А вдруг ее увидит Джереми? Обычно Тео Берджес проводил экзекуции над племянницей у нее в спальне во избежание ненужных разговоров, но на этот раз он, ослепленный злобой и гневом, забыл об осторожности. А что, если он, устав от притворства, решил больше не изображать из себя изысканного добродушного джентльмена? София даже представить себе не могла, что ждет ее и Джереми в этом случае. Она вспомнила, что ранила дядю ножом, и сердце ее сжалось от ужаса: она же могла стать убийцей! Или уже стала?
София попыталась сесть, и ей это удалось, несмотря на острую боль. Следующий шаг — встать и поскорее убраться из дядиного кабинета, чего бы это ни стоило. Подстегиваемая страхом и беспокойством не столько
себя, сколько за брата, девушка набрала в грудь побольше воздуха, напряглась и ухватилась за письменный стол, стоявший рядом с ней; теперь ей было, за что держаться, и потихоньку она встала на ноги. Пошла к зеркалу, осторожно передвигая ноги, — отлично, она могла ходить! Тогда скорее прочь из этого ужасного места, пока Джереми не застал ее здесь! Увидев состояние Софии, мальчик обязательно выяснит причину у дяди, а узнав правду, наверняка постарается выступить в защиту сестры. И что тогда будет? Что сделает с ними дядя? Выгонит их? И куда они пойдут? Соберут свои скудные пожитки и отправятся собирать милостыню на городскую площадь? От этих мыслей София содрогнулась и поспешила уйти из кабинета; в зеркало она смотреть не стала, и без него было понятно, что лицо в синяках и ссадинах и понадобится огромное количество грима, чтобы их закрасить. Что же теперь собирается предпринять дядя? Будет ли он продолжать свою подлую игру? Скорее всего, да. Он вряд ли откажется от своей затеи, и Райдер Шербрук ему не помешает. А это значит, что пока ей и ее брату ничего страшного не грозит.
София умудрилась не только выбраться из кабинета, но и выйти из дома и добраться до ставшего ненавистным домика у моря. Зайдя внутрь, она доковыляла до кровати и, словно дряхлая старуха, скрючившись, упала, задыхаясь, на постель. Не в силах сдерживать себя, девушка разрыдалась, а наплакавшись, забылась в тяжелом полусне, не думая больше ни о дяде, избившем ее до полусмерти, ни о Райдере Шербруке, который еще не до конца отомстил за свои обиды, ни о Джереми.
* * *
Остаток дня после утреннего визита Софии Райдер провел рассеянно и бестолково. Его мучили разные мысли, догадки и предположения насчет истинных целей, преследуемых Теодором Берджесом, и к вечеру, не выдержав, он отправился искать ответы в Кэмил-холл. В поместье он никого не застал; слуги сообщили, что ни мисс, ни хозяина дома нет, где они находятся, неизвестно, и когда вернутся — сказать трудно. Райдер был рад, что Тео не оказалось дома, видеть его ему не хотелось. Но где София? Поразмыслив немного, Райдер решил, что девушка наверняка в домике у моря, а если не там, то в пещере на пляже Пенелопы. Придя к такому выводу, он поскакал к морю и скоро уже подъезжал к любовному гнездышку, устроенному Берджесом для своей племянницы. И, как выяснилось, не только для нее.
Сначала он не заметил Софию, лежавшую ничком на кровати, но, присмотревшись внимательнее, увидел девушку и удивился, потому что она спала в какой-то странной, неудобной позе и совершенно одетая. Подойдя к кровати, Райдер осторожно перевернул Софию на спину и не поверил собственным глазам: лицо девушки опухло, на нем темными пятнами выделялись кровоподтеки и синяки. В мгновение ока мысли Райдера о дальнейшем мщении улетучились, их сменили сначала жалость и недоумение, а потом и ярость. Он понял, что произошло: Тео Берджес дал всю волю своему гневу и избил племянницу. Это он, больше некому. И он, судя по уродливым отметинам на лице Софии, постарался на славу, от души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57