Вот увидишь, Ройс.
— Ты говоришь как озлобленная старуха, — недовольно поморщился он. — Ничего страшного с Сидни не случится. Ты ошибаешься. Посмотри на нее. С ней никогда не случится ничего плохого. А ее фигура… Она просто совершенна, как, впрочем, и моя.
Дженнифер даже съежилась от такого вопиющего бахвальства, но решила не вступать в спор с мужем.
Ройс снова самодовольно ухмыльнулся. Епископ Клаудио Барзини начал свою торжественную речь, и его густой бас гулким эхом отдавался под высокими сводами собора. Он был давним другом семьи Фоксов и специально приехал сюда из Чикаго, чтобы лично провести обряд венчания и благословить молодоженов. И вот сейчас его торжественно-церемониальный голос вызывал чувство благоговения даже у самых циничных гостей. Ройс не стал препятствовать, когда жених и его высокородные родители стали настаивать на том, чтобы обряд бракосочетания был проведен по католическим канонам. И сейчас он с удовлетворением отметил, что не ошибся. Эта помпезность, торжественность ритуала, великолепные одеяния священнослужителей — все это как нельзя лучше соответствовало тому представлению о прекрасном будущем дочери, которое он давно вынашивал в своей душе. Во всяком случае, это намного лучше, чем простенький и незамысловатый ритуал в протестантской церкви, лишенный всего этого великолепия.
Дженнифер молча смотрела на падчерицу, рассеянно прислушиваясь к словам торжественной клятвы в верности мужу, которую она повторяла вслед за епископом. Она была такой уверенной в себе, уверенной в своей красоте и в своем прекрасном будущем. Впрочем, она всегда отличалась этими качествами. Даже когда шесть лет назад в доме ее отца появилась новая женщина, мачеха, эта девушка пристально посмотрела на нее, ехидно ухмыльнулась и сказала так тихо, чтобы услышала только одна Дженнифер: «Вам ни за что не удастся заменить мне мать. И не только ее. Я позабочусь об этом».
Когда князь ди Контини аккуратно нацепил фамильное обручальное кольцо на изящный палец своей невесты, Дженнифер злорадно улыбнулась. По крайней мере, теперь эта чертова сучка будет очень далеко от этих мест и не станет больше портить жизнь всем окружающим.
А Линдсей Фокс в это время напряженно вглядывалась в молодоженов, чувствуя, как все ее тело увеличивается в размерах, особенно ноги. Это странное ощущение еще больше усиливалось от плотно обтягивающих ее ноги колготок и элегантной обуви на низком каблуке. Она нервно заерзала на деревянной скамье, пытаясь найти более удобное положение, но тут же замерла, поймав на себе укоризненный взгляд матери. Линдсей попыталась сосредоточиться на брачной церемонии, но все ее внимание невольно концентрировалось на женихе.
«Алессандро, ты согласен взять в жены эту женщину, Сидни Треллисон Фокс?..»
Линдсей осторожно скосила взгляд на мать и заметила, что та чему-то улыбается. Интересно, о чем она сейчас думает? Тем временем князь начал повторять слова торжественного обета, и Линдсей снова посмотрела на него. Ей не хотелось этого делать, но какая-то необъяснимая сила неумолимо привлекала к нему все ее внимание. Сейчас она окончательно убедилась в том, что безумно влюблена в этого человека. Причем это чувство зародилось в ней с того самого момента, когда она впервые увидела его на фотографии. Но тогда ей казалось, что это результат чисто детской восторженности, и не более того. Он был снят на борту своей яхты «Белла Контини» где-то неподалеку от Корсики. Эту фотографию прислала Сидни примерно восемь месяцев назад, и с того момента Линдсей потеряла покой и сон. Она часто видела во сне его стройную высокую фигуру, облаченную в великолепно сшитый белоснежный костюм, от чего его глаза и волосы казались еще более черными, а кожа более смуглой. Он был похож на дьявола, который по какому-то важному случаю облачился в костюм ангела. Ей часто снилось, что он похитил ее темной ночью и увез на своей яхте на другой конец земли, где услаждал прекрасным пением, нежными словами любви и угощал чудесными экзотическими фруктами из райского сада. А когда на прошлой неделе он появился в их доме вместе с Сидни, она увидела, что в жизни он еще более прекрасен, чем на фотографии. Она была настолько поражена его красотой, что не хихикала в его присутствии, как это делали ее подружки, и не закатывала томно глаза при встрече с ним, а молчала как рыба и испуганно пятилась назад при каждом его появлении. При этом она даже представить себе не могла, что он может любить ее, петь ей песни, говорить ласковые слова и угощать экзотическими фруктами. Он был слишком красив для нее, слишком недосягаем.
Но самое странное заключалось в том, что он никогда не смотрел на нее тем насмешливым взглядом, которым обычно одаривал всех ее подруг. Напротив, он всегда был с ней серьезен, подчеркнуто вежлив и лишь кивком головы отвечал на ее робкие приветствия. Да и вообще он вел себя как-то очень спокойно в ее присутствии. Линдсей понимала, что он был красивым мужчиной, настоящим принцем из княжеского рода и все такое прочее, но не это вызывало у нее дрожь в коленках, лишало голоса и заставляло все ее тело покрываться мелкими капельками пота. Прежде всего ее поражало его отношение к ней. Когда он говорил с ней, его голос становился каким-то удивительно тихим, необыкновенно добрым, вкрадчиво-ласковым, как будто ему было далеко не безразлично, кто она такая и что собой представляет. Порой у нее возникало приятное ощущение, что он не замечает в ее облике той ужасной угловатости, костлявости и неловкости, которая была свойственна ее подростковой фигуре. Да и ростом она почти не уступала ему, что еще больше подчеркивало ее худосочность и неоформленность. Он, как ей казалось, совершенно не обращает внимания на ее глупое поведение и относится к ней вполне серьезно. Это удивляло ее больше всего. Ведь она не была столь важной персоной, на которую можно было бы обратить внимание. Кто она такая? Ребенок, неловкий и неуклюжий подросток, глупая девочка с вьющимися волосами, которые просто невозможно было привести в надлежащий порядок. А он был красавцем, сказочным принцем, который нашел себе вполне достойную, прекрасную невесту и вот сейчас сочетается с ней законным браком. Ничего удивительного. У нее такие совершенные формы тела, что любой мужчина может с ума сойти.
Молодой князь громким и твердым голосом давал клятву верности своей жене и уверял всех присутствующих в неизбывной любви до гробовой доски. Его голос был глубоким и насыщенным, ничем не уступая богатому баритону самого епископа. Какое ему дело до того, что Линдсей охотно отдала бы жизнь за него? Теперь у него есть Сидни и весь мир, распростертый у его ног.
Линдсей отвернулась в сторону, незаметно сглотнув горькую слезу. Больно. Невыносимо больно. В свои шестнадцать лет она уже давно поняла, что вся жизнь состоит из очень небольшого количества по-настоящему счастливых моментов и длинной череды сплошных неприятностей. В голову пришли недавние мечты о сказочном принце. Глупо и абсурдно. Восторженные и совершенно пустые мечты подростка.
«…Будем вместе, пока смерть не разлучит нас».
Солнце было ярким и нещадно слепило глаза во дворе церкви. Время приближалось к часу дня. Пола Кеттеринг покачала головой, как бы соглашаясь со своим собственным предсказанием. Замечательная свадьба, прекрасно организованная и превосходно исполненная. Она ехала на «БМВ» к особняку Фоксов на углу улиц Пасифик и Бэйберри, где должен был состояться, по ее мнению, самый роскошный прием за весь прошедший год.
Княгиня Сидни, как стали называть ее друзья сразу же после венчания, сидела в спальне и внимательно изучала свое отражение в огромном зеркале.
Ее лицо разрумянилось от удовольствия. Все прошло просто великолепно. Да и чему, собственно говоря, удивляться? Ничего другого и быть не должно. Она и представить себе не могла, чтобы что-то прошло не так, как она запланировала. Не в ее характере отступать перед трудностями. У нее все дела шли так, как она того хотела. Именно поэтому она стала превосходным адвокатом. Конечно, нельзя недооценивать ее чисто женскую привлекательность, перед которой не могут устоять не только коллеги-мужчины, но и многие женщины. Перед ее красотой пасовали почти все сослуживцы и клиенты, но без твердого и властного характера ее красота превратилась бы в довольно слабый довесок ко всем другим ее достоинствам. Другими словами, она покоряла мужчин и наводила страх на женщин, которые пытались оказывать ей сопротивление.
Увидев, что в ее комнату неуклюже протиснулась Линдсей, Сидни нахмурилась, сделала последний мазок помадой по губам и повернулась ей навстречу:
— Ради всего святого, расправь плечи и отведи их немного назад! Погляди на себя! Ты же ходишь, как старый горбун! Слава Богу, что хоть цвет лица у тебя не такой ужасный, как был раньше!
Линдсей подняла руку, провела по щеке и снова опустила ее, не зная, что теперь делать со своими слишком длинными руками. Они ей казались чересчур большими и абсолютно бесполезными, как, впрочем, и ноги, которые ужасно ныли от тесной обуви.
— Ты очень красивая. Сидни. Твой муж попросил меня разыскать тебя и спросить, готова ли ты спуститься вниз. Мать считает, что пора приступать к свадебному пирогу.
— Леди Дженнифер может подождать, пока я приведу себя в порядок. Ей это будет полезно. Она и так уже слишком толстая. Этот свадебный пирог ей просто ни к чему.
Линдсей слегка замялась, испытывая некоторую неловкость от таких слов.
— Ты же знаешь, что мама не очень-то счастлива сейчас, — сказала она с легким упреком.
Сидни пожала плечами и осторожно поправила кружевные отвороты на рукавах свадебного платья.
— Если бы она вела себя нормально, то отец никогда бы не стал досаждать ей. Он как-то сказал мне, что занятия любовью с толстой коровой не соответствуют его представлению о счастливой жизни.
Линдсей вспыхнула и резко повернулась.
— Я скажу им, что ты скоро спустишься.
— Сделай одолжение. Да, вот еще что, Линдсей. Меня удивляет твой поросячий восторг в отношении князя. Это смешно и нелепо. Он сказал, что его это раздражает. Отец попросил меня поговорить с тобой об этом. Он считает, что твоя детская восторженность неуместна. Постарайся держать при себе все свои ахи и вздохи, договорились, дорогая?
Линдсей стремглав бросилась из спальни, не проронив ни слова.
— Сплошная ложь, и ты прекрасно знаешь это!
— А если нет, леди Дженнифер? — язвительно заметила Сидни, увидев на пороге мачеху. — И вообще, с каких это пор вы стали подслушивать чужие разговоры?
— У тебя нет никакого права унижать Линдсей, — твердо сказала Дженнифер, оставив без внимания ее вопрос. — Она хорошая девочка, добрая и скромная, а ты по-прежнему продолжаешь унижать и оскорблять ее. Почему? Потому что точно так же поступает и твой отец? Когда же ты начнешь думать своей собственной головой, Сидни? Или ты всегда будешь делать то, что делает твой чертов отец, не обращая внимания на последствия, на то, что ты причиняешь боль и страдания невинным людям? Конечно, ты всегда считала, что он непогрешим, что он прав во всем и всегда. Не знаю, но в этом конкретном случае он не прав. Его гложет злоба, а ты во всем копируешь его, словно ксерокс.
Сидни равнодушно пожала плечами.
— Вообще говоря, мне совершенно наплевать на нее. Она интересует меня ничуть не больше, чем моего отца, если хотите знать правду. Этот ребенок способен вызывать к себе только жалость, не более того. Кстати, Алессандро придерживается того же мнения. Что же до отца, то он вообще говорит, что она сорняк в его саду — большой, худосочный и гадкий. Ему очень неприятно видеть ее здесь, и, надеюсь, вы знаете, что он хочет отправить ее куда-нибудь подальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Ты говоришь как озлобленная старуха, — недовольно поморщился он. — Ничего страшного с Сидни не случится. Ты ошибаешься. Посмотри на нее. С ней никогда не случится ничего плохого. А ее фигура… Она просто совершенна, как, впрочем, и моя.
Дженнифер даже съежилась от такого вопиющего бахвальства, но решила не вступать в спор с мужем.
Ройс снова самодовольно ухмыльнулся. Епископ Клаудио Барзини начал свою торжественную речь, и его густой бас гулким эхом отдавался под высокими сводами собора. Он был давним другом семьи Фоксов и специально приехал сюда из Чикаго, чтобы лично провести обряд венчания и благословить молодоженов. И вот сейчас его торжественно-церемониальный голос вызывал чувство благоговения даже у самых циничных гостей. Ройс не стал препятствовать, когда жених и его высокородные родители стали настаивать на том, чтобы обряд бракосочетания был проведен по католическим канонам. И сейчас он с удовлетворением отметил, что не ошибся. Эта помпезность, торжественность ритуала, великолепные одеяния священнослужителей — все это как нельзя лучше соответствовало тому представлению о прекрасном будущем дочери, которое он давно вынашивал в своей душе. Во всяком случае, это намного лучше, чем простенький и незамысловатый ритуал в протестантской церкви, лишенный всего этого великолепия.
Дженнифер молча смотрела на падчерицу, рассеянно прислушиваясь к словам торжественной клятвы в верности мужу, которую она повторяла вслед за епископом. Она была такой уверенной в себе, уверенной в своей красоте и в своем прекрасном будущем. Впрочем, она всегда отличалась этими качествами. Даже когда шесть лет назад в доме ее отца появилась новая женщина, мачеха, эта девушка пристально посмотрела на нее, ехидно ухмыльнулась и сказала так тихо, чтобы услышала только одна Дженнифер: «Вам ни за что не удастся заменить мне мать. И не только ее. Я позабочусь об этом».
Когда князь ди Контини аккуратно нацепил фамильное обручальное кольцо на изящный палец своей невесты, Дженнифер злорадно улыбнулась. По крайней мере, теперь эта чертова сучка будет очень далеко от этих мест и не станет больше портить жизнь всем окружающим.
А Линдсей Фокс в это время напряженно вглядывалась в молодоженов, чувствуя, как все ее тело увеличивается в размерах, особенно ноги. Это странное ощущение еще больше усиливалось от плотно обтягивающих ее ноги колготок и элегантной обуви на низком каблуке. Она нервно заерзала на деревянной скамье, пытаясь найти более удобное положение, но тут же замерла, поймав на себе укоризненный взгляд матери. Линдсей попыталась сосредоточиться на брачной церемонии, но все ее внимание невольно концентрировалось на женихе.
«Алессандро, ты согласен взять в жены эту женщину, Сидни Треллисон Фокс?..»
Линдсей осторожно скосила взгляд на мать и заметила, что та чему-то улыбается. Интересно, о чем она сейчас думает? Тем временем князь начал повторять слова торжественного обета, и Линдсей снова посмотрела на него. Ей не хотелось этого делать, но какая-то необъяснимая сила неумолимо привлекала к нему все ее внимание. Сейчас она окончательно убедилась в том, что безумно влюблена в этого человека. Причем это чувство зародилось в ней с того самого момента, когда она впервые увидела его на фотографии. Но тогда ей казалось, что это результат чисто детской восторженности, и не более того. Он был снят на борту своей яхты «Белла Контини» где-то неподалеку от Корсики. Эту фотографию прислала Сидни примерно восемь месяцев назад, и с того момента Линдсей потеряла покой и сон. Она часто видела во сне его стройную высокую фигуру, облаченную в великолепно сшитый белоснежный костюм, от чего его глаза и волосы казались еще более черными, а кожа более смуглой. Он был похож на дьявола, который по какому-то важному случаю облачился в костюм ангела. Ей часто снилось, что он похитил ее темной ночью и увез на своей яхте на другой конец земли, где услаждал прекрасным пением, нежными словами любви и угощал чудесными экзотическими фруктами из райского сада. А когда на прошлой неделе он появился в их доме вместе с Сидни, она увидела, что в жизни он еще более прекрасен, чем на фотографии. Она была настолько поражена его красотой, что не хихикала в его присутствии, как это делали ее подружки, и не закатывала томно глаза при встрече с ним, а молчала как рыба и испуганно пятилась назад при каждом его появлении. При этом она даже представить себе не могла, что он может любить ее, петь ей песни, говорить ласковые слова и угощать экзотическими фруктами. Он был слишком красив для нее, слишком недосягаем.
Но самое странное заключалось в том, что он никогда не смотрел на нее тем насмешливым взглядом, которым обычно одаривал всех ее подруг. Напротив, он всегда был с ней серьезен, подчеркнуто вежлив и лишь кивком головы отвечал на ее робкие приветствия. Да и вообще он вел себя как-то очень спокойно в ее присутствии. Линдсей понимала, что он был красивым мужчиной, настоящим принцем из княжеского рода и все такое прочее, но не это вызывало у нее дрожь в коленках, лишало голоса и заставляло все ее тело покрываться мелкими капельками пота. Прежде всего ее поражало его отношение к ней. Когда он говорил с ней, его голос становился каким-то удивительно тихим, необыкновенно добрым, вкрадчиво-ласковым, как будто ему было далеко не безразлично, кто она такая и что собой представляет. Порой у нее возникало приятное ощущение, что он не замечает в ее облике той ужасной угловатости, костлявости и неловкости, которая была свойственна ее подростковой фигуре. Да и ростом она почти не уступала ему, что еще больше подчеркивало ее худосочность и неоформленность. Он, как ей казалось, совершенно не обращает внимания на ее глупое поведение и относится к ней вполне серьезно. Это удивляло ее больше всего. Ведь она не была столь важной персоной, на которую можно было бы обратить внимание. Кто она такая? Ребенок, неловкий и неуклюжий подросток, глупая девочка с вьющимися волосами, которые просто невозможно было привести в надлежащий порядок. А он был красавцем, сказочным принцем, который нашел себе вполне достойную, прекрасную невесту и вот сейчас сочетается с ней законным браком. Ничего удивительного. У нее такие совершенные формы тела, что любой мужчина может с ума сойти.
Молодой князь громким и твердым голосом давал клятву верности своей жене и уверял всех присутствующих в неизбывной любви до гробовой доски. Его голос был глубоким и насыщенным, ничем не уступая богатому баритону самого епископа. Какое ему дело до того, что Линдсей охотно отдала бы жизнь за него? Теперь у него есть Сидни и весь мир, распростертый у его ног.
Линдсей отвернулась в сторону, незаметно сглотнув горькую слезу. Больно. Невыносимо больно. В свои шестнадцать лет она уже давно поняла, что вся жизнь состоит из очень небольшого количества по-настоящему счастливых моментов и длинной череды сплошных неприятностей. В голову пришли недавние мечты о сказочном принце. Глупо и абсурдно. Восторженные и совершенно пустые мечты подростка.
«…Будем вместе, пока смерть не разлучит нас».
Солнце было ярким и нещадно слепило глаза во дворе церкви. Время приближалось к часу дня. Пола Кеттеринг покачала головой, как бы соглашаясь со своим собственным предсказанием. Замечательная свадьба, прекрасно организованная и превосходно исполненная. Она ехала на «БМВ» к особняку Фоксов на углу улиц Пасифик и Бэйберри, где должен был состояться, по ее мнению, самый роскошный прием за весь прошедший год.
Княгиня Сидни, как стали называть ее друзья сразу же после венчания, сидела в спальне и внимательно изучала свое отражение в огромном зеркале.
Ее лицо разрумянилось от удовольствия. Все прошло просто великолепно. Да и чему, собственно говоря, удивляться? Ничего другого и быть не должно. Она и представить себе не могла, чтобы что-то прошло не так, как она запланировала. Не в ее характере отступать перед трудностями. У нее все дела шли так, как она того хотела. Именно поэтому она стала превосходным адвокатом. Конечно, нельзя недооценивать ее чисто женскую привлекательность, перед которой не могут устоять не только коллеги-мужчины, но и многие женщины. Перед ее красотой пасовали почти все сослуживцы и клиенты, но без твердого и властного характера ее красота превратилась бы в довольно слабый довесок ко всем другим ее достоинствам. Другими словами, она покоряла мужчин и наводила страх на женщин, которые пытались оказывать ей сопротивление.
Увидев, что в ее комнату неуклюже протиснулась Линдсей, Сидни нахмурилась, сделала последний мазок помадой по губам и повернулась ей навстречу:
— Ради всего святого, расправь плечи и отведи их немного назад! Погляди на себя! Ты же ходишь, как старый горбун! Слава Богу, что хоть цвет лица у тебя не такой ужасный, как был раньше!
Линдсей подняла руку, провела по щеке и снова опустила ее, не зная, что теперь делать со своими слишком длинными руками. Они ей казались чересчур большими и абсолютно бесполезными, как, впрочем, и ноги, которые ужасно ныли от тесной обуви.
— Ты очень красивая. Сидни. Твой муж попросил меня разыскать тебя и спросить, готова ли ты спуститься вниз. Мать считает, что пора приступать к свадебному пирогу.
— Леди Дженнифер может подождать, пока я приведу себя в порядок. Ей это будет полезно. Она и так уже слишком толстая. Этот свадебный пирог ей просто ни к чему.
Линдсей слегка замялась, испытывая некоторую неловкость от таких слов.
— Ты же знаешь, что мама не очень-то счастлива сейчас, — сказала она с легким упреком.
Сидни пожала плечами и осторожно поправила кружевные отвороты на рукавах свадебного платья.
— Если бы она вела себя нормально, то отец никогда бы не стал досаждать ей. Он как-то сказал мне, что занятия любовью с толстой коровой не соответствуют его представлению о счастливой жизни.
Линдсей вспыхнула и резко повернулась.
— Я скажу им, что ты скоро спустишься.
— Сделай одолжение. Да, вот еще что, Линдсей. Меня удивляет твой поросячий восторг в отношении князя. Это смешно и нелепо. Он сказал, что его это раздражает. Отец попросил меня поговорить с тобой об этом. Он считает, что твоя детская восторженность неуместна. Постарайся держать при себе все свои ахи и вздохи, договорились, дорогая?
Линдсей стремглав бросилась из спальни, не проронив ни слова.
— Сплошная ложь, и ты прекрасно знаешь это!
— А если нет, леди Дженнифер? — язвительно заметила Сидни, увидев на пороге мачеху. — И вообще, с каких это пор вы стали подслушивать чужие разговоры?
— У тебя нет никакого права унижать Линдсей, — твердо сказала Дженнифер, оставив без внимания ее вопрос. — Она хорошая девочка, добрая и скромная, а ты по-прежнему продолжаешь унижать и оскорблять ее. Почему? Потому что точно так же поступает и твой отец? Когда же ты начнешь думать своей собственной головой, Сидни? Или ты всегда будешь делать то, что делает твой чертов отец, не обращая внимания на последствия, на то, что ты причиняешь боль и страдания невинным людям? Конечно, ты всегда считала, что он непогрешим, что он прав во всем и всегда. Не знаю, но в этом конкретном случае он не прав. Его гложет злоба, а ты во всем копируешь его, словно ксерокс.
Сидни равнодушно пожала плечами.
— Вообще говоря, мне совершенно наплевать на нее. Она интересует меня ничуть не больше, чем моего отца, если хотите знать правду. Этот ребенок способен вызывать к себе только жалость, не более того. Кстати, Алессандро придерживается того же мнения. Что же до отца, то он вообще говорит, что она сорняк в его саду — большой, худосочный и гадкий. Ему очень неприятно видеть ее здесь, и, надеюсь, вы знаете, что он хочет отправить ее куда-нибудь подальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82