Он слегка прикусил мочку ее уха. — Ты хоть слышала когда-нибудь об этом или нет?
— Да, — ответила Элизабет. — Слышала, но не в этом смысле.
Она усилием воли заставила себя открыть глаза, размышляя, все ли мужчины так любят говорить о сексе. Тимоти всегда был готов поговорить, всегда казался довольным, если ему удавалось быть на высоте. Правда, она не всегда знала, что это значит для него. Она чувствовала себя сонной. Все тело было опустошено, и мускулы, о существовании которых она даже не подозревала, болели. Именно в этот момент Элизабет осознала, что ее слова его удивили, — в тусклом свете его зрачки удивленно поблескивали. Она услышала свой голос, и он показался ей невыразительным и фальшивым:
— Похоже, ты поверил словам окружного прокурора, что я переспала со всеми мужчинами Нью-Йорка.
Он улыбнулся, чувствуя облегчение: слава Богу, юмор ей не изменил.
— Ну, положим, глядя на тебя, не могу поверить, что мужчины не пытались тебя расшевелить.
Он провел рукой по ее боку и оставил ладонь покоиться у нее на бедре.
Внезапно она почувствовала, что ей хочется заплакать. Дело было не только в сексе. Дело было… Она снова закрыла глаза. Находиться так близко, совсем близко от другого существа и чувствовать, что это тебе необходимо…
— Я обидел тебя. Все мой длинный язык! Да? Она ничего не ответила.
— Прости меня, Элизабет. Ты особенная, ни на кого не похожа. Я просто воображал, что женщина твоих лет должна знать немного больше о сексе, не просто элементарные вещи.
— Я говорила тебе, что не спала ни с кем с тех пор, когда Тимоти еще был жив.
Она и до Тимоти ни с кем не спала. Но те, другие воспоминания она постаралась заглушить. Ей необходимо забыть. Рано или поздно она забудет.
Роуи пожал плечами.
— Да, говорила. Я чертов дурак. Он отодвинулся от нее и лег на спину, подложив руки под голову.
— Ты поставила меня на место, Элизабет. — сказал он через минуту, глядя в потолок. — Никогда не встречал женщины, похожей на тебя. Я попытался втиснуть тебя в понятную мне схему, но ты-то другая, ты в нее не помещаешься. Я думаю, ты вообще ни в какую схему не поместишься. Для мужчины моих лет получить такой удар по голове довольно непривычно, и это вызывает тревогу.
Она улыбнулась его словам, чувствуя, что напряжение спадает.
— Ты прошен, — сказала Элизабет, уютно свертываясь рядом с ним.
— И.., ты не хочешь еще попрактиковаться? Она не хотела, но что-то в нем было от маленького мальчика, и это вызвало в ней желание утешить его.
— Ладно, — сказала она и удивилась, увидев, как при ее словах по всему его телу пробежала дрожь.
Они пили Тэттингер и закусывали сыром “Бри”. И практиковались. Роуи казался ненасытным, и Элизабет с готовностью шла ему навстречу, наслаждаясь его близостью, ощущением, что она ему небезразлична, что для него имеет значение, что она думает и что чувствует. Однажды она сказала ему ночью в маленькой комнате отеля в Реймсе.
— У тебя красивое тело. Право же, я никогда раньше.., не понимала…
Он сказал обыденным тоном:
— Тимоти было шестьдесят четыре. Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас был особенно хорош в этом возрасте. Он был счастливым человеком, Элизабет, надеюсь, он понимал это?
— Возможно, вначале ему было приятно со мной. Род Сэмюэлс, мой адвокат, говорил, что у него был роман с женщиной моложе меня, художницей, за несколько месяцев до его смерти.
Его руки сжали ее так сильно, что ей показалось, что у нее затрещали ребра.
Она постаралась разъяснить. В конце концов это было даже трогательно. Бедный Тимоти, не веривший, что он смертей, не хотевший смириться с тем, что ему шестьдесят четыре.
— Ей было двадцать пять, а не двадцать восемь, как мне. Я думаю, его возбуждала новизна. И уверена, что она очень талантлива. Тимоти всегда тянуло к талантливым женщинам, по-видимому, не только в области музыки.
Через минуту Роуи сказал:
— Я подумал, что окружной прокурор пустил бы слюну от такой информации.
— Мистер Моретти не знал о ее существовании, — ответила Элизабет.
— Следует благодарить Бога за хороших адвокатов.
— Да, с этим покончено. Я, вероятно, не должна была об этом упоминать. Бедный Тимоти.
— Нет, бедная Элизабет. Но теперь ты свободна. — И он начал целовать ее.
Элизабет даже не сознавала, насколько она счастлива, до тех пор пока не пришло время лететь обратно в Нью-Йорк. Они пообедали в номере Роуи в отеле “Бристоль”. Она не любила икру, но промолчала.
«Это же белужья, Элизабет! Ешь и забудь, откуда ты родом!»
— Ты очень молчалива, дорогая, — сказал он, перегибаясь через стол, чтобы дотянуться до ее руки.
— Да, — ответила она. — не хочу возвращаться.
— Надеюсь, что отчасти из-за меня, во всяком случае, льщу себя этой мыслью.
— Так и есть, Роуи.
— Для меня это тоже не шутка, Элизабет.
— Но когда мы вернемся, ты будешь очень занят. Твой бизнес, ответственность, банки в Бостоне.
— Я делю свое время между Бостоном и Нью-Йорком и в Нью-Йорке провожу половину своей жизни. На меня работают хорошие люди. Мне не приходится думать, что мои вице-президенты обкрадывают меня, пока я в Нью-Йорке.
— Или в Париже?
— Совершенно верно. Мой отец был трудоголиком Я делаю все возможное, чтобы не подражать ему.
Он взял еще немного икры, и Элизабет увидела эту черную рыбью икру у него на языке, когда он клал ее в рот.
— Я полечу в Нью-Йорк с тобой. У меня собственная квартира на Парк-авеню возле Шестьдесят седьмой улицы. Думаю, она тебе понравится.
— Да, — ответила Элизабет, — скорее всего.
— В Нью-Йорке тебя ждет много хорошего — твоя музыка, подготовка к концертной деятельности…
Она заметила его внимательный взгляд и почувствовала себя растроганной его вниманием.
— Нет, пока еще я к этому не готова. Мой адвокат прав. Если бы я снова начала заниматься концертной деятельностью, моя ужасная известность не пошла бы мне на пользу. С этим придется подождать.
— А как насчет того, чтобы с год попрактиковаться? Может быть, с Клодом. Она покачала головой:
— К сожалению, я уже взяла на себя обязательства. Я должна из кожи вылезть, но управиться с многочисленными предприятиями Тимоти.
— Да не можешь же ты думать об этом всерьез! Она склонила голову набок, на губах ее появилась легкая усмешка.
— Приходится, хотя не могу сказать, что я бы этого хотела, Роуи. Я уже говорила Роду, что музыкант не может заниматься бизнесом.
— Тогда зачем же ты взвалила все на себя? Почему не предоставить заниматься “Аберкромби-Карлтон” сыновьям Тимоти.
— Я уже была готова это сделать, — сказала она спокойно.
— Что же случилось?
Она почувствовала напряжение и неловкость при воспоминании об этой ужасной встрече в комнате директората Тимоти.
— Ты знаешь Лоретту Карлтон?
— Никогда не встречал матриарха, но, конечно, слышал. Должно быть, теперь она стара, как земная кора.
— Возможно, но соображает так же отлично, как и всегда. Откровенно говоря, я собиралась отказаться от всего.., и так бы и случилось, если б не Кэтрин.
— А что Кэтрин? Это ведь дочь Тимоти? Он заметил, что она в замешательстве, и быстро добавил:
— Еще шампанского, Элизабет? Давай оставим этот разговор.
— Нет, — возразила она, одаривая его улыбкой. — Ты очень добр, Роуи. Ты знаешь Кэтрин?
— Да встречал ее однажды. Образец испорченной маленькой богатой сучки.
Элизабет подумала, потом кивнула, соглашаясь. — Возможно, все так и есть, но у нее есть серьезные причины ненавидеть меня, и на этой встрече она высказалась без обиняков. Она так меня разозлила, что я бы взялась за любое дело, даже за космические исследования, лишь бы осадить их.
— Настолько скверно?
— Просто ужасно, — ответила она спокойно.
— Забудь о Кэтрин и предоставь заниматься делами Тренту и Брэду.
— Похоже, ты знаешь Карлтонов так же хорошо, как я.
— Карлтоны и Чалмерсы — старинные фамилии. Как обычно говорят, “старые деньги”. В прежние времена они все лето проводили в Ньюпорте, а теперь на Эгейском море и в Сен-Морисе. Брэд и я вместе учились в Гарварде.
Пару лет мы бывали в одной компании, но, поскольку он один из Карлтонов…
Роуи пожал плечами Элизабет играла хлебным шариком, потом наконец сказала:
— Я не вполне понимаю тебя, Роуи. Ты мил со той, а ведь многие из твоей среды считают меня выскочкой, алчным ничтожеством.
— Я мог бы добавить, что считаю большинство Сарлтонов совершеннейшими ублюдками.
Она уловила в его голосе правдивые нотки и расслабилась.
— Да мне плевать, если ты их как следует уделаешь. По-королевски.
— В этом нет ничего королевского.
— Я тебе помогу, Элизабет, если ты встала на этот путь.
Это было потрясающее предложение, и она понимала, что если Роуи говорит серьезно, то ему пришлось бы здорово пожертвовать своим временем.
— Благодарю, — сказала она. — Я подумаю.
Если только не завалю все дело, мне понадобится любая помощь.
— И люди, которым можно доверять.
— Да, — ответила она, улыбаясь. — Знаешь, я даже не представляю, что носят современные деловые женщины на работу.
— Несомненно, костюмы от Кристиана Диора.
Или от де ля Рента.
— Ты говоришь прямо как Тимоти. Однажды я примеряла какое-то простое платье, не от знаменитых кутюрье. Я думала, что Тимоти на месте хватит удар.
— Ты еще не научилась быть снобом, Элизабет.
Например, твои драгоценности, они ведь не от Картье или Тиффани.
С минуту она смотрела на свой ничем не украшенный третий палец. Кольцо с огромным алмазом хранилось в банке Карлтонов.
— Пойдем в постель, Элизабет.
Она легла и натянула поверх простыню. Лежала и наблюдала, как Роуи натягивает кондом. Он соблюдал эти предосторожности, не спрашивая ее, и она ценила его заботу, ведь в те мгновения, когда он просил ее быть с ним, и до того, как они легли в постель, Элизабет отчаянно размышляла, как же ей быть:
— Я уже около года не принимаю пилюль, — сказала тогда она.
— Мой дантист, а это женщина, во время работы надевает теперь перчатки и говорит своим пациенткам, чтобы они привыкали ко вкусу кондома во рту.
— Какой адрес у этой дамы?
Элизабет смотрела через столик на Рода Сэмюэлса — они сидели в ресторане “Игрушечный жираф”. Их столик стоял в тихом уголке, но хорошо просматривался из других концов зала. Род отмахнулся от официанта — глаза его обежали помещение, замечая всех, — он думал, есть ли здесь кто-нибудь, имеющий влияние и значение.
Он снова переключил внимание на Элизабет. Потом сказал нежно:
— Вы прекрасно выглядите, дорогая. И этот костюм прямо настоящий ГА, Главный Администратор.
— Это костюм от Донны Каран, Род, достаточно дорогой, чтобы Тимоти его одобрил, будь он жив, и он в самом деле очень удобный.
Она потрогала рукав из белой ткани.
— Это, как я вам сказала, кавалерийский твилл .
— В таком случае мой тост за армию. Он поднял свой бокал перье .
— Ну, так что у нас происходит?
— Все прекрасно, Элизабет. После ленча вы и я встретимся с управляющими. Брэд еще ничего не знает. Я хочу, чтобы все колесики завертелись, прежде чем он поймет, что вожжи выскользнули из его рук. Таким образом…
Род снова отсалютовал своим стаканом с перье.
— Итак, за нового ГА и за АКИ.
Элизабет усмехнулась:
— Никогда не привыкну к этим дурацким сокращениям.
— Ну уж к сокращению ГА, моя дорогая, придется привыкнуть, потому что именно так вы теперь называетесь.
Он поднес свой бокал к ее бокалу — послышался мелодичный звон.
— Еще кое-что, Элизабет. Хотя Лоретта и Майкл включены в совет директоров, у вас нет причин для беспокойства. Все остальные, фигурально выражаясь, у вас в кармане. Никакого подвоха.
С минуту она играла крошечной креветкой на своей тарелке.
— Так Карлтоны успокоились? Угомонились?
— Есть такое впечатление, но, как вы знаете, я ведь теперь с ними не в лучших отношениях. Хотя, надеюсь, мне еще доведется увидеть лицо Брэда Карлтона, когда на него двинется батальон неутомимых, которых я собрал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53